Читать книгу: «Полярные чувства», страница 8

– Оксана Владимировна…

– Земля ей пухом, но ты, Василек, не должна на этом зацикливаться. Не принимай все так близко к сердцу. Этим ты ей уже не поможешь.

Она тяжело вздохнула и прижалась к его груди:

– Может, ты и прав. Но почему жизнь так не справедлива?

– Риторический вопрос. Не забивай этим голову, и несправедлива не жизнь, а этот чертов псих, но его поймали, волноваться больше не о чем. Теперь он никому не причинит вреда.

– Лешка…

– Все, хватит. Если хочешь – помянем ее, но на этом все. И вообще тебе вредно нервничать. Это может негативно сказаться на малышке.

Кивок. Малышка… Они обоюдно решили называть растущий организм девочкой: оба чувствовали – не ошибаются. Она улыбнулась.

На кухне Алексей поставил чайник, а Василиса вытащила из холодильника тарелку с блинами. Оставалась всего пара – как раз, чтобы провести поминки.

– Еще нужен морс, – заметила она, рассматривая бутылки с молоком и ряженкой.

– Не думаю, что это так уж принципиально, но, Василек, если ты хочешь – я сбегаю в магазин.

– Хочу. Только… Я не знаю, какой именно она любила.

– Не грусти, – поцеловал в щеку, – тогда возьму несколько. А принцесса или малышка чего-нибудь особенного желают?

Василиса погладила животик, склонила голову на бок, словно прислушиваясь, и затем уверенно заявила:

– Кетчуп. И принцесса, и малышка желают кетчуп. А еще клубничный йогурт.

Поминки плавно перетекли в сытный ужин. Василиса старалась не грустить и с улыбкой вспоминала короткие беседы с Оксаной Владимировной. Затем супруги прогулялись перед сном и обсудили планы на следующий день: решили сходить в кино, тем более, что в прокат вышел фильм с любимой актрисой Василисы – Дженнифер Энистон, но сначала договорились пообедать в каком-нибудь кафе. Алексей настаивал на необходимости отдыха от плиты, а Василиса не стала спорить. Пускай, готовить она и любила, но посидеть в уютном месте где-нибудь в центральной части города, любуясь из окна видами заснеженного города и наслаждаясь блюдами от шеф-повара было не менее приятно.

Жизнь налаживалась, возвращаясь к привычному ритму, и Василиса уже ничуть не сомневалась, что сегодняшнее известие станет последним в списке жутких новостей, а впереди ждут счастливые месяцы беременности, не омраченные историями о психе, убивающем в парке Красносельского района.

Она ошибалась.

Глава 19

Пятница. Впереди выходные, но Александре было далеко до отдыха. Она стояла возле кабинета руководителя следственного отдела – Рукавицы Владимира Андреевича, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. С Рукавицей они были знакомы лично, и тот ей нравился. Как человек, он был тверд, решителен и не стеснялся проявления эмоций – для Селиверстовой это было одним из показателей сильного характера, а такие близкие по духу люди не могли не привлекать. Как специалист, отличался высоким профессионализмом, собранностью и умением видеть больше, чем другие. Он обладал интуицией. И Александра, как никто другой понимала, насколько эта черта важна в работе, ведь когда улики находятся именно там, где надо, а свидетели отвечают словно по сценарию, остается лишь одно – доверять интуиции, чутью. Такой подход не раз спасал в особо запутанных преступлениях, и она не сомневалась, что подобное помогало и Рукавице. Собственно, интуиция и привела в начале рабочего дня Селиверстову сюда, но привела-то привела, а как аргументировать свой приход не пояснила. Сказать, будто Александра чувствует – поймали не того, она не могла, но иного объяснения не находила. И сейчас, в сотый раз, перечитывая табличку с именем, уповала на одно: интуиция Рукавицы подскажет ему верное решение. С такими радужными, но отнюдь не уверенными мыслями, она наконец и постучалась в дверь.

