Читать книгу: «Стихи», страница 2

в лучах рассвета, безмятежных поз…

Всю жизнь прожить воспоминаньем даты,

когда навек связали судеб нить,

и большей мне не надобно награды,

Я эту чашу, буду вечно пить!

ТЫ НАДЕЖДУ МОЮ УБИЛА

Ты надежду мою убила

– Не дала завершить полёт…

В жилах кровь, как стекло застыла,

Превратилась в холодный лёд…

И так холодно мне говорила:

О любви неземной своей…

Сердце, душу мою убила.

Так возьми, и совсем добей!

Философия

Я НЕ СТОРОННИК ЛЖИ

Я не сторонник лжи и излияний желчи,

И не люблю напрасной, праздной речи.

Я – мирный дух, и верен простоте,

Меня влечёт к душевной красоте.

И если мир искусства – царство,

То это – мой глоток богатства.

Живительный родник, кристальной чистоты,

Где нет измен и нет коварства.

В СТИХАХ ЗВУЧИТ НЕ ТОЛЬКО РИФМА

В стихах звучит не только рифма,

Там мысли выстроены в ряд,

Там вязь строки неповторима,

И музыкальный, стройный лад;

Там жизни выстрадан рассказ;

Там боль души, открытой раной,

И нет чужих избитых фраз,

Набором ударений странных.

И ТИШИНА, В ПРЕРЫВИСТОМ РЫДАНЬЕ

Туманный луч холодного утра,

Скользнул по окнам брошенной церквушки,

Там оживил на стенах образа,

И облик сгорбленной и плачущей старушки.

Колени режут битые осколки,

А руки тянутся в моление к кресту,

И лик Святой, ей взглядом вторит колким,

А плач старушки слышен за версту.

И тишина в прерывистом рыданье,

Рвёт душу вечного когда-то звонаря…

И даже пламя плачет от страданья,

Свечой оплавленной седого фонаря.

Здесь всё живое – даже тень прозрачна,

Но дух остался прежнего бытья,

И силой призрачной, такой на вид невзрачной,

Даёт глоток священного питья.

Питья любви и жизненных страданий,

Потерь ушедших в вечность навсегда…

Приблизил миг, её исповеданий,

И ожиданье вечного суда…

ДОРОГУ ПРОБИВАЯ К СЛАВЕ

Когда поэт не так тщеславен,

Как безутешный графо-бас;

Дорогу пробивая к славе,

Не бьёт копытом как «Пегас».

Он в тишине сидит забвенья,

И дифирамбы не поёт,

Не тот полёт его стремленья,

Где лживый выпячен почёт.

Он не познает голой правды,

Одетой в праздничный наряд,

Где графоманы лести ради,

Вкушают желчи маскарад.

Возможно, кто-то и пробьётся

– На поэтический «Олимп»,

И сердце с гордостью забьётся,

Что ты в элиту эту влип.

Всё в этом мире «безупречном»,

Сей правде – ломаный лишь грош,

Где парадоксам бесконечным,

Нам эхом вторит лесть и ложь.

Но, так устроен человек

– Он ждёт сочувствий и вниманья,

Каким бы ни был время бег,

Нам не хватает пониманья,

Чужих сознаний и сердец.

ИЗ АДА В РАЙ

Мне не понять жестокий мир,

Где правит сущность лжи безмерной…

Как жалкий злой немой сатир

Играет нами во вселенной.

Никто не скажет где конец,

Безумству разума и злости…

И возлагаем мы венец,

Той вечной подлости, на кости.

Истлел злой прах и вновь воскрес,

И сатаной чумной вселился

– Исчадье ада, жуткий бес,

На всю вселенную взбесился.

Он дирижирует оркестром

В тупых безмозглых головах,

И раздувает ересь ветром,

Прославив дьявола в словах.

Весь мир погряз в вулкане желчи.

Народом правит сатана.

Он копья с ядом всюду мечет,

Меняя суть и времена.

И вечна битва тьмы и света,

Добро объято злом.

И тайна истины ответа,

В ядре пылающем земном.

