Читать книгу: «Фиолетовые миры. Звездное», страница 6
Яркая вспышка отразилась в глазах Зелины. Эта вспышка осветила разрушенные стены, рыб, и сотни мертвых тел, которые подмывало внутри маленьких комнат, что окружали площадь. Сотни мертвых тел, замотанных в водоросли. Центр площади оказался после вспышки пустым, и темнота вновь опустилась на руины. И Зелина уже не могла разглядеть мертвые тела в комнатках вокруг площади, и саму себя, лежащую в центре. Похоже, Кроук снова улетел в космос, но куда делось ее человеческое тело?
Кроук сделал ее дельфином. Теперь она – дельфин, и не уверена, что рада этому.
Зелина заплакала и быстро поплыла к побережью. Выбросилась на берег, лежала, тяжело дыша. Она плавниками выводила рядом с собой то ли буквы, то ли строчки тех чувств, что так сильно взволновали ее, хотя она уже не была уверена, испытывала ли она что-то из этого на самом деле или только мечтала об этом. Морская пена смыла все знаки препинания, и превратила ее мысли в сплошной поток неразборчивых ощущений.
Под утро Кроук вернулся и увел Зелину на глубину, где он с помощью прикосновений рассказал ей о своем новом космическом путешествии, произошедшем этой ночью.
***
дельфин, а, дельфин, забери меня на марс
на сатурн на юпитер
спой им песню про нас.
***
Кроук забирал энергию из человеческого тела Зелины, чтобы отправляться в космос. Он вылетал в небо каждую ночь в течение недели, пока в ее теле не осталось энергии и зеленое свечение не прекратилось.
На других планетах он ходил в телах тех, кого использовал. И на этой неделе он путешествовал по другим мирам в облике Зелины. Его собственное дельфинье тело оставалось на Земле, дрейфуя у поверхности океана в ожидании его возвращения. Только так гуманоидные расы инопланетян принимали его, как родного. Его истинный облик препятствовал плодотворному общению, но человеческий, другое дело, всегда помогал ему. Кроук пристрастился к путешествиям и уже не мог остановится.
Космические полеты заменяли Кроуку сон.
Там шла вторая жизнь, о которой Зелина имела только отдаленное представление. Он рассказывал о «важной работе». Звезды, возделывание которых нельзя было оставить, как утверждал Кроук. Неземные цветы, которые бы зачахли, не посещай он их каждую ночь. Там поднималось новое поколение душ, которым не нашлось места на Земле, и Кроук не мог их бросить. Он уже пообещал им всем, что пристроит их.
Кроук сказал, что пока не может взять Зелину с собой.
Ее человеческая оболочка сморщилась, состарилась, превратилась в отекший кусок плоти, покрытый складками. Каждое утро Зелина, когда Кроук возвращался, она с любопытством спрашивала:
– Как там сегодня в космосе?
– Это было невероятно, – отвечал Кроук и увлекал её в морской танец раньше, чем она успевала задать новые вопросы.
Его воодушевление – вот что ей хотелось сохранить. Зелина помогала Кроуку заманивать юношей и девушек на пляж и губить их, чтобы Кроук продолжал выходить в космос. Теперь, когда у нее не было обратного пути, она все ждала, когда Кроук сможет взять ее с собой. Он обещал, что в ближайшее время это произойдет, но после каждого убийства оказывалось, что есть неотложные дела, которые он должен сделать сегодня ночью в одиночку.
В конце сентября целых две недели им не удавалось найти новых жертв. Дельфину не удавалось вылететь, и он словно угас и впал в меланхолию, замкнулся. А потом, с новой жертвой улетел и пропал на целых десять дней.
Зелина вдруг поняла, что они многое прошли вместе, но она до сих пор почти ничего не знает о своем муже. Она отрезала себя от привычного ей мира людей, но не смогла войти в его мир. Она почувствовала себя такой одинокой и несчастной впервые за последние два года их отношений.
Когда Кроук вернулся, он не успел ничего объяснить, потому что ему нужно было снова срочно вылететь. Зелина вновь помогала ему и плакала. Она уже чувствовала, что все пошло не так, но не знала, как быть.