Ничем не примечательный внешне мужчина, давно привыкший к седине и к прозвищу сына «Мент в рукавице» стоял у окна, и когда Селиверстова вошла в кабинет обернулся с таким видом, словно заранее знал, что именно она скажет. Но Александра положилась на удачу и все же заговорила:

– Владимир Андреевич, я по поводу маньяка.

– Поймали не того. Ты это хотела сказать?

– Вы тоже так считаете, не так ли?

Он вздохнул:

– Селиверстова, важно не то, что я считаю, а то, какие улики мы имеем. А улики в данном случае красноречивее любых слов.

– И вам не кажется это странным?

– Селиверстова, мы с Резниковым лично присутствовали на местах преступления, и я сам вел беседу с Петровым, так что у меня нет повода сомневаться в психическом здоровье обвиняемого. Он болен. Заключение медиков подтверждает лишь то, что мы уже знаем: парень слушал ос.

– Да, ледяных, похожих на льдинки с ажурными крыльями.

– Читала блог? – Рукавица отошел от окна и устроился в кожаном кресле за большим столом, рукой призывая детектива сесть напротив.

Александра нахмурилась, но от предложенного удобства не отказалась. Уютные кресла имелись лишь в кабинете Рукавицы. Они остались от бывшего начальника Конюхова – человека, любившего комфорт и богатство. Даже воспоминания об этой личности вызывали омерзение, поэтому и села детектив лишь на краешек. Поэтому и нахмурилась. В глубине души она надеялась, что новый руководитель избавится от мебели, но увы – кресла все еще «радовали» глаз.

Глядя в простое лицо Рукавицы, Александра ответила:

– Естественно читала. Неужели этот блог вас не смутил? И как насчет фразы: «Да, иначе и быть не может»? Петров ни разу ее не произносил.

– Психи часто нуждаются в общественном признании. Не вижу ничего удивительного в том, что он записывал мысли и делился ими с пользователями.

– В самом факте ничего удивительного нет, – согласилась она, – но как насчет того, каким именно образом все описывается?

– А ты знаешь, как психи ведут блоги и какие слова используют в интернете и в жизни?

– Нет, но я знаю, как легко ввести шизофреника в заблуждение.

Об этом они не раз беседовали с Соколовым. Именно он посвятил ее в некоторые тонкости душевной организации людьми с шизофренией. Как оказалось, он многое знал. Ссылался на рабочие моменты в Управлении, но она не верила. Впрочем, вопрос с подозрительной осведомленностью Соколова мог и подождать, а за пробелы в знаниях она была благодарна. Мысленно.

Рукавица вздохнул. Детектив открыла сумку и продемонстрировала записи – то единственное, чем руководствовалась ее собственная интуиция, настойчиво убеждая в ошибочных выводах полиции:

– Подхожу к зеркалу: вполне доброжелательная улыбка и теплый взгляд, но если взглянуть под другим углом, то можно увидеть совсем иную картину – улыбка сменится хищным оскалом, а глаза… Мои зрачки покажутся вам льдинками с острыми краями, а в них вы увидите холод, пробирающий до костей.

– Селиверстова, зачем ты это зачитываешь?

– Вас по-прежнему ничего не смущает?

Рукавица молчал, посматривая на экран телефона. Явный намек на потерю времени, но детектив сделала вид, будто не заметила:

– А здесь я выписала улики, найденные в его квартире, а также моменты, которые по неясным причинам не были учтены следствием.

– Селиверстова, нарываешься.

– Лишь пытаюсь объяснить вам, почему я не считаю Петрова преступником, – и тут же поправилась, – главным преступником. Безусловно, он имеет отношение к смертям, но…

– Но у меня полно работы, – прервал ее Рукавица, – поэтому предлагаю тебе не выискивать сложности там, где их нет и вернуться к личной практике.

– Владимир Андреевич, я уйду, но эти бумаги оставлю вам и, пожалуйста, подумайте, кому мог принадлежать черный волос, найденный рядом с третьей жертвой?

