Читать книгу: «Замысел. Начало», страница 4
Глава 8
Допив чай, Анет решила выйти на работу раньше обычного и заодно прогуляться по аллее, отходившей от дома Сердилия. Не будя друга, Анет тихо собралась и покинув квартиру вышла во двор.
Ее взору предстала непривычно пустая аллея, заполняемая лишь воронами, томно восседающими на раскидистых ивах с коих для них открывался обзор для наблюдения за единичными утренними пешеходами, которые непонятно зачем повыползли из комфортных и теплых постелей.
Только вышедшее из-за горизонта солнце уже стремилось обогреть все, что попадало в поле его досягаемости. После утреннего сна Анет чувствовала себя потерянной. Она даже не вышла на свою страницу, чтоб выложить новые селфи и почитать комментарии под позавчерашними. До работы оставалось три часа. Необходимо их куда-то употребить. "Может пойти в лес, в котором мама проводила большую часть своей жизни последнее время?" – подумала она. Возле бара стояло такси. Анет направилась к нему.
– К центру распределения, пожалуйста, – сказала она водителю.
– Они уже закрылись. Рабочий день у них до пяти утра, – ответил он Анет.
– Это не важно.
Выйдя у распределительного центра Анет огляделась. Дороги потихоньку оживлялась. Взглянув на часы она обнаружила, что до работы остаётся два с половиной часа. Ускорив шаг Анет направилась в сторону лесополосы. Дойдя до места назначения ей припомнилось, как однажды, когда ей было около десяти лет она ходила сюда ради любопытства с матерью, но, не найдя ничего для себя занимательного, вскоре покинула его, оставив мать одну, даже не удосужившись сообщить ей о том, что уходит.
Подойдя вплотную к лесу Анет подняла голову и ее взору предстали могущественные деревья, нависавшие над ней с величавым покачиванием. Слух Анет заполнил шелест листьев, весьма схожий с водопадом, наблюдаемым ею однажды ещё в детстве. Найти тропинку, по которой можно было бы спокойно прогуливаться по лесу без страха заплутать, оказалось невозможным. Анет пришлось решиться ступить напрямик в чашу леса без провожатой дорожки.
По заходу вовнутрь Анет ощутила прошедшую по телу дрожь от предвкушения неведомого предприятия. Пройдя вперед Анет смогла наблюдать мощные стены деревьев, стремительно заполнявших ее взор а следовательно и напрочь закрывавших выход (или вход). Проход сомкнулся и лес поглотил своего гостя, нашептывая ей неизбежность небывалых приключений. Вздохнув полной грудью, Анет постаралась расслабиться и приложив усилия, развеять объявший ее страх. Поборов панику она двинулась вперёд. Около пятнадцати минуту Анет шла в одном направлении разглядывая открывающиеся картины. Возле одного пня она приметила грибы. Подойдя ближе, Анет сорвала один из них, оглядела его, понюхала и с отвращением выкинула, полагая, что это яд небывалой мощности.
В эту минуту послышался треск веток. Анет вздрогнула и замерла в замешательстве. Медленно обернувшись она увидела непонятное существо, нависшее прямо над ней. От неожиданности Анет вскрикнула. Существо, которое до того остановившись, поджало лапки и смотрело прямо на нее, юркнуло к ближайшему дереву и вскарабкалось наверх. Взобравшись на высоту в два человеческих роста существо притормозило и опять принялось разглядывать "гостя".
Анет разрешила себе не бояться этого животного, так как оно, по ее мнению, не было столь страшным и противным, как еж, принесённый однажды матерью.
Ее взору предстало рыжее небольшое создание с остренькими торчащими ушками, маленькими передними лапками и большим пушистым хвостом. Зверёк глядел на Анет и очень быстро дышал. Все тело его содрогалось от такого частого дыхания. Через минуту наблюдения, животное спустилось на две ветки ниже и, оглядев ещё с полминуты неведомое доселе творение, с огромной скоростью юркнуло на соседнее дерево и мгновенно растворилось среди веток.