Однажды вечером, когда Кроука снова не было, и Зелина бродила по дну у побережья, она увидела у кромки воды трех своих родственников: дядю, сына дяди и мужа своей двоюродной сестры.
Зачем они пришли все вместе к этой пристани? Может, они ищут ее?
Зелине ужасно захотелось показаться им, и сообщить о том, что Кроук смог сделать ее дельфином. Она поплыла им навстречу, но слишком поздно заметила в их руках ружья. Она закричала «Это я!», но они мгновенно начали пальбу и заглушили выстрелами ее крики. Позже родственники поняли, что совершили ошибку: и воды они вытащили не того дельфина. И Дарний, муж сестры Зелины, сказал, что четко слышал, как дельфин кричал «Это я». Он единственный не стал стрелять. И позже передал эти слова Мставу.
***
Кроук не появлялся у берега целый месяц со смерти Зелины, но Мстав выжидал. Он сделал неприятное предположение, что Зелина не просто пропала. Что Кроук и в самом деле смог сделать ее дельфином, и именно ее убили 23 сентября на побережье Тетрополя.
Мстав нанял группу дайверов-спасателей, и сам принял активное участие в ловле дельфина-губителя.
Довольно быстро Мстав и команда нашли погребенное под водой строение, и многочисленных жертв, спрятанных в развалинах – жертв, которые пропадали без вести.
Часть команды занялась транспортировкой умерших на сушу, обзвоном родственников пропавших. Родственники никого не опознали. На этот счет Мстав предположил, что тела состарились до неузнаваемости.
В одной из комнат этого подводного «замка» Мстав нашел комод, открыл ящик. Там, под дымкой поднявшегося ила, лежали фрак и бабочка. В пятистах метрах над развалинами у кромки воды застыло тело Кроука – он дремал. Мстав увидел его, подплыл, опознал его по знакомым шрамам на брюхе и родимому пятну под плавником и тут же зарезал Кроука, отправил ко дну.
Он хотел бы допросить его, но не мог снова рисковать – способности дельфина были непредсказуемы.
Кроук, находящийся в этот момент на планете Исхола в обличье очередной жертвы, почувствовал резкую боль в солнечном сплетении. Его согнуло вдвое. Он отдышался и оскалился.
В этом путешествии Кроук использовал тело землянина по имени Кут, и вынужден был остаться в его теле навсегда. На Земле он теперь не мог быть, явственно чувствуя, что его дельфинье тело умерло. Он стеснялся признаваться в этом своим друзьям в галактиках с красного по зеленое излучения, да и в остальных, в общем-то, тоже. Ему пришлось подделать документы и обходится без поддержки земных сил. Это било больше по гордости, чем действительно связывало его на жизненном пути.
Спустя три дня после смерти Кроука, Мстав нашел на своем рабочем столе записку от Зелины, где она объясняла, что пишет ему с Того Света.
«Мне разрешили бестелесно проживать на газовой планете Зет. Это в туманности Андромеды. Я еще не успела разобраться в укладе бестелесной жизни здесь, но надеюсь, что однажды найду способ вернуться. На сегодня мне предоставили возможность написать такое письмо для тебя, хотя это против правил.
Отец, я должна извиниться перед тобой. Там на Земле умерла не я, а только лишь мое тело и мои детские мечты.»
Мстав прожил в портовом мегаполисе еще пару месяцев в дань памяти дочери, и уехал жить в северные страны.
[из дневниковых записей девушки, найденных под лестницей городского причала]
Она.
***
обрати меня дельфином,
я так больше не могу,
мне на суше так тоскливо
в океане заживу
и дельфина полюблю.
***
шлепками по воде, ультразвуками по ушам,
едет ко мне
мой суженый дельфин.
***
твои ласты, твои губы,
лоб твой, хвост, как у меня,
ты – мечта дельфина, милый,
грех наш скроется под морем,
под волной люблю тебя.