– Селиверстова, ты много на себя берешь, – мужчина приподнялся, опираясь кулаками на стол. Голос звучал не угрожающе – устало, и все же Александра не стала испытывать терпения руководителя отдела и направилась к двери. Но не успела она взяться за ручку, как Рукавица громко добавил:

– Единственное в этом деле, не оставляющее ни малейших сомнений заключается в том, что Петров – шизофреник. Ты услышала, Селиверстова? Он болен.

Детектив кивнула и вышла из кабинета.

Едкое разочарование было заедено приторно-сладким треугольником трюфельного торта под названием «Незабудка» – названием, таким же нелепым, как и вкус самого торта с непонятно зачем затесавшимся зефиром, беконом и гранатовыми зернами между слоями. Таким же нелепым, как и это утро, начавшееся с рассматривания женского силуэта, составленного из многочисленных разноцветных записей и приколотых прямо на обои напротив кровати, от чего Соколов приходил в бешенство, а Селиверстова только ухмылялась, ясно давая понять: он находится на ее территории и должен жить по ее законам.

Сейчас она сидела в одном из ближайших к дому кафе и пыталась понять подсказки, тихим голосом нашептываемые интуицией, но пока ничего путного не выходило и даже торт не радовал, но Селиверстова не сдавалась. Правильная мысль витала где-то в воздухе, совсем рядом, стоило лишь посмотреть на все иначе. Отложив, самый неудачный десерт, который ей только доводилось пробовать и, прислушиваясь к взбрыкнувшему организму, она на всякий случай сделала дыхательную гимнастику, опустошила целый стакан воды и пообещала впредь носить с собой хотя бы «Эспумизан». Затем уже в который раз вернулась к рассуждениям.

Не могла я так жестоко ошибиться с Рукавицей. Не могла. Он такой же интуит, как и я. Так почему же не обратил внимание на те факты, которые мне не дают покоя с того самого момента, как взяли Шифровальщика? Машина, от которой Петров не избавился, синие волосы. Синие! Уму-непостижимо – это ведь настолько яркая улика! Почему он их не маскировал, не убирал, к примеру, в хвост, хотя бы так? Ведь всего лишь один упавший волос мог сразу привести к нему. Сразу! И это его жертвоприношение животных, а ведь в блоге об этом ни слова. Неужели он не хотел похвалиться своими достижениями? Если нет, зачем тогда сообщал об убийствах женщин? И почему описывал себя со стороны так, словно… Словно делал это кто-то другой. А этот черный волос, найденный рядом с жертвой. Она – блондинка, у Петрова волосы изначально светло-русые, сейчас синие. Так почему же никто не провел экспертизу находки? И почему журналисты так резко замолчали? Да, я попросила содействия, но все же это слишком странно. Сначала сплошные преграды, трупы и неуловимый маньяк, а затем, как по мановению волшебной палочки находятся сразу все улики, и сам убийца буквально на ладони, как будто…

– Как-будто все подстроено… – закончила она тихо мысль вслух и почувствовала забурлившую кровь в венах.

Вот именно! А несчастный Петров стал жертвой собственной болезни и злого пытливого ума! Почему же Рукавица не допускает подобной мысли? Или…

Она еще раз прокрутила их диалог и тут ее осенило:

Ну конечно! Он не сказал, что Петров виновен! Ни разу не назвал его преступником. Ни разу, но! Согласился с заболеванием и повторил это дважды. Значит ли это, что и он сомневается? И если да, то так же, как и мы с Бризом понимает, что в отделе есть помощники Шифровальщика? И… подозревает прослушку? Пытается ли он вычислить тех, кто замешан?

Ей очень хотелось в это верить, а еще верить в то, что Рукавица не так прост, каким хочет казаться.

Уже дома, сидя в носках уютного медового цвета, Александра делала записи, сопровождая мыслительный процесс поеданием сырного бутерброда. Есть хотелось жутко, но желания вставать к плите не было никакого, а Соколов сегодня завтрак не готовил. Да что там! Он вообще не пришел ночевать. Накануне, она как обычно, предложила разобраться в его новом деле вместе, но в итоге все привело к очередному раздраю. Разговора не вышло. Обсуждения тоже. Он повесил трубку и до сих пор не звонил.

