Читать книгу: «Гоэн», страница 4

X

Впоследствии он не раз вспомнит об этом явлении, впервые давшем о себе знать в тёмном парке и пустившем крепкие корни. И удивится тому, как складываются в нас важные решения – загодя, исподволь. Так же, как в спящей почке растения начинается новая жизнь – с первого деления клетки. Или подобно тому, как птица вдруг подбирает первую травинку, чтобы начать вить свое первое гнездо.

Владимир Дудинцев, «Белые одежды»

Моя Вселенная – это мои глаза и мои уши.

Всё прочее – не более чем слухи.

Дуглас Адамс, «Автостопом по галактике»

Иногда жизнь подкидывает нам кусочки пазлов, которые мы не знаем к чему приспособить, сдаёт карты, которыми нам негде сыграть. В жизни семьи Максимовых-Горских стали появляться такие детали, пока никак не намекающие на большую картинку.

Первым фрагментом будущего полотна без понятных пока очертаний стали служебные перспективы главы семейства.

Роберт трудился в международной энергетической компании «Стрим». Московский офис отвечал за весь европейский регион и (почему-то) Африку. Зарплаты здесь были несколько ниже, чем в среднем по отрасли, повышались они реже, но зато через пять-шесть лет работы руководящие сотрудники могли рассчитывать на перевод за границу, скорее всего, в Восточную Европу. Несколько коллег Роберта уже уехали в Словакию, Словению, даже в Испанию. Получая очередное электронное письмо от уехавшего коллеги с фотками на фоне достопримечательностей Бильбао, Роберт подавлял в себе желание поискать позицию в другой компании. Даже во время ожидания появления на свет второй дочки Ульяны, когда расходы семьи возросли, а доходы – снизились, Роберт терпеливо ждал «выслуги лет», позволяющей ему поставить вопрос о переводе.

Что же касается Леры, то после окончания юридической академии в девяносто седьмом году она получила работу юридического советника в адвокатской конторе. Природа одарила Леру уникальной комбинацией качеств и добродетелей, которая делала из неё талантливого юриста, правоведа от Бога. Обострённое чувство социальной справедливости, бережное отношение к людям, развитая эмпатия сочетались в ней с цепким аналитическим умом, вниманием к деталям, умением держать в голове «картинку» целиком и одновременно рассматривать каждый её элемент. И даже такое сомнительное достоинство, как слабое ощущение личных и телесных границ, работало на её профессиональный успех. Там, где другой уже развернулся бы и гордо ушёл, Лера терпеливо ждала, звонила и приходила столько раз, сколько нужно было, чтобы выполнить поручение доверителя. «Меня в дверь, а я в окно, а унижение паче гордости», – весело думала Лера, одной рукой умоляя чиновников решить вопрос клиента, а другой отправляя в суд жалобу на них.

В личных делах, увы, она не была столь напориста. Как только дело касалось её частных интересов, Лера отступала, не давая сражения. Отстаивать права клиентов было её профессиональной обязанностью, а на себя ресурсов уже не оставалось.

Профессия юриста привлекала Валерию прежде всего своим разнообразием. Если водитель грузовика – он и в Африке водитель грузовика, то юрист может принимать десятки разных ликов. И сама работа так же неоднородна: от юридических заключений и разработки учредительных документов до сопровождения сделок, переговоров, судебного представительства, научной работы… И эти виды деятельности связаны не с людьми, нет. С бумагами. Даже адвокат, который гораздо больше, чем юрист вообще, вовлечён в коммуникационный процесс по защите интересов доверителей во всех инстанциях, бо́льшую часть своей работы делает именно за письменным столом.

Валерия наблюдала за адвокатами в конторе, где она занимала должность обычного юридического советника. Специального статуса адвоката у неё не было, поэтому редкие дела, требующие соответствующей «корочки», Лера вела в паре с кем-то из профи. И ей это нравилось! В конце две тысячи первого года, уходя во второй декрет, Лера загадала: по возвращении сразу же заняться оформлением бумаг на получение адвокатского статуса.