Возникнет ли огонь отмщения,

Рубя безжалостным мечом,

Испепеляя тьмы творения,

Своим божественным лучом?

В мечтах весь мир и ожидания,

Что Он придёт из выси той,

Высокой силы мироздания,

Со щедрой ласковой рукой.

И спросит Он с землян ответ,

Грехов земных и покаяния.

Предстанет страшен тот портрет,

Морали общего признания.

И скажет Он мрачнея ликом:

– Зачем вы предали меня

– живя в позорном стаде диком,

Порокам храмы возведя?

Я дал вам шанс – цветущий Рай

– природы бесконечность блага.

Чертога вижу я сарай

– загон для дьявольского стада.

Из душ, вы выгнали мораль,

Молитву срамом заменили,

Не смея кинуть взоры в даль,

Всевышнего давно забыли.

Вы, что хотите жизнь меняя

– прощенье душ и покаяние?

Порочность вашу измеряя,

Довлеет горечь сострадания.

И лишь один совет я дам:

Для Рая нового создания

– отдать все силы и старания.

Во славу истинным трудам…

Преобразятся ваши лица,

А в душах человек проснётся,

И мысли светлая ядрица,

Над миром чистым вознесётся.

СТОЮ Я, МОЛЧА НАД МОГИЛОЙ

Стою я, молча над могилой,

Перекосились все кресты,

И матери, старушки милой,

Я долго вспоминал черты.

Слеза скупая не просохнет,

Она в душе моей, занозой,

Невдалеке фигурка мокнет,

Под ливнем, не меняя позы.

Вот так вся жизнь моя прошла…

И седина уж серебрится,

Виденьем прошлого ушла,

Слезою дождь о крест стучится.

Давно покинул отчий дом,

И смутно помню лица близких,

На сердце камень, в горле ком,

От нот рыдающих и низких.

Я понимал, что не верну,

Ушедших дней и ласку детства,

Когда-то, резко я свернул,

Меняя жизнь, а с ней и средства.

МОРАЛЬНОМУ УРОДУ

Не лги себе – ты не мудрец

– Ты гном, пожизненный скиталец.

Тебя гнетёт сурово память,

Пророча сумрачный конец.

Уже потух в душе огонь,

И нет запала, только тлен.

Твоё сознанье – это плен,

И мыслей, падших стон.

Зачем ты жил в вертепе Ада;

Зачем ты Дьяволу служил?

Ты Бога, напрочь позабыл,

И с совестью не ведал лада.

Что нажил ты, то не твоё:

Не принесут пороки счастья.

И в путах сумасшедшей власти,

Уродство прячешь ты своё.

Умрёшь без веры и любви,

И нет тебе прощенья.

Сидит в тебе желанье мщенья,

Ты Бога, смрадом не гневи.

ПОСВЯЩАЕТСЯ ЕЛЬЦИНУ

Мозги, как сливочное масло…

Коль разогреть – оно течёт,

а заморозить – станет твёрдым,

и невозможно растолочь.

И несмотря на состоянье,

в какое вводит его власть…

легко отринет горечь правды,

глотая лжи банальной сласть.

Все беды общего народа,

в потоках алчности и лжи,

Где стонет ложная свобода,

изъяном правя рубежи.

Ничто не может изменить

порочной сути злой системы,

коль сами мы не видим нить

неразрешимой теоремы…

И учат нас, как жить в Аду,

моральной гнили злая кучка;

заставив петь в одну дуду,

а при отказе – будет взбучка.

Как странно всё и нелогично:

Ведь мы – большой народ…

А правит миром хаотично

– морально вырожденный сброд.

МИР ТОНЕТ В АЛЧНОСТИ И ЛЖИ

Мир тонет в алчности и лжи,

И войн бушует в мире пламя.

Врагами сжаты рубежи,

Убрав все символы и знамя.

И скуден мир становится безумный.

Мораль и совесть умерли давно.

И  в мире редок диалог разумный,

Звуча как гимн – нам всё – равно.

Нет в человечестве кумира

– зажечь в умах звезду

– звезду величественного мира,

В мирском, божественном раю.