***
нежнее шелка, сильнее бури,
дельфин оказался
моим лучшим гуру.
***
мы с дельфином сильно дружим,
он доставил меня в рай:
пусть он будет моим мужем,
растворимся мы в любви.
***
гладкость кожи, шепот моря,
склизкий хвост накрыл мне брюхо,
два дельфина сильно любят
поразвлечься здесь немного.
***
cтон в ракушках затерялся,
эхом шел по глади дна,
когда любовью занимались
дельфины утром в островах.
***
попей со мной чай, прижмись своим гребнем,
дельфин,
утешь меня, даже если мы вместе погибнем.
***
мы с дельфином сильно дружим,
он доставил меня в рай:
вышиб в кому, занял тело
и живет в нем до сих пор.
я смотрю за ним с небес -
лучший мой приятель-бес.
***
мы с дельфином сильно дружим,
он доставил меня в рай:
я забылась в его ластах, глазках, косточках, мирах,
мне не надо больше думать,
я люблю его теперь
вместе сели мы на мель
с ним хочу я умереть.
Он
***
тает льдина надо мной,
я, дельфиний сын, с тобой,
ты, дельфинья дочь морей,
тает льдина все быстрей.
***
я дельфин, и я как беркут
с неба к звездам полечу,
доберусь до звезд далеких
я, дельфин, летать хочу.
***
я, дельфин, и я как чайка,
к звездам сладостным лечу,
потому что я, мечтая,
забываю, что дельфин.
***
я – дельфин, и я, как утка,
крякну утром “Здравствуй, мир”.
Мне бы только на минутку
стать бы кем-нибудь другим.
***
я – дельфин, я, как улитка,
к звездам медленно ползу,
я бегу, лечу сквозь космос,
чтоб дельфином мне не быть.
***
я – дельфин, и мне бы только
стать другим животным здесь:
птицей, курицей, верблюдом,
ланью, пумой, стадом коз,
стадом бесов, стражем ада,
мне ведь многого не надо
– на минутку стать бы им,
стать бы кем-нибудь другим.
***
я – дельфин, и я как только
дай мне волю, я сбегу
прочь из тела, прочь из моря,
в чье-то тело заберусь.
О нем
***
если ты стал одиноким, брошенным и на краю,
подойти ты к водной кромке, сделай трубочку из рук,
крикни в море "я потерян" и к тебе стремглав придет
друг-дельфин,
а ты сомкни
руки на его спине,
к ней прижмись ты, и дождешься
царствия морского дна,
там осядь и будешь найден
в ласках доброго дружка.
Решения красного заката
Шел 2014 год в городе Саивск и шестой учебный год для девочки по имени Рина.
В один особый вечер она обратилась к своим родителям:
– Все мои друзья уезжают вместе с родителями путешествовать в хорошие места!
Ее мать недовольно покачивалась с руками в бока; она спросила:
– Что опять не так?
– Одни едут на Бали, – ныла Рина, – Моя подруга из второго «а» едет с родителями в Европу. Ее двоюродная сестра рассказывала, что летом они были в Абхазии.
– У нас нет времени на споры. Собирайся, живо!
Рина ушла в свою комнату. Она не знала, что берут с собой, когда отправляются на Тот Свет.
В девочке росло гнетущее ощущение. Стукнуло шесть часов вечера; квартиру заливал красный свет заката. У Рины болела голова, и она скиталась из комнаты в комнату. Вся ее семья составляла чемоданы в коридоре. Брат искал книги в дорогу на верхней полке шкафа, мать складывала гигиенические принадлежности в контейнер. Она вновь обратилась к дочери:
– Не стой, как статуя. Помоги отцу застегнуть сумки.
Рина подтянула один край молнии к другому, по другую сторону отец прилагал все мыслимые усилия, чтобы впихнуть семейные пожитки.
– Зачем на Том Свете фен?
– Чтобы сушить волосы! – крикнула из открытой двери ванной мать.
К двум часам ночи семья Горных столпилась у выхода и села на дорожку. Отец Альм посматривал на часы.
