Читать книгу: «Голос моего сердца», страница 3

Признаться, я не совсем уверена, что кто-то способен отбросить абсолютно все чувства в погоне за желаемым. Более того, не прогнозирую появление нового, так называемого властелина, героя осознанности, в ближайшем будущем.

Почему?

Фридрих Ницше глубоко критиковал религии, в частности – христианство. Он считал, что они порождают стадное чувство, подавляют и ограничивают людей в возможности свершения великих дел.

Он говорил, что «сверхчеловек» – новый Бог, появившийся в результате эволюции человека как вида.

Перенося осмысления философа на нынешние реалии, можно сравнить религию в восемнадцатом веке с совокупностью моральных ценностей и общественными стандартами в двадцать первом веке.

Ницше считал, что религия – то, что сдерживает наш вид перед истинной эволюцией. Однако даже в современности людские порывы, желания и наслаждения остаются в тени, под гнетом навязанной морали, что была бесстыдно привита теми, кто боится перемен и любых проявлений силы.

Исходя из вышеописанного, можно заключить, что мораль – своеобразный механизм управления.

А справиться с целой системой способен не каждый.

«Уже и пишу как сверхчеловек», – закралась в голову абсурдная мысль.

Я хихикнула собственной нелепости, но тут же поймала себя на другом.

Дело в том, что практически всегда, вспоминая о Фридрихе Ницше, сердце начинило слегка покалывать, а мышцы невольно напрягались. Меня постигало своеобразное чувство дискомфорта.

И внезапно я нашла корни этой мучительной тесноты в груди.

Оказывается, причина в том, что первая стойкая ассоциация с новым «властелином» – вовсе не я, а Лукреция – соседка, одноклассница и подруга, без чьего присутствуя не обходится ни единый полноценный день.

По какой причине? Что такое особенное подсознание увидело в личности Лу?

Неужели подвох? Способность обмануть?

Определить корни пугающего предчувствия не представлялось возможным. В то же время, тревога от ожидания предательства лишь усиливалась.

Я не была способна отделаться от мысли, что Лу пренебрежет мной в пользу личных успехов и наград.

Дело вовсе не в эгоистичном желании отгородить девушку от достижений и стремлений.

Правда заключалась в том, что я боялась потерять близкого человека.

Снова.

Глава 4

Подобно мотыльку, что бесшумно впорхнул в комнату со стремлением достичь испепеляющего ядра ночника, люди тянутся к чему-то столь же деструктивному, но манящему.

В качестве примера можно взять что угодно: поездки на высокой скорости, избыток шоколада, курение, даже так называемую любовь.

Поедая любимую печеньку, не замечаешь, как заканчивается одна пачка. Потом другая. Через пару месяцев обнаруживается кариес или же проблемы с желудком. Разъезжая по дорогам как вздумается, человек рискует разбиться. От курения уничтожается печень. Любовь растаптывает самооценку и ментальную целостность. Человек как бы приносит себя в жертву, заботясь и стараясь всецело угодить другому. Но, к сожалению, великое большинство неблагодарно, и неспособно оценить подобное жертвоприношение. Результат – разочарование и боль.

И все-таки любой человек стремится к внутреннему разрушению.

Быть может, каждый из нас немного мазохист, поэтому, даже понимая все риски, мы идем навстречу собственной погибели с единственной целью: вкусить сладкий плод страдания.

В голове прозвучала фраза из некогда любимой песни: «Я чувствую боль – значит, я жив».

Точно. Мы пытаемся убедиться, что все происходит наяву с помощью боли, как если бы внезапно проснувшийся ребенок щипал собственную кожу, желая успокоиться и понять, что то – лишь кошмар.

Хотя, возможно, неизбежное саморазрушение – неотделимая составляющая человеческой эволюции, ее главная деталь. Ведь как говорится, невозможно достичь, не жертвуя. Таким образом, природа забрала частичку жизни, наделяя разумом взамен.

Говоря о духовном, также возможен вариант, что стремление к губительным вещам – смысл всего существования и не подлежит изменению. Именно поэтому это заложено на бессознательном уровне. Если не задумываться, то и не поймешь никогда, что полностью разрушаешься изнутри.