В две тысячи втором году в семье Леры появилась вторая дочка Ульяна, а в России – новый закон об адвокатуре. Согласно этому закону, кандидаты в адвокатуру обязаны сдать квалификационные экзамены, письменный и устный. Само собой, эта новость не порадовала Леру. Но решение уже было принято. Она поехала в магазин «Юридическая книга» на Земляном валу, напротив Курского вокзала, и скупила все учебники по темам, заявленным в экзамене: от налогового и таможенного права до частного и публичного международного права. В юридической академии Лера училась преимущественно по советским учебникам, и теперь словно впервые знакомилась с новейшим российским правом, получая от этого искреннее профессиональное удовольствие.

Роберт поддерживал Леру и создавал ей условия для подготовки к экзамену, принимая на себя все заботы о девочках. Экзамен был благополучно сдан, и Валерия получила адвокатское удостоверение из рук самого Генри Марковича Резника, председателя Адвокатской Палаты города Москвы. Однако в свою контору она не вернулась. Молодая российская адвокатура только нащупывала свой путь в новой реальности, используя возможности, предоставленные свежепринятым законом. Создавались новые адвокатские образования: кабинеты, бюро, коллегии, а прежние формы адвокатской деятельности – юридические консультации и конторы – реорганизовывались. Валерия присоединилась к бюро, созданному молодыми амбициозными юристами. Эти ребята набирали в свою команду молодых адвокатов исключительно с «красными» дипломами, полученными в трёх ведущих московских вузах. Руководители бюро строили юридическую компанию западного типа с прицелом на расширение за пределы России, на международный статус. Планка была поднята высоко. Лера возглавила арбитражную практику бюро; правда, состояла эта практика пока из неё одной. Это было и увлекательно, и интересно, и страшно одновременно.

Первым доверителем на новой работе был руководитель компании, желающей арендовать этаж в новопостроенном офисном центре. Работа Леры состояла в изучении документов, относящихся к объекту аренды, и согласование текста договора. Поручение осложнялось тем, что здание не было отделано и представляло собой бетонную коробку. Этажи не были разделены перегородками, не имели окон и дверей. Поскольку в договоре нужно было указать реальную, а не проектную площадь объекта аренды, которая пока не была нигде зафиксирована, Лере предстояло… ехать и мерить стены рулеткой! Впрочем, такая задача её не удивила. Это только в фильмах адвокаты сидят в красивых кабинетах, когда не выступают в судах. В реальности волка ноги кормят, и какие только «поручения» не приходится выполнять адвокатам самостоятельно, без помощников и курьеров!

Впрочем, у Леры был помощник: измерить стены вызвался Роберт. В назначенный день они приехали на объект и увидели неубранный мусор, стоящую в колее воду и прочие прелести стройки. Лера поддёрнула штанины костюмных брюк и, стараясь не наступить в жижу, двинулась вперед, балансируя на досках, перекинутых через канаву. Новенький адвокатский портфель служил ей балансом, словно канатоходцу, выполнявшему сложный трюк. Роберт, одетый в рабочую одежду и старые кроссовки, прошёл вперёд, чтобы подать руку жене. Навстречу им вышел представитель собственника Всеволод и показал нужный этаж. Роберт всё ловко промерил, продиктовал результаты Лере, и они собрались уходить. Всеволод, прощаясь, дал визитную карточку Лере, и, чуть замешкавшись, стоит ли? – Роберту. Пока Лера искала в портфеле визитку, Роберт протянул Всеволоду свою. Тот мельком и безо всякого интереса глянул на неё, и глаза у него округлились. Оказывается, он уже несколько недель безуспешно пытался дозвониться до коллег Роберта, чтобы предложить им помещение под офис.

– Так вы – из «Стрима»?! И вы тут стены меряете для (назвал фамилию Лериного доверителя)?! – Файлы в его голове явно не сходились. Прислать инженера мерить стены на стройке! – А я у меня дело важное к вашему Чистову. Так секретарь не соединяет! И тут вы – собственной персоной!

Андрей Борисович Чистов был генеральным директором компании «Стрим», в которой работал Роберт. Всеволод с Робертом ещё немного постояли, обсуждая, кому, кроме Чистова, лучше позвонить по «делу» Всеволода. Лера в душе веселилась, вспоминая анекдот: «Я не знаю, кто это был, но шофёр у него – Ельцин!» Она весело подумала, что полученный ею гонорар маловат для такого сервиса. Попрощавшись, Лера с Робертом двинулись к машине:

– Спасибо, дорогой!

