Читать книгу: «Коллекционеры цветных душ», страница 3

– Хочешь пострелять?

Лотос опустил глаза, успевшие, однако, предательски сверкнуть.

Архаик улыбнулся и протянул ему самострел.

– Одно условие, – проговорил он, как только рука Лотоса легла на гладкий ствол, – по живой мишени.

– Нет, – гигант оттолкнул оружие и отодвинулся.

– Быстрый ответ, – одобрил Нандоло.

– Только не по живой, – буркнул Лотос, угрюмо глядя на Сантариала. Тот опустился на корточки, положил самострел на колени и нагнулся, оказавшись вровень с лицом гиганта.

– Объясни, – тихо сказал он, – а какая разница?

– Для вас же есть разница! – не сдавался тот.

– Сейчас речь о тебе.

– Да ладно, прекращай, – фыркнул Нандоло. – Он не потянет.

Лотос нахмурился – по привычке, а вовсе не надеясь впечатлить грозным видом: с представителями высшей расы такое никогда не прокатывает.

– Вы же охотники, – проговорил Сантариал, задумчиво меряя его взглядом. – Не сильфанеи какие-нибудь. Вы – хищники. Плотоядные. Ведь так?

Лотос со вздохом протянул руку и взял самострел у архаика. Съеденный кекс ощущался в желудке как нечто твёрдое и всё норовил пуститься в обратный путь.

– Что за мишень?

– Я.

– Нет.

– Творе-ец, – насмешливо протянул Сантариал. – Сам посмотри: разве я похож на самоубийцу?

– Кто вас разберёт.

– Меня же не так-то просто поймать. Спроси у Нандоло.

– Норма-ально, – в манере архаика протянул Лотос и начал вылезать из фаэтона, но нога, как назло, застряла.

– Во-первых, скоро стемнеет, – сообщил Сантариал, наблюдая за его попытками. – Во-вторых, у меня отличная реакция. Представь себе мишень, подвешенную на ветру. В-третьих, расстояние. Могу поспорить, у тебя ни одного шанса.

– Нет уж.

Лотос сильно дёрнул ногой и выругался.

– Сделай что-нибудь, – попросил Сантариал напарника. Тот развёл руками:

– Ты меня уволил, разбирайся сам.

– Эй, – услышал Лотос за спиной. – Тебе ведь нужны деньги?

– Думаю, не так уж они мне и нужны, – злорадно ответил Растиплющ. И остановился.

Спиной гигант мог почувствовать много такого, что ускользало от него в непосредственном контакте глаза в глаза. Сейчас он чувствовал архаика и – мог бы поспорить – знал, чего тот добивается. Правда, он всё равно не смог бы внятно это объяснить – ну а кто смог бы?!

Сантариал не являлся по природе своей негодяем. Когда он находился не на работе, и люди не были мишенями для него, он испытывал к ним что-то вроде снисходительного ленивого любопытства. И всё. Он мог овладеть любой тайной в мгновение ока, но никогда не злоупотреблял этим своим даром. Кроме того, архаики высшего эшелона в своей деятельности придерживались весьма строгих принципов. Например, не стоит никого мучить, если на то нет специального ордера. Вот если он есть, конечно, дело другое.

Лотос медленно обернулся.

Улыбка Сантариала была настолько задорной, что одно это уже вызывало подозрения.

– Подождём темноты, – сказал он. – Тогда и начнём.

Лотос Растиплющ за свою невеликую жизнь успел повидать многое. Он наблюдал смерть во всей её неприглядности. Но всё это принадлежало его прежней жизни, жизни, где борьба за выживание была будничным занятием. А сейчас происходящее его ужасало. Он не мог понять риска из прихоти. Архаики странные существа, сказал Энстон, будь готов ко всему… возможно, не точно, не теми же словами. Сейчас Лотос жалел, что товарищ не пожелал быть откровенным – а ему явно было что порассказать…

Сантариал впечатлил гиганта с самого начала. Помимо прочего Лотос восхищался удивительным свойством его характера – не отступать ни при каких обстоятельствах. Но всему в этом мире был положен предел, и голос разума был обязан прозвучать в голове архаика, предупреждая о последствиях этой вздорной затеи. Ведь он намеревался играть в открытую и ждал того же от Лотоса. Все архаики ненавидели фальшь, да и для гигантов слово «честь» не было пустым звуком…

Пока Лотос предавался этим невесёлым раздумьям, Сантариал исчез.