– Больно надо, – подумала Александра вслух, выбирая из набора несколько маркеров и, записывая следующее:

Что известно о Петрове.

Правее:

Что известно о Шифровальщике.

Подумала, переместилась в спальню, разложила снимки, распечатки блога и, бросив взгляд на стену, принялась с усердием заполнять бумагу.

Петров Егор Тимофеевич. Двадцать три года. С девятнадцати лет страдает шизофренией. То же заболевание наблюдалось и у деда. Итак, два месяца Егор наблюдался в центре Бехтерева у доктора Аничилидзе Романа Абдулаевича. Причина обращения – настойчивый голос в голове. Затем еще полгода в частной клинике «Благодатная» на проспекте Гагарина. Наблюдения вел Сидорович Иосиф Иосифович. Егор Петров был пациентом не буйным, не агрессивным. Стабилизировав состояние, Егора отправили домой. Он должен был посещать доктора раз в неделю, что он исправно и делал. Но…

Она сменила цвет и продолжила.

Если он получал медицинскую помощь, то почему ему не становилось лучше? Голоса в голове, жертвоприношения… Соколов утверждает, так быть не должно. Я считаю так же. Вопрос: что на самом деле происходило в клинике? И почему Петров перешел в частную?

Насколько знала сама детектив: центр Бехтерева был лучшим в Петербурге, да и доверие государственное учреждение вызывало гораздо больше по сравнению с частниками.

Так почему же Егор сделал столь нелогичный выбор? Личный конфликт или что-то другое? А может влияние психического заболевания?

Далее. Найденные трупы животных и записки со словами: «Жертвы моим друзьям – ледяным осам». Почерковедческая экспертиза подтвердила – писал Егор. Что касается самого ритуала жертвоприношения, то он проходил по одному и тому же сценарию. Это рассказал сам Петров, и подтвердила его мать. Сейчас она после реанимации переведена в общую палату и находится в удовлетворительном состоянии.

Итак, осы просили жертв, и тогда Петров находил мелкое животное, высвобождал от внутренностей с помощью кухонного ножа, складывал потроха в коробку из-под обуви и, заворачивая в оберточную бумагу ледяного голубого цвета, оставлял на алтаре. Алтарем служила обыкновенная металлическая стремянка. После этого осы замолкали. Так происходило последние полгода. Коробки с трупами он выбрасывал на следующие сутки после ритуала, но последние три месяца хранил все дома. Когда прибыли полицейские, алтарь был полон.

Селиверстова взяла в руки фотографию и не смогла скрыть отвращения. На каждой ступеньке стояли коробки. Несведущий мог бы предположить репетицию Нового года –этакая кровавая елка и улыбнулся бы, представляя счастливые лица тех, кому предназначались аккуратно упакованные подарки, но, она, к сожалению, знала о содержимом – видела дохлых черепах, мышей, хомяков. И пусть Петров убивал больных животных, суть это не меняло. Отбросила фото и вернулась к записям.

Блог. Первая запись сделана восьмого декабря – перед тем, как обнаружили замерзшую студентку Ксению Мелкову. Всего в нем пять записей: сообщающие о намерении совершить преступление, объясняющие причины и, собственно, дающие представление о психическом состоянии того, кто все это пишет. В том, что это делал Петров, я сомневаюсь. Да, подозрения основываются исключительно на интуиции, но я уверена не стал бы он описывать свои глаза как льдинки. Как-то это… высокопарно. Даже слишком. И хищный оскал вместо улыбки… Нет. Что-то здесь не так. И волнует еще вот что: на допросе Егор говорил, что убивать женщин просил голос, не осы, он же придумал оставлять записки на месте преступления. Означает ли это участие еще кого-то? Вероятно. И этот кто-то убедил влюбленного Петрова, что все эти действия помогут завоевать девушку Василису.

Относительно большого количества фотографий и влюбленности в девушку: безусловно, это не совсем нормально – в тайне делать снимки, следить, переехать в тот же район, только, чтобы видеть предмет своей страсти. Но, с другой стороны, криминала в этом тоже нет. И по одной маниакальной влюбленности судить о способности убивать напоминающих Василису женщин, довольно опрометчиво. Хотя, и с этим трудно не согласиться, факт такой нездоровой страсти служит прекрасным оправданием для совершения преступлений.