ДОРОГУ ПРОБИВАЯ К СЛАВЕ

Когда поэт не так тщеславен,

Как безутешный графо-бас;

Дорогу пробивая к славе,

Не бьёт копытом как «Пегас».

Он в тишине сидит забвенья,

И дифирамбы не поёт,

 Не тот полёт его стремленья,

Где лживый выпячен почёт.

Он не познает голой правды,

Одетой в праздничный наряд,

 Где графоманы лести ради

Вкушают желчи маскарад.

Возможно, кто-то и пробьётся

– На поэтический «Олимп»,

И сердце с гордостью забьётся,

Что он в элиту эту влип.

Всё в мире нашем «безупречном»,

Сей правде – ломаный лишь грош,

Где парадоксам бесконечным,

Нам эхом вторит лесть и ложь.

Но так устроен человек

– Он ждёт сочувствий и вниманья,

Каким бы ни был время бег,

Нам не хватает пониманья,

Чужих сознаний и сердец.

МОРАЛЬ СЕЙ ЖИЗНИ ТАКОВА

Он был отличным семьянином,

Во всём, везде – авторитет.

У женщин был всегда любимым,

И не стрелял он сигарет.

Но это всё – до дня веселья,

Где первый раз спиртного влил,

И в этот миг, для всех влюблённых,

Свиньёй он вечною прослыл.

Мораль сей жизни такова:

Спиртного ты не пей,

И будет светлой голова,

Среди таких «друзей».

НОСТАЛЬГИЯ

Покидая родимый дом,

Подступила души слеза,

И оконный немой проем,

Мне с укором смотрел в глаза.

Удаляясь, я этот взгляд,

В своем сердце всегда храню,

И судьбы, почерневший ряд,

Жизнью прожитой, не кляну.

Жизнь прошла, задевая струны,

Но мелодия, не звучала,

Отдаваясь печальным звуком,

В сердце рванное мне стучала.

Вот конец наступил пути,

Оставляя незримый след.

Боже праведный, мне прости

– Жизнью прожитый, грешный бред.

ПИСЬМО

Я помню ночи бег…

И мать моя босая…

Упала, обессилев в снег,

Слова конвою, лютые, бросая.

Я проклинаю ночь.

Тогда луна светила,

И уходил я прочь,

А мать, в слезах молила…

______________________________

Боялся я, в глаза ей посмотреть,

Нет силы, слышать, горькие рыданья;

Не даст ей Бог, спокойно умереть;

Я не желал ей причинять страданья.

Я не жалею о своем поступке

– Я боль души, возмездьем заглушил

– Не шел на сделки, подлые уступки,

И с совестью в согласье жил.

Письмо пришло, писала мать больная.

Писала в даль, последнюю строку.

И мысль побега, мучила шальная:

Увидеть мать я больше не смогу.

Письмо читаю бесконечно.

Слова дрожат, размытые слезой,

А за решеткой, облака беспечно,

Роняют снег, холодный и сырой.

И вот бегу, взрывая рыхлый снег.

Лай непрерывный, слышится в округе.

И сердце садит, беспощадный бег,

В полночном, озарённом круге.

С тоски умру, отдав пол жизни зоне.

Я не вернусь, пусть псы меня порвут.

Пусть пуля жгучая, пробьет мне сердце.

Живые там, поверьте, не живут.

Настигли псы, работает заточка.

Пот жаркий, заливает взор.

Тяжелой выдалась заснеженная  ночка.

Роняла кровь рябиновый узор.

Визжат собаки, рык уже слабеет,

И вот они, беззлобные лежат.

Там горизонт, безжалостно бледнеет,

А ноги, от усталости дрожат.

Мольбы мои, природа приняла:

Порывы ветра, снегом захлестнули,

Пространство, мглою белой замела,

И ноги вновь, в безмолвие шагнули.

Прости родная. Мать, не умирай.

Живой твой взгляд увидеть я желаю.

Тебе я знаю, уготован рай.

Мы там не встретимся, я знаю.