Анет была под впечатлением. Кроме эмбриональных крыс, с которыми она работала каждый день, и того злополучного ежа, она за всю жизнь не видела больше никакого живого существа. Птицы, конечно, не в счет. Кошки, которых она еще застала, тоже. "Кто это был? – подумала она, – такой милый!!" Анет медленно принялась продвигаться вглубь леса, поддавшись его очарованию и предвкушая возможность ещё хотя бы раз встретить это неведомое создание.
Последующие двадцать минут прогулки не принесли новых наблюдений. Взглянув на часы, Анет решила возвращаться, поскольку она полагала, что обратная дорога займет не менее часа, плюс к этому еще полчаса от леса до работы.
Развернувшись на месте, Анет направилась в сторону выхода, зрительно обозначавшегося ею в том направлении. Через сто метров продвижения Анет, заслышав слабый писк слева от нее, решила уделить время этому загадочному звуку и изменила курс, пройдя в сторону несколько десятков шагов. По мере приближения писк становился громче. Достигнув источника интересующего ее звука, она увидела прорубь в дереве размером с кулак и торчащих оттуда полулысых птенцов с разинутыми клювами.
Она смотрела на них так, как будто не знала, что у птиц бывают птенцы. Знать то знала, а увидела впервые! На тревожные крики птенцов прилетел дятел и принялся кружить возле дерева, метаясь то в одну, то в другую сторону. Анет не составило большого труда, чтобы понять, что птенцы принадлежали ему.
Она отошла, уступая место дятлу, но не столь далеко, чтобы видеть всю картину целиком. Как только расстояние между Анет и деревом увеличилось, дятел подлетел и пролез внутрь гнезда. Птенцы принялись пищать еще громче. Анет не в силах оторваться от этого зрелища, заключила: "Не зря мама все же любила лес!"
Но время поджимало, требовалось незамедлительно выбираться из лесополосы. Дорога к выходу заняла ещё тридцать минут. Покинув сказочный лес Анет с огромным удивлением обнаружила, что вышла с противоположной стороны, относительно той, с которой первоначально ступила туда. "Как это возможно? Потерять ориентир аж на 360 градусов? Я же шла в одном направлении, а потом повернула обратно! Как произошло так, что я совсем с другой стороны леса вышла?! Ну да ладно.... Мне и лучше. Здесь до работы совсем рядом."
Посмотрев на часы, Анет сделала селфи на фоне деревьев и направилась в сторону работы.
В эмбриональный завод вход осуществлялся строго по отпечатку пальца и сетчатке глаза. Пройдя аутентификацию и контрольное взвешивание, Анет прошла в свой цех. В ее цеху производилась откачка эмбриональной жидкости у крыс. Раньше, примерно восемь месяцев назад, она работала в другом отделе – отбора крыс, срок беременности которых подходил к завершению. Там работа была легче и менее ответственная. Здесь же требовалось взять усыплённое животное, войти иглой в брюшную полость, тем самым проникнув внутрь матки, и, не задевая плод, а именно – крысят, откачать шприцем эмбриональную жидкость и слить ее в герметично запакованный резервуар, который после доставляли в эмбриональный центр. Именно в этой жидкости и доращивали младенцев.
После этих несложных манипуляций крыса кидалась на конвейер, по которому она попадала в большую мясорубку. Что происходило дальше Анет не знала до вчерашнего дня. Или, правильнее сказать, не предавала значения, или, не считала нужным задумываться; и лишь вчера она узнала, что перемолотое сырье из крыс отправляют в центр заготовки питательных смесей, которые выдавались всем жителям земли.
Анет зашла в "переодевалку" и в этот момент по рупору произнесли: "Али Анет, пройди в кабинет директора". Анет оглянулась по сторонам. Взгляды всех сотрудников устремились на нее. Она, растерявшись, скомкала халат в руках, и, забыв убрать его обратно в шкаф, так и пошла с ним, опустив голову. "Меня вызывают точно из-за сложившейся ситуации в распределительном центре. Меня уволят, как не примерную!! Моя мама меня позорила! Теперь я опозорена вконец. Все узнают, что она хотела забрать меня из колледжа в 12 лет и что отказалась от пособий и пенсии. Какой позор!!!"
