Читать книгу: «Менок. Изумрудная скрижаль. I часть. Племя северных ахеков», страница 2

Глава 1

Вдалеке послышался хруст веток и засохших листьев. Кто-то шёл сквозь мрак, тяжело дыша, раздвигая сухие ветви деревьев. Это был высокий, статный мужчина. Осанка его была пряма, шаги решительны и тверды. Белые, как снег волосы, развевал холодный ветер. Красные глаза горели в темноте.

– Сардис? Это ты? – послышался тихий, угасающий голос женщины во мраке.

– Да, это я, моя Амет, – ответил мужчина, ласковым тоном.

– Это четвёртый, Сардис, уже четвёртый, – продолжала женщина. Её прекрасное лицо украшали слёзы горя. Голос её дрожал. Слышно было, как в нём угасает надежда.

Она сидела на холодной земле в белом одеянии, укрытая тулупом из медвежьей шкуры и с пустотою в глазах смотрела на могилку своего ребёнка, которую украшал венок из еловых веток и шишек. Её образ можно было сравнить с фантомом. Чёрные, как смоль волосы падали на землю, бледное, почти фарфоровое лицо красил лишь румянец от холода, сиреневые глаза не просыхали от слёз.

– Амет, – произнёс ахек, садясь рядом с Та¹⁶ и кладя свои руки ей на плечи, – милая, ты свет моей жизни. Без тебя меня нет, как нет холодной Кьюйен без горячего Антсу. Моя к тебе любовь безгранична…

– За что, Сардис? – перебила Амет, поворачиваясь с растерянным видом к своему Са, – за что Духи карают меня?

Мужчина смотрел на свою Та. Она так исхудала за это время. Под глазами были тёмные круги, щёки ввалились, в глазах пропал былой свет.

– Амет, пойдём домой, – произнёс ахек спокойным голосом поднимаясь с холодной земли, – уже глубокая ночь, тебе нужен отдых.

Он медленно поднял её на руки, она прижала голову к его широкой груди, обвила руками его шею, и они не спеша отправились по извилистой тропе, которую украшали опавшие, сухие листья, нежившиеся под холодным светом Верховной Кьюйен.

Пока они шли, Амет от тяжёлых бессонных дней, уснула под биение сердца своего Са. Она знала, что оно бьётся для неё.

Каждый раз Сардис приносил с битвы, к её ногам, сердца поверженных. Эта была традиция его народа. Орган жизни украшал еду, подававшуюся на вручную сплетённый ковёр Южным племенем в каждый кине-руке, после общего празднования. По окончании сражения Несовершенные¹⁷ вырезали сердца всех поверженных и аккуратно складывали в срезанную кожу убитых, делая из них небольшие мешочки – пикэ, таким образом приготавливая «блюдо» к жарке на костре. Всё племя северных ахеков поедало его, вгрызаясь своими острыми клыками в ранее стучавшую мышцу в груди.

– Сегодня, – произнесла властным голосом Амет и взор всего племени был обращён к ней, к воительнице, хранительнице очага и верной Та Вождя Сардиса, – сердца убитых украсят землю Северного племени, покрытую коврами, сотканными из тысячи нитей и окрашенные в цвета, неизвестные даже Верховным, Южным народом! Племя, которое воспитало меня, взрастило и выносило. И теперь я стою перед вами, перед Северными на ледяной земле! Я, Амет, Дочь Южного племени Вождя Циты, теперь одна из вас! Не это ли доказательство того, что наши племена могут сосуществовать плечом к плечу?! Вместе, мы сможем творить великие дела и достигать целей доселе неизвестных ни одной расе! Покорять земли и завоёвывать новые племена!

Амет стояла посреди лагеря и народ внимал каждому слову. Свет от огня мерцал на её фарфоровом, от холода, лице. Сардис сидел по правую сторону от своей Та с преклонённым коленом, держа прямую осанку и сжимая правой рукой кекуру, таким образом показывая, что он и его воины, находившиеся позади него, были готовы к бою всегда.

– Мой любящий народ! – продолжала Амет, – Моё верное племя! Мои несокрушимые воины! Вы видите, как мы сильны! Мы кочуем, вот уже много сезонов. Мы приходим на чужие земли в поисках пищи, воды и уюта. А покидаем уже наши земли. И так было и будет всегда!

