Читать книгу: «Жизнь души», страница 2
– Наверное, – снова тихо ответил я.
– Да вот, купила себе на прошлой неделе, отлично показывает, мне нравится. Представляешь, – обратилась она к маме, которая в это время разливала чай по чашкам, вовлекая её в разговор, – пошла по магазинам, что самое интересное, за продуктами, прохожу мимо «Бытовой техники», смотрю, а он, красавчик, на витрине стоит и уценён на целых тридцать процентов. Я-то давно уже на него глаз положила, но всё как-то не решалась купить, денег было жалко, ну, сама понимаешь… А тут подумала, будь что будет, и взяла его, любимого.
– Вика, ты говоришь о нём, как о мужчине своей мечты, – засмеялась мама.
– Так он и есть моей мечты… красавчик, – не унималась Вика, смакуя последнее слово.
– Главное, чтобы тебе нравился.
– Артур, – обратилась ко мне Вика и заерзала на стуле, – ну-ка, посмотри сюда и ответь на вопрос: кто этот человек? – она порылась в сумочке и достала фотографию улыбающегося мужчины с тёмными волосами и бородой. В одной руке он держал удочку, а в другой – видимо, недавно пойманную рыбу.
Я взял в руки фотографию, внимательно посмотрел на лицо мужчины, стараясь как можно чётче запомнить его черты.
Потом перевёл взгляд на Вику. Я закрыл глаза и постарался соединить Вику и этого мужчину в мыслях, и передо мной всплыла картинка: моя тетя в белом платье и с букетом полураспустившихся лилий, а он в костюме, ниже её на целую голову, надевает ей кольцо на палец правой руки, а мы втроём стоим рядом, красиво одетые.
– Он твой муж, – ответил я.
– Хо-хо! Ты слышала, Нина? Мой муж… – она всплеснула от удивления руками и обернулась к маме. – Действительно, это Гарик, на прошлой неделе он сделал мне предложение, поэтому я и приехала пригласить вас на нашу свадьбу.
– Ах, Вика! – воскликнула мама. – Но мы его даже не знаем! Хоть бы привезла его к нам! Представила нас. Кто он вообще такой? Где вы познакомились? Как давно вы вместе? Столько вопросов…
– Я всё тебе расскажу сейчас, понимаю твоё нетерпение, давай сначала с Артуром закончим. Мне кажется, что это было прямо-таки простое задание, потому что, когда молодая и красивая девушка вроде меня достаёт из сумки фотографию мужчины, даже ребёнок догадался бы, что это, скорее всего, муж. Ты меня не убедил, Артур. Что бы ещё придумать? – она наморщилась и похлопала указательным пальцем по губам.
Пока она сидела в раздумье, я смотрел на неё и неожиданно для самого себя увидел в голове картинку, как Вика стоит с большим животом, выпяченным вперед как-то неестественно.
– Я могу ещё сказать, что вы с ним скоро станете папой и мамой. Ты беременна, так… – выпалил я.
– Что ты говоришь? Вика! Это правда? – воскликнула мама.
Вика вытаращила на меня глаза.
– Вот это да! Без паники, Нина, я всё объясню, – обратилась она уже к маме, увидев её изумлённый взгляд, но тут же снова повернулась ко мне: – ты прав, у меня четвёртый месяц беременности сейчас. Но это уже не для твоих ушей, – опомнившись, замахала она руками. – Ладно, мой дорогой, иди, развлекайся, а мне твоей маме надо многое рассказать.
Я встал из-за стола.
– И закрой за собой дверь! – крикнула она, когда я выходил из кухни.
Я проковылял в свою комнату и продолжил возиться с телевизором. Видимо, задремал под какую-то программу, потому что вздрогнул, когда услышал громкий, весёлый голос Вики над моим ухом:
– Пока, малыш, выздоравливай и маму не огорчай больше своими шалостями!
– Пока, Вика, рад был тебя увидеть! – Я отвернулся носом к стене и заснул.