– Не за что, дорогая! «Хочу быть владычицей морскою, и чтобы золотая рыбка была у меня на посылках!»

 
                                           * * *
 

Частенько бывало, что Лере нужно было проговорить, прооппонировать с кем-нибудь свою правовую позицию по делу, чтобы выявить слабые места и нестыковки. Конечно, для этой задачи лучше всего подходили коллеги. В бюро было принято обращаться за советом к руководителям и к сослуживцам во время митингов⁵, пришедшим на смену планёркам. Но всё равно время от времени возникала потребность во взгляде на ситуацию со стороны. С ролью незаинтересованного, не обременённого стереотипами и профессиональными знаниями оппонента лучше всего справлялся Роберт. Когда Лера приходила домой, бросала в кресло портфель, скидывала туфли и опускалась на диван, Роберт неизменно спрашивал:

– Ну что, сегодня тебе есть что рассказать? Я угадал? Новое дело или всё то же?

– Новое! Встречаемся на кухне после того, как уложим девочек, годится?

Роберт с уважением относился к новой работе жены и ко всем ограничениям, продиктованным адвокатской тайной и профессиональной этикой. Во время дискуссий он просил не называть ни имён, ни названий, ни каких-либо других деталей, включая название суда, где слушается дело. Только суть. Каждый раз Роберт напоминал Лере о притче про пастора и градоначальника, и каждый раз Лера просила рассказать её заново. Ей нравилось смотреть на мужа в этот момент, видеть хитрый блеск в его любимых глазах и слушать, как в голосе вибрирует энергия:

– Так вот, дорогая моя жена, – размеренно начинал Роберт. – Хоть уже пора бы и запомнить, но я расскажу тебе снова, как давным-давно в одном небольшом городке отмечали двадцать лет со дня открытия городской церкви. Пышное празднование омрачало лишь опоздание градоначальника, который задерживался из-за важных дел.

Небольшая пауза. Роберт обычно чуть приосанивался, придавая лицу выражение радостного смирения.

– Церемония началась с речи пастора, настоятеля церкви: «Братья и сёстры! Я хорошо помню тот день, ровно двадцать лет назад, когда наша городская церковь открыла свои двери всем страждущим. Помню я и первого прихожанина, которого я исповедовал в этой церкви. Он был лихим человеком, разбойником, натворившим много бед. Я отпустил ему грехи. И мне радостно от того, что тот первый прихожанин раскаялся и стал добропорядочным горожанином, уважаемым человеком!» Все зааплодировали пастору.

Еще пауза, словно овации были не пастору, а самому рассказчику. Глубокий вдох – и стремительное движение к кульминации.

– После его выступления прибежал запыхавшийся градоначальник, взошёл на трибуну и начал свою речь: «Уважаемые горожане! Поздравляю вас с праздником! Двадцать лет назад в этот самый день я был первым, кто исповедовался в этой церкви!»

При этих словах Роберт вскакивал с места, картинно кланялся, а Лера смеялась и аплодировала.

 
                                           * * *
 

Вторым пазлом неясного пока будущего стала учёба Леры на вечерних курсах английского языка. В Москве середины нулевых знание иностранного языка (или даже не одного) перестало определять образовательный уровень человека, а стало отражением его социального положения. Ушли в прошлое анекдоты про новых русских, которые сидят в уборной и обсуждают, что они сейчас заняты умственным трудом, а не физическим, иначе они бы кого-нибудь наняли. Среди представителей среднего класса стало модно – да что там, обязательно! – иметь несколько образований: в своей предметной сфере, в финансах, в маркетинге, в юриспруденции. Это позволяло разбираться во всех вопросах бизнеса самостоятельно и эффективно ставить задачи, со знанием дела делегировать работу наёмным специалистам и реально контролировать, а не слепо им доверять. Этого невозможно было достичь без знания английского языка, который в эпоху развития Интернета стал незаменим. Невозможно оставаться экспертом ни в какой области, если не следить за достижениями, открытиями, тенденциями индустрии во всём мире.