– У меня недоброе предчувствие, – пожаловалась Рина. – Позвольте мне взглянуть на билеты!
– Это тебе ни к чему.
– Мне кажется, нас обманули. Мы ведь собирались в Москву ехать? Папа, почему мы передумали?
Отец буркнул в ответ:
– Тут был горячий тур, он дешевле.
Мать чистила всем детям одежду от собачьей шерсти.
Рина махнула рукой на пса.
– А Тика здесь оставим?
– Конечно. Мы же ненадолго.
Рина схватила дамскую сумочку матери, и побежала с ней в гостиную, пока никто не видит. Раскрыла замок и нашла внутри сумки билеты. Она потрогала на ощупь чуть желтоватую бумагу. Билеты на поезд. Отправление в 3:46 с центрального вокзала Саивска. Прибытие через три дня на северный вокзал Того Света. Рина явственно почувствовала, что происходит что-то непоправимое, что она должна остановить родителей.
– Но зачем нам туда ехать? – возмутилась девочка. – Нам и здесь хорошо.
– Нам надо отдохнуть. Пошли, выходим. Бери вот этот рюкзак.
Семья Горных выехали на автомобиле, вышли у вокзала и под мокрым снегом бежали до своего перрона, сели в вагон. Рина покраснела. Ее мутило, и она взяла с собой пакетик: на случай, если ее будет тошнить.
Три дня в поезде пролетели незаметно. Утро не наступило, да и ночи, кажется, не было, ведь никто не ложился спать, и сама Рина чувствовала себя болезненно, как бывало во время температуры – невозможно бодрствовать как обычно, и спать тоже не получается.
Горных приехали в точно такой же ночной город, откуда они уезжали. Поначалу Рина подумала, что они вернулись, но непрекращающаяся ночь давала повод задуматься.
Они приехали в квартиру, очень похожую на их собственную в Саивске. Позже Рина поняла, что это место было точной копией их квартиры, только как бы отраженной зеркально.
Родители не ходили на работу. Младшую сестру Рины, Люсию, не отправляли в садик, а брат Фима не собирался в школу. Мать объяснила Рине, что вся их семья – на больничном.
Мама выдавала всем таблетки, накладывала повязки на голову, давала лимонные дольки с сахаром. На днях отец внес в квартиру большую коробку – приехал новый более вместительный диван на заказ, на котором могут без проблем поместиться все члены семьи ногами к телевизору.
Диван всегда держали расправленным, с подушками и одеялами. Иногда Рине казалось, что светает, но это был все тот же красный рассвет (или закат?).
Пахло то домашними котлетами, то жареной картошкой, то пирожками.
Рину, как и остальных детей, не выпускали на улицу. Они часто просились погулять, но родителям было комфортно дома. Форточки открывали не часто, потому что квартира вмиг становилась холодной и безжизненной. Поэтому чаще в ней царила духота и запах горелого. Иногда – словно вот-вот что-то загорится. Например, ткань торшера рядом с диваном, от лампочки, которая ненароком накаляется, соприкоснувшись с плафоном. Но этого все же не происходило.
Рина прожила в темной квартире, подсвеченной тусклым желтым светом несколько недель, и заметила, что родители словно забыли, что они здесь в отпуске. Мама несколько раз выражалась так, будто считала, что они уже в Саивске. Но Рина отчетливо помнила, что это не Саивск. Она просила купить обратные билеты, и родители обещали это сделать, но потом забывали.
В итоге Рина затем решилась пойти в дальнюю детскую комнату, куда уже давно никто не заглядывал, где царил холод. По центру комнаты на столе стоял компьютер, с подключенным wi-fi.
Рина стала искать билеты с обратным маршрутом до Саивска самостоятельно и вскоре нашла. Заказала.
Родители, уже долгое время действующие, словно во сне, на автомате, не особо сопротивлялись предложению Рины вернуться. Они собрались за день. Вновь всей семьей они выехали в ночь, оказались посреди неосвещенного вокзала, где приходилось передвигаться практически на ощупь. Свой перрон они искали неделю. В поезде точно также не работало электричество, к тому же поезд был погребен под снегом. Но как только они нашли свое купе – поезд тронулся, и буквально за полгода доехал до Саивска.