Анет подошла к кабинету директора и робко постучала.
– Войдите, – послышалось оттуда.
Анет зашла и ее взору предстали два человека из полицейского комитета. Сердце ее дрогнуло. Дыхание остановилось. Ноги задрожали. Ей показалось, что она сейчас упадет, «Меня казнят!!! – пронеслось в ее мыслях и стало по нарастающей повторяться: Меня казнят!! Меня казнят!!! МЕНЯ КАЗНЯТ!!!!!!!»
– Вы Али Анет? – спросил один полисмен.
– Да, – дрожащим голосом ответила она.
– Вы проедете с нами, – сказал полисмен и направился к двери.
Анет взглянула на директора как провинившийся ребенок. Тот смотрел на нее укоризненным взглядом. Она опустила голову и отправилась за полисменом. Второй представитель закона пошел вслед за ней.
"Как странно, – подумала она, – меня сейчас могут казнить, а я о таких мелочах переживаю. Какое мне дело, что подумают сотрудники? Какое мне дело, что подумает директор? Какое мне дело до того, что все пялятся на меня? Какое мне дело, что меня сочтут не примерной и уволят? Меня казнят, а я переживаю об этих никчёмный людях, которым до меня нет никакого дела...."
Анет посадили на заднее сиденье полицейского автомобиля. Один из полисменов приземлился рядом с ней, второй сел за руль. Машина двинулась с места и уже через двадцать минут Анет завели в полицейский комитет. Она шагала, робко ступая на ступени, прижав к груди скомканный халат. Полисмен подтолкнул ее, сказав:
– Что плетешься? Ты не на прогулке, иди быстрее! На прогулке в камере будешь так выхаживать!
– В камере? – повторила она негромко.
– В камере, в камере, – сказал с усмешкой полисмен.
Ее проводили в кабинет и оставили там, сообщив мужчине, который, по видимому являлся главным:
– Али Анет.
– Так это вы Али Анет?
– Да.
– Ну садись, будем разбираться. Вы позавчера отправили на распределение свою мать Али Люсьен 19..... года рождения?
– Да.
– Хорошо. Знали ли вы, что ваша мать не получает пенсию?
– Да, но…
– Хорошо. Спрашивали ли у вас в распределительном центре о пенсии Али Люсьен?
– Нет. Про пенсию не спрашивали…
– Отлично. Подпишите здесь, – полисмен протянул какую-то листовку. Анет, не прочитав, подписала, – ждите здесь, – сказал он и покинул кабинет с листовкой в руках.
"Что со мной теперь будет? Что я подписала? – и тут она как бы очнулась, встала, схватилась за голову и вскричала: Зачем я это подписала? Ведь мама мне несколько лет твердила, что люди сами сажают себя в тюрьму, подписывая на это согласие!!! И что если не подписывать ничего – вообще ничего, включая подтверждение того, что мне вернули изъятые вещи, то меня и посадить не смогут. Я ее не слушала!!!
Я ее никогда не слушала!!! А она даже мне книги давала, которые проливают свет, как она говорила, на правовые вопросы. Как они там назывались? Не помню даже… Ролики включала про Человека вне системы. Да и сама жила то она без документов. Она их, как однажды убрала, так никогда и не доставала. Цыган приводила в пример всегда и восхищалась этой некогда свободной нацией. Я ничего не слушала и не читала!!! Хоть что-нибудь бы вспомнить из этих роликов!! Хоть что-нибудь!!!! Там что-то говорили про то, что Человек, личность гражданин, физ. лицо и др. – это разные вещи. И что физ. лицо могут арестовать и судить, а Человека нет.... как-то так. Что мне делать с этими знаниями? Попросить вернуть листовку и написать, что я отказываюсь от подписи? Они будут кричать на меня.... Что мне делать?"
Ее размышления прервали два конвойных, зашедших в кабинет и предложивших пройти ей с ними. По пути они забрали все электронные устройства и халат, который Анет так и таскала за собой, без какой-либо описи. Анет беспрекословно повиновалась. Ее долго, в полном молчании, вели по лабиринтам полицейского комитета. Наконец, подойдя к одной двери, ее взяли под руки и постучались. Открылось окошко.