Это послужило сигналом.

Фаэтон медленно тронулся с места и, ласково шурша, покатил по песку. Лотос положил самострел на колени и стал вглядываться в лесную чащу. Если уж идти, то до конца. Кроме того, он избегал смотреть на Нандоло. Гигант почти кожей ощущал его недовольство и какое-то напряжение, природу которого распознать было трудно…

Лунный луч выхватил из темноты серебристые волосы Сантариала. Лотос мгновенно вскинул самострел, прицелился и выстрелил – у него в мыслях не было жульничать. Нандоло одобрительно крякнул.

– Извини, там была ямка. Сбил тебе прицел.

– Да? – рассеянно поинтересовался гигант; он не отвёл взгляда и продолжал таращиться во тьму до боли в глазах. – Я так не думаю.

Нандоло сбавил ход; какое-то время они еле ползли, потом совсем встали. Лотос так и держал самострел наготове, нацелив его между деревьями и, должно быть, являл собой застывшую картину из тех, что разыгрывает знать в светских салонах. Потому что Сантариал, если он там и был, не проявлял признаков жизни. «Неужели задел?» – подумал Лотос.

– Почти, – послышалось у него за спиной.

Лотос быстро развернулся, продырявив куст на обочине. Когда отзвучало эхо выстрела, воцарилась такая тишина, что, казалось, все звуки потонули в чернильной темноте вокруг. Сначала Лотос никак не мог взять в толк, отчего… потом сообразил: песок уже не шуршал под колёсами.

– И почему мы остановились? – поинтересовался он.

Нандоло обернулся к нему. В свете огоньков приборной доски, в мятущихся тенях от кустов гиганту на секунду показалось, что лицо архаика приняло виноватое выражение. Впрочем, Лотос не позволил себе обольщаться.

– Ну да, я в курсе, что промазал дважды, – фыркнул он и внезапно, без всякого перехода, выскочил из фаэтона и скрылся в чаще.

Лотос нёсся вперед, а его умозаключения, сомнения и страхи остались далеко позади. Взяв на вооружение первобытные инстинкты, гигант получил шанс не переломать конечности в незнакомом лесу; кроме того, инстинкты вели его к цели, заставляли радоваться этой свирепой гонке, преследованию, которое в других обстоятельствах ужаснуло бы его и заставило бежать от себя самого. Потому что его сородичи веками выходили из полудикого состояния вовсе не для того, чтобы впасть в него вновь по чьей-то прихоти.

«Как думаешь, кто умнее – хищники или жертвы? И почему?»

Лотос резко остановился, когда в его голове всплыл этот вопрос, который ему, семилетнему, задал старший пацан, тогдашний главарь их маленькой шайки. Вопрос верный. Жертва более заинтересована в том, чтобы сохранить свою жизнь, и, соответственно, более приспособлена. А хищник найдёт себе другую добычу, природа позаботилась об этом. «Но меня устроит не всякая добыча, – сказал себе Лотос. – Сегодня я разборчив». Стоя по пояс в зарослях квазиники, он медленно втягивал воздух мохнатыми ноздрями, улавливая малейшую его вибрацию. И наконец он ощутил это. Чужое дыхание.

В двадцати шагах к западу, там, где виднелся тоненький серп заходящей луны, находилась его мишень. Механизм самострела сработал гладко и почти бесшумно – видно, к третьему разу Лотос наконец-то научился с ним обращаться…

Вернувшись к фаэтону, который стоял на том же месте, Лотос молча привалился к его гладкому боку. Он ничего не сказал, не чувствуя потребности изъясняться, только тяжело дышал. Молчал и Нандоло, который в его отсутствие приоткрыл дверцу и теперь курил, пуская дым в ночное небо. «Интересно, – мелькнула у Лотоса шальная мысль, – что с ним будет, когда он узнает?..»

Лотос был уверен, что попал. Во всех смыслах.