Когда Горных вернулись, они нашли труп пса Тика в спальне родителей под кроватью. Затем они зажили прежней жизнью. На родительском собрании мать и отец Рины сами каким-то образом объяснили классной руководительнице, почему их дочь пропустила один учебный год, но Рина при этом не присутствовала.
***
Прошло девять лет. Рина выросла и стала снимать отдельную квартиру в южном районе Саивска на пару со своим другом Эйтом. Все эти годы ей снились кошмары о том, что с ней произошло в школьном возрасте, и чему она так и не нашла объяснения: что она просыпается во время красного заката, и все бегают и собираются – на Тот Свет. Или, что она возвращается в родительский дом, а он пустой и холодный, потому что отец и мать уехали на Тот Свет. Или, что они просто проводят время с семьей, как вдруг Рина обнаруживает, что они на Том Свете.
Рина просыпалась после таких снов вся в поту, с одышкой. Поскольку сны были яркими и реалистичными, она уже не могла толком определить, происходило ли с ней подобное наяву, или это всегда были только кошмары.
Спустя некоторое время после того, как Рина отпраздновала свое двадцать пятое день рождение в феврале, ее родители сказали ей, что собираются в отпуск. Рина восприняла эту новость нормально, пока ей не пришло в голову уточнить, куда именно. Они не хотели говорить куда, но после недолгих вопросов выяснилось, что они хотят опять ехать на Тот Свет – теперь уже вдвоем, без детей.
Опять они ответили, что им прислали предложение с выгодной акцией – горячий тур по скидке, даже дешевле, чем съездить в Турцию. Рина сказала:
– Зато в Турции жарко, и море, и пляж. Что вас так привлекает на Том Свете, черт возьми? – она старалась держать себя в руках, но у нее мало получалось.
– Не кипятись. Мы же не зовем тебя с собой. Мы уже в этой жизни и накупались и нагулялись. Мы просто хотим отдохнуть, – ответил отец и перевел взгляд на мать, – Нам нужен покой и тишина.
Рина прекратила спорить. Она просто выкрала билеты и сожгла их перед тем, как уйти к себе. На следующий день она позвонила Люсии узнать, как отреагировали родители. Выяснилось, что они вовсю собираются, чтобы выехать в полседьмого вечером. Они узнали, что не обязательно иметь билеты на руках, достаточно назвать код из своего личного кабинета на сайте вокзала.
Рине пришлось отпроситься с работы. Она примчалась к родителям, как только смогла, на автомобиле Эйта, хотя тот не сразу разрешил взять машину: он не особо ее поддерживал в ее зацикленности на проблемах родителей. Она добралась до вокзала чуть позже обеда и твердо сказала, что родители никуда не едут.
– Ты не можешь нам запретить, – сказал отец. – У меня отпускные дни до двадцатого марта. Мы обещали Люсии, что освободим квартиру, чтобы она позвала подружек.
Рина с полузакрытыми глазами ответила:
– Это не повод ехать именно на Тот Свет, дорогие мои. Давайте я найду вам другой тур в Северную Европу, например, если вы просто хотите сидеть в какой-нибудь другой квартире, когда за окном холод. Давайте, в Эстонию. До Питера оттуда рукой подать на автобусе, м?
Мать потопала ногой и посмотрела на отца.
– Альм, что скажешь?
– Ну, в принципе, мне без разницы. Только я так и не понял, в чем проблема с первым туром.
– Вам не обязательно понимать, – ответила Рина. – Просто поверьте мне.
Родители согласились и в течение недели уехали в Эстонию, где провели две недели. Там было в какой-то степени даже холоднее, чем у них в Саивске, но их это не смутило. Почти все время, пока они там были, они никуда не выходили. Рина не могла понять смысл такого отдыха, но ничего поделать не могла.