– Кого привели?
– Али Анет. Политическая.
Дверь отворилась и ее завели в сырое темное помещение. Они прошли еще несколько коридоров и постучали в очередную дверь; вопрос и ответ повторился. Дверь открылась и конвойные оставили ее в камере, где она предстала взору восьми женских пар глаз и пяти мужских.
Анет осталась стоять у двери, боясь даже шевельнуться, не то что поднять глаза и заговорить.
– Можешь проходить. Долго все равно не простоишь, – сказала, смеясь, женщина в самом конце камеры. В этот момент Анет подняла глаза и ужаснулась. В камере находилось тринадцать худых человек. Она округлила глаза смотря на них как на диковину.
– Не смотри так на нас, и тебе придется похудеть! – уже не смеясь, сказала все та же женщина. – Проходи. Здесь свободная кровать.
Анет робко прошла, села и, склонив голову, уставилась в пол, приводя в порядок мысли и пытаясь отстыковать все нестыковки произошедшего.
– Жюри, не трогай девчонку, пусть придет в себя, – сказал мужчина с длинной черной бородой.
– Ну да, после такого нужно прийти в себя!!! – с улыбкой продолжила Жюри, – как тебя зовут?
– Анет, – тихо ответила она.
– Что тебя привело к нам, Анет?
– Я маму распределила....
– Ну, если б всех за это сажали…
– Она не получала пенсию и пособия.
– Ааааа....так ты не знала, что распределение оплачивается с пенсий и пособий? Слушай, Рагулини, – сказала она, обратившись к мужчине с длинной черной бородой, а в соседней камере вчера четырех казнили не по этому ли делу?
Анет побледнела и уставилась на Рагулини, как на последнюю надежду.
– Ты зачем новенькую так огорошила? Смотри, она вся побелела. Сейчас ещё и сознание, чего доброго, потеряет, – отозвался бородач.
– Да ты не переживай, если тебя до вечера не переведут в камеру смертников, то уже не казнят, – постаралась успокоить Анет Жюри.
Анет побледнела ещё больше. В глазах у неё потемнело. Мысли опять закрутились с неимоверной скоростью. Ее осенила мысль, которая показалась ей столь ясной в эту минуту и такой неизменной: "Меня казнят!!!! Ни о какой надежде нет и намека. Меня только для того и привели. Я сама подписала себе приговор." Анет посмотрела в сторону окна, желая успеть разглядеть небо и солнце до того, как ее превратят в питательную смесь. Подумав про питательную смесь она незамедлила вспомнить, что время ее употребления минуло полчаса назад, о чем бы ей сообщил будильник, не будь он отнят по прибытию в это злосчастное место.
– А здесь будильника по приему питательной смеси нет? – спросила она у Жюри, оставаясь верной пожизненной привычке питаться в определенное время.
– Нет. Здесь нет ни будильников, ни питательных смесей....
– А как здесь едят?
– Приносят еду один раз в день. В воскресенье вообще не кормят.
Анет округлила глаза и огляделась в недоумении, напрягая мозг и пытаясь понять шутят над ней или говорят правду.
– Ты мне не веришь? – заметив сомнения во взгляде Анет, спросила Жюри, – ты же видишь, что нам всем далеко до нормы веса, который ровняется 1/2 от роста для женщин, и 3/4 – для мужчин. Дай Бог, наберётся если 1/4 часть от роста, и то – жить можно ещё… Я вот уже до 47 кг скинула при росте 160 см. А это на 33 кг меньше нормы!!!!
– Как вы так живёте? – спросила Анет, не скрывая изумления и страха, ставшего для всех очевидным ввиду охватившего ее смятения.
– Тяжело, но привыкли. А Аристопан и до заключения сюда ел лишь один раз в сутки и то только фрукты и овощи. Находил же он их где-то, – усмехнулась Жюри.
– Ах да… – вспомнила Анет.... И мама ведь ела один раз в день и только фрукты и орехи из леса.....
– Твоя мама не употребляла питательную смесь? – спросил парень лет двадцати шести, который, по-видимому и был Аристопаном.