С каждым принесённым, с поля боя, сердцем количество наших земель растёт. И я скажу вам, что в каждом из нас есть сила. Ведь мы Племя Северных ахеков – самое сильное из ныне живущих! И пусть это сердце, – Сардис достал его из своей котомки, сплетённой его Та, и подал его ей. Ахек взяла его одной рукой и подняла вверх, – говорит вам о том, что мы повергнем любого!

Толпа ликовала! И кричала имя своих будущих вождей.

Затем Амет бросила сердце в глиняную чашу. Упала на колени рядом со своим Вождём, окровавленной рукой провела по лицу любимого Са и страстно впилась губами. В жарком поцелуи они застыли посреди племени.

– Иди в бой, мой герой, – произнесла шёпотом ахек с гордым выражением лица. Её сиреневые глаза блеснули и нашли отражение в его взгляде. Будто искра пробежалась в глазах Сардиса. Он чувствовал, как им движет энергия: мышцы наполнялись силой, душа – отвагой, сердце – бесстрашием.

– Всё ради тебя моя, верная Та. Ты вдохновляешь меня на победы, – сказал Вождь, поцеловав и прикоснувшись лбом к тыльной стороне руки Амет. Встав с холодной земли, он поклонился своей Та и помог ей встать. Затем он обратился к своим воинам:

– С началом ночи мы выступаем.

Воин за воином подняли свои копья к небу и одновременно ударили низом рукоятки по земле несколько раз под шумные возгласы племени.

Сардис славился непревзойдённой храбростью, отвагой неизвестной ни одному ахеку, силой, подвластной лишь Верховным. Его алые глаза горели ярче тысячи огней, когда он вёл в бой своё войско. Он не знал ни пощады, ни жалости. Его кекура служила ему верой и правдой и одним взмахом ею он ссекал головы с плеч.

Её разбудил знакомый запах трав, тлеющих на углях.

Амет открыла глаза и увидела масляные лампы, свисающие с остова, кине-рука¹⁸. Первая мысль была, что она у себя в жилище, но оглядевшись поняла, что это не так.

От волнения она резко приподнялась, так что можно было видеть всё вокруг. Она чувствовала, как сильно билось её сердце. Его стук отдавался у неё в висках. Дыхание стало учащаться. Ахек села на край лежанки, опустив ноги на пол и уперевшись руками во что-то мягкое. Это была шкура бурого медведя, покрывавшая сухой хворост и таким образом образующая место для сна. Под ногами расстилались ковры, играющие невероятными красками. Посередине жилища, по традиции, горел костёр. Он находился в круге, состоявшего из камней, найденных в лесу, на которых из трёх костей стояло сооружение для готовки еды и приготовления чая. Ахеки его называли кюлахага. Дым от костра медленно плыл в круглое отверстие, вырезанное на потолке. Вокруг огня были разложены угли. Они медленно тлели, но жар не давал им остывать. Было немного слышно шипение недавно брошенной травы. Она издавала приятный, успокаивающий запах. Амет вдыхала его и мысли становились яснее, тревога уходила, боль притуплялась. По телу разливалось приятное тепло, которое уносило её мысли в южные края. Играющий огонь находил отражение в её фиолетовых глазах, будто успокаивал. Приятное пощёлкивание дров грело слух. А искры от костра напоминали ей светлячков, исчезающих во тьме родного дома. Отец всегда их так называл. «Видишь, Амет, этот огонь? Это наше тепло, наша жизнь, наша стихия. Ты Дочь Юга, и ты вбираешь силу от огня. А эти искры – это светлячки, указывающие дорогу. Разведи костёр, когда заплутаешь и они укажут тебе путь домой». Только в ту ночь они ей не помогли. Дрожь пробежала по её телу от воспоминаний об отце. Тяжело вздохнув, она огляделась. Её взгляд упал на стены жилища: от пола до потолка, по кругу кине-рука, в керамических чашах, были расставлены травы и снадобья. Сверху свисали засохшие пучки магических трав и кореньев, вперемешку с отрубленными лапами животных. Кое-где на стенах были цветы, каких она ещё не видела. Но, где-то среди них она могла разглядеть корни мандрагоры, знакомые мухоморы, фиалки ведьмы и много других опасных растений. Для некоторых заклинаний требовались лепестки или коренья магических цветов, либо пыльца или стебель. А на Севере их было не достать. Приходилось обходиться тем, что можно было найти. Северяне обычно применяли в своих обрядах цветок Неопалимый Ясенец, с помощью которого добывали огонь. Это было единственное живое растение, выдерживающее дикие северные холода. Но среди других растений в жилище, женщина его не увидела.

