Читать книгу: «Сказка о футболе, о кузьмичах, о трех богатырях и о Стрельце, виртуозе-удальце (Полная авторская версия)», страница 4

И вдруг заталдычил палачу:

Лакей-Арбитр

И правильно! Вы сравните фото с легкими курильщика и здорового человека!

Вот то-то и оно.

Летописец

Палач взял его за шкирку, кинул на плаху и-и-и… Тяп!!!..

Голова запрыгала и замерла на искусственном газоне.

На том самом, на котором только что сам всех по-своему казнил сатрап.

И, казалось, лежала она и слышала, как растет трава на нём…

Рот её по привычке взлыбился,

сымитировав в последний раз верность отшедшего духа пред Отечеством и царём.

Далее вывели физрука.

Царь пожелал увидеть его поближе. Подвели ближе.

Царь

Странный жупон на тебе. Ты кто, из каких краев, что ведёшь себя так бесстыже?

Вот, Мы – монарх, Иван Кузьмич. Аз есмь Тридевятого государь.

А ты откель такой выискался? Давай, гутарь.

Валентин Кузьмич

Если в двух словах, как я сам себе это объясняю, – есть темная материя и черные дыры…

Царь

Ясно, дуализьм.

Такие вот из темноты своей в любой квантовый переход пропихнутся без мыла. Проныры!

Валентин Кузьмич

Ваше Величество, тёмная, извините, это вы. А я из Воронежа.

Из материи светлой, обычной.

Царь

Смотри-ка – остряк!

В нашу правильную материю попал, поди, опившись водки брусничной?

От алкоголя и идёт весь этот моральный релятивизьм.

Валентин Кузьмич

Ваше Величество, извините, но из светлой – всё же я.

А вы, как бы это галантнее… О! Сюрреализм.

И я вообще не пью. Звать меня Валентин Кузьмич, я учитель физкультуры.

Царь

Мы, значит, абстракция, вымысел, кубизьм. А он реализьм.

И решил, что мы тут в футболе тупы как куры.

Материализовался у нас и вздумал обрюхатить свою игру победами куплёного судейства?

Отрубите-ка ему нашим сюрреалистическим топором башку –

за реалистичность его злодейства.

Валентин Кузьмич

Не-ет, видно мне уж не вырваться из этой жуткой сказки.

Ваше Величество, я же всё во благо вашего футбола, незнающего материнской ласки!

Откуда будет чемпионства урожай, когда футбол у вас хоть ноздри зажимай!

Царь

Казнить. Довольно этой свистопляски.

У нас здесь в Тридевятом энто не хиляет – пустой базар и чахлые отмазки.

Валентин Кузьмич (болельщикам на трибунах)

Люди! Я хотел вразумить и поднять в элиту этот ваш недофутбол,

А вы мне плаху вместо благодарности?!

Царь

И вбейте оборотню осиновый кол,

Дабы не имел привычки перечить нашей экзистенциальности.

Подумать только – он выведет в пуп Вселенной наше мячено́жество!..

Подкупом и договрняками?!

Да тебя в желудочной кислоте сварить мало за такое художество.

Главный Опричник

А ещё народ с трибуны горланил: «Кузьмич, позор». Ух, охальники!

Царь

Ну это уже совсем не лезет ни в какие подштанники.

Главный Опричник

А фанаты вовсю палили файеры.

Царь

Опять эти петардара́сты!

Главный Опричник

Скрутить бы им всем, Ваше Величество, ласты!

Кричать: «Кузьмич, позор»! Ведь, с такими ассоциациями недалеко и до революции.

Царь

Всё! Неча тянуть! Валяйте, приступайте к экзекуции!

Летописец

По царёвой руки небрежному взмаху,

Валентина Кузьмича подвели и уютно уложили головой на плаху.

Палач острит кол осиновый,

А физрук в ожидании острых ощущений мыслит в одном лишь роде:

Валентин Кузьмич (мысли вслух)

Эх, вот-вот и пошёл бы в отпуск, копался бы у себя на даче, на огороде,

На берегу реки у́сманки загорал бы тихо, мирно.