– Нет. Она говорила, что это не питательная смесь, а убитый человек… И что животных то есть неприемлемо в том виде, в каком это было введено во время скотобоен, а человека вообще есть нельзя!
– Аристопан уже и нас почти в этом убедил, – сказала с улыбкой Жюри, глядя на Аристопана. А ты что думаешь, Анет, по этому поводу?
– Конечно, без питательной смеси прожить нельзя!! Уже через три дня, при отсутствии смеси, развиваются необратимые губительные процессы в организме. Мой друг Сердилий – очень умный человек, так вот он писал статью на эту тему. Да и каждый колледжник знает, что организм не может правильно функционировать без адрината, гиропса и протазанов, которые содержатся только в человеческом сырье.
– Так то – оно так.... – сказала задумавшись Жюри, но я здесь уже семь лет. И все семь лет ем лишь пшеничную кашу и баланду раз в день. У меня было множество хронических болезней, которые поддерживала только питательная смесь, и при отсутствии которой должны были все эти болезни меня убить. Но вот незадача… Болезни то эти и вовсе прошли. Чувствую я себя плохо, конечно, но здесь мы живём без успокоительных и обезболивающих.... Поэтому это все сложно.... Я склоняюсь к тому, что Аристопан прав. Хотя все это сложно....
– Здесь что не дадут мне мою дозу успокоительного и обезболивающего на ночь?!! – не поверила в сказанное Анет, но в этот же миг одумалась и тихо добавила, – если я, конечно, останусь здесь на ночь…
– Нет. Никому не дают наших лекарств… Мы очень страдали только первую неделю, потом привыкли и стали спать нормально.
– Не все, – добавил бородач, – Килеман умер, например, из-за отсутствия необходимой дозы наших суточных лекарств.
– Ну ты сейчас жути нагонишь! – возмутилась Жюри, – это единичный случай. Мы то все живы, да ещё и здоровы почти, к огромному удивлению.
Аристопан внимательно наблюдал за новенькой. Он был очень встревожен. Ему не терпелось "отнять" ее из рук Жюри. Усмотрев подходящий для этого предлог, он подошёл к Анет.
– Пойдем за мой столик выпьем чаю, я тебе налил.
Анет на автомате встала.
– Садись сюда, – указал он на кровать и дал ей в руки кружку с горячим чаем.
Анет благодарно посмотрела на молодого человека. Она ни о чем так не мечтала сейчас, как об успокаивающем и в то же время тонизирующем чае.
Глава 9
– Так ты говоришь, твоя мама ела только фрукты? – Начал Аристопан, обращаясь к Анет.
– Нет. Ягоды еще разные, орехи и какие-то овощи. Точно не знаю.
– Интересно. И чем она объясняла такое нестандартное поведение?
– Да она во всем была нестандартна. Говорила, что это лишь еда для человека, или, как она выражалась – видовая пища. Что Бог дал людям в пищу то, что растет. То есть все растущее дал в пищу, а не живых существ. А ей говорят в ответ пастыри прихода, что Бог дал все живое в пищу.
– И что она отвечала на это?
– Что тому были определенные причины. Типа, что потоп погубил всю растительность, и поэтому Бог, скорее всего, разрешил есть животных. Также она предполагала, что нечестивые люди, погибшие во время потопа уже ели животных без разрешения Бога, так как в библии написано, что перед потопом вся плоть извратила свой путь. Также она делала разграничения в таких словах, как "дал право" и "разрешил". Право, она объясняла, является неотъемлемым, потому что Бог даёт эти права раз и навсегда. У всех есть право жить, радоваться жизни, есть, пить то, что Бог дал и подобное. А разрешение обычно временное и может быть отменено по желанию разрешившего. Это как в колледже – на праздник посвящённый просвещению нам на день разрешено не сидеть на уроках, а заниматься в колледже чем хотим. Также и с животными. Ещё она говорила, что Бог разрешил их есть ради пищи, а не ради удовольствия. А в ее молодости животных все убивали именно ради удовольствия, так как люди не голодали, еды было предостаточно и все объедались. Как-то так. Вообще она была странная. Говорила, что как можно убить живое существо, причем очень жестоко убить ради пяти минут удовольствия в виде вкуса мяса. Она показывала мне два фильма на эту тему: "Земляне" и "Кровавая бойня". И на самом деле, люди жестоко убивали животных. Но она сама раньше держала коз, курей, уток, и говорила, что если человек сам держит животных, то он их любит и заботится о них. И что скотобойни и собственное выращивание животных – это две несопоставимо разные вещи. Это очень хорошо, что Правительство позаботилось и закрыло все скотобойни, так как учёные доказали, что человеку необходима лишь питательная смесь. Хотя… животные бы и сами вымерли. Теперь нет такой жестокости в мире.