Все его чувства были обострены до предела, и лёгкую поступь Сантариала он расслышал издали. Впрочем, тот не особенно таился; подходя, он окликнул их, и Лотоса поразил его непривычно оживлённый голос. Ещё сильнее он удивился, когда Сантариал коснулся его плеча: он уже успел усвоить, насколько тщательно все архаики избегают телесного контакта, охраняя своё личное пространство.

– Ты меня поранил, – сообщил Сантариал со странной полуулыбкой. – Всё кончено.

– Дай посмотреть, – пробурчал Лотос.

Сантариал протянул руку, демонстрируя свежий кровоточащий след.

Нандоло сунул гиганту аптечку. У того моментально возникло подозрение, что он участвует в каком-то странном ритуале посвящения. Но отыгрывать назад было уже поздно.

– Если бы ты не сумел, нам пришлось бы распрощаться.

– И как это понимать?

– Как хочешь.

– Вообще-то о таких вещах предупреждают, – заметил Лотос, завязывая бинт красивым бантиком.

– Можешь меня ударить. Один раз.

Гигант отрицательно мотнул головой.

– Почему?

– Потому что я не верю в насилие, – глухо сказал Лотос.

Он стоял, молча ожидая ответа, переминаясь с ноги на ногу, не глядя на Сантариала: он просто боялся того, что мог увидеть. Сотни поколений его предков решали проблемы с помощью грубой силы: только так они могли противостоять более умным и воинственным соседям. Врезать противнику по морде и выгнать его пинками со своей законной территории, пока не успел опомниться.

Гигант обязан был верить в насилие – иначе как ему было защищаться?

– Ты гораздо хуже, чем просто ничтожество, Лотос Растиплющ, – медленно сказал Сантариал. – Ты – мятежник. Затеваешь бунт против природы.

– Да? – Лотос поглядел ему в глаза. – И как ты дальше думаешь?

– Ну, лично мне это не мешает.

Если Лотос и ждал каких-либо объяснений от Сантариала, он их не дождался. Приходилось признать, что этот обаятельный любимец начальства довольно часто делает то, что ему в голову взбредёт и никогда ни с кем не советуется. В обществе, построенном на строгом соблюдении традиций и дисциплины, такое поведение выглядело странным, но гениям даже здесь прощалось многое…

После того случая (и это было сложно назвать совпадением) Лотосу отвели помещение в общем корпусе. Смехотворно маленькие размеры помещения позволяли предполагать, что раньше в нём хранили хозяйственный инвентарь, да что говорить – комната, которую снимал для него Энстон в управе, были раза в три больше. Но это было его первое собственное жильё. Металлическая койка при нажатии кнопки выезжала из стены, следом выдвигался ящик с постельным бельём; из противоположной стены сходными манипуляциями можно было извлечь стол, но лишь после того, как уберётся койка – для обоих предметов интерьера здесь просто не было места. Окна архитекторы тоже не предусмотрели; окна в виде иллюминаторов, выходящих в подводный мир, имели только апартаменты класса люкс для высшего эшелона. Они же укомплектовывались отдельными санузлами; Лотосу приходилось довольствоваться удобствами на этаже. Тем не менее, гигант был несказанно доволен: наконец-то слово «независимость» приживалось и в его словаре.

За последние несколько недель он узнал кое-что новое.

Во-первых, каждый архаик носил на руке чёрный металлический браслет с сигнальным датчиком, который, судя по всему, невозможно было снять. Во-вторых, это почему-то никого не удивляло и принималось как должное.

В обществе гигантов браслеты носили только самки, причём надевали их в огромном количестве на руки и на ноги; человеческие женщины – исключительно на руки. Но всё это имело декоративную функцию, не более. Нандоло снисходительно объяснил Лотосу, что браслеты архаиков позволяют отследить местонахождение, что мера введена относительно недавно и это «очень помогает выживать в нынешних сложных условиях, когда архаикам приходится выбираться на поверхность и общаться со всяким нецивилизованным отребьем». Гиганта это не убедило. В глубине души Лотос был уверен, что Лорд Повелитель попросту боится своих подчинённых и контролирует их всеми доступными способами («подконтрольные лица» – ничего не напоминает?) Зря, что ли, везде сплошные кнопки да роботы! Нандоло в ответ только посмеялся. Раз уж Сантариал это терпит, заявил Нандоло, значит, это полезно и правильно, иначе он давно бы нашёл способ убедить Лорда отказаться от своей затеи. Да и вообще, это не обсуждается.