На одной из стен внимание Амет привлёк необычайного оттенка цветок. Он будто бы светился и светом зазывал к себе. Ахек встала, чтобы подойти и рассмотреть это растение поближе. Оно было совсем свежее, будто его только что сорвали. Её взгляд пал на бардовые лепестки. В полумраке было видно, как сверкала роса от горевшего огня. Она почувствовала приятный запах свежести. Будто пахло тёплым югом, после дождя в белую ночь. Она не знала, что это за цветок, но ей захотелось потрогать один из лепестков. На ощупь он был мягкий, словно бархатная ткань.

Её поражало многообразие растений, собранных в этом маленьком жилище. И удивляла их жизнь, оборванная с такой заботой и любовью, что они до сих пор дарили свой запах и яркость красок.

Ахек наклонилась, чтобы вобрать аромат понравившегося цветка. Уже много сезонов она не видела и не ощущала этой красоты. На Севере не было солнца – вечный холод и снег. Ей казалось, что это неизвестное жилище – единственное место, напоминающее ей дом. Только вот не хватало отца. Такого же тёплого, как само Солнце. Греющего своим добрым взглядом, словно лучами. Ей так захотелось его обнять. Чтобы он защитил её от всех бед. Горячие слёзы потекли по её лицу. Одна из слезинок попала на лепесток и прожгла его. След от слезы начал шипеть и дымиться. А лепесток тут же рассыпался в прах. Ахек от удивления медленно отошла назад.

– Амет, – раздался мужской голос позади неё. Женщина резко повернулась. Перед ней стоял Вождь Южного племени.

– Отец?! – с удивлением и дрожью в голосе произнесла Амет.

– Амет, прости меня, дочка, – сквозь слёзы говорил вождь.

– Отец, я так рада тебя видеть! Я, так скучала по тебе! – с этими словами ахек бросилась к нему в объятия, – отец, это ты прости меня. Я так жалею, что сбежала от тебя.

Они стояли посреди кине-рука, обнявши друг друга.

– Амет, прости меня, дочка, – повторял Цита, обнимая свою дочь.

– Я простила тебя отец, я давно простила, – захлёбываясь собственными слезами говорила ахек.

– Амет, прости меня, дочка… Амет, прости меня, дочка… Амет, прости меня, дочка…

Ахек медленно отодвинулась от своего отца, с недоумением и диким страхом смотря на него. А вождь не унимался и всё вторил одну и ту же фразу: «Амет, прости меня, дочка…». В его взгляде не было жизни. Его тело, словно застыло по среди жилища. И будто губы лишь повторяли заученные движения.

Проглотив ком в горле, со слезами на глазах и дрожащим от страха голосом Амет задала вопрос:

– За что я должна тебя простить, отец?

Вождь резко прервался на полуслове. Молчание окутало кине-рука. Амет медленно отходила назад, всё дальше и дальше от Циты, пока не упёрлась в стенку, где мгновение назад рассматривала живые цветы. Фигура вождя стояла застывшая, словно камень. Амет оцепенела от страха. Она не понимала кто стоит перед ней. Отец или его тень. Через силу она выдавила из себя шёпотом:

– Отец?

Цита стоял не пошевелившись.

– Прошу, не молчи…

Слёзы не переставали течь. Она чувствовала, как они жгли ей лицо. Ей казалось, что ничего страшнее она не видела в своей жизни. Любимый отец стоял недвижим, как камень. А его дочь не могла ничего сделать.