И, честно говоря, это весьма символично.

Люди уничтожают себя сами.

– Мисс Ли! Не могли бы вы перевести последние строки прочитанного?

– Конечно, – я переключила внимание на текст. – «Человек навсегда прикован к прошлому: как бы далеко и быстро он ни бежал – цепь бежит вместе с ним».

Казалось, миссис Джонсон, преподавательница немецкого, была слегка удивлена моим ответом. Она словно хотела произнести что-то еще, однако сказала только:

– Как всегда идеально, мисс.

Школьные обеды в нашей школе были похожи на мини-сборы из типичного голливудского фильма о подростках. Перерыв между занятиями длился около получаса, десять минут из которых посвящались непосредственному приему пищи, а остальные двадцать – пустой болтовне и сплетням.

Лично я никогда не имела расположенности «копаться в чужом белье». Но, признаться, некоторые новости, полученные от болтливой одноклассницы, являются более надежными, нежели те, что текут из официальных источников.

– Говорят, в этом году администрация школы занимается спонсорством поездок за границу для ботаников, – хихикала Миранда, девушка из параллельного класса и в прошлом приятельница Лу.

– Ты просто завидуешь ботаникам, – вмешался другой парень по имени Крис. Он поправил очки на переносице и самонадеянно задрал подбородок. – Не ты едешь в Данию, вот и бесишься.

Миранда показала язык.

– Не угадал! После школы я уезжаю во Францию. Отец открывает сеть отелей в Париже, так что жду в гости, господин ботаник!

Допив кофе и подхватив сумочку, девушка побежала в сторону другой компании.

Переведя взгляд на Криса, Лу приподняла бровь.

– Что вы имели ввиду? Какая Дания?

Парень был явно рад блеснуть осведомленностью. Он устроился поудобнее и любезно улыбнулся.

– Это еще не официальная информация, но источники достоверные, можете поверить на слово, – произнес Крис чуть приглушенным голосом, переполненным самоудовлетворением.

Меня это изрядно раздражало, так что я вмешалась в разговор:

– Черт возьми, хватит говорить загадками. Скажи уже прямо.

– Полегче, нетерпеливая.

Моя реакция его позабавила. И, будто получив, чего желал, он продолжил уже в обычной манере:

– Да ничего особенного лично для вас. Вы ведь уже решили, куда пойдете после школы, верно?

Мы с Лу переглянулись.

Крис продолжал:

– Проще говоря, награда за лучшие учебные результаты в этом году – возможность обучения в Копенгагенском университете Дании. Я полагаю, сама Дания и была инициатором. Дружелюбность государства, все дела. Как-никак, разнообразность нации делает все сферы более разносторонними. Вот только одного понять не могу: зачем Дании еще расти? Конечно, предела совершенству нет и прочее, но она и так в мировом топе! Куда дальше? В космос?

Хоть я внимательно слушала, эта новость меня не тронула. По большей части мне было безразлично, как и большинству других. Я была уверена, как только слухи о гранте на обучение в Дании расползутся, ажиотажа среди учеников не будет.

Очевидно, администрация отчаянно постарается внушить нам, что это – великая возможность и шанс, выпадающий немногим. Они будут хвалить и лелеять тех нескольких счастливчиков, что закончат старшую школу с отличием; будут настойчиво вдалбливать в наши головы необходимость благодарного отношения.

Быть может, все бы получилось, если бы не наличие решающего фактора, кардинально меняющего исход дела –эта школа не для бедных.

Из этого вытекает следующее: ни один из здешних учеников не имеет острой необходимости в интригующей, на первый взгляд, возможности.

Здесь практически каждый может позволить себе рвануться в Данию в любой момент, так для чего устраивать вокруг этого бессмысленную суматоху?

Внезапно я заметила нечто странное в лице Лу.

Оно не выражало ничего. Каждая его мускула расслабилась.

Вот только в глазах отражалось кое-что необычное.