Сил больше нет, роняю тело в наст;

Тяжелый сон на веки налегает;

Сознанье гаснет, руку не подаст;

Виденья, мозг уставший предлагает.

Цветущий луг, и манит мать младая,

Цветы роняет яркие у ног;

А вот она, совсем уже седая,

И взгляд, укором нежным, строг.

Бежит трусцой понурая лошадка,

Отец в телеге старенькой сидит;

Во взгляде тень сурового осадка,

Губами бледными, судьбе своей грозит.

Жизнь пронеслась, заснеженной пургой,

Крутой извилистой тропою,

И вот, настал бессмысленный покой,

Прижав меня, карающей стопою.

Пока сознанье теплится во мне,

Плоть лапами еловыми согрета,

Я ласку близких ощутил во сне,

Без яви жизни, прошлого запрета.

Я погружался, в то небытиё,

Когда последний сон, всю жизнь мою пробудит.

Роняет вниз, сознания чутьё,

Оно последним, в этой жизни будет.

Я вижу свет, жизнь угасает.

Все ближе яркий, четкий силуэт

– Он мать мою так ясно приближает,

Дает она, мне жизненный совет.

Он мне не нужен мам, спасибо, что пришла,

Я образ твой увидел изначальный…

Как ты меня, погибшего нашла?

Спасибо мам, за твой визит прощальный.

Померкнет свет, сознание исчезнет,

Лишь зверь останки бренные найдет;

На зоне дека  у гитары  треснет,

И солнце яркое, по-прежнему взойдет.

Уйду во тьму, и все меня забудут.

Никто значенья смерти не придаст.

Слезу я знаю, утирать не будут,

И Бог свое, мне по делам воздаст.

Роняет небо снег, скрывая преступленья…

Известье, адресата не найдет.

Давно не тронуты, заснежены поленья,

Ждут, что хозяйка старая придет.

Ничто порошу не тревожит.

Всё окружение мертво.

Здесь совесть, замороженных не гложет

– Там смерти равнодушной торжество.

Простите все, кому я задолжал,

Об этом не подумал, извините…

Я в жизни, никогда не занимал.

Грехи мои, со смертью, отпустите.

Я так же, всех, давно уже простил,

И нет во мне, жестокой мести.

Душой своей, тот мир я посетил,

Теперь, с ушедшими, я вместе.

ПРЕТЕНЗИЙ НЕТ

Претензий нет – аскет, во всём,

Не избалован был вниманьем.

Стоять мне первым, или крайним,

Мне в этой жизни, всё равно.

Рецензий в жизни, я не жду,

Да, и не каждому под силу,

Раскрыть души чужую лиру,

И мыслей стройных череду.

ПУТНИК

Метель метет и снегом хлещет,

А ветер плачет и поет.

В степи безмерной, белоснежной,

Качаясь, человек идет.

Еще в душе живет надежда,

И не сдается стуже плоть,

А под лохмотьями жжет сердце,

В тепле отрезанный ломоть.

И взгляд, вперяя в пелену,

Идет, за шагом шаг,

Надолго он, в степном плену…

Над ним глумится маг.

И вновь сбивает ветер с ног,

И встать уже невмочь,

Ну, где же этот добрый Бог?

Не хочет он помочь.

Грехи свои он вспоминал,

И плети и тюрьму….

Чего он в жизни этой знал?..

Он погружался в тьму.

ТЫ ВСЁ ДАВНО УЖЕ ИСТРАТИЛ

Не тщись по жизни беспокойно,

Не волоки свою судьбу.

В своём безличье, ты покойник

– В житейском, сумрачном гробу.

Ничто не тронет твоей лиры,

Ты струны сам ей оборвал,

Неймут трагедии сатиры,

И не пробить немой завал.

О, не ищи в тумане смысла,

В узорах точность не лови,

Та жизнь, на ниточке повисла,

Другую, ты уж не зови.

Ты всё, давно уже истратил,

И нет в душе огня,

В ней ночь не стелет на рассвете,

Ковёр для солнечного дня.