Амет почувствовала еле уловимый аромат. С каждым вдохом он усиливался и исходил от цветка, который привлёк её внимание. Повернув голову, она увидела, как пыльца, мерцая, плыла по воздуху прямо к ней. И с каждым её выдохом она рассеивалась, а со вздохом набирала количество пылинок и устремлялась вверх. Недолго думая, ахек глубоко вдохнула аромат и сорвала лепесток, который тут же превратился в пепел в её руке.

Вождь медленно поднял голову. И устремил свой взор, покрытый пеленой на неё. Амет охватил страх. Сердце начало учащённо биться от испуга. Холод пробежал по всему телу. В голову ударил резкий звон.

– Я не хотел, – начал Цита. Его губы шевелились в перебой со словами. Будто кто-то говорил за него:

– У тебя не может быть детей. Я тебя проклял. Но я не хотел. Я не мог. У меня нет этих сил, – Вождь говорил сбивчиво, словно собирал предложения по кусочкам, – я почитаю магию предков. Но я смог наложить проклятие. На тебя. На дочь. Я не знал. Я не хотел. Я не мог. Амет, прости меня, дочка, – с последними словами Цита будто оттаял. Подошёл к оцепеневшей дочери и было хотел протянуть руку к её побелевшему от страха, лицу, чтобы успокоить и унять боль, но что-то резко отдёрнуло его. Впервые за всё это время, Амет увидела в его глазах непреодолимую боль и отчаяние, которые словно пожирали его изнутри. Вождя что-то развернуло боком к дочери. Он сложил руки на груди крест на крест и повторив «Амет, прости меня, дочка», начал осыпаться чёрным прахом с макушки головы и до самого низа, пока полностью не превратился в пепел.

Амет резко отскочила от того, что раньше было ей отцом, а стало прахом.

Она стояла в полном непонимании. Голова звенела от напряжения. Ноги налились свинцом. Она не могла стоять и просто легла на пол, уткнувшись лицом в ковёр. И в один момент слёзы просто вырвались из неё с отчаянным криком. Амет не знала до этих пор ни холода, ни страданий. Живя в Южном племени, ей всего было в достатке и еды и крова. На Севере же приходилось выживать. Во время охоты её спасали лук и стрелы, которые они смастерили вместе с отцом. Он всегда твердил: «Оружие служит тебе, тогда, когда ты сделал его сам». Вождь научил свою дочь всему, что знал. Цита верил в неё, верил, что однажды она займёт его место. Но неведомые силы увлекли её на Север. Бросив всё, она отправилась туда, где её ждал лишь смертельный холод.

***

«– Я попала! Отец! Я в неё попала! – детский голосок, так ясно резал слух. Он был наполнен восторгом.

– Молодец, Амет! Это твоя первая охота, а уже на ужин нас ждёт белка, – радостным голосом ответил Цита. Он был горд за свою дочь. Амет подбежала к нему, неся в своих маленьких ручках добычу за хвост.

– Клади её сюда, дочка, к остальным.

Амет бережно положила труп белки в котомку вождя. И они вместе отправились через чащу леса в своё племя.

***

– Что ты делаешь? – спросила Селена.

– Это лягушачий отвар, – ответила Амет, продолжая молоть внутренности.

– Фу! Зачем это тебе?

– Внутренности и кровь лягушки с добавлением сон-травы позволяют поймать больше рыбы, чем при обычной рыбалке. Отвар, добавленный в озеро, заставляет рыбу подниматься на верх водной глади, как бы парализуя и раздувая её пузырь.

– Какая гадость, Амет! Это не похоже на магию предков! Это Запретная магия. Магия Севера…

– Неправда! – резко перебила Дочь Вождя, – ты не понимаешь сестра, так у нас всегда будет много рыбы.

– Откуда у тебя вообще эти знания?

– Ниоткуда, – пожав плечами, ответила Амет продолжая толочь, – Я просто знала… всегда.

***

– Амет! – раздался грозный голос Вождя.

Её сердце будто застыло от ужаса. По телу пробежал жуткий холод.

– Ты отклоняешься от наших законов. Мне довелось узнать, что ты собираешь травы, но не те, что применяют наши знахари.