Отзываясь на лавинообразный спрос, в Москве открылось множество курсов и школ, обучающих иностранным языкам. Можно было придирчиво выбирать, учитывая рекомендации учеников, удобство расположения, наличие преподавателей – носителей языка, а также специализацию школы. Лера остановила выбор на курсах, ориентированных на снятие коммуникативных барьеров: ей нужно было именно разговориться. Отлично справляясь с документами, в разговоре с людьми Лера бэкала и мэкала, мучительно подбирая слова. Она считала, что разговорный английский нужен ей для общения с людьми во время поездок за границу и иногда – для работы.

На курсах практиковалось такое упражнение: надо было выйти к доске и начать свободно говорить на заданную тему без пауз и остановок, пока тебя не прервут. Все ошибки, если таковые случались, разбирались в конце урока. Критика была под запретом. В один из вечеров Лера получила задание рассказать о своём районе: о транспорте, о парках, о том, что называют инфраструктурой, о том, нравится ли там жить или нет. Называть район было не нужно, упражнение заключалось именно в способности говорить на заданную тему. Лера оттараторила про своё Измайлово: два парка, разнообразный транспорт, все магазины рядом, старый район с развитой инфраструктурой, всё удобно и прекрасно. После Валерии выступала другая ученица и рассказывала про свой район: индустриальная зона, воздух загрязнённый, транспорт почти не ходит, ну и всё в таком духе…

Закончились занятия. Учащиеся группкой спускались по Дмитровке до ближайшей станции метро. Для поддержания разговора Лера поинтересовалась у соученицы, что же за район она описала. «Измайлово» – был ответ. Воистину, каждый из нас живёт в своей персональной Вселенной…

 
                                           * * *
 

В начале две тысячи четвёртого года в компанию «Стрим», где работал Роберт, приехала группа американских консультантов по бизнесу, нанятых главным офисом. Поговаривали, что один день работы этих консультантов обходится компании во столько же, во сколько обходится месяц работы всего московского офиса. Целыми днями американцы работали в конторе, беседовали с каждым сотрудником наедине, проводили собрания отделов, уединялись для обсуждений в кабинете президента московского офиса. Экспертов кормили изысканными блюдами из ресторана; это была личная инициатива президента, по протоколу было достаточно салатов, сэндвичей и пиццы. То, что оставалось от ланча, выставляли в общую столовую: осетрина, балык, печень трески, трюфели, а для веганов – салаты с киноа и кешью. Вечерами гостям устраивали развлекательную программу и снова «накрывали поляну».

Неделю спустя эксперты уехали, и офис словно выдохнул. А зря. По результатам доклада консультантов московский офис подвергся реорганизации: два отдела объединили в один, начальник Роберта перешёл на другую должность, а во главе объединённого отдела поставили начальницу второго отдела, Нелли Самвеловну, или, как принято в международных компаниях, просто Нелли. В практическом плане это означало, что в заграничные офисы поедут в первую очередь подчинённые Нелли, а сотрудникам бывшего отдела Роберта ждать особо нечего.

Ещё одним нововведением в компании стали ежегодные перфоманс ревью. Каждый сотрудник заполнял многостраничную таблицу с оценкой своих результатов за год и сопоставлял их с планами. Руководители писали подробные отчёты по каждому сотруднику. В назначенный день собирались представители отдела кадров, руководители отделов и сам президент. В переговорную по очереди приглашали сотрудников, обсуждали результаты их работы и планы на следующий год. По результатам ревью одним повышали зарплаты и продвигали в должности, других отправляли на тренинги и курсы повышения квалификации. Иногда, впрочем, эти тренинги проходили за границей.

По итогам своего первого ревью Роберт получил оценки выше средних по всем показателям. Он посчитал уместным поднять вопрос о переводе: проработав в компании семь лет, Роберт был первым в очереди в Европу. Нелли пригласила Роберта обсудить этот вопрос завтра утром в её кабинете.

На следующее утро без двадцати девять Роберт пришёл в кабинет к Нелли, держа в руке кружку утреннего кофе. Начальница радостно сообщила, что через три месяца в офисе в Дурбане освобождается место, и Роберту предлагается переехать туда. Нелли трясла руку Роберта, а он пытался сообразить, Дурбан – это ж у нас вообще где? По звучанию похоже на Черногорию… или Сербию? Роберт отхлебнул кофе, пытаясь скрыть своё замешательство.

– Южная Африка! – словно прочитав мысли Роберта, выпалила Нелли, и кофе пошёл у него носом.