В полон уйди немого забытья,

И не тревожь чужие души

– Того, другого бытия,

Где нет опоры, нет и суши.

Простишь ли ты своё начало,

Упав в бездонный, чёрный мрак,

Когда, страдая, мать рожала,

Кляня весь свет и тот барак.

КУРАЖ ПРОШЕЛ

Кураж прошел, настала жизнь другая…

Виски покрыла снегом седина,

И черным мраком разум облекая,

Сжигает совесть – прошлая вина.

Жизнь не простит, она уж на исходе,

И дней последних, календарь летит.

Я бьюсь на свет, в томительном проходе;

Жестоко время – не прощая, мстит.

Сижу как тень, в прокуренном вагоне,

Уносит тело стук колес,

А там, на брошенном перроне,

Душа металась среди слез.

Она давно покинула свой дом,

Взгляд ничего не выражает,

А на столе, распахнутый альбом,

Прошедших дней, судьбу отображает.

ПУТНИК – 2

Куда бредешь усталый путник,

С пустой сумою на плечах?

Лишь тень безмолвная твой спутник,

Огонь страдания в очах.

Ты смотришь в даль, ту пустоту,

Что дымкой синею манила;

Твою седую простоту,

Судьба, сжигая, не простила.

Она тебе – всевышний Бог…

За что, скитаньем наказала?

И измеряя боль дорог,

Черты земной, не указала.

Где плоть твоя, уж не смерится

– С душой нетленною твоей,

И прахом в землю возвратится,

Дань воздавая, только ей.

Что ведал в жизни той презренной:

Измену, грязь и воровство?

Как ты устал от яви бренной,

Молясь на чьё-то божество.

Любовь, остыла уж давно,

Надежда, медленно истлела,

А Вере старой – все равно

– Она давно уж отлетела.

И опускаясь в пыль дорог,

Её почувствовав тепло,

Он вспоминал родной порог,

Как время сладостно текло…

Он видел мать, ее красу,

И ласку нежных рук;

Пробило горькую слезу,

Смягчая тяжесть мук.

Никто к могиле не придет,

Лишь дождь слезу прольет,

И пыль дорожную с креста,

Заботливо собьет.

ПОПУТЧИК

Куда бредешь усталый путник,

С пустой сумою и в лаптях?

Лишь тень, единственный твой спутник,

Частенько у тебя в гостях.

Ты разговариваешь с ней,

Ломоть последний предлагая,

И руки опустив в ручей,

Строку о ней душой слагая.

Тираду длинную бормочешь,

И улыбаешься чему-то…

Никто не знает, что ты хочешь,

Увидев в отраженье плута.

Еще один твой верный друг,

Он повторяет все движенья,

И убегая струйкой с рук,

В ручье меняя отраженье.

Уж солнце скрылось, спрятав тень,

Покинув путника на время.

Еще один ушедший день,

В душе оставит, жизни семя.

ГРЕШНИЦА

Ты, с мольбою к небу, тянешь руки

– Бога, умаляя о прозренье,

Чтоб избавил он тебя от муки

– Злобы лютой, зависти, призренья.

Ведь твоя душа, совсем остыла,

Давит прессом, жизни черной, вес,

От проблем не нужных опостыла,

А в тебя вселился, видно, бес.

И, теперь, стоишь ты на коленях,

Слезы жгут, стекая по щекам.

От страданий совести немея,

Прибегаешь к праведным строкам.

Жизнь свою, в пороках вспоминаешь,

Собирая в памяти грехи,

И душой больной своей читаешь,

Наизусть, библейские стихи.

Он грехи твои, жалея, снимет,

И твои раскаянья поймет.

Душу исстрадавшуюся примет,

Но, простив, на небо не возьмет.

На земле, исправишь ты ошибки,

И свою любовь родным вернешь.

От счастливой, искренней улыбки,

Взгляд свой, ты, теперь, не отвернешь.

ГОРЯЧКА

Порой, бывает мне тоскливо

– От пережитых прошлых дней…

Судьба сера и несчастлива,

И я, не благодарен ей.