Аристопан поразился такому заключению, граничащему поначалу с алармистскими высказываниями, но завершение которых оказалось перевёрнуто полностью до наоборот.
– Так ты считаешь, что есть мясо животных все же неправильно?
– Я не знаю. Это все сложно. Я в это не вникаю. Я знаю лишь, что без питательной смеси жить нельзя. Это я знаю наверняка. И очень странно, что здесь не дают нашей питательной смеси.....
– Так ты говоришь, что ты здесь потому что распределила свою мать?
– Да.
– А почему ты так решила поступить?
– В смысле почему? Все так делают…
– Ясно, – Аристопан решил приостановить свой "допрос", погрузившись в свои мысли, но Анет подобный разворот событий не устроил, поскольку она разглядела в нем вполне сносного собеседника и более того – не желала оставаться в тишине, страшась своих мыслей, касающихся нынешних событий.
– А ты как попал сюда? – Спросила Анет у Аристопана, продолжив тем самым разговор.
– Я здесь потому что собирал мухоморы!
– Ты собирал мухоморы!!! Так ведь все грибы мира ядовитые!!!
– Нет. Не все.
– Зачем тебе грибы? Ведь их запретили?
– Анет, вот скажи мне, ты веришь в Бога, – резко изменил тему Аристопан.
– Не знаю..... Что-то там есть точно. А ты?
– А я не верю в Бога! Я знаю, что он есть! – Анет изумилась: "он тоже сумасшедший", – подумала она, – вот веришь ли ты в то, что я есть?
– Зачем мне в это верить, – удивлённо ответила она.
– Ну так веришь или нет?
– Ну верю. Я же вижу тебя.
– Нет! Ты не веришь! Ты знаешь, что я есть.
– Так я тебя вижу, это понятно.
– Хорошо. А если бы я спрятался, когда ты вошла в камеру, и если бы, например, Жюри сказала, что эта койка принадлежит некоему Аристопану, поверила бы ты тогда, что я есть?
– Ну да. Почему бы нет? Я же вижу твою кровать. Твой чай....
– Ты бы не поверила, а узнала. И точно знала бы, что есть некий Аристопан, который налил чай. Правильно?
– Ну да, – сказала смеясь Анет.
– Так вот, ты поверила арестантке, которую ты не знаешь и сочла свои знания достоверными и точными, и тебя убедила какая-то кружка чая..... Так если о делах Бога говорят множество людей? И они записали все свои свидетельства, можно ли им верить, если я сам могу наблюдать дела Бога?
– Какие дела Бога?
– Нашу Землю, все, что на ней. Тебя, в конце концов!!! – Анет засмеялась в ответ.
– Ты смеёшься над тем, что я говорю, – Аристопан пришел в большое волнение, – в священном писании есть такие слова: "Каждый дом строится кем-то, а построивший все есть Бог." Если ты видишь дом, то сомневаешься ли в том, что кто-то его построил?
– Нет, конечно. Не сам же по себе он появился…
– Так ты веришь, в то, что у этого дома есть строитель, или знаешь это?
– Знаю, – с усталым видом ответила Анет. К этому времени она уже пожалела, что начала разговор.
– Так как можно не знать, что у совершенного дома – нашей Земли, есть тоже строитель. Если простой дом не мог построиться сам, то уж тем более такой дом, как Земля и подавно не мог построиться сам по себе! Ты согласна с этим?
– Не знаю.... Это все сложно....