XI

Расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше <…>

Но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,

Он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

Вера Полозкова, «Снова не мы»

Гудбай, Америка – о

Где я не был никогда….

Вячеслав Бутусов, Дмитрий Умецкий, «Последнее письмо»

Алекс прилетал в Москву на две недели, сразу после майских праздников. Наверное, это самый чудесный сезон для посещения столицы: парки взрываются молоденькой клейкой зеленью, гроздьями сирени и пеной яблоневого цвета, а умытый майскими грозами город ещё не успел раскалиться от летней жары.

Собираясь на встречу, Татьяна волновалась, и поводов для переживаний у неё было предостаточно. С одной стороны, она опасалась, что реальная личность Алекса окажется мельче личности виртуальной: такое уже случалось в её жизни и раньше. С другой стороны, не хотелось обнаружить, что Алекс, который с утра до вечера руководит людьми старше него, окажется и в жизни таким же командиром, «упал-отжался, вольно»!

Выбрать наряд для первого свидания – нетривиальная задача! Слишком нарядная одежда выдаст неуверенность в себе. Слишком простая может быть расценена как неуважение и несерьёзное отношение к поводу встречи. Таня крутилась перед зеркалом то в одном, то в другом платье, и, в конце концов, выбрала то, что идеально на ней сидит: белую водолазку и голубые джинсы.

Когда Таня увидела Алекса у метро «Марксистская», где они договорились о встрече, у неё отлегло от сердца. Она многократно общалась с Алексом по видеосвязи в скайпе, но лишь сейчас отметила, как они похожи внешне! Светлые волосы, голубые глаза, складка на переносице, возникающая при улыбке… Это было неожиданно и приятно. Алекс носил маленькую стильную бородку и очки; видимо, он по привычке стремился казаться старше. Таня знала, что Алекс бегает марафоны, но видеосвязь скрывала его спортивную, пружинистую фигуру. Одет он был не по-московски неброско, без кричащих ярлыков и лейблов, но… дорого. Это было видно и по качеству ткани, и по тому, как на нём сидела одежда. Таня отметила также его начищенные до блеска туфли.

Алекс ещё переживал джет-лаг, поэтому время от времени зевал. Его глаза были покрыты мелкой сеткой едва заметных сосудиков, веки были припухшими и воспалёнными. Тане вдруг захотелось закрыть его глаза поцелуем…

Лавируя в толпе возвращающихся с работы офисных муравьёв, Алекс с Татьяной перешли Таганскую улицу и зашли в «Иль Патио». Там и состоялось их первое свидание вживую.

Татьяна много раз слышала выражение: «как будто знаешь этого человека всю жизнь», но только сейчас она поняла, что имелось в виду. Ей казалось, что они с Алексом – давние знакомцы, встретившиеся после долгой разлуки. Ужин затянулся на четыре часа; они говорили и говорили, не замечая времени. К концу вечера Таня утомилась – о себе дало знать напряжение, вызванное ожиданием этой встречи – и в основном слушала Алекса; он, напротив, становился всё энергичней и бодрее. По другую сторону Атлантики начался новый день, и на это откликнулись Алексовы биоритмы. Было уже совсем поздно, когда они расстались, чтобы завтра снова встретиться.

Все две недели пребывания в Москве Алекс занимался тем, чем «развлекаются» редко приезжающие на побывку из-за границы российские граждане – походами по инстанциям. Почему-то каждый раз выясняется, что нужно оформить полис, паспорт, какие-то документы, выписать доверенности, ещё что-то, ещё что-то. Всё это делается в какой-то запарке, сопряжено со срочностью и медлительностью одновременно. Нужно куда-то нестись по пробкам, чтобы потом ждать в очереди. Сатирик Михаил Жванецкий давно пошутил, что в Москве за день можно максимум съездить за одной справкой, и всё – день прошёл, и сидишь с этой справкой, как дурак.

В перерывах между такими «дурацкими» поездками Алекс ходил по гостям: друзья и однокурсники хотели повидаться и смертельно обижались, если у него не находилось на них времени. Идея собрать всех друзей у себя дома и за один день «отстреляться» провалилась: кто-то уже переехал на дачу и ехать обратно в город не хотел, кто-то был занят семейными делами, и каждый хотел встретиться наедине, а не в составе большой тусовки.