Задумалась, еще раз просмотрела фото жертв и приписала:

И служит отличной маскировкой для истинного убийцы. Очень легко приписать вину такому, как Петров. Не подкопаешься. Да и кто засомневается? Мотив у него есть, животных убивает, с головой проблемы – идеальный подозреваемый! Но в том-то и дело, что идеальный.

Чувствуя возбуждение, вскочила с кровати, бросилась на кухню, на автопилоте достала из шкафчика с запасом сладкого сразу две пачки «Юбилейного» и, на бегу разрывая бумагу, вернулась в комнату. Надкусив квадрат, с чувством полного удовлетворения и легкой улыбкой, вывела ядовито-красным маркером: ШИФРОВАЛЬЩИК.

Что ж, теперь о тебе. Ты оставляешь шифровки возле жертв. Знаком и с Петровым, и с Василисой и… это все, что, можно сказать. Ах да, чуть не забыла! Черный волос, найденный рядом с третьей жертвой. Предположу, что он принадлежит тебе. Где ты мог познакомиться с Егором? Он замкнут, друзей нет. Не работал – содержала мать. Так где же? Вы вместе ходили на курсы вождения? Наблюдались у одного врача? Случайно столкнулись на улице? Бывшие одноклассники? Если да, тогда это может объяснить, почему вы оба преследуете одну и ту же девушку. А в том, что ты, Шифровальщик, ее преследуешь я не сомневаюсь. Все эти убийства ради нее или из-за нее. Об этом ты и сам признаешься в блоге. Но какова причина? Неразделенная любовь? Обида? Месть? И если предположить, что вы из одного круга общения, соответственно и по возрасту близки. А значит тебе не больше двадцати пяти? Шести? Ладно. Возьмем по максимуму, не больше тридцати. Так, уже что-то.

Прожевала очередное печенье, перечитала написанное и взяла новый лист:

Но есть и другой вариант. Вы могли пересечься в клинике и сойтись на, предположим, общих интересах. Или общих воспоминаниях.

Нахмурилась и, едва успевая за мыслями, принялась строчить:

И если это так, выходит у Василисы имеются сразу два знакомых с психическими отклонениями? Повезло, ничего не скажешь. Может ли и сама она быть не здорова? По фотографиям судить нельзя, а никакой конкретики о ней мне не известно. Хорошо. Допустим, все трое знакомы. Какова вероятность того, что сам Шифровальщик проживает в том же районе? Да, не факт, но… Но кто-то должен был иметь доступ к компьютеру Петрова. Или он взломал блог? Тоже вариант. И существовал ли блог раньше, или он появился только для того, чтобы запятнать Петрова? И кстати, «пальчики» с клавиатуры никто не снимал. Понятно, все улики и без того налицо и все же! Это необходимо было проверить! И если обнаружатся не только отпечатки Егора, но и чужие, то они-то и будут принадлежать настоящему убийце! И камеры. Камеры! Там могут быть камеры: если Петров кого-то приглашал или этот кто-то сам проникал в его квартиру, это будет на съемке! Так, хорошо. Эту версию надо проверить. Даже, если она неверна, хотя бы поговорю с соседями и, если удастся достать ключ, то, что еще важнее, сама окунусь в мир Егора. Этим и займусь. А Соколова попрошу наведаться в «Благодатную», и, на всякий случай, еще раз в «Бехтерева».

Александра поморщилась. Нет. Звонить первой, еще и после неудачного разговора, после того, как он первый бросил трубку и до сих пор не позвонил, не сказал, что жив-здоров, что все в порядке… НИ ЗА ЧТО. Гордо подняла подбородок и быстро написала: «Ты сможешь выяснить следующую информацию о Петрове или все делать женщине?»

Ухмыльнулась, представляя, как он разозлится, читая сообщение и нажала «отправить».