Как всё-таки судьба в своих гадких наездах настырна.

Директор школы, формалист, перфекционист, патологический педант,

Запишет мне за эти дни прогулы,

Ему хоть голову мою на стол положат, ведь, не поверит, одно все скажет – симулянт.

Летописец

И вот, пока то да сё, пока палач свой рабочий инструмент правит бритвы острей,

Петя Бражник со Стрельцом бросились в путь и нагнали богатырей.

Обосновали им невиновность Валентина и убедили вернуться для его вызволения.

Но в таких случаях, как известно, всё решают мгновения.

Палач уже направился к физруку. Да тут перед ним вдруг – на те вам – Каланча.

И пошла пляска вправо-влево. Довёл он ею изувера до всеохватного паралича.

А стадион бурлит.

Одни вопят:

«Свободу Кузьмичу!»,

Другие орут:

«Казнить футболопрода́вца! Отсоединить голову пришлому ловкачу!».

Смута поднялась великая. И пошло:

сектор на сектор,

лохматый на лысого,

бритый на бородача,

отец на сына,

фанат на фаната!

И – что страшнее всего – кузьмич на кузьмича…

Все ровно ополоумели. Будто заразу пакость эту подцепили – инстинкту стадную.

Не приведи нам всем узрети междусобицу меж кузьмичами –

бессмысленную и беспощадную.

С ними рядом, я думаю, даже фанатские разбирухи выглядели бы блеклыми фиоритурами.

Но тут вдруг разом всё прекратилось.

И все как были, так и застыли каменными шкульптурами…

И обомлев в изумлении, уставились лупооко в одном направлении…

Здесь надо сказать о том, что у царя и вправду имелась дочь.

Лицом не плоха. И ничего фигурой.

Но прилипла к ней одна напасть будто скотч.

Что не увидит, всё в ней рожает смех.

Тычет пальцем и заливается даже там, где и близко нет никаких потех.

Регочет и никто не может заставить её взглянуть на мир с нужной сурьёзностью.

Во всём и в каждом найдёт-таки смешного.

И всё-то внутри её обязательно вывернется курьёзностью.

Золотая молодёжь! Извратился в царском чаде папы с мамой генетический чертёж.

От этого круглошуточного во дворце смеха приходя в содрогание,

И чрезвычайно опасаясь за физиологию наследницы,

Царь однажды велел объявить состязание:

«Кто сможет усерьёзнить принцессу без ворожбы и антинаучной медицины,

Тот и будет с Царевной-Смеяной зарегистрирован в качестве второй её половины!

А в придачу добавлено будет пятьдесят процентов от Тридевятого!».

Многие сразу кинулись освобождать хохотунью от ейного смеха триклятого.

Различные были кандидаты – простой народ и из князей,

Претендовал среди других даже целый ансамбль ложкарей,

Тщился́ заполучить трофей. И шансы были неплохи

У ложкарей, чтобы пробиться в женихи.

Но всё пустое. А тут увидела она нашего физрука,

И вдруг, глядит без смеха, насупленней, чем перед битвой царские войска.

Царь приостановил казнь – дабы не упустить счастливый момент.

Но для пущей убеждённости поставили сугубо научный эксперимент.

И всё подтвердилось.

Покажут принцессе кого попало – визжит царевна от смеха розовой свинкой.

А предъявят ей Валентина Кузьмича –

взгляд делается сурьёзный. И даже мальца с грустинкой.

Царь (Главному Опричнику вполголоса)

Поди-ка сюды… Так казнить его аль нет? Не думы, а с цементом мешки.

Слово царское дал и там, и тута.

В женихи-то станет ужо ж не гож без башки

Энтот выпускник пединститута.

Как бы выпутаться мне без потери лица? Сомнения рвут грудь.

Тут любое из решений – мне что ртути хлебануть.

Главный Опричник

И мне на вашем месте, Ваше Величество, любой выбор был бы, что урана изгрызть изотоп.