Несмотря на всю эту суматоху, Алекс и Таня виделись каждый день. Они гуляли по майской Москве, выжимая досуха каждый вечер, каждый час, каждую минуту. В первый же выходной Алекс привёз Татьяну в свой отчий дом, на бульвар Рокоссовского, и представил родителям.

Поначалу Виктор Павлович и особенно Тамара Васильевна Павловы настороженно отнеслись к девушке сына. Их смущал способ знакомства Алекса и Тани. Родители Алекса не знали никого, кто бы познакомился по Интернету, и потому тревожились за сына. Таня считывала и поджатые губы хозяйки, и громкое хлопанье дверцами кухонных шкафчиков, и небрежное бросание посуды в мойку. У неё был один способ растопить лёд в отношениях – проявить честность. Таня начала рассказывать о своей жизни, работе, планах… Постепенно настороженность хозяев улетучилась, и их лица посветлели. Даже спаниель Джой признал гостью, забрался к ней на колени и обляпал шерстью. Виктор Павлович расспрашивал Таню о семье и называл дочкой, а Тамара Васильевна смахивала слёзы, когда Таня рассказывала про маму.

В этой небольшой, но светлой и уютной московской квартире Таня почувствовала нечто забытое, а может, и вовсе небывалое – ощущение семьи. Дом Павловых был до самых окошек наполнен теплом, заботой и той разновидностью доброго внимания, когда ни одно пожатие плечами, ни один опущенный уголок губ, ни одно чуть более резкое движение или чуть более долгий взгляд не остаётся незамеченным. Таня рассматривала картины на стенах, сувениры на полочках, ковры на полу и силилась понять, где именно живёт эта уютная семейная любовь. Может, в этих хрустальных розетках с домашним яблочным вареньем? В серебряных ложечках с эмблемами посещённых городов? В бабе-на-чайник, вышитой хозяйкой?

За окнами шумели деревья, закатное солнце устало здоровалось с наступающим вечером, и на душе у Татьяны стало благостно и спокойно. Впервые за взрослую жизнь ей отчаянно захотелось, чтобы и у неё было такое же немудрящее семейное счастье, с долгими вечерами за чаепитием, с дремлющей собакой, с бубнящим телевизором, с полными любви взглядами, украдкой бросаемыми на неё любимым мужчиной, с которым прожито три с лишним десятка лет.

Через неделю после первого свидания Алекс сделал Татьяне предложение. Перед отъездом Алекса они подали заявление в загс номер один – Грибоедовский дворец бракосочетаний.

Свадьбу сыграли в конце сентября. Не зря предки считали именно это время самым подходящим для создания семьи. И погода, и природа, и люди – всё благоволило молодым, отправляя их лодку в долгое житейское плаванье. Когда они ехали во Дворец, моросил лёгкий дождик, когда они заходили во Дворец, выглянуло солнце, а когда вышли из Дворца, над их головами появилась радуга.

Из Новосибирска прилетели тётка Наталья и брат Виталик. Наталья называла Алекса сыном, радовалась за племянницу, украдкой смахивая слезу – Татьяне показалось, что как-то уж слишком часто. Виталик был счастлив, что приехал аж в саму Москву, и за это был готов терпеть неудобный костюм с галстуком.

Кроме тётки, со стороны невесты на свадьбе была её подруга Алла, стоматолог. Официально свидетелей бракосочетания отменили в двухтысячном году, но Алла по старой традиции выполняла обязанности свидетельницы, а по новой – подружки невесты. Когда молодой супруг уехал, Алла взялась помочь Тане с завершением всех московских дел, с разбором, распродажей и упаковкой вещей. А главное, она поддерживала подругу и убеждала её, что та будет «очень-очень счастлива» с Алексом в Америке.

Таня спешно завершала начатые проекты, ожидая интервью в американском посольстве. В назначенный день Таня явилась в знакомый каждому москвичу особняк на Новинском бульваре. Её проводили к сотруднице иммиграционной службы, коротко стриженой полноватой женщине с маленькими цепкими глазками. Женщина молниеносно оценила Танину броскую славянскую красоту, отсутствие родителей, короткий срок знакомства с мужем-заявителем и бодро влепила отказ.