Когда Лотос спросил, выдадут ли такой браслет ему, Нандоло совершенно искренне изумился. С чего бы это, развеселившись, поинтересовался он, и с каких это пор Лотос причисляет себя к высшей расе? Под градом его насмешек Лотос не нашёл ничего иного кроме как отступиться.

Раз Сантариал считает, что всё в порядке, значит, так оно и есть.

У Сантариала, между тем, наметились иные проблемы. Стоило ему явиться утром в приёмную на запись на симуляцию, как Лаванда пригласила его в кабинет Инферналиса.

Лорд Повелитель вид имел невыспавшийся и оттого куда более злонамеренный, чем обычно. Кивнув сотруднику на кресло, он проглотил несколько жёлтых химических кружочков из офисной аптечки, после чего долго и шумно хлебал воду, принесённую секретаршей. Всё это время Сантариал от безделья разглядывал декоративный набор курительных трубок, присланный в дар Магистром Немира и гордо водружённый в середине стола. Сам Лорд никогда не курил, спасая своё подорванное на производстве здоровье; а выставить перед своими поголовно курящими сотрудниками подобный бесполезный сувенир мог лишь изрядный садист.

Стоило Сантариалу прийти к такому выводу, как Лорд заговорил. И вот что он сообщил:

– Ко мне вчера обратилась вдовствующая герцогиня Вот-он. Хочет пополнить наши ряды своим отпрыском.

– Я его знаю, – кивнул Сантариал. – Длинный такой парень, нос с горбинкой, смотрит будто в разные стороны…

– По её словам, он абсолютно ни на что не годится.

– Он мало на что годится. Таким, как он, место в дипломатическом корпусе. Только там аристократ вроде него может заработать на жизнь.

– Насколько я понял, о заработке речи не шло. Семья обеспеченная, Её Милость лишь хочет, чтобы он занялся каким-нибудь делом. Но она считает, что у сынули нет способностей для диплокорпуса. Она сделала такие выводы из их ежедневных бесед.

– Он ей так сказал?

– Нет, но по тому, как он себя с ней ведёт…

– Творец! – Сантариал редко проявлял раздражение при начальстве, но сейчас не смог сдержаться. – Даже женщины должны понимать, что порой проще урезонить две хронически враждующие стороны или приструнить иноземного тирана, чем общаться с собственной мамой!

– Так или иначе, – измученным тоном прервал его Инферналис, – герцогиня хочет, чтобы он был при тебе. Она только тебе доверяет.

– Она обо мне слышала?

– Вы с нею даже встречались. Правда, она сказала, цитирую: «Он вряд ли вспомнит о такой мелочи…»

– Если напрячь память, я, наверно, сумею…

– Ты лучше не напрягайся, а займись этим делом. А то у меня со вчера голова болит. Иди… – и спустя несколько секунд: – Нет, погоди, вот ещё что.

Сантариал обернулся в некотором удивлении. У начальника редко бывал такой голос. Но если бывал, то это, как правило, означало нечто среднее между квартальным отчётом и очередным концом света. Что для Инферналиса было примерно равноценно.

– Ордену нужна помощь, – будто преодолевая спазм в горле, выдавил Инферналис. Он не смотрел на Сантариала, а буравил взглядом поверхность стола. – Поэтому отправляйся-ка туда.

– Куда?!!

– Сначала к ним. А потом – туда.

Когда молчание подчинённого подсказало, что до того не очень-то доходит, начальство снизошло до объяснений:

– Как обычно, никто ничего не понимает, поэтому считай, что это сверхсекретная миссия особой важности. Я сделаю так, что никто тебя не засечёт. Нажму пару кнопок.

Инферналис так и не поднял на него глаз. Несколько ошарашенный, Сантариал разглядывал непреклонную макушку Лорда. Понятнее ему не стало.

– Я что, должен отправиться сейчас?! – не веря своим ушам, произнёс он.

– Вот именно! Хорошая мысль.