– Отец, те травы, что собираю я приносят больше пользы, чем те, что советуют знахари. Я излечила многих охотников, в мгновение…

– Молчать! – грубо прервал её Вождь, ударив кулаком по деревянному столу, – Понимаешь ли ты, Дочь Юга, что занимаешься магией, которой здесь не место?

– Значит мне тоже здесь не место? – спросила твёрдо, но с дрожью в голосе Амет, смотря прямо в глаза Ците.

Вождь на мгновение застыл. На его лице читалось недоумение и едва уловимый страх. Немного помолчав, он собрался с мыслями и продолжил осипшим и спокойным голосом:

– Амет, Дочь моя, кто дал тебе эти магические знания? Скажи мне правду. И, клянусь Верховным Антсу, виновный понесёт наказание.

Молчание повисло в воздухе. Такое неприятное и тяжелое, что его было не вынести. Цита сидел непоколебимым. Казалось, ничто на свете не в силах было его отвлечь. Он твёрдым и пронзительным взглядом смотрел на свою дочь. Амет пришлось нарушить это молчание. С уверенностью в голосе, вобрав всю силу духа она произнесла громко и отчётливо:

– Они всегда были со мной, отец!

– Выйди, – резко сказал Цита ровным тоном.

– Но, отец!

– Я сказал, выйди отсюда! – произнёс гневно Вождь и махнул рукой в направления выхода.

***

– Амет, что случилось? – с беспокойством в голосе спросила мать, заходя к ней в покои и садясь рядом.

– Я не могу быть с ним, мама! Я не люблю его! – со слезами на глазах отвечала дочь.

– Амет, это наш обычай. Отец сильно расстроится…

– Я устала… устала идти ему на встречу. На встречу его гордости и его обычаям. Заниматься тем, что хочет только он, а не я. Лечить только тем, что принято здесь. У меня есть своя жизнь и свои знания. А здесь я взаперти. Я люблю его, очень. Он – моё Солнце. Но я не могу так больше. У меня нет сил, и у меня нет меня…

Мать внимательно выслушала свою дочь. И с тяжёлым вздохом ответила:

– Завтра состоится твой обряд соединения. Твои вещи и еда собраны. С началом нового дня, тебя здесь быть не должно. Иди туда, куда зовёт сердце. Либо всю жизнь живи, как тебе говорят. Выбор всегда за тобой. Жить в тепле под надзором или в холоде, но вольно.

Поцеловав свою дочь горячо в лоб и обняв, как в последний раз, Та Вождя удалилась. Амет заметила, как слеза матери упала ей на плечо.

***

Он стоял перед ней в своём традиционном костюме и протягивал свою сильную руку к ней. Всё вокруг немного размывалось, не было видно чётких очертаний, а лицо будущего Са было в тумане и лишь красные, как кровь глаза, смотрели сквозь белую пелену на неё. Амет видела, как розовые лепестки летели на её смуглую кожу и оседали на чёрно-угольных волосах. Над головой раскинулось голубое небо, а по бокам стояли радостные южане и бросали те самые лепестки на вновь соединённых. Их крики в её голове откликались эхом и будто вся картина мира замирала. Амет и её будущий Са взялись за руки, чтобы закрепить свой союз перед духами, очистить свою прошлую жизнь, дабы начать новую. Ахек хотела сесть на колени, ведь по традициям южного племени их должны были омыть водой, смешанной с соком священного растения Мамуу¹⁹. Но будущий Са повёл её к деревянной таре, где перед её взором предстала набранная в неё кровь. Картинка перед глазами начала мелькать, пока не приобрела чёткие черты происходящего.

Полная луна освещала местность, залитую сверкающим белым снегом, так что было больно глазам. Шаманы²⁰ стояли вокруг тары, а поодаль от них, создавая круг стоял Вождь племени Северных ахеков со своим воинами. По другую сторону стояло остальное племя. Дорога к ёмкости была украшена воткнутыми в снег светочами. Их свет переливался яркими огоньками на только что выпавшем снегу.

Сардис разделся до гола и вошёл в тягучую жидкость, затем предложил руку для уже обнажённой Амет. Она видела, как от свежей крови идёт пар. Прикоснувшись к поверхности пальчиком ноги, женщина почувствовала, что кровь очень тёплая. Войдя в неё по пояс Сардис взял её за руки, и они вместе окунулись в кровь. Медленно вынырнув из жидкости, шаманы дали соединённым сырое сердце, которое они не спеша начали есть, врезаясь в него клыками, чтобы их соединение не теряло любви на протяжении всей жизни».