– Это не тот вопрос, на который можно ответить "не знаю". Так может дом появиться без строителя?
– Дом да, Земля – не знаю, ответила Анет, удивлённая таким напором.
– Ну как не знаешь? А если дом не простой, а со всеми "наворотами" – стоит кондиционер, очистка воды, канализация, обогрев, умный свет, реагирующий на время. Ты бы больше убедилась в том, что дом построил кто-то?
– Да я и так знаю, что дома строят люди!!!!
– А наша Земля – посмотри на нее! На ней "установлен" кондиционер – вечерняя прохлада и роса, очистка воды через самые мощные фильтры, канализация, которую не надо откачивать, она сама перерабатывает отходы – почва, обогрев – солнце, умный свет, реагирующий на время, и даже больше – сам устанавливающий время…
– Я поняла тебя, – перебила Анет. Хорошо. Я согласна, что у Земли есть "строитель", – сказала она улыбаясь.
– Он даже покойника убедит, – вмешалась в разговор Жюри! – Но ты послушай его, он умные вещи говорит. Он наш местный философ, – засмеялась она.
– Так ты знаешь то, что у Земли есть "строитель", или ты веришь в это? – Не успокаивался Аристопан.
– Знаю, – согласилась с его доводами Анет, более поддавшись давлению, нежели логике.
– Так вот, если наш Создатель – "строитель" построил этот дом и дал все, что производит земля в пищу; дал не разрешение, заметь, а неотъемлемое право употреблять в пищу то, что производит земля, то может ли кто-то из его творений запретить это делать другим творениям? Даже, получается не запретить, потому что это не разрешение, а отнять право, данное Богом!! Может ли человек отнять право, данное самим Богом?
– Это тебя рассказ о моей маме вдохновил на эти мысли?
– Да. Это потрясающие мысли!!! Так может или нет?
– Нет, конечно.
– Так могу ли я собирать грибы, которые дал мне Бог?
– Но их же запретили.... – немного растерялась Анет, – по камере прошел смех. Анет поняла всю абсурдность своего высказывания и устыдившись, опустила голову.
– Могу ли я тебе запретить спать? – Не унимался Аристопан.
– Как запретить спать?
– Да просто: скажу сейчас, что запрещаю тебе спать вообще. И если ты уснешь, я тебя накажу.
– Ты не можешь мне запретить спать, – немного возмутившись такой наглости, ответила Анет.
– Вот именно! У меня нет права запретить тебе то, на что дал тебе право сам Бог. Эти права неотъемлемые, понимаешь. Слово "неотъемлемые" – никто не может отнять. Никто! Так может ли кто-то запретить собирать мне грибы, если мне дал их сам Бог? Это мое неотъемлемое право собирать и выращивать то, что дал мне Бог. Будь то грибы, или растения, или травы..... Может или нет?
– Так ведь грибы все ядовитые!!!!
– Да мы не об этом сейчас!! Может запретить или нет?
– Ну так-то нет. Но Правительство же смогло?
– Так и я смогу запретить тебе спать и могу реально наказывать тебя за то, что ты засыпаешь. Смогу я это сделать?
– Нет! Я тебе не дам это сделать.
– Вот!!! Так вот и я не дам меня наказать за то, за что не имеют права наказывать… – подытожил Аристопан, – как жаль, что нет здесь твоей матери!!! Это такая потеря!
– Но так тебя все же наказали…
– Скоро меня отпустят.
– Ааааа. Ну так зачем тебе собирать грибы, раз они ядовиты?
– Затем, что у меня есть книга по грибам. Я их ел. Уже одиннадцать лет я ем разные грибы, и, как видишь, не отравился.
– Как! – Воскликнула изумлённо Анет, – этого не может быть! Ты шутишь!!!
– Нет. Не шучу. Я ушел в 15 лет из дома, не закончив колледж, и мне нужно было что-то есть, так как до шестнадцати лет на работу не берут. Я зарабатывал сам, как мог.
– А зачем ты ушел из дома, и колледж не закончил? Так ты и в институте не был?
– Нет, конечно.