Сантариал пренебрежительно повёл плечом. Мысль хорошая, но от текучки его никто не освобождал – а потом спросят, как водится. Подождёт секретная миссия. От пары дней не рассекретится…

– Нандоло…

Инферналис, наконец-то, удостоил его начальственного взгляда.

– Вот Нандоло захвати. Нечего ему шататься тут без дела. С тех пор, как по твоей милости его отстранили от научной деятельности, я только и жду громов небесных на свою голову. И твой изумлённый вид тут совершенно неуместен.

Но Сантариал и правда был изумлён. «Громы» и «Нандоло» слабо соотносились в его сознании. Среди собратьев-архаиков его напарник отличался миролюбием. Такие как он годами не ввязываются в конфликты, накапливая силы. Поэтому, когда они вскипают и грозятся кого-то порвать, к этим заявлениям следует относиться серьёзно. Но в последний раз его прихватило в годовщину отмены Второй Оторопи и переноса коллективного сознания, но тогда случилось такое… сам Великий Непосвящённый не устоял бы…

А потом Сантариал кое-что припомнил. При каких обстоятельствах Нандоло оказался здесь и почему его, Сантариала, не устроил предыдущий напарник. «Злоупотребление служебным положением» вот как это называется.

– Такие научные дисциплины, как «Древняя поэзия» и «Социология войн и революций», без сомнения, очень увлекательны, но в теории, – продолжало брюзжать начальство. – А уж что до его интрижек с моей секретаршей…

Сантариал мгновенно принял решение.

– Отлично! Он едет со мной.

От такого поворота Лорд Повелитель Ада забыл, что хотел сказать. Он не ждал, что всё будет настолько легко. Хотя именно беспрекословного подчинения ждёшь от исполнительных сотрудников – но не от этого. У этого же вечные вопросы. В прямом и в переносном смысле.

– Но вы сказали, что миссия секретная, – проговорил Сантариал, словно отвечая на мысли Инферналиса, – а что насчёт меня?

– Тебя, конечно, посвятят, – без тени иронии ответил Инферналис. – Секретность – это проблема Ордена. А теперь и твоя. Для всех я не в курсе. Учти, даже знать не хочу, что там происходит, ясно? Не нужно мне ничего докладывать, считай, что едете в отпуск. Ты сколько в отпуске не был?

– Года два. Может, три… а какая разница…

Повелитель Ада позеленел.

– Налоговая… – прохрипел он и схватился за сердце. Снова полез в аптечку за таблетками, но, видимо, передумал. Вместо этого вынул из ящика стола небольшой конверт и вручил Сантариалу.

– Вот, ознакомься. Здесь всё. И, ради Творца, про сына не забудь! Герцогини, в смысле…

Вот так всю следующую неделю персонал демонстративного отдела напряжённо раздумывал, какую бы непыльную работёнку предоставить Его Милости. Потом кто-то высказался насчёт лифтовой, которая находилась на одном этаже с приёмной. Чего проще: заслушивать по связи сообщения от коллег, многие из которых настолько заняты, что им некогда дойти до секретарской… записывать эти сообщения и отдавать Лаванде. Сейчас там сидит робот… ну, посидит где-нибудь в другом месте. Там тепло, безопасно. И лифты почти никогда не ломаются.

Прошло несколько дней. Сын герцогини успешно жал на нужные кнопки.

А потом произошло малозначительное событие, сыгравшее роль того самого пресловутого камушка, с которого и начинается оползень…

Раньше Лаванда никогда не задерживалась в лифтовой. Болтовня с роботами не входила в число её предпочтений. Но теперь робот пылился на складе, тогда как сын герцогини не сводил с неё восхищённых глаз. Впрочем, Вильгеран знал, кто на самом деле нравится девушке. Об этом знали все….

Интерес Лаванды затрагивал в душе Сантариала потайную струну, которая никак не проявлялась при других обстоятельствах. Красота девушки, её ум и приближённость к Инферналису делали её для всех натурой исключительной. В своей исключительности Сантариал никогда и не сомневался. Поэтому ничто не мешало ему в свободные часы предаваться определённым мыслям, которые сводились к тому, что вот, они, такие особенные, могли бы быть вместе, однако оба видят нецелесообразность этого… Сантариал был достаточно умён, чтобы понимать: таким образом он впадает в наиглупейшее тщеславие из всех ведомых гуманоидам, но… как сказал кто-то Великий и Мудрый, каждому нужна игрушка.