Глава 20

Первое, что увидела Василиса, открыв глаза – это завтрак в постель: фруктовый салат, булочка с маком и ряженка. Последние три дня без этих продуктов обойтись не получалось. Организм настойчиво требовал питательное трио. Иногда к нему прибавлялось желание съесть молочную шоколадку или дольку цитрусового мермалада, и тогда Алексею приходилось снова идти на кухню или даже бежать в магазин. На этот раз супруг предусмотрел все, и на всякий случай выложил на поднос не только шоколад, но и пакетик мармелада, и зефир в придачу.

Василиса жадно вонзилась в булочку, благодарно глядя на супруга. И как ей только удалось встретить такого замечательного мужчину? И навернулись слезы. Проклятые гормоны сделали ее настолько чувствительной, что становилось страшно, а ведь они с малышкой лишь в самом начале пути. Что же будет во втором триместре? В третьем? Представила роды, вспомнила дочитанную до дыр мамину книжку и тут же ужаснувшись, отложила сдобу. Перед глазами возникла картина ее тела, надутого как шарик. Надутого не из-за беременности, а из-за таких вот булочек. И усложненные роды, вызванные излишним жиром, и слова врачей: «Придется делать кесарево». Чего-чего, а операций любой степени Василиса боялась не меньше, чем быков. Взглянула на остальные сладости, горестно покачав головой и с виноватым видом обратилась к супругу:

– Лешка-а-а, а ты можешь приготовить кашу?

– Кашу?

– Да. Я решила начать правильный образ жизни и правильное питание, а-то еще располнею. И малышке так будет полезнее.

– Значит кафе отменяется? – улыбнулся муж.

– Ну-у, – бросила последний взгляд на шоколадку и ответила, – я закажу что-нибудь полезное. Представила бисквитный торт, только не обычный, а полезный.

Лешка, словно прочитав мысли жены, усмехнулся.

– А еще я знаешь, о чем подумала?

– О полезной для малышки гимнастике? – засмеялся тот, – если начинать правильный образ жизни, то во всем, согласна, Василек?

– Гимнастике?

Василиса, со школьных лет ненавидела физкультуру и имела хорошую фигуру без каких-либо стараний. Помотала головой:

– Нет. Это я думаю не так важно, как питание. К тому же, если я перестану есть сладкое, то и лишние килограммы не наберу. Зачем тогда гимнастика?

– Резонно, Василек, – Алексей продолжал смеяться, – а беременность, конечно, килограммов не прибавит.

Она улыбнулась, и будто не замечая издевки, продолжила:

– Подумала я о другом. Давай навестим маму.

– Хорошо, Василек. Если ты хочешь, вечером заглянем.

– Хочу! – подскочила на кровати, – и хочу ее чем-нибудь порадовать. С этими волнениями…

– Не продолжай, – спешно перебил Алексей, – забудь о плохом. Порадовать так порадовать. Хочешь что-то купить?

– Да. Мама хотела помаду, – и опустила глаза, – а нам с малышкой нужна новая тушь.

– Не уверен, что малышке нужна тушь, – улыбаясь, заметил супруг, и заметив, как вмиг погрустнели глаза Василька, тут же добавил: – Но тебе тушь, конечно, необходима. Вон какие глаза уставшие.

– Я просто сонная! – надулась Василиса и кинула в него подушкой.

– А вот я тебя сейчас как поймаю… – и заграбастал жену в охапку. По комнате, подобно журчащему ручейку, разлился счастливый смех.

В «РИВ ГОШ», несмотря на изобилие ароматов, которые даже у небеременного Алексея вызывали приступ тошноты, Василиса чувствовала себя прекрасно, а у стойки с духами даже задержалась, вдыхая запах персика и пачули. Он в это время рассматривал вывеску с мужским парфюмом, в уме совершая нелегкий выбор: купить новую туалетную воду или дождаться очередного праздника, вместе с которым неизменно последует ароматный флакон от тещи? Что удивительно, вкус Клавдии Евгеньевны его полностью устраивал, и в конце концов, он решил не лишать ту возможности порадовать его подарком и вернулся к супруге. К этому моменту Василиса уже успела приобрести новые духи, обогатиться парой пробников и спрятать лицо в рукаве пуховика, потому как любимые Aqva allegoria вызвали неожиданное и стойкое отвращение.