На следующий день маме позвонила её тётка и сказала, что хочет к нам приехать, тем более что мы уже больше года не виделись, она соскучилась. Папа верно подметил, что Вика, похоже, рассказала ей о моих способностях, и тётка захотела увидеть своими глазами одарённого родственника. А это, скорее всего, приведёт к тому, что молва о необычном ребёнке скоро начнёт разрастаться. Родители не хотели, чтобы ко мне стали приходить люди со своими многочисленными проблемами, старались уберечь от переживаний, вызываемых чужими страданиями. Поэтому папа попросил маму, чтобы она как-то постаралась отсрочить приезд любопытной родственницы и предупредить Вику, чтобы та никому больше ничего не рассказывала.
Через две недели с меня сняли гипс и повязки, и я снова смог ходить в школу и гулять.
Но как ни старались родители уберечь меня от ненужных проблем, информация о моих способностях стала распространяться среди наших родственников и каким-то образом долетела до соседей по дому.
Спустя два месяца после приезда Вики, мои родители да и я сам уже окончательно убедились, что я могу видеть яркие моменты будущего и прошлого и соотносить их с людьми, а при большей концентрации и более конкретной постановке вопроса смогу и уточнить детали видений.
Однажды, вытащив свой велосипед на улицу, я уже было собирался запрыгнуть на сиденье и укатить в парк, как ко мне подбежала наша соседка с верхнего этажа Мария Орлова. Уже немолодая и крайне любопытная особа, она одна из первых узнала, что в доме живёт мальчик, обладающий «даром предвиденья», как она это называла. Она затащила меня к себе домой под предлогом передачи мне журнала, который якобы просила у неё моя мама.
– Заходи, заходи, не стесняйся. Хочешь конфетку или пирожок? – дребезжащим голосом заискивающе произнесла она.
– Нет, спасибо, я только что пообедал, поэтому ничего не хочу. – Мне было неприятно ее обращение и тем более не хотелось у нее ничего есть. Я постоянно съеживался под взглядом ее хитрых маленьких глаз.
– Пойдём со мной в гостиную, я отдам тебе журнал. Нет, нет, обувь не снимай, – затараторила она, когда я постарался стянуть кроссовки.
Мы вошли в гостиную, заставленную непропорционально большой для такой маленькой комнатки мебелью, отчего та казалась тёмной и очень узкой. Мне стало неуютно, с первого взгляда было понятно, что здесь живут любители тащить всё в дом, потому что вся мебель была забита до отказа каким-то барахлом. Это было видно сквозь приоткрытые дверцы шкафов и тумбочек. Я кинул взгляд на балкон, где скопилось много старья: кажется, это были старые лыжи, торчало ржавое колесо велосипеда, стояли необтесанные доски с торчащими занозами, когда-то давно покрашенные зеленой краской, которая давно облупилась и выцвела. Я съёжился еще сильнее.
– Ты садись, садись, – скрипела она.
– Спасибо, вы бы мне дали журнал, и я пойду, наверное. – Произнес я, несколько раз обернувшись на входную дверь, проверяя не заперта ли она.
– Подожди, я хотела задать тебе один маленький вопрос, – ехидно сказала Мария, – ты и вправду можешь предсказывать будущее и видеть прошлое? А-то ходят такие слухи.
– Ну, мне, вообще-то, запрещено разговаривать на эту тему.
– Мне ты можешь сказать, я-то уж точно умею держать язык за зубами! Тем более что мы очень несчастны с мужем, нам некому помочь, у нас случилось такое горе!
В её глазах я увидел слёзы.
– Горе? Какое горе? – тихо спросил я и снова обернулся на дверь. Удостоверившись, что она не заперта, я немного успокоился и спросил: – и чем я смогу вам помочь?
– Понимаешь, у нас пропал близкий родственник. Родной брат моего мужа. Ну, ты, наверное, знаешь, что муж мой работает вместе с твоим отцом. Ну вот, Боря, его брат, тоже с ними работал. Последним, кто видел Борю, был мой муж, они расстались с ним на платформе станции метро, муж поехал домой, а Боря – к своей бывшей жене, больше его никто не видел. Мы уже полгода не знаем, что с ним.
– Дайте мне фотографию Бори, – прошептал я, мне стало жалко эту женщину, и я подумал, что постараюсь помочь ей, а потом просто попрошу ничего никому не говорить. Почему-то я поверил, что она меня послушает.