– Вставай, Амет, – раздался чей-то женский голос, – вставай, холод ещё ни к кому не был милосерден.

Ахек открыла глаза. Перед ней всё плыло. Казалось будто она под водой. Приподняв голову, резкая боль пронзила её, словно стрела вошла сквозь череп. Всё начало ходить кругом. Амет почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она опёрлась руками о пол. Её вырвало водой. Ведь уже продолжительное время она не принимала пищу.

Женщина посмотрела в сторону, где недавно стоял её отец и в мгновение осыпался прахом. Амет не заметила никаких следов. Ей казалось, что всё происходит в другой реальности. Будто она не здесь и всё вымысел.

– Выпей отвар, – раздался женский голос. Кто-то протягивал ей керамическую чашу.

– Кто ты? – спросила Амет, беря напиток и смотря на него с подозрением.

В глазах всё двоилось.

– Пей, не бойся. Это всего лишь подорожник. После тебе нужно будет поесть. И ещё раз выпить отвар. Своими голоданиями ты испортишь свой желудок. Пока ещё не поздно, нужно его подлечить. И постепенно набирать в весе. Тебе ещё ребёнка в будущем вынашивать.

Амет опешила. В голове у неё был полный сумбур. И ей казалось, что всё происходит во сне. Она смотрела на эту странную женщину широко открыв глаза. Эта была старая ахек. Часть седых волос была собрана в пучок, остальная часть покрывала плечи, на некоторых волосинках висели деревянные бусины. Старое, но не потерявшее своей красоты лицо, местами было покрыто прозрачными кристаллами. Больше всего Амет пугали глаза. Они были абсолютно белыми, без зрачков. И она не могла понять направлен ли взгляд старухи на неё или она смотрит сквозь её тело. Руки покрывало бесчисленное количество деревянных и железных браслетов. Одежда была поношенная, местами грязная. На груди болталась уйму подвесок из разных материалов, где-то даже можно было разглядеть клыки, когти и пучки шерсти диких зверей.

Амет осторожно выпила предложенный ей отвар.

Шаманка дождалась, когда костёр разгорелся и повесила глиняный котелок на кюлохага.

– Тебе необходимо прилечь, – сказала старуха, указывая на лежанку, – Еда скоро будет готова.

Огонь мягко потрескивал. В кине-рука стало очень тепло. Амет давно не ощущала такого жара. Северяне привыкли к холоду и сильно не топили свои дома. Да и она уже сама давно не была южанкой.

Ахек с трудом встала и прошла к месту, где до недавних пор она пришла в сознание, не подозревая, что её ждёт. Её ещё немного качало из стороны в сторону. Но добраться до лежанки она смогла.

– Откуда у тебя живые цветы и свежая трава в жилище? – поинтересовалась Амет, допивая отвар, от которого ей значительно становилось легче, – в этих краях я никогда такого не видела.

– Нужно знать места, – ответила старуха, разливая суп по глиняным чашам, – если ты этого не видишь, то не значит, что этого нет. Нужно уметь смотреть. Ешь! – сказала шаманка, протягивая Амет еду.

От супа приятно пахло. Амет редко приходилось есть такие блюда. В составе были и рыба, и зелень, и много разных специй, придающие невероятный запах и вкус. Она с жадным удовольствием утолила свой голод, высказав хозяйке жилища самые приятные комплименты. На что шаманка никак не отреагировала. А лишь покачала головой и вручила Амет ещё один отвар из подорожника.

Шаманка ходила по-своему кине-рука и собирала, какие-то снадобья и добавляла в них различные травы. Затем подошла к своей гостье, взяла её левую руку и резко порезала подушечку безымянного пальца осколком стекла. Амет от неожиданности вскрикнула. Старуха добавила пару капель её крови в сосуд со снадобьем. Затем сказала, смотря прямо в глаза Амет, зажимая бутылёк в её руке:

– Этот отвар ты выпьешь на четвёртую луну, когда твоё лоно будет испускать кровь.