Засохшей коркой на плите,

Бутылкой крепкого напитка,

Я отдаюсь своей мечте…

Вон, где-то скрипнула калитка…

Опять, придет рогатый черт,

И будет лезть ко мне он в душу.

Он не поверит, что я мертв,

Впустив в сознанье смерти стужу.

Уж, телом слаб, и слаб душой,

И страх, змеёй ползучей вкрался.

Я обкурился анашой,

Но черту в руки не отдамся.

С рожденья жизнь меня жует,

И, чем пред Богом провинился?

Что после смерти меня ждет?

Я, перед всеми извинился.

Кому я должен в этой жизни,

 Я, никогда не занимал.

В сухую глотку водки брызни,

Ее я часто принимал.

И жжет меня зеленый змей,

И рвет пропитанный желудок,

И печень жарится в огне,

Теряет разум время суток.

За что такие мне страданья?

Давно нет дома и семьи,

И давят сердце поминанья,

Прошедшей жизни и вины.

Поставлю старый табурет,

Накину крепкую веревку,

И так, не дав себе ответ,

Уйду, на вечную парковку.

ЦЫГАНЕ

Эй, цыгане! Спойте песню,

Про свои скитания.

Про мытарства на чужбине,

Пой воспоминания.

Цыганенок пошел в пляс,

Руки вскинул грязные,

Развеваются штаны,

Яркие, атласные.

Вам цыганка нагадает,

И богатства и любовь…

Стоит только поскупиться,

Карты кажут, боль и кровь.

Не гадайте у цыган,

Вы судьбою правите,

И оставив балаган,

Деньги не истратите.

ВЕЧНЫЙ УРКА

Прощай, прощай, седая Колыма,

Тебя, надеюсь, больше не увижу.

Прощай сырая, старая тюрьма,

Я жизнь на зоне этой ненавижу.

Прощай братва, прощай моя гитара,

Тебя я другу с болью подарю…

И вот вдали за стойкой бара,

Я за свободу, жизнь благодарю.

Нектар вина согреет мою душу,

Смазливой девочке доверю свою плоть,

И захмелев, покой страны нарушу,

Начну буянить и чуму пороть.

Еще шуршат купюры по карманам,

Еще в крови, азарта плен,

И карты падают нечаянным обманом,

С чужих, в азарте, дрогнувших колен.

Сверкнуло лезвие, в крови лежит игрок.

Визжат испуганно миньетки.

Опять меня постигнет тяжкий рок,

Судьбой, бездарно, брошенной монетки.

Она падет на руку не орлом,

Завоют рядом нудные сирены,

И снова я с братвою за столом,

Вокруг сырые, каменные стены.

Я НЕ ХОЧУ ПОЛЕМИКИ И ВЗДОРА

Я не хочу полемики и вздора,

О том, что я, когда-то написал…

Не всем понять, душевного узора,

Я душ чужих, словами не спасал.

У каждого, своя мораль и совесть,

Мы по канонам общим не живём…

И пишет жизнь покаянную повесть,

Кому мелками, а кому углём.

Вот так живём – в своём мирке замкнувшись,

За правду смелую, героев не хваля,

И от быдлятины нахлынувшей проснувшись,

Действительность и пошлость не хуля.

Ложь в мире правит нами беспредельно,

Жестоко мстит за правду, компромисс,

И если мыслишь от других отдельно,

Жестоко будешь сброшен ими вниз.

Но, так устроено упрямое сознанье,

Преподнося идеями своё,

Желая иногда, терпимого признанья,

Скрепив словами: – Это же – моё.

И кажется – идея – безупречна,

И на земле, возникнет вечный рай…

Нам верится, что прошлое не вечно,

И где-то видится кончины его край.

Есть аксиома: – мысли – это плоть,

Она возникнет, если сильно верить…

Лишь ото лжи, нам грядки прополоть,

И детям будущее праведное вверить!

ДАРЮ ТЕПЛО ДУШИ СВОЕЙ

Как в проявителе на фото,

Мне краски дня рассвет являет,

И дивной чередой природы,

 Всевышний разум управляет.