– Его притягивает несовершенство, – проговорила Лаванда.

– Э-э… то есть…

Иногда Вильгеран просто был не в состоянии сформулировать мысль – обычно его это не сильно огорчало, но сейчас он себя возненавидел.

Лаванду, впрочем, его потуги не волновали: главным для неё было излить душу, а этот новый паренёк был идеальным слушателем (надо полагать, он и сам не понимает, какие в нём скрыты возможности).

– Да, думаю, его привлекают препятствия, – продолжала секретарша, рассеянно поглаживая серёжку в ухе.

Вильгеран взглянул на неё виновато: он внезапно понял, отчего ему так трудно обрести нужные слова. Сантариал был местной знаменитостью, гордостью Системы. Многие даже за границами мыса Аджано слышали о нём, хотя, разумеется, не все и не всё. Не только симпатичная внешность отличала его, но и ещё что-то… ощущение, что ты не можешь представить его семидесятилетним, например. От этого мурашки бежали по коже.

Вильгеран же прославился на потоке как архаик, с перепугу придумавший на экзамене словосочетание «летательный исход». Тут уж, как говорится, без комментариев.

– Наверно, будь я уродиной, он бы относился ко мне более нежно. Или… будь у меня серьёзная проблема, непоправимый изъян, пожизненное клеймо…

– Нет, – сказал Вильгеран.

Она удивлённо на него посмотрела, он ответил ей страдальческим взглядом, сожалея, что не может быть более убедительным, и тут – как водится, в самый неподходящий момент – канал связи ожил.

– Вильгеран, это Нандоло Грободел. Я в лифте.

– А-а… Хм, да? – протянул Вильгеран, надувая щёки от важности и незаметно поглядывая на Лаванду. – Сообщи, пожалуйста, цель вызова.

– Ах, цель вызова? Как бы тебе объяснить… Видишь ли, поднимаюсь я с первого этажа на шестой, и что-то вдруг скучно мне стало, поболтать не с кем, – теперь голос Нандоло прямо-таки звенел от раздражения, которое он уже не пытался скрыть.

– Не с кем?!

– Да я застрял в этом дурном лифте, уже десять минут торчу между этажами, что здесь непонятного-то?!

– А-а… А! – Вильгеран не был самым сообразительным архаиком в Немире, но он очень, очень старался. – Сейчас, я пришлю тебе кого-нибудь… куда-нибудь…

– Секция 23Ф, – холодно сообщил Нандоло, однако, уже на полтона ниже. – Только умоляю: не присылай этих тупоумных гигантов. Пусть придет нормальный архаик, повторяю по слогам: ар-ха-ик. Теперь всё ясно?

Запертый в кабине, Нандоло скрашивал одиночество, вызывая в голове один за другим образы заключённых, осуждённых пожизненно, моряков, отрезанных от суши и дрейфующих во льдах, обычных людей, загнанных в бункеры природными катастрофами… короче, всех, застрявших в тупике без каких-либо возможностей для внутреннего роста. Таким образом архаик делал всё возможное, чтобы успокоить взбудораженную психику.

«Кому-то сейчас куда хуже, чем мне», – повторял он как мантру, но помогало плохо. Приходилось признать: с тех пор, как архаикам разрешили появляться на поверхности, их тяга к свободе стремительно прогрессировала, и обуздать её одной только выдержкой уже не получалось.

Его кофе в пластиковом стаканчике успел остыть, когда Нандоло додумался о целесообразности применения психотропных средств (желательно курсом), и не заметил, как лифт медленно двинулся, подкатил к следующему этажу и милостиво распахнул створки…

…увидев на площадке напарника, Нандоло от неожиданности даже не обрадовался. Только выдавил в изумлении:

– Это тебя что ли, прислали чинить лифт?

Сантариал взглянул на его лицо и вдруг расхохотался.

– Нет, до этого ещё не дошло, – он вошёл в кабину и, прежде чем ошарашенный Нандоло успел шевельнуться, нажал кнопку верхнего яруса. Створки закрылись.