– Я не понимаю…, – с растерянностью в голосе произнесла Амет.

– Я, Адамана²¹, Дочь Западного племени ахеков. Тебя ко мне принёс твой Са. Я помогаю тебе обрести долгожданное дитя. Но для этого тебе следует набраться сил и хорошо питаться. Я знаю, что тебе пришлось пережить. И скольких младенцев ты потеряла. Тебе предстоит потерять ещё четверых, прежде чем ты родишь. Но ты можешь не выжить. Это очень сильное проклятие. Его не просто снять. Но я помогу тебе. Так же я предупреждаю тебя. Запретная магия всегда даёт желаемое, но также может и забрать. Тёмные духи щедры, и требуют такой же платы за свои деяния. А что они попросят заранее не знает никто, но, когда придёт время, ты, беспрекословно должна будешь им это дать. Иначе, тебя постигнет их гнев. Готова ли ты к этому?

Слова шаманки звенели в её ушах как крики поверженных. Амет понимала, что ей становится хуже. Перед глазами опять начинало всё плыть. Стук сердца отдавался в её голове всё сильнее и сильнее.

Она думала об отце и о его словах, которые ей пришлось услышать. Было ли это на самом деле? Неужели это старая шаманка навела свою магию? И почему сейчас ей становилось плохо?

Она открыла глаза и увидела, как свет в масляных лампах, свисающих с остова, расплывается и превращается, то в одно целое, то разделяется, каждый сам по себе. Амет слышала, как лампы брились друг о друга с приятным звоном и глухим постукиванием. Воображение рисовало невероятные картины. Три солнца были так близко к ней. Они плыли один за другим, уводя её в бескрайние чащи леса. На Юг. Она не могла найти покоя там и ей не было покоя на Севере.

Перед ней предстал отец. Амет увидела, как он не спеша шёл по горам и в мгновение слился с горными породами воедино. И на его месте образовались удивительной красоты кристаллы, цвета заходящего солнца. Солнечный свет проникал через них, играя лучами по траве и рисуя цветные блики.

– Он столько циклов воевал против Запретной магии, а собственные запреты погубили его, – раздался голос шаманки и отразился эхом в сознании Амет.

– Так это правда?

Она не могла узнать свой голос. Будто он слышался на поверхности, а сама она находилась под водой.

– Ты меня чем-то опоила.

– Не переживай, это всего лишь отвар на основе дурмана. Он помог тебе войти в полёт, а брошенная у ног твоих земля не дала покинуть это место.

– Мой отец…

– Наложил на тебя проклятье, сам того не подозревая. Мысль, Амет, может творить сильнейшую магию.

– Что это за проклятье?

– Оно носит весьма завораживающее название и не менее интересную историю. Я расскажу тебе её, пока отвар не вступил в полную силу:

«В тёмную ночь, когда Кьюйен только зарождалась, а на небе не было ни единой звезды, в Лесу Безмолвия молодая ахек топила своих младенцев. Она отдавала их души Духам Воды. Хотя Духи были недовольны таким жертвам, но ахек не могла иначе. Её разум помутился. Рассудок пребывал в тумане. Против своей воли она окунала в воду один за другим своих малышей. Не было слёз горячей, чем в ту ночь. И, когда очередь дошла до девятого младенца, ахек смогла остановиться. Туман в голове начал рассеиваться. Она спасла последнее своё дитя и попросила Духов Воды сберечь его, не дать ей погубить ему жизнь. По просьбе женщины, Берегиня подплыла к ней и забрала младенца. Последних же превратила в Ичетиков, чтобы те предупреждали о несчастьях и впредь ни один ребёнок не смог бы утонуть в её омуте.

Ахек поблагодарила Берегиню и попросила забрать и её душу, ей в помощь. Но Дух Воды отказала ей. И она покинула несчастную мать уплыв с младенцем на руках.

Тогда ахек обратилась к Духам Леса, чтобы те забрали её душу. Духи Леса приняли её просьбу и обернули её в Гиану, чтобы та никогда не смогла найти себе мужа и вечно скиталась по лесу напевая грустные песни».