Прошло полтора года, и у родителей образовались новые накопления. На этот раз Рина была начеку и постоянно созванивалась с Люсией, чтобы проверять, не подорвались ли родители в новую поездку. Но с апреля этого года Люсия переехала жить к своему парню и не могла больше следить за их решениями. Фима так вообще уже давно жил в другом городе и тоже этого не мог.
В начале мая родители сами заявили, что ищут, куда бы съездить. Рина предложила свою помощь, что она найдет им самый дешевый и выгодный тур. Нашла отличный домик в горах в Альпах и предложила им его, как вариант. Они вроде бы согласились. Вылет стоял на 13 мая в 20 вечера. Рина в тот вечер работала сверхурочно, поэтому попросила Люсию присмотреть за их отправлением. Она позвонила матери в 19.30, чтобы сказать слова напутствия. Голос матери казался дружелюбным и веселым, и Риан была на подъеме, пока сквозь бурную речь матери она вдруг не услышала гудки поезда и стук рельс. У нее от ушей отхлынула кровь, и сердце на минуту остановилось.
– Мам, где вы находитесь?
– Что?
– Вы в северном аэропорту Саивска, черт бы вас побрал?
– Дочь, успокойся, пожалуйста, и не говори со мной в таком тоне.
– Если вы сядете в этот проклятый поезд, я вас никогда не прощу. Живо возвращайтесь домой. Похоже, на самолет вы уже не успеваете.
Отец вырвал трубку у матери и сказал Рине:
– Не беспокойся за нас, мы уедем ненадолго. А тебе следует посетить психиатра, моя милая. Я тебя просил не орать на мать?
Рина зажмурилась. Похоже, у нее действительно начиналась паническая атака. Она вдохнула и прокричала в телефон:
– Если вы сядете в этот проклятый поезд, я вас никогда не прощу! Живо возвращайтесь домой! Похоже, на самолет вы уже не успеваете!
– Это мы тебя не простим. Мы порядком устали от твоих истерик, Рина. Это даже не смешно.
– Альм, дай мне трубку, – послышалось на заднем плане голос матери.
– Все. Все, я сказал! Мы садимся в этот проклятый поезд, а ты нас жди. Поговорим, когда вернемся.
Рина мгновенно стала перезванивать Люсии, но сигнал не доходил. Она уже сидела в машине и выезжала с парковки. Мчалась так быстро как могла, проезжая на красный свет впервые в жизни. В теле словно бурлила лава вместо крови и скоро должно было произойти извержение.
Она доехала до злополучного вокзала в 19.56, вылетела оттуда как фурия, и добежала до перрона. Поезд уже отходил и неспешно набирал скорость. Ни один фонарь не работал, и весь вокзал опять выглядел покинутым и пустым.
Рина огляделась, ухватила мусорку, сняла ее с петель и понесла к рельсам, секунду помедлила и кинула ее под колеса. Ее тут же смяло, в стороны разлетелись искры, но поезд все равно продолжал ход. Она простонала от отчаяния. Выгадала момент и запрыгнула в очередной вагон с распахнутыми настежь дверью. Этот вагон был пуст, и по нему шел сквозняк.
Рина нашла в его начале стоп-кран и опустила вниз. Поезд резко сбавил скорость и стал замедлять ход.
Рина пошла из вагона в вагон, шатаясь. Большинство вагонов были мертвецки пусты, другие – наоборот страшно душные и заполненные людьми. Люди выглядели непринужденными, словно едут в соседний город. Кто-то уже разложил продукты на стол, и пил чай. Кто-то – заправлял одеяло в пододеяльник. Рина уже отчаялась найти своих родителей, но продолжала, и в седьмом вагоне они оказались – сидели на своих местах растерянные. По вагону бегали проводники и, похоже, пытались выяснить, в чем дело. Завидев Рину, отец встал и подбирал слова. Рина его опередила:
– Вставайте, выходим.
– Но мы уже отъехали от вокзала, – сказала мать
– Ничего. Дойдем пешком по рельсам.
Отец ударил кулаком по столу и пригрозил Рине пальцем:
– Мы вернемся домой. Вернемся и ты объяснишь, что с тобой происходит.