Девушка будто ушла вглубь себя, не слышала и не понимала, что происходит. «Никогда не видела ее такой, – пронеслось в голове. – И что это за эмоция? Надежда? Или она расстроена?»

– Крис, скажи, – внезапно обратилась Лу, – сколько людей сможет стать победителями?

Значит, она все-таки была здесь, а не внутри себя.

Тем не менее интонация ее звучала не так, как обычно.

– Хм, прости, я не знаю, – ответил он с ноткой сожаления. – Но думаю, что два свободных места точно будет, хоть и не уверен в этом. В любом случае не расстраивайся, ладно? У всех есть шанс на победу.

Он ободряюще похлопал собеседницу по плечу, но вдруг спохватился:

– Лу, а зачем тебе это, собственно, знать? Ты разве не с Гекатой в Имперский колледж после выпуска собралась?

На секунду она растерялась.

– Ах да, простой интерес! Мне-то самой Дания зачем? Ты правда подумал, что я уеду из Британии? Нет уж, подобные перемены вызывают стресс, а он – преждевременное старение. Фи.

– Так бы сразу и сказала, Лу, – он вновь мило улыбнулся.

Она вернулась в обычное состояние и отвечала в привычной игривой манере, а от прежней тоски не осталось ни следа.

И все же, даже если Крис не заметил резкую перемену в поведении Лу – меня не провести. Зная подругу около десяти лет, мне достаточно легко замечать ее невербальные сигналы.

Однако в этот раз я решила не беспокоить подругу глупыми расспросами. Плохое настроение бывает у всех, а она в любом случае довольно сильна, чтобы разобраться с этим без помощи.

Впрочем, и сама я не горела желанием разгребать чьи бы то ни было загоны.

– Да как он смеет вот так заявляться сюда? – внезапное возмущение Лу заставило меня повернуться в ту же сторону, что и она.

В направлении нашего столика шел Майкл, бывший парень Лу, осклабившийся и прищурившийся. Обладая неплохими внешними данными, он считался самым популярным парнем старшей школы, хоть был не в моем вкусе.

Признаться честно, я терпеть не могла его самонадеянное лицо и вседозволенность. Даже когда Лу состояла в отношениях с этим нарциссом, мне каждый раз хотелось плюнуть в его ехидные глаза.

Как оказалось, чуйка не подвела.

Потому что спустя меньше, чем через неделю он уже расхаживал в обнимку с Мирандой (той девушкой, что недавно покинула нас, торопливо убегая куда-то).

Что же, теперь ясно, куда наша пташка спешила сломя голову.

– Стерва, – Лу улыбнулась, надевая маску железной хладнокровности. – От тебя стоит ожидать подобное, Миранда.

Миранда, в свою очередь, ухмыльнулась, невинно хлопая ресницами.

– Раз нашла – беру себе, – она провела рукой по волосам Лу, тем самым выражая своеобразную победу над конкуренткой.

– Малышка, неужели ты воспринимаешь меня как вещь? Я ведь и обидеться могу! – воскликнул Майкл, явно переигрывая с театральностью.

Он сел напротив нас, а Миранда – к нему на колени.

Я не выдержала.

– Наигранно до тошноты.

– Ты что-то сказала, Геката?

– Я сказала, что ты не умеешь быть саркастичным. Так что просто заткнись.

Майкл обомлел.

Примерно минуту все пятеро сидели в тишине, не осмелившись произнести ни слова.

Наконец первая тишину нарушила Лу:

– Мне пора. Хочу повторить тему по анатомии перед занятием.

Не дождавшись реакции, она взяла вещи и покинула нас.

Крис как будто поджидал предлога, чтобы поступить так же. Потому что, использовав аналогичную отмазку, он поспешно ретировался.

Было довольно очевидно, что им обоим неприятно находиться рядом со столь чванными личностями.

Чуть выждав, я молча встала, чтобы тоже уйти.

Однако Миранда резко схватила меня за руку и, посадив обратно, снова произнесла излишне слащавым голоском:

– Подожди, дорогая.

Я с презрением взглянула на парочку, где оба партнера идеально подходили друг другу. Безупречная внешность, кукольные выражения лиц – они словно сошли с картины.