– Оно же… не работало… – Нандоло потерянно провожал глазами пролетающие вниз этажи.

– Бывает, что техника меня слушается. Согласен, это необъяснимо, но…

Тут лифт будто запнулся – не очень ощутимо, но достаточно для того, чтобы Вильгеран, напряжённо наблюдавший по связи за развитием событий, услышал следующее:

– А-а, мурколапкины стельки!!! Это был мой кофе!..

– Ты не мог выпить его раньше?

– Когда, я же ругался с Вильгераном! Тебе срочно нужно в прачечную!

– Мне нужно в приёмную, за разнарядкой.

– Ты не можешь показаться в приёмной с этим пятном! Лаванда увидит!!!

– Лаванда видит меня каждый день!

Запоздало Вильгеран сообразил, что так и не отключил громкий звук. Но он впал в ступор – застыл на месте, будто его вмонтировали в пол. И лишь отчаянно надеялся – может, она вышла…

…всё же нужно было что-то делать, и он рванул рычаг управления. Лифт снова встал. В наступившей тишине Нандоло неожиданно отчётливо произнёс:

– Надень мою…

– Твоя на размер меньше.

– …или Вильгерана…

– У него слишком дорогая.

Потом послышался утомлённый голос Лаванды:

– Кто-нибудь, подойдите ко мне за разнарядкой, мне всё равно, будь вы там в крапинку или лысые.

В кабине лифта оба архаика прекрасно расслышали её слова. А также вызывающий стук каблучков, который наглядно продемонстрировал, что оскорблённая офис-дива удалилась к себе.

Щелчок в эфире возвестил о том, что Вильгеран тоже отключился. Возможно, побежал её догонять.

– Вот и всё, – уронил Сантариал без всякого выражения. – Стало быть, чем скорее мы уберёмся отсюда, тем лучше. Завтра я, наконец, получаю первое задание, это очень кстати. В два мы с тобой должны быть у Магистра.

Сантариал постарался, чтобы вышло как можно небрежнее, сознавая, насколько невероятно это прозвучит. На такое сенсационное известие просто обязана была последовать молниеносная реакция… и Нандоло действительно отреагировал – но как-то вяло, без огонька.

– Лифт снова встал, – пробурчал он.

– Да, я обратил внимание.

– Стой, что ты сказал?!

– Мне кажется, ты нервничаешь.

– Ага, точно. У меня на браслете погас датчик, – Нандоло сглотнул. – Я что, умер?

Вместо ответа Сантариал продемонстрировал ему свой браслет.

– Видишь?

– Да-а…

– Понимаешь?

– Не уверен. Ты тоже умер?!

– Нет, – ответил Сантариал. – Мы едем в отпуск.

Кажется, до второго архаика наконец-то дошло. Сказать, что Нандоло был шокирован – значило безбожно преуменьшить. Сантариал кратко изложил ему суть дела, но при таком раскладе, естественно, не смог избежать встречных вопросов.

– Почему ты?!!

– Думаю, он просто хотел от меня избавиться. Ты знаешь, почему.

– Мне всё это не нравится.

– Да, операция секретная, так что я ничего тебе не говорил.

– С чего бы это Орден обращается прямо к нам?

Сантариал выдержал многозначительную паузу, достал из кармана конверт, полученный от Инферналиса, и, помахав им перед Нандоло, сообщил:

– А Орден ни при чём, представь себе. Инферналис тоже. К нам обращается сам Магистр. Всё здесь, и об этом знаем только мы. Теперь понимаешь?

– Вот же… – если Нандоло и не выругался, то лишь потому, что даже в его весьма обширном наборе бранных выражений не нашлось достаточного крепкого. – Теперь, значит, ты встречаешься с Магистром?

– Не встречаюсь, а общаюсь по делу. Формально мы получим задание в той самой разнарядке, а завтра как бы едем на южную границу проверять самку ахинеи с детёнышами.

– А ничего, что ты рассказываешь об этом прямо тут?

– Они же ушли, – Сантариал пожал плечами.

– Ф-фу, – Нандоло растерянно выдохнул, – терпеть не могу этих дурацких шпионских афёр. Все против всех… погоди, а Лотос?

– Он с нами, – улыбнулся Сантариал. – Посидит на порожке.