Он стал рывками доставать их сумки с верхних полок и извиняться перед соседями. Через 7 минут они сошли с поезда и в полной темноте при свете фонарика с телефона дошли до опустевшего вокзала. Рина посадила родителей в свою машину и привезла домой. Ехали в траурном молчании. Она поставила чайник, готовая к любой защите своих позиций, но, посмотрев на родителей, поняла, что они слишком уставшие. Отец так вообще выглядел так, будто пришел с работы и ничего не произошло. А уж когда мама включила телевизор, они вместе прилегли, чтоб спина отдохнула, и уже через десять минут случайно заснули. Рина заперла входную дверь на все замки, пододвинула кресло к выходу и села в него полулежа, отметив в голове, что чувствует себя, сторожевая собака: но того требовала ситуация.
Утром родители не начинали первыми разговор и Рина сама их спросила, что опять произошло и почему они не полетели в Альпы. Вместо ответа, отец рыкнул, что они больше вообще никогда и никуда не поедут, а дочь выплатит им компенсацию за потраченные деньги.
– Вы прямо как маленькие дети, – в сердцах сказала Рина, – Я уже не могу оставить вас одних.
Мать ответила:
– Ты лучше о себе побеспокойся. Когда прием у психотерапевта? Мы с папой тоже не знаем, что с тобой делать.
– Мне не нужен психотерапевт, мама. Я могу на пальцах вам объяснить, что это какая-то чума. Ты слышишь?
Мать показательно с яростью резала огурцы в салат на деревянной доске так, что весь стол содрогался. Она сказала громко, будто немного оглохшая:
– Я не хочу ничего слышать. Мы с папой – взрослые люди. Твои родители. Мы едем отдыхать туда, куда посчитаем нужным. И ты не вправе нас останавливать. Если это – Тот Свет – это тоже наш выбор.
У Рины выступили слезы.
– Ты сама себя слышишь? Я никогда не позволю, чтобы вы поехали на Тот Свет, черт возьми. Я не представляю, откуда к вам приходят эти дьявольские акции, и почему такая возможность вообще существует. Ты вообще замечаешь, что это настолько невероятная ситуация, что у меня даже нет слов это описать. Какой нафиг «Тот Свет», мама? Это что, название города или страны? Почему, когда вы туда выдвигаетесь, в окнах всегда красный закат? Почему, когда вы приезжаете на свой рейс, на вокзале не горит ни одного фонаря, мам? – Рина подошла к ней и взялась за ее плечо, она спрашивала уже практически жалобно. Мать не поворачивала к ней голову и продолжала резать огурцы, скидывать их в салатницу, которая уже переполнилась одними только огурцами. Мать молчала и не отвечала. Отец сидел на диване и тупо смотрел в телевизор, но как будто сквозь него.
Рина посмотрела на них двоих, покачала головой и сказала:
– Посмейте мне только еще раз купить билеты на этот рейс. Если вы уедете туда – вы умрете. А если вы умрете, я вас, блин, убью за это.
Мать продолжила резать уже десятый по счету огурец. Отец резко повернул голову в шоке от таких слов дочери, и вцепился в подлокотник дивана. Потом выражение его лица сменилось на более расслабленное, и он ответил:
– Опять ты грубишь. Как ты нас убьешь, если мы уже будем мертвы?
Рина моргнула. Она смутилась и почувствовала ужасную усталость. Стала собираться к себе домой. «Где моя джинсовка?» Она сама нашла джинсовку, накинула рюкзак на плечо и вышла.
После этого случая полетели месяцы. Рину мучило смутное ожидание, что родители возьмут и снова это сделают – достанут билеты. Но они не проявляли инициативы. Отец вышел на пенсию вслед за матерью. Когда Рина приходила к ним, они почти всегда выглядели уставшими и измученными, слабыми, не физически, но морально. Большую часть жизни ее раздражала их апатичность. Она пыталась их взбодрить, сводить в театр или музей, свозить на набережную или в парк. Но почти всегда они отвечали, что у них нет сил, а если соглашались, то еще в начале поездки начинали жаловаться на головные боли, давление или тошноту. Врачи не ставили никаких диагнозов, они лишь говорили «А чего вы ждали в вашем-то возрасте?». Как-то Рина робко спросила мать, не планируют ли те поездку. Мать ответила:
– Какие поездки? Нет. В нашем состоянии мы с папой уже никуда не поедем. Нам и дома хорошо.