– Вот, держи, – она протянула мне помятую и заляпанную чем-то фотографию.
Я внимательно изучил лицо изображённого на ней мужчины. Потом перевёл взгляд на Марию и вздрогнул. Передо мной возникла картинка. Соседка со злорадной улыбкой, абсолютно уверенная, что ей уже ничего не помешает, шарила по квартире этого мужчины, сгребая в коробки всё, что попадалось ей под руки: какие-то золотые кубки, посуду, висевшие на стенах коллекционные ножи, картины. Потом прошлась по ящикам письменного стола, вытряхнув оттуда какие-то штуки, залезла в шкаф, обшарила карманы одежды.
– Что? Ты что-то увидел? Что с ним случилось? Он жив? – допытывалась она.
– Подождите минутку.
Я постарался сконцентрироваться на лице. Жуткая картина всплыла перед моими глазами: его пытали двое мужчин, жестоко и мучительно, а потом подошёл третий, стоявший до этого в стороне, и ударил его ножом в сердце.
– Он умер, умер, его убили! – закричал я, и слёзы предательски покатились по моему лицу. Я выскочил из её квартиры как ошпаренный и тут же рванул домой.
Уткнувшись в маму, которая бросила готовить ужин и с недоумением то заглядывала мне в глаза, то сильно прижимала к себе, я немного успокоился. Я чувствовал себя глупо, что разрыдался, но после всего увиденного, просто не мог остановиться. Когда картина убийства всплыла перед глазами, мне стало так больно самому, что закололо сильно в боку и в груди! Я очень испугался. Звериная жестокость людей, совершивших это деяние, не укладывалась в моей детской голове. Картины изнывающего от боли мужчины и злорадного выражения лица соседки Марии, которая по большому счету радовалась его смерти, стали жуткими воспоминаниями детства, которые открыли мне новое знание какой иногда может быть реальность, прочно закрепив во мне чувство страха.
С работы вернулся папа. Я уже не помню, что он говорил тогда, но ему удалось меня растормошить и узнать, что приключилось. Тогда он мне пообещал, что сделает всё возможное, чтобы никто меня больше не расстроил, и сдержал своё слово. Не знаю, что он сказал Марии и её мужу, но никто из соседей больше не пытался отловить меня и попросить о чём-либо, хотя, по рассказам моих школьных и дворовых друзей, эта история получила большую огласку. Люди всё же стали судачить о мальчике с «даром предвиденья». В скором времени среди детей и подростков эта история обросла небылицами и практически превратилась в сказку со счастливым концом, где, в довершение всего, я спасал мужчину от неминуемой гибели и меня награждали Государственной премией. Я был не против такого финала, почувствовав себя настоящим героем!
Все последующие годы папа регулярно со мной занимался, развивая мои способности и внутреннюю силу. Он учил меня узнавать цвета и геометрические фигуры, а также читать любые надписи или тексты с закрытыми глазами, диагностировать отклонения в работе внутренних органов человека, направлять и регулировать потоки собственной энергии. Я научился рисовать с закрытыми глазами, изображая видения, которые приходили ко мне, научился запоминать большие объёмы информации и чётко, без запинки, выуживать из памяти ответы на задаваемые вопросы. Он говорил, что я лучший из всех его учеников, хоть и самый молодой. И мне была очень приятна его похвала.
Наши занятия проходили строго в соответствии с составленным папой графиком. Он требовал четкой дисциплины. Однако всегда реагировал на мои замечания относительно процесса моего «познания себя» и корректировал в соответствии с ними учебный процесс.
В восемнадцать лет после окончания школы я пошел по его стопам, а именно поступил в Академию Федеральной Службы Безопасности нашей страны. О престиже этого высшего учебного заведения известно в определённых кругах, который подтверждается ещё тем фактом, что попасть в ряды его студентов нелегко. Обучающаяся здесь молодёжь с пелёнок воспитана на уважении к работе в ФСБ, переданному им по наследству от родителей. Девять из десяти всех поступивших вместе со мной первокурсников были детьми тех, кто большую часть своей жизни работал в ФСБ. Люди поколениями служили на благо родине, и я среди них оказался неслучайно.