Затем еще с полчаса они крутились в отделе косметики для глаз, не меньше времени провели, выбирая резко понадобившийся Василисе блеск для губ, а потом еще маникюрный набор, крем для лица и маску для волос, способную повысить упругость локонов.

Когда, нагруженные непредвиденными покупками, супруги вышли из магазина, оба чувствовали себя изможденными, поэтому обед за уютным столиком пришелся как раз кстати, вернув затраченные силы. Как оказалось, Василиса еще хотела прикупить маме новую блузку, но от посещения «Сокровищницы» по понятным причинам отказалась. Так что необходимо было съездить в торговый центр, и Алексей ни капли не сомневался, оказавшись внутри, у жены появятся новые потребности.

Жадно поглощая мясо по-французски, он тщательно готовился к продолжению шоппинга. Василиса же, четко помня свое утреннее решение, вяло ковырялась в греческом салате – единственном салате без майонеза, а потом так же лениво размазывала по тарелке пюре из брокколи. Не порадовали и парные котлеты. К десерту лицо Василисы дошло до высшей степени удрученности, и Алексей, отлучившись «в туалет», поймал официанта и подговорил принести торт, который по общей договоренности из классического «Черного леса» превратился в «Полезный лес». Счастливая Василиса расцвела прямо на глазах и заявила, что отныне будет питаться только подобными десертами.

– Надо же, Лешка! И полезно и вкусно!

– И не говори, Василек.

По дороге в магазин, она все пыталась найти рецепт полезного торта, но, перерыв кучу разнообразных вариантов, пришла к выводу, что в кафе готовят по тайной рецептуре.

«Какая же она у меня наивная», – с нежностью подумал Алексей и завернул на стоянку.

С блузкой вопрос решили быстро. Клавдия Евгеньевна, как примерный учитель носила исключительно белые, украшая их старомодными цветами-брошами, поэтому, выбрав ту, на которой нитками был вышит цветущий мак, Василиса со спокойной душой проследовала к вешалкам с разноцветными кардиганами.

– Твоей маме нужно что-то еще? – улыбнулся муж, заранее зная ответ.

– Нет, но, Лешка, я подумала… Через пару месяцев появится животик, а у меня все вещи в облипку, а кардиган он и простой, и просторный и…

– И очень тебе нужен. Я понял, Василек, – поцеловал в щеку и кивнул в сторону, – посмотри, может, еще что понадобится.

Алексей присел на диванчик у лифта и стал со стороны наблюдать за мельтешащей супругой. Похоже его совет она приняла буквально – руки пополнялись все новыми и новыми «необходимыми» нарядами, но он не сердился. Денег было в достатке, так почему бы их не тратить? Жены его коллег тратили семейный бюджет на туфли помоднее, платье посовременнее, уборку делали с помощью того же робота-пылесоса, а еду заказывали на дом, тогда как его Василек вещи покупала только, посоветовавшись с ним, не гналась за «звездами», и сама все делала по дому. Ему повезло – это точно.

Но его мать, к сожалению, все равно считала Василису транжирой и шопоголиком, не уставая напоминать об этом при каждом удобном случае, но он не соглашался с доводами матери, из-за чего между ними возникали легкие трения. Он бы очень хотел сближения двух самых близких женщин, но, увы, их взгляды были так же далеки, как Юпитер с Землей.

Глядя, как жена перекидывает через руку очередную вешалку, Алексей едва сдержал смешок. Если бы мама сейчас видела, как его Василек набирает одежду, ее несомненно хватил удар. Она ни за что бы не поняла, зачем брать желтый свитер, если на тебе уже надет такой же, но с высокой горловиной. Она-то относилась к одежде спокойно. Единственное, на чем был ее личный пунктик – это волосы. Каждые полгода мама Алексея в обязательном порядке освежала цвет, скрупулезно отслеживая модные тенденции и… ненавидела рыжий. По этой причине она поначалу и отговаривала его от женитьбы. А ему цвет волос Василька очень нравился. Он был таким же необыкновенно ярким, как и его жена. Таким же солнечным.