Обычно отчужденная, Рина однажды вечером отказалась от свидания с Эйтом и пошла к родителям, легла между ними на диване и провела вечер в их теплых объятиях, чего она не делала уже лет пятнадцать. Эйт уже пару лет жаловался, что она зациклена на своей семье, и с ней невозможно повеселиться, и все же он пока терпеливо ждал, когда Рина разберется в себе.
Рина все понимала, но ничего не могла с собой сделать. Сегодня ей было просто приятно слушать, как родители комментируют зарубежную комедию и засыпать под щелканье семечек, которые по привычке ел отец. Уже почти в дреме она прижалась к маме и сказала:
– Извините меня. Я часто была раздраженной. Нам следовало чаще так приятно проводить время.
Родители согласились. Рина поймала себя на мысли, что они уже не похожи на тех, кого она помнила в своем детстве. Тогда они не были уставшими. Она заметила, что, когда они в покое, они действительно счастливы. И что, если бы сейчас они решили отправиться на Тот Свет, она не стала бы возражать. Так она и заснула в этих размышлениях, и потом ее укрыли покрывалом.
В течение следующей недели Рине позвонила Люсия и сообщила, что отец получил путевку на Тот Свет от своей бывшей компании, в которой работал последнее десятилетие. Рина уже знала, что, разумеется, они ею воспользуются и поедут. Она сказала Люсии «Хорошо», и отметила, что младшая сестра всегда относилась к этому проще, не говоря уж про Фиму, который вообще давно вел независимую жизнь и созванивался с семьей только по праздникам.
В очередной зимний вечер в конце января семья Горных очутилась на вокзале Саивска в ожидании посадки на поезд. Фима не смог приехать, чтобы проститься с родителями, да они и не настаивали, считая, что это лишнее. Эйт, недавно ставший официальным парнем Рины, сидел неподалеку на скамейке.
Рина по привычке спросила родителей:
– Вы уверены?
Мать улыбнулась, и Рина подумала, что у нее за последние два месяца стало как будто раза в два больше морщин.
– Рина, дочь. Мы действительно устали и хотим отдохнуть.
Рина заплакала и обняла ее.
– Я буду скучать, мам, пап!
Отец оглянулся на проводника, проверяющего паспорта, и сказал Рине:
– Ты всегда относилась к этим нашим поездкам так, словно мы туда с концами уезжаем. Неужели ты не помнишь, как в детстве мы вас туда возили, отлично отдохнули и без проблем вернулись обратно?
– После этого умер наш пес, папа.
– Мы же объясняли вам, что корм был просроченный. Вскрытие это подтвердил.
– Любой корм испортится за полгода. И это я тогда настояла, чтобы мы купили обратные билеты.
Отец растерянно улыбнулся и смущенно чихнул. Мама прижала дочерей к себе.
– Так что не скучайте, мы скоро вернемся.
Люсия поцеловала родителей в щеки. Рина зарыдала, как в детстве, и стала вытирать слезы тыльной стороной руки. Она горячо обняла их, на минуту застыв в этом порыве. Родители сели в поезд, дочери помахали им руками. Поезд тронулся и поехал.
Рина сказала Люсии:
– Я смотрела сайт вокзала. Там висит объявление, что обратного рейса теперь не будет. Рейса с Того Света в Саивск.
– Я знаю, – ответила сестра, вытирая слезы, которым она наконец-то дала волю. – И родители. Они тоже это знают, Рина.
Рина удивленно посмотрела на сестру. Та пожала плечами. Они вместе пошли на выход с вокзала под густым снегопадом – по лестнице через мост над перроном, потом через главный холл вокзала, и на парковку.