Мой дед, будучи полковым офицером, ещё до начала Второй мировой войны осуществлял подготовку солдат для прохождения полного цикла военной службы. Он трудился в штабе и был одним из разработчиков всесторонних учебных программ для новобранцев, основная цель которых заключалась в обеспечении слаженности действий и единства военного подразделения. В самом начале войны он попал в плен, а спустя полтора года был освобождён советскими солдатами и переведён в Генеральный штаб армии, но при переезде где-то погиб, и до сих пор его имя значится среди без вести пропавших. После празднования Дня Великой Победы советских войск во Второй мировой войне бабушка с моим папой, которому было чуть более шести лет, в поисках работы уехала в Москву, где устроилась ткачихой на фабрику в Сокольниках.
Друзья моего деда по службе и их жёны были частыми гостями в доме бабушки в послевоенные годы. А она снова вышла замуж за фронтового друга деда Николая, который и решил всю дальнейшую судьбу моего папы и предопределил мою.
– Сашка, ты ж в этом году школу заканчиваешь. Чем планируешь заниматься? – спросил он папу однажды.
– Думал в училище пойти на медицинского работника, и мама вроде не против.
– На медицинского, говоришь… Медсестрой хочешь стать? Или как это по-другому называется, когда мужик женскую работу выполняет? – ухмыльнулся он.
– Медбрат, – тихо ответил папа.
– Давай, не мудри, я напишу тебе рекомендацию, и поступай-ка ты в Высшую школу КГБ, тем более что с такими заслугами, как у твоего отца, думаю, что с поступлением проблем у тебя не будет.
Так было принято решение о дальнейшем обучении папы. Более двадцати лет после окончания Высшей школы КГБ (во времена Советской власти Академия Федеральной Службы Безопасности носила именно такое название) он отработал в Комитете государственной безопасности (современное название – Федеральная Служба Безопасности Российской Федерации). Большая часть его работы была засекречена, результаты его деятельности до сих пор хранятся в архивах под грифом «совершенно секретно». Он считался одним из лучших психологов и экстрасенсов, способных не только распознать истинные мотивы поведения человека, но и предугадать его дальнейшие действия. В его окружении считали, что он обладает способностями, которые обычным людям неподвластны, что он может видеть действия людей, находясь от них на значительном расстоянии.
В ночь перед первым днем начала занятий в Академии, я волновался, крутился в кровати, спал поверхностно. Так, в полудреме, у меня было видение.
Как обычно, я шёл один по яблоневой аллее к парку, мне всё равно было куда двигаться, главное – не домой, в это молчаливое царство. Я глубоко втянул носом чистый прохладный воздух. Как же хорошо дышится ночью! Побродив какое-то время, уже подумал о том, что пора бы возвращаться, иначе опоздаю в Академию. Но тут мой взгляд упал на человека, сидящего на скамейке ко мне спиной. Силуэт мне был как будто знаком, и вскоре я понял кто это.
– Ангел мой! – выдохнул я. И кинулся к нему.
Ангел повернул ко мне улыбающееся лицо. Он был очень похож на меня, только лет на десять постарше и гораздо больше в размерах. Он положил руку мне на плечо, как только я присел рядом, и я сразу же почувствовал тепло от его прикосновения. Мы просидели долго, в тишине, мне было так тепло и хорошо и я подумал о том, что больше никуда не хочу идти. Я остаюсь с ним!
Сквозь полудрему я понимал, что уже давно наступило утро и пора вставать, только не хотелось. Неожиданно ангел заговорил, а его голос прозвучал баритоном с удаляющимся эхом, словно мы были в пустой комнате с высоким потолком:
– Просыпайся, Артур, тебе пора в Академию! Ты встретишь там проводника. Узнаешь его по рукам! Иди за ним.
Картинка резко исчезла.
Последние две фразы я услышал очень четко и уже не во сне.
Я сел на кровати, переводя дыхание, как после долгой пробежки. В голове крутилось: «Узнаешь по рукам. Иди за ним». Я точно знал, что видел своего ангела-хранителя! А на душе почему-то чувствовал неимоверное облегчение и радость от осознания, что мне открывался дальнейший путь, обозначенный свыше, а с ним новые надежды и впечатления.