С тех пор проклятье носит название «восемь утопленных и один спасённый».

Тяжелая горечь пронзила сердце Амет.

Её душа не могла найти покоя на Севере её тянуло на Юг. А Юг не мог дать той свободы какую она получила здесь. Её душа была измотана вечными сожалениями. Порой ей хотелось сбежать обратно в тёплые края. К, пока ещё живой, матери, сёстрам и брату. Но она знала, что её опять позовёт Север своим холодным, промозглым ветром. Её мать теперь Вождь Юга, она бы приняла свою Дочь в свои тёплые объятия и укрыла бы своими огненными крыльями от всех бед и напастей. Руки матери тёплые, а у Сардиса холодные, как лёд. Но его прикосновения горячее солнца, а взгляд греет изнутри. Без него Юг покажется холоднее Севера.

– Что мне нужно сделать?

– В Ночь Совершения, ты найдёшь Оша и его детёнышей на окраине леса, там, где лежат твои предыдущие дети.

Перед ритуалом ты произнесёшь клятву убиения Ошу о том, что не ты виновата в убийстве его детёнышей, а проклятье, которое пало на его детей.

В эту ночь Ош оставит своё потомство и направится к реке. У тебя будет достаточно времени для проведения обряда, но медлить тебе нельзя. По очереди ты достанешь четверых медвежат из берлоги. Возьмёшь шкуру медведя, на которой лежишь, – женщина указала на место, где лежала Амет, – и расстелешь её на земле.

Затем ты выполнишь ритуал переката.

На шкуру ты положишь сначала одного медвежонка и перекатишь его с одного края на другой. Ты увидишь, что он предстанет перед тобой младенцем…

Его взгляд был сонным и немного потерянным. Младенец смотрел на Амет, и начинал хныкать. Слезинки медленно проявлялись на его глазах. Скорей всего он не понимал зачем его вытащили наружу в холод из его тёплой берлоги. И где его мать.

Амет достала бутылёк с маслом и капнула в рот ребёнка. Через мгновение она увидела, как его большие, невинные глаза постепенно накрывала белая, мёртвая пелена. Слёзы уже не катились по розовому, от холода, личику. Они превратились в маленькие кристаллики льда и упали на землю, оставив мокрый след на гладкой коже. Губы постепенно набирали синеву. Амет видела, как уходит жизнь из маленького существа. Слёзы прокатились по её бледной коже. «Я ведь не хотела терять, и всё же теряю» – стучало у неё в голове. «Только мать может понять такую потерю, даже если это и не её дитя». Она было хотела провести кончиками пальцев по его личику, но ребёнок резко ушёл в землю. От испуга ахек непроизвольно попятилась назад, издав крик, вырвавшийся из груди. Краем глаза она увидела чёрные, будто обугленные, похожие на ветви деревьев, руки. Своими острыми когтями они вцепились в мягкое тело младенца и потащили его в свой Мир.

Амет дрожала то ли от холода, то ли от страха. Сердце стучало, как бешеное. Женщина начала оглядываться вокруг себя, ползая на коленях и водя руками по земле, усыпанной замёрзшими листьями. Отдышавшись и немного успокоившись, она попыталась встать, чтобы продолжить обряд. Но от резкой боли, внизу живота, она упала на бок, прижав руками больное место. Лёжа на земле, она согнулась, подтянув колени ко лбу, тяжело дыша от острой боли. Её мучительный крик раздался сквозь ночь. Она увидела, как кровь проступает через её одежду. Всё тело содрогалось. Женщина корчилась, обняв себя руками. Кровь не переставала идти, как и время. И в любой момент могла вернуться Ош. Пересилив боль, она поползла к берлоге оставляя за собой кровавые следы. Достав следующего медвежонка, она повторила ритуал. Вновь и вновь наблюдала, как жизнь, с последним криком покидает маленькое тельце. При каждом убиении младенца, Амет поглощала сильнейшая боль внизу живота. Кровь выливалась из лона, будто остриё копья вонзалось в женский орган.

Ей казалось, что боль пронзает не только её тело, но и душу. Из последних сил превозмогая себя, она достала последнего медвежонка, перекатив его через шкуру и укутав в неё уже младенца.