Часы точнейшие вселенной,

Преподают мне бесконечность,

Но нет на свете яви вечной,

Там жизни нашей скоротечность.

Я Бога искренне молю,

Дай силы мне и просветленья!

Я боль души не утолю,

Без милосердного прощенья.

Прошу души моей спасенья,

И искупление грехов…

Надеясь на преображенье,

Снимаю тяжесть злых оков?

В своих фантазиях  мечтаю,

Душой, о светлых небесах,

Но, трачу то, что обретаю,

На судьбоносных тех весах.

И кто ответит в этом мире,

Кто мне уроки преподаст?

Хочу в Божественной я лире,

Найти познаний мощный пласт.

Где серебро среды избитой,

Что ярко светит не горя!?

Где мера чаши не испитой?

Где долгожданная заря?

На сколько, я в себя поверю,

Родным, отдав частицу света,

Мир доброты я не измерю,

Здесь нет весомого ответа.

Дарю тепло души своей,

Не важно, кто душою встретит.

Возможно, он душе моей,

Своей взаимностью ответит.

Я ЗАМЕРЗАЯ, СЛАДКО СПАЛ

За речкой сонной слышен звон

– Колокола вечерню бьют.

И задавая мерный тон,

К Христу Спасителю зовут.

Снежок метёт по хрусталю,

Лошадки топчут след,

И Бога, страстно я молю,

Увидев тёплый свет.

Луна. Вокруг светло как днём,

Там, на пути, изба стоит,

И вижу я в оконце том

– лампады тусклый свет горит.

Навстречу, пёс бросает лай,

Услышав скрип саней,

Там у печи – желанный рай,

Давай, в тепло скорей.

Но – это был последний сон…

Я замерзая, сладко спал.

И с волчьей песней в унисон,

Снег моё тело засыпал.

ЗАБЫТЫЙ СТАРИК

Старик седой, с глазами голубыми,

Подернутыми старческой слезой,

Один сидит, и все его забыли,

На паперти с протянутой рукой.

Истлел под солнцем старый зипунишко,

Рука сухая старого дрожит,

И время на исходе, как парнишка,

Безудержно под горочку бежит.

Глаза давно не видят ярких красок,

Лишь мысль его, рисует образа.

Меняет всё, чредой размытых масок,

Разбавленная горечью слеза.

ОДИНОКАЯ СТАРОСТЬ

На паперти, с протянутой рукой,

С глазами ослеплёнными годами,

Сидит старик – убогий и седой,

С дрожащими и слабыми руками.

В ладони медь – то подати гроши,

Слеза в морщинках затерялась,

Она катилась к сердцу от души,

Но в лабиринтах жизненных осталась.

Чертой своей, не подводи других,

Она у каждого своя до боли,

Не подменяй блаженных на благих,

И не лишай их в жизни своей доли.

МНЕ НЕ НУЖНЫ ГРЕМЯЩИЕ НАБАТЫ

Мне не нужны гремящие набаты,

Над созерцаньем выстраданных строк,

Где правят бал безумные дебаты,

И превосходства гения урок.

Милее мне – общенья простота,

И душ слиянье воедино,

Где мыслей блеск и красота,

Суть жизни, правят, справедливо.

КРЕПОСТНОЙ

Он ел – что подадут, а спал – на сеновале.

Чуть свет забрезжит – дел невпроворот.

Чтоб господа спокойно танцевали,

Он нёс исправно стражу у ворот.

Никто не спросит: – «Как здоровье брат,

Устал ли ты, от жизни этой  бренной?..»

Но бьют за то – что был невиноват,

Уснувши от усталости безмерной.

Лишь только пёс, у ног его свернётся,

Уткнувшись носом в грубую ладонь,

И мотылёк, у сальной свечки бьётся,

Случайно залетевший на огонь.

А там – в усадьбе, скрипки нежной звуки,

И звонкий смех приехавших гостей.

Хлеб разломив, мозолистые руки,

Псу подают отбросы из костей.

Тоска собачья, слёзы выбивает,

И жжёт обида, за свою судьбу,

Она, его, с младенчества сжигает,