2. Профессор Манусов
– Артур! Привет! – услышал я знакомый голос за спиной и обернулся.
Это был мой школьной друг Серега. Мы вместе с ним поступили в Академию Федеральной Службы Безопасности на переводческий факультет.
На самом деле выбран этот факультет был уже давно. Папа считал его одним из лучших в Академии, да и я сам по складу ума больше был гуманитарием. Не питая особого интереса в познании математики, физики и других точных наук, я с лёгкостью развивал языковые навыки. Здесь я был на высоте! На момент поступления я уже неплохо владел пятью иностранными языками. Помимо английского, который я изучал в школе, за время тренировок с папой я успел выучить польский, французский, немецкий и румынский.
Серега сразу сказал, что заморачиваться не собирается и пойдёт учиться со мной. Я считал, что он поступает правильно, поскольку его любовь к общению и литературе также склоняла его в пользу выбора гуманитарного образования. Несмотря на свою взбалмошность, он был очень начитанным парнем с блестящей эрудицией.
– Привет, Сер! Как ты? – в ещё незнакомой обстановке я был рад его видеть как никогда.
– Отлично, трясусь только немного, всё-таки первый день в Академии! – ответил он, подергивая руками и ногами, изображая озноб.
– Не нервничай так, – улыбнулся я, – я думаю, всё хорошо пройдёт. У тебя расписание занятий есть?
– Ага, хватай, – он протянул мне листок с расписанием, из которого я узнал, что первым занятием была лекция по философии в 214 аудитории.
– Ого! У нас первая философия! Десять минут осталось, а нам надо ещё найти аудиторию, пойдём скорее! – сказал я и потянул его за рукав. Мне не хотелось в первый же день опоздать.
Мы взбежали по лестнице на второй этаж и сразу же увидели табличку «214», прикреплённую над входом в аудиторию. Я открыл дверь, и мы оказались в огромном, как мне показалось тогда, зале с трибуной и доской во всю стену справа от нас и несколькими рядами столов с приделанными к ним сидениями – слева. Практически все возвышающиеся один над другим ряды сидений были забиты студентами – первокурсниками, точнее, в основном, первокурсницами. Около ста пар глаз уставились на нас.
– Сколько девчонок! Обалдеть! – процедил сквозь зубы Серега. – И правда, переводческий факультет – это супер! Их раз в десять больше, чем парней!
– Давай найдём где сесть, – шепнул я другу, не обращая внимания на его реплики.
Мы стали подниматься по ступенькам вдоль рядов, высматривая себе свободные места. Неожиданно я услышал знакомый женский голос:
– Привет, ребята! Что-то вы запаздываете, в первый день надо приходить пораньше.
– Ася! Привет! Рад тебя видеть! Я почему-то думал, что это ты опоздаешь и придёшь уже после начала занятия, ты же всегда везде опаздываешь! – обрадовался я, увидев знакомое лицо.
Ася была нашей одноклассницей, да еще и жила со мной в одном доме.
– Нет, сильно волновалась, поэтому и пришла пораньше. Можно с вами? – и не дождавшись ответа, Ася встала, схватила разложенные учебники и пошла за нами. – Я вот подумала и решила, что буду теперь я у тебя списывать, так же, как ты у меня в школе математику списывал, ты же у нас гений языковой! – говорила она за моей спиной.
– Вот ещё! Деловая! Я первый на очереди, – услышал впереди идущий Серега и начал что-то возмущённо бухтеть себе под нос.
Ася захихикала, и на её щеках образовались милые ямочки. Я сам себе удивлялся: почему я так рад был её увидеть? Хотя виделись мы буквально вчера, когда она со своей мамой приходила к нам в гости.
– Хорошо, хорошо, не ссорьтесь вы! Ещё занятия даже не начались, а вы уже думаете о том, у кого и как списывать! – примирительно сказал я. – Пойдёмте еще выше, там места вроде есть на галёрке.
– Я буду с вами сидеть. – Настойчиво сказала Ася. – А то мне одной как-то не по себе здесь, я пока никого, кроме вас, не знаю.