Это я, конечно, утрирую чуть-чуть.

Но за одни только эти ваши муки должен быть трижды изведён этот гадкий футболофоб!

Царевна в силу своей юности, не увидела ещё пока у злодея поте́шного.

А как, дозреет, увидит, да расхохочется, что тогда?

Нет, я полагаю, что в отрублении головы всякому нет ничего поспешного.

Мы-то – вы и я – уже и сейчас видим, что он смешон просто жуть.

Смешнее нас с вами.

Царь

Что-что?

Главный Опричник

Нет, это я, конечно, опять утрирую чуть-чуть.

Царь

Повелеваю так: энтому несмешному временно отсрочить казнь.

Хотя мир синтетический, из коего он прибыл в наш натуральный,

И вызывает у меня заочно аллергию и неприязнь.

В следующем туре у «Весёлых ручьёв» соперник-то кто? ФК «Опричник»?

Моё слово: станет женихом пришелец,

Ежели «Весёлым Ручьям» покорится нашего первенства лидер-единоличник.

Ну, а если нет, то значит плаха.

Главный Опричник

Ваше Величество! Да как же можно миловать этого вертопраха!

Он же опять хитростями, да подкупом и решит вопрос!

Царь

А из-за кого же, интересно, наш футбол так опорочился? Барбос!

Тебе доверил я игру, а ты загнал её в навоз?!

Скажи, не мучала вчера тебя докучливо икота?

Тебя топор всё вспоминал. Пала-ач, проснись, тут есть работа.

Главный Опричник

Ваше Величество, это Соловей-разбойник! Он принуждал меня! Его интриги!

Я только ждал, чтобы прилюдно сорвать с него листочки фиги!

Царь

Ах ты, базыга! Мне видеть противно твою глупую рожу.

Принеси мне вот ту гирю потяжелей, я в тебя брошу.

Изымати мне Соловья!

Летописец

И, вот, как на язву, как на первопричину иммунодефицита родного футбола,

опричники накинулись на Соловья-бандита.

Но тот, зачатый в подворотне от грифа, глав-верховод у бандитья́,

Их отчихвостил. Под птичий клекот и с позором бежали царские дядья.

На него рванул физрук, но его в последний момент успел поймать богатырь Илья.

И вышел сам. Провёл маи́тэ, гьяку цки, мава́ши ге́ри, йо́ко то́би и урезонил бугая.

Главный Опричник

Так его!

А я, Ваше Величество, мяченожество наше честно пытался вытащить, пардон, из клозета.

Я старый футбольный романтик, ну казните меня за это!

Но, Ваше Величество, ошибки, клянусь, свои искуплю.

Дайте мне только ботфорты с шипами, да мячишко,

За вас порву любого султана в клочья и сам залеплю голишко.

Только кто же будет судить «Ручьи»-то с «Опричником»?

Разве что взять арбитра за границей взаймы.

Царь

Кто судить будет? Лично Мы!

Отсужу не трепещи, по совести и ловко.

Моряк на суше не дешёвка!

Летописец

До игры оставалось три дня.

И каждый оседлал своего кто ишака, кто коня,

И повёл подготовку сказочного объёма.

Физрук искал, чем взломать оборону «Опричника» –

тактику на вроде фомки или стального лома.

Царь сам себя закалял как арбитра, испытывал на искус взяткой,

Сам себе предъявлял горчичники, сам себя удалял за грубый фол с накладкой.

В общем, сверхдотошно гонял себя по теории и практике футбольного арбитра́жа.

ГлавМенеджер силился споить Бражника и подкупить Каланчу.

Но не извлёк здесь аванта́жа.

Но, что тревожнее, велел тайно арестовать и заточить в тюрьму Стрельца.

А там понуждал паренька подписать передачу прав на его продажу

в пользу самого себя стервеца.

Однако Стрелец упёрся, встал на дыбы́,

Не желал: ни переходить в ФК «Опричник», ни подписываться в рабы.