С картины непризнанного художника.

– Не хочешь ничего сказать? Извиниться, например? – продолжала Миранда.

Постаравшись сделать как можно более правдоподобный смешок, я насмешливо взглянула в лицо собеседнице и ответила:

– Такие как вы и слова не заслуживают в свой адрес.

Их лица переменились.

Некогда безупречные улыбки превратились в недопонимающие, возмущенные и как бы подтекшие акварельные пятна.

– Геката, мы тебе никакого зла не делали, – попытался вставить Майкл.

– Плевать. Вы ведете себя как высокомерные болваны.

– Ну а ты сама?

На секунду я призадумалась.

И правда, критикуя что-то в других, каждый из нас критикует это же качество в себе.

Но я не могла поверить, что со стороны кажусь столь же искусственной картинкой, переполненной мнимыми признаками живого.

«Если сравнить меня с ними, то они – лишь низкосортная карикатура на мировой шедевр настоящего виртуоза», – гордо заключило внутреннее «я».

Однако доля правды в высказанной претензии все-таки присутствовала.

– Вы… обидели Лу, – буркнула я, не найдя ничего другого для ответа.

– Геката, – обратилась Миранда, вспыхнув: щеки девушки налились румянцем, а возле радужки глаза как будто лопнул капилляр, – твоя подружка тоже далеко не идеальна! Думаешь, они с Майклом расстались просто так? Да она ему изменяла, черт возьми!

Я перевела вопросительный взгляд на Майкла, однако тот отмалчивался, уткнувшись в пол.

Привычная усмешка так и не вернулась к парню. Весь его вид выдавал неоспоримый факт: хитрец налгал новой спутнице, желая вызвать ее сострадание.

Любому подлецу необходим «адвокат», так называемая «подушка безопасности», которая пожалеет и убедит, что тот не виноват, что он – лишь жертва ситуации.

Человек, неспособный признать, что вина за разрушение отношений висит и на нем тоже, всегда будет искажать положение дел в выгодную для себя сторону.

Майкл не может принять факт того, что он заменим. И для того, чтобы обмануть себя окончательно, ему нужен посторонний человек, поддерживающий эту же концепцию – Миранда, что в борьбе за справедливость готова на самые нелепые вещи.

Все ясно. Хороший ход, Майкл.

Что безо всяких сомнений ожидается со стороны очевидца в суде? Разумеется, необходимо предоставление целостной картины происшествия, четкие показания и, самое важное – правда.

Правда и ничего кроме нее.

Но мы не на судебном заседании, верно?

Именно поэтому я не стану ничего делать. Не стану ничего говорить. Буду молчать и смотреть за дальнейшим развитием «отношений»,построенных на бессовестной лжи.

В конце концов, Миранда не лучше: какой смысл включать пассивно-агрессивный режим, не посмотрев на ситуацию с другого угла? Эмоции? Глупость? В таком случае, она заслужила это. Заслужила дальнейшего разочарования, с размаху брошенного в лицо.

Не уверена, что Лу посчитала бы подобный выбор верным. Но это лишь мое личное желание мести. Маленький каприз.

И такой исход меня вполне устраивает. Особенно при условии, что когда возмездие случится, я буду наблюдать за всем со стороны.

Я еще раз взглянула на Миранду: ее волосы, густые, словно грива породистой лошади, были собраны в высокий хвост; пухлые губки слегка сжаты от негодования; ясные глаза устремлены на меня.

Не будь я знакома с этой девушкой, наверное, влюбилась бы.

Этот образ беспечного ребенка, искренне доверившегося лживому парню, переполнял меня возмущением, но и чем-то еще.

Думаю, восхищением.

Как-никак, требуется огромная сила воли, чтобы настолько не уважать себя.

«Бедняжка, – произнес внутренний голос, – ты оказалась слишком глупой и слабой».

Я встала и слегка улыбнулась:

– До встречи, Миранда.

Внезапно, подобно дикому зверю, девушка набросилась на меня, хватая за плечи.