– Здесь все такие, никто и никого не знает! – огрызнулся Серега, ему явно не хотелось, чтобы Ася шла с нами. Ведь вокруг такое количество новых девчонок, а ему придётся просидеть лекцию в обществе бывшей одноклассницы!
– Да хватит уже, Сер! Конечно, пойдём, – позвал я ее. Мы взобрались на предпоследний ряд, он был полупустой, поэтому мы свободно там разместились.
Буквально через минуту после того, как мы уселись, дверь в аудиторию распахнулась, и вошёл преподаватель.
Это был невысокий мужчина средних лет, среднего роста и крепкого телосложения, с круглой лысеющей головой. Одет он был в чёрный строгий костюм и белоснежную рубашку с высоким распахнутым воротом. В руках он держал папку с бумагами, на кончике его носа висели узенькие очки в прямоугольной оправе. Он прошёл на трибуну, посмотрел на часы и стал раскладывать перед собой бумаги.
«Вправо, влево, какие-то знакомые движения! На папу моего чем-то похож!» – подумал я. Я немного вздрогнул от промелькнувшей в голове мысли, что этот человек тоже обо мне думает. Но постарался отогнать ее, так как мне сложно было в это поверить.
– Всех приветствую! – произнёс он громко и уверенно, пробегая взглядом по замершим в ожидании студентам. – Уважаемые студенты! Поздравляю вас с поступлением в Академию Федеральной Службы Безопасности и с первым учебным днём!
– Спасибо, – прошелестело по рядам.
– Меня зовут Анатолий Федорович Манусов. Ваша первая лекция, надеюсь, вы успели посмотреть и изучить расписание, – по философии. В первой части вводного занятия я хотел бы познакомить вас с направлениями, которые будет включать наш цикл лекций по философии на этот семестр. Во второй части я прочту вам материал о месте философии в системе научного знания и, если успею, начну говорить об античной философии, затем выслушаю ваши вопросы, и мы разойдёмся до завтрашнего дня. Завтра состоится ваш первый семинар, то есть практическое занятие, по предмету. В этом семестре у нас будет по две лекции и по два семинара в неделю. Расписание, конечно же, ещё будет утрясаться, но в целом объём часов не должен измениться. Наши лекции будут проходить примерно в таком режиме: первые десять-двадцать минут – повторение прошлого материала, мои вопросы, остальное время – новый материал и ваши вопросы. Предупреждаю сразу, чтобы в дальнейшем проблем у нас с вами не возникало: опоздали – в аудиторию можете не входить, я не впускаю опоздавших. Всё понятно?
– Да-а-а, – прошипел зал.
– Отлично, приступим. Итак, цель нашего курса – дать вам представление о предмете, познакомить с трудами и основными достижениями выдающихся философов, сформировать у вас чёткое представление об основных тенденциях развития этой области знаний. Изучать мы будем этот курс целый год, по завершении вы сдадите экзамен, – он сделал паузу и улыбнулся, мне показалось, что слово «экзамен» он произнес с особым удовольствием. – Давайте определим тематику нашего курса. Прежде всего, это история философии. Она включает в себя изучение античной философии Древней Греции и в меньшей степени Древнего Рима. Почему в меньшей – вы поймёте по ходу курса. А также философии средневековья, философии эпохи Возрождения, Просвещения. Поговорим о противоположности эмпиризма и рационализма, о классической и неоклассической немецкой философии, рассмотрим труды основных представителей герменевтики и остановимся на философских трудах девятнадцатого и двадцатого веков.
– Кошмар, столько непонятных слов за пять минут лекции! – прошептал Серега мне в ухо.
– Итак, – продолжал громко, отчеканивая каждое слово, профессор, – о предмете философии, её месте в системе научного знания. По ходу лекции я буду делать остановки, вы сможете задать возникшие у вас вопросы.
По рядам студентов пробежал шелест открывающихся тетрадей.
– Какой он серьёзный, я уже его боюсь! – прошептала Ася.
– Вечно ты всего боишься! – ответил ей Серега. – Посмотри на него, не такой уж он и страшный, чем-то он напоминает Индиану Джонса, а если ему шляпу нацепить – вообще сходство будет идеальное.