– И я чуть колледж не бросила в 12 лет. Мама добилась того, чтоб мне совсем не учиться. Ей сам министр просвещения написал, что я могу не учиться и не получать оценочного табло, – все взгляды в камере устремились на Анет.
– Да ладно?! Твоя мама добилась этого?
– Да. Но дядя убедил меня, что это неразумно бросать колледж.
– Да твоя мать исключительный человек!!! Как жаль, что она мертва.... Я бы очень хотел с ней пообщаться.
– Не мертва. Ее распределили! – Аристопан в ответ усмехнулся, – а ты почему ушел из дома?
– Мой отец и мать решили меня распределить после того, как я сказал о том, что не буду больше ходить в колледж и не поступлю в институт. Они посоветовались со специалистами по подростковой психологии, а те сказали, что я неуравновешенный подросток и не смогу стать полезным для общества, и что меня лучше распределить, пока не поздно.
– А ты что?
– Как что? Убежал из дома! Еле ноги унес. Отец с матерью в разводе. Мне было год, когда они развелись. Я и думать не думал, что они объединятся для того, чтоб убить своего ребёнка, – Анет скривила лицо в высокомерной улыбке при слове "убить", но ничего не сказала, – мне мать за день до распределения сообщила. И то не сама сказала, а я вытянул.
Я заметил настораживающие сборы. Она начала искать, куда убрать мои вещи, – Зачем трогать мои вещи? – спросил я ее, – она растерялась и как-то скомкано ответила. Я повторил вопрос. Она, смутясь сказала: "Только отцу не говори, что я тебе сказала. Мы хотим завтра тебя распределить". – Она сказала это с таким невозмутимым спокойствием!!!
– И когда вы это решили, – лишь смог выдавить я.
– Месяц назад,
– И это такая маловажная новость, что ты не удосужилась сообщить мне о ней?
– Отец подумает, что я его предала, рассказав тебе.
– Какое тебе до него дело? Вы с ним не общались много лет и тут ты переживаешь о том, что он подумает? Ему ты желаешь быть преданной, а меня по трусости предала. Ты поступила, как подлый трус, подлец и низкий предатель!!! – И знаешь, что она сказала в ответ???!!! Она сказала лишь: "Не говори отцу, что я тебе рассказала!" – Она реально переживала лишь о том, что он ей скажет. В эту же минуту я, конечно же, ушел из дома, ничего не взяв с собой.
– И ты больше ее не видел?
– Видел. Я простил ее. Она слишком ведома на мнение других. Она слабохарактерна. Я приходил к ней на некоторое время перекантоваться, но она опять меня предала.... Я понял, что это ее суть.
Она не терпит ни малейшего неудобства для своей жизни и готова предать, и даже смерти, всех, кто хоть как-то нарушит ее покой и покой ее кошки (когда еще были разрешены кошки). О кошке она заботилась и пеклась неизменно, а меня предавала все снова и снова. Мне жаль ее. Она не знает настоящей привязанности и ценностей. Так она и прожила в суете, глупости, трусости и правительственном ящике. Она не выключала ящик даже ночью. Всю ночь спала под сатанистскую пропаганду.
– А сейчас она уже распределена?
– Да. Мой отец распределил ее. Я узнал об этом лишь спустя три месяца. Я хотел идти к нему. Я был в бешенстве! Но узнал, что его уже тоже распределили. Это сделала его любимая дочь, которую он буквально боготворил. Тогда я подумал: "Справедливость существует!!!!" И вот, теперь я здесь.....
– А давно ты здесь?
– Нет. Две недели всего.
– Ты так легко об этом говоришь…
– Здесь жизнь лучше, чем на свободе. На свободе люди больше в оковах и рабстве, чем в тюрьмах.
– Хватит философствовать, присоединяйтесь к нам, – сказал бородач, приглашая сыграть в шахматы.
– Позже, Рагулини, позже. У нас интересный разговор, – ответил Аристопан.
– Да у тебя со всеми интересный разговор, – сказал мужчина в синей рубашке, играющий с барадачем.
– Ну что с этим поделать, – усмехнулся Аристопан, – если вокруг одни интересные собеседники.
– Книгу пиши свою! Вот лучший собеседник, – сказал бородач.