Она окончательно потеряла самообладание и не была способна себя контролировать. «Она и тебя предаст!», «Ты еще пожалеешь обо всем!», «Она бросит тебя при первой же возможности, вот увидишь!» – визжала бедняжка, словно одержимая бесами.

Я в свою очередь из-за стремительной динамики событий не сумела вовремя среагировать, так что превратилась в предмет мании несчастной ученицы. Миранда как бы заразила меня своим приступом бешенства, потому что я толком не сознавала происходящее.

А ведь достаточно было оттолкнуть припадочную…

Пару мгновений спустя я уже сидела на стуле.

Кто-то аккуратно взял меня под локти и, медленно ведя, помог усесться.

Сделав небольшой глоток воды, я осмотрелась и увидела Майкла, снова находящегося рядом со мной. Поняв, что он все это время так и сидел как вкопанный (только оттенок лица поменялся, став более бледным), перевела взгляд на место инцидента.

Я увидела Стива в окружении нескольких учеников из параллельного класса. Кажется, он пытался помочь Миранде прийти в себя, хотя та вела себя уже вполне адекватно. Видимо, ей было невероятно стыдно за содеянное, так как она будто опасалась смотреть в мою сторону.

– Дубина, – обратилась я к Майклу, – почему твоей возлюбленной помогает другой парень, а не ты?

– Отвали.

Примерно через десять минут, когда конфликт был улажен окончательно и я направлялась в класс анатомии, а Стив неловко плелся сзади.

Я никак не могла выбросить воспоминания о Миранде, а точнее – предостережение насчет Лу.

О том, что она готова предать меня.

Если бы я только выбрала другой предмет для итоговой работы, не философию…

У меня заболела голова.

– Геката, ты в порядке? Выглядишь неважно – с крайне обеспокоенным видом обратился Стив. – Воды?

– Отвяжись от меня, Стив! Просто оставь в покое, ясно?

Он застыл на месте.

Добравшись до нужного кабинета и заняв самое отдаленное место, я всем видом кричала, чтобы меня не трогали.

Звучит абсурдно, но видимо моя энергетика действовала заразно, потому что на протяжении всего занятия каждый присутствующий был словно «на иголках». Ученики работали неохотно, а преподавателя преследовала сонливость. Он постоянно зевал и застывал на месте. И без того не слишком густые волосы мужчины в этот раз были слишком растрёпаны, так что создавалось не лучшее впечатление.

По итогу все: и ученики учитель бессловесно решили отдохнуть. Точнее, мистер анатом формально дал нам самостоятельные задания, но вряд ли намеревался проверять. Сам же уснул.

Вздохнув, я повернулась к окну и подперла щеку рукой.

Каждый день одно и то же.

Не то чтобы я жалуюсь на жизнь, однако бывают дни, когда, как говорится, «встаешь не с той ноги» и все идет не так. Великий плюс подобных дней – они обязательно закончатся, а на смену придут обычные и счастливые.

Хотя, если задуматься, становится забавно оттого, что, поимев в арсенале только один неудачный день, мое самочувствие существенно ухудшается. А что насчет тех, у кого абсолютно каждый день напоминает мой сегодняшний?

Острое жало сочувствия мимолетно кольнуло сердце.

Лихорадочно пытаясь абстрагироваться от нежеланных чувств, внимание упало на преподавателя анатомии. Он мирно спал, окруженный бесшумными подростками, что с головой погрузились в выполнение работы.

«Быть может, именно у него каждый день неудачный?»

Резкое желание стукнуть по столу затмило все.

Честное слово, порой я сама удивляюсь своему мозгу.

Что касается спящего напротив меня, для его возраста иметь должность преподавателя в элитной школе Лондона – честь, и никакие глупые мысли не затуманят здравый смысл. Более того, человек осмеливается заснуть прямо посреди рабочего дня, что является явным показателем безответственности.

Стоп, почему я вообще рассуждаю об этом?

Взяв в руки учебник, я раскрыла его на случайной странице и погрузилась в чтение.

Оставшееся время занятия пролетело незаметно.

После школы мы с Лу решили прогуляться в парке. Стоял свежий апрельский