Я наклонился к Сереге и зашипел:
– Тихо вы! Я ничего из-за вас не слышу! Лучше записывайте, он уже пол-лекции прочёл, а вы ещё ничего не написали. Я вам конспект потом не дам!
Не поднимая головы, профессор Манусов посмотрел в нашу сторону поверх очков.
– Молодой человек! На последнем ряду! – Неожиданно позвал он, а я невольно вздрогнул, поскольку знал, что он точно ко мне обращается.
Я взглянул в глаза профессору и ткнул себе в грудь указательным пальцем.
– Да, вот вы! Как ваша фамилия?
– Волатуров, – выдавил я из себя в оцепенении.
У профессора на секунду расширились глаза, и он улыбнулся той же улыбкой, что и при слове «экзамен». Я почувствовал, как у меня на затылке волосы зашевелились.
– Надо же! У вас уже созрел вопрос? Так задайте его мне! Или вы думаете, что ваш сосед по парте знает больше?
– Извините, профессор Манусов! Я случайно отвлёкся. – Дрожащим голосом произнес я.
– Завтра на семинаре я спрошу вас первым! – отчеканил он категорично и продолжил лекцию, а я с отчаянием и укоризной взглянул на друзей. Однако те даже не обернулись в мою сторону, сидели с побелевшими от страха лицами, не шевелясь и не отрывая глаз от профессора.
Когда лекция стала подходить к концу, тон профессора стал мягче, и он поинтересовался есть ли у кого вопросы относительно представленного материала.
– Теперь домашнее задание, – сказал он, после того как обежал молчаливую аудиторию взглядом: никто не задал ни единого вопроса. – За время всего цикла наших лекций вы напишете несколько эссе по теме уникальности и месте бытия человека в мире. Так вот, к завтрашнему дню вы должны написать небольшое эссе по идее человеческой души: опишите, чем человек отличается от остального животного мира с точки зрения философии, опишите отличия врождённых и воспитанных свойств души на вашем собственном примере и порассуждайте на тему смертности и бессмертия души. Студент Волатуров! – сказал он, посмотрев на меня. – Подготовьтесь хорошо, вы выступите первым и подадите пример своим коллегам.
Я обреченно кивнул. Лекция закончилась, профессор первым покинул аудиторию. Несколько человек обернулись в мою сторону и сочувственно посмотрели на меня.
– Прости, друг, я не ожидал, что так получится, я тебя подставил. Этот Индиана Джонс по ходу затаился и начнёт придираться к тебе по каждой мелочи, – сказал Серега с досадой в голосе.
– Успокойся, ничего он не начнёт. Я почувствовал, что, как только он вошёл в аудиторию, он почему-то уже думал обо мне. Поэтому если не сегодня, то завтра бы на семинаре он всё равно вызвал меня отвечать первым по фамилии. – Изображая спокойствие, отмахнулся я, стараясь выглядеть храбрее в глазах друга.
– Ну, как скажешь! – С облегчением выдохнул он. – Раз ты так уверенно говоришь, я поверю тебе! Ты ж у нас телепат!
– Не болтай глупости, никакой я не телепат, просто чувствую некоторые моменты, ты же знаешь. – Сказал я уже раздраженно, невольно выдавая свой страх, но Серега понимающе сделал вид, что ничего не заметил.
– Ребята, следующая лекция будет по экономике в этой же аудитории, поэтому я, наверное, оставлю свои учебники здесь, а сама слетаю в банкомат, – сказала Ася, вешая сумочку на плечо.
– Давай уже, лети, лети, моя птичка! – Серега хотел дотронуться до ее подбородка, но она смело ударила его по руке. Казалось, он не мог не прицепиться к кому-то.
– Чего лезешь! – нахмурилась Ася и резко развернулась.
– Да не лезу я, не лезу! Просто ты так прикольно бесишься! – захохотал Серега ей вслед. – А мы пойдём и посмотрим, что продают в буфете, – сказал он, довольно поглаживая себя по животу, – от полученного стресса мне захотелось есть. Пойдём, друг?
– Пошли, – согласился я. В моем желудке тоже было пусто.