Пребывая в заточении, плюёт на все вышеозначенные предложения,

Выражая опричнине воз с прицепом своего презрения.

И, вот, наконец, настал час судьбоносной игры.

Сошлись на поле разномастные макро и микромиры.

Решалось, пойдёт ли футбол три девятого в рост иль так и задолгонедужит в болоте.

Хорошо известно, что двум портретам не уместиться на одной банкноте.

В короне и трусах, докучлив, непредвзят, малейшие нарушения тут же трено́жа,

С золотым свистком во рту без устали порхает от ворот до ворот Царь-надёжа.

Принципиален от подошвы до лысины, у него закон игры не дышло.

Впрочем, упорного соперничества между командами так и не вышло.

Как итог: семь – ноль. Семь – но-оль!

Здесь царю и открылось, что без подсуживания ФК «Опричник» полная голь.

Пять мячей положил сбежавший из заточения Стрелец, успевший на матч ко второму тайму.

«Весёлые» играли на загляденье, из любви к игре, не по найму.

Царь изумлён: в «Опричнике» же профессионалы,

и за счёт госкорпорации. А по уровню дилетанты.

Самый Главный Опричник в пароксизме сник и горстями грызёт супротив-депрессанты.

Царь

Да как они лидировали-то?!

Футбол их выглядит анекдотом.

Они специально что ли показывают такую игру, чтобы болеющий за них выглядел идиотом?

Главного Опричника схватить и в кутузку! В кутузку!

Эй, зять! Ты Кузьмич и я Кузьмич, будем мяченожеству нашему делать с тобой апгрейд.

Известно там в вашей тёмной материи, хоть, что это?.. Эх, фанера, да перезагрузку.

Валентин Кузьмич

Ты, Иван Кузьмич, пойми меня правильно и не кати на меня баллоны.

Отпустил бы ты меня домой и не творил препоны.

Ну, какой из меня дочке твоей зять? Мы же из разной с ней материи.

К тому же есть у меня одна слабинка, серьёзный один есть грешок.

Наклонись, Ваше Величество, шепну на ухо, чтобы дамы не слышали… Я ходо́к!

Вы мне тут в вашей сказке уже все не чужие, так я, вот, всё без утайки.

Царь

О-о-о… Вона что… Ну и я не буду петь шелудивому коту байки.

Ходо́к-то ты был, ведь, там, у себя в темноте.

Ну, а коль у нас от дочери моей заходишь тут по срамоте,

И полезешь к другим бабенциям под подол,

В отдушину тебе меж ног поставлю тринитротолуол.

Но… Я и сам не понаслышке знаю – правда, недуг сей тяжёл.

И потому, Валентин Кузьмич, твой выбор:

Тротил меж ног, коль в блуд пойдёшь? Иль посадить на кол?

Валентин Кузьмич

Ты не пугай. С футболом, как смогу я помогу,

Ну, а в зятья категорически уволь!

Царь

Не спрыгнешь. Подбор зятьёв курирует мой Госконтроль!

Но вызываешь беспокойство своим противоестественным ты поведеньем.

Человек в адеквате не может не хотеть быть Мне зятем.

И потому здоровье здесь тебе подправим мы принужденным леченьем.

Валентин Кузьмич

Кузьмич, Ваня… ну ты хоть на время приличного человека из себя сотвори,

Я слышал, ведь, у вас тут скоро очередные выборы тебя в цари.

Царь

Потише. Мы ж уже вроде как сродники.

А прилюдно бросаемся друг на дружку в штыки.

Едем-ка ко мне во дворец. Там и погутарим максимально подробно и по-мужски.

Летописец

Долго в ту ночь не гас свет в окнах царёвых палат,

Долго ещё там спорили и искали согласия кузьмичи,

Долго ворочали и перекладывали тяжёлого разговора брёвна и кирпичи.

Тот Кузьмич, который Валентин, просил отпустить его домой в свою материю.

А тот Кузьмич, который Иван, заявлял, что не ему совать нос в космическую бухгалтерию.