Нандоло Грободел относил себя к традиционалистам и гордился этим. Он справедливо считал, что в мире, где есть абсолютные добро и зло, всё гораздо понятнее. Потому что и борьба между ними абсолютна, и результат этой борьбы никто не поставит под сомнение. Всё, как в древних легендах: ведь это очень удобно, когда знаешь, где чёрное, а где белое, когда бить, а когда удержать удар. Даже если в великой шахматной партии жизни ты на стороне чёрных – главное, что она вообще есть, это сторона. Так Нандоло считал в юности; но в последнее время он расстался с мечтой о гармоничном мироздании и о своём месте в нём. Одно то, что Магистр, вроде бы соблюдающий нейтралитет, совещается с представителями высших рас втайне от Ордена, не говоря уже о простых смертных, наводило на мысль, что времена менялись, и традициям прошлого место в реликварии древней истории.

Как только Сантариал небрежно уронил, что его пригласили на одно из таких совещаний, Нандоло внутренне напрягся. Потому что стало ясно: вполне возможно он будет следующим, кого «призовут». Нандоло, конечно, не собирался отгораживаться от реальности глухой стеной, опасаясь, что эта самая реальность нападёт на него, стоит оставить ей хоть щёлочку. Но и приветствовать такое положение вещей он не мог. И, как выяснилось не он один.

– Я с вами не пойду, – тут же воспротивился Лотос, вникнув в суть вопроса.

– Это приказ, – сухо ответил Сантариал. – Магистр хочет на тебя посмотреть. Он желает лично взглянуть на каждого, кого он отправляет на эту опасную миссию.

– Так мне не придётся сидеть там и выслушивать всё это?

К неимоверному облегчению Лотоса, оба архаики пришли в ужас: на подобные совещания допускались только представители высших рас! Ну и пусть высших, согласился Лотос, он и не претендует.

– Зато я тоже посмотрю на этого Магистра, – заявил он. – Вдруг он не внушит мне доверия и окажется, что никого вообще нельзя отпускать по его поручениям.

– Скорее всего, так оно и есть, – обнадёжил его Нандоло, в то время как его напарник посмеивался в кулак. – Только это ничего не меняет, он глава Немира, видишь ли. Уж об этом-то ты должен знать.

– Я об этом знал, – ответил гигант. – Но позабыл.

К двум часам оба архаика прибыли в Магистрат, где их провели в особую гостиную Монтернора. Совещание началось незамедлительно.

Нандоло чувствовал себя неуютно. От волнения в глазах у него рябило, и много сил уходило на то, чтобы поддерживать невозмутимый вид. Всё, что он ухватил своим вниманием – просторная полутёмная комната с высоким потолком, под которым висели каменные горгульи и клубились очертания фигур ещё более фантастических, длинный массивный стол и сидящие за ним, которых он не мог хорошо рассмотреть из-за того, что Монтернор решил сэкономить на свечах. Хотя, скорее всего, полутьма была устроена намеренно, чтобы собравшиеся чувствовали себя заговорщиками против всего остального мира.

Он вздрагивал, когда слово брал сам Магистр, чей внушительный бас отражался от стен и порождал эхо, которое вело себя как хотело, летая под потолком среди рельефной лепнины и диковинных созданий. Вздрагивал, когда Монтернору оппонировал кто-то с очень визгливым голосом, и их обоих перебивала своими «простите» и «извините» какая-то высокородная и очень встревоженная дама. Нандоло и не пытался вникнуть в смысл разговора. Чтобы успокоиться, он периодически поглядывал на напарника, но успокоения не наступало.

Потому что Сантариал вёл себя странно. Он-то прекрасно ориентировался в беседе, хотя ни разу не вставил и полслова. Зато он слушал. Слушал с таким интересом, словно от этого зависела его жизнь – вбирая в себя каждую фразу, жест, выражение лица говорившего. Он пребывал в каком-то оцепенении: не шевелился и, казалось, не дышал; это действовало угнетающе, и на какой-то миг Нандоло позволил себе отвлечься от происходящего. Каково же было его замешательство, граничащее с паникой, когда, взглянув в сторону Сантариала, Нандоло его попросту не обнаружил!