О своем существовании напомнил мобильный, и голосом Клавдии Евгеньевны взволнованно поинтересовался:

– Лешенька, с вами все в порядке? Когда вас ждать с Василисочкой? Она сказала, вы будете к пяти, а уже половина шестого. Вы где?

– Скоро будем, – ответил он, заметив, как жена протягивает деньги старику с крысиным хвостиком. Тот сидел в инвалидной коляске, – до встречи, – убрал телефон и направился к ним.

– Спасибо, девушка. Редко, когда встретишь не только красивого человека, но и не безразличного.

– Что вы, – Василиса смутилась и прижалась щекой к плечу подошедшего супруга.

– Все в порядке? – уточнил он, изучая лицо старика, который при ближайшем рассмотрении оказался ненамного старше Клавдии Евгеньевны.

– Да, Лешка.

– Все хорошо, молодой человек. Берегите вашу жену. Она – золото, – старик подмигнул Василисе и поехал прочь. Коляска поскрипывала все время, пока тот неуклюже, с остановками, катился в сторону лифта.

– Бедный… И коляска старая, – с грустью заметила Василиса, глядя ему вслед, – жаль старика. Не повезло ему.

– Да, Василек, но тут ничего не поделаешь. А ты у меня самая добрая.

Первым на встречу гостям вышел Арсений. Он радостно терся о ноги Василисы и с подозрением посматривал на невысокого, но достаточно широкоплечего мужчину, которого с удовольствием принялась обнимать хозяйка.

– Наконец-то, Лешенька! Ты здесь такой редкий гость, что мне до сих пор не верится: ты ли это?

– Он фантом, мама, – улыбнулась Василиса.

– Ой, я таких боюсь! – подыграла Клавдия Евгеньевна, – и насколько мне известно, фантомы не едят картошечку с котлетками, так что пойду убирать со стола.

– Картошечку мы поедим, – засмеялась Василиса, – Лешка больше не фантом.

Арсений, наблюдавший со стороны за странной семейкой, ворчливо мяукнул, напоминая о своем присутствии.

– И тебя не забудем, – Василиса наклонилась и погладила того по спинке. Кот благодарно заурчал.

– Тогда обувайте тапочки и за стол.

Арсений, смекнув, что мужчину радушно принимают, а тот хоть и широкоплеч, но вполне добродушен и ничего не имеет против хвостатых, осмелел и устроился у него в ногах.

«Авось, дополнительно что перепадет», – подумал кот и потерся о джинсовую ткань.

– Наглый жилец, – улыбнулся Алексей и опустил под стол целый кружок колбасы.

– И вечно голодный, – не стала отрицать Клавдия Евгеньевна.

– А я его понимаю, – Василиса, позабыв о правильном питании, с блаженством уплетала котлетку и с болью посматривала на острый соус в ярко-оранжевой бутылке. Он так манил, но молодая женщина держалась. Поминутно вздыхала, но держалась. Клавдия Евгеньевна, заметив труды дочери, быстренько унесла соус в холодильник, а на его место водрузила небольшую тарелку с яблоками.

– Витамины, Василисочка, самые натуральные и очень сладкие. Я эти яблочки по совету соседки взяла и не прогадала. Сама уже половину съела.

Яблоки она любила, но котлетки сейчас казались привлекательнее, поэтому взяла нож, отрезала дольку и вернулась к тарелке.

– Не исправима, – притворно сердито воскликнул супруг.

– Я – мясоед, – парировала Василиса и тут же обратилась к маме:

– Мы же не с пустыми руками! Лешка сейчас принесет.

Клавдия Евгеньевна заохала, заахала, смущенно поправила рукава домашнего платья цвета сливы и что-то пробормотала насчет лишнего беспокойства. Алексей тем временем принес пакеты и, подскочившая Василиса принялась хлопотать, выуживая из них всякую всячину.