Мы спустились на первый этаж здания, прошли по коридору вдоль лекционных аудиторий и оказались в большом холле. Серега втянул носом запах свежеиспечённых булочек, доносившийся из буфета.
«Да, не зря он уговорил меня купить пирожок с яйцом и луком! Он и вправду очень вкусный!» – подумал я. Столики здесь были небольшие и высокие, мы встали за один из них. За соседним стояли две девчонки с нашего потока. Друг покосился в их сторону.
– Смотри, ты их видел? Какие симпатичные девчонки сидели недалеко от нас на лекции! Особенно вон та – блондинка. Вообще – супер. Когда мы стояли в кассу, они как раз были за нами, и я видел, как эта блондинка постоянно смотрела в нашу сторону, глазки строила! И подруга тоже ничего такая. Как тебе? Может, подойдём, познакомимся?
– Успеешь ещё, они с нами долго учиться будут. Давай не сегодня, – поморщился я, мне не хотелось идти и с кем-то знакомиться, я еще не отошел от ситуации с Манусовым.
– Обалдеваю от твоей скромности! Ты глянь, как они на нас смотрят! Давай же подойдём! Она и вправду красотка! – настаивал Серега.
В движениях и взгляде друга я увидел хорошо знакомую мне нетерпеливость. Он заигрывал с девчонками, посылал им улыбки и подмигивал.
– Не волнуйся. Ну допустим, она красивая? Ты думаешь, все сразу кинутся с ней знакомиться? – я поднял глаза вверх, хорошо понимая, что это разозлит моего друга, однако в то же время переключит его внимание с девушек на меня.
– Странный ты, как всегда, в своём репертуаре! Никто тебе не нужен! А я – нормальный человек и хочу познакомиться с красивой девушкой! – забухтел он.
– У меня сейчас голова другим забита. Думаю, как лучше написать эссе. Не тебе же завтра первым выступать! – примирительно пояснил я.
– Хорошо, на сегодня я сдаюсь. Но учти, долго я не вытерплю, всё равно подойду к ним.
– Ладно, пошли в аудиторию, Ася уже, наверное, ждёт нас.
– Ася! Ася! – раздражённо сказал Серега. – Хорошо, что она ещё не в нашей группе, а то так бы за нами и ходила!
– Мне кажется, ты Аське нравишься! – улыбнулся я. – Вот она и ходит.
– Конечно, еще бы! Я всем нравлюсь! – притворно вздохнул и сразу захохотал друг. – Но не всем отвечаю взаимностью. Возможно, слишком я хорош для нее. А она слишком рассеянная, все время в облаках где-то.
– Ну у тебя и самомнение! – засмеялся я в ответ. – Нормальная девчонка! Добрая, умная, спокойная. Чего еще тебе надо? Не пойму.
– Я уверен, что та блондинка и её подруга тоже добрые и умные, только они ещё и веселые. Понимаешь? – оскалился друг.
Серега занервничал. Зная его взрывной и обидчивый характер, я не стал развивать эту тему дальше, ему нужно время, чтобы переключиться. Скрытый и вспыльчивый, остроумный и настойчивый, всегда готовый к общению, Серега имел успех у девушек и легко заводил новые знакомства, умел быстро располагать к себе людей, как женщин, так и мужчин. При этом общаться с ним длительное время было тяжело из-за его непрекращающейся кипучей энергии, и удавалось это немногим, только особо терпеливым и нетемпераментным. Не все его связи были недолговечны: девушки часто менялись, а новообретённые друзья, которые мало его знали, исчезали, не терпя его взрывной характер. Серега часто хвастался своими победами над женскими сердцами в обществе парней, отпускал шуточки на эту тему. Даже в юном возрасте он без зазрения совести пользовался доверчивостью девушек, играл на чувствах, преследуя только одну цель – заполучить женское тело. Хотя бывали случаи, что иногда действительно влюблялся, но чувства эти оставались мимолетны. Тем не менее, понимая как мало настоящих друзей, Серега ценил нашу дружбу, иногда огромным усилием воли сдерживаясь, чтоб не задевать меня лишний раз своими подколами. А мне зато с ним никогда не было скучно, он наполнял мою жизнь движением и азартом, а я его искренне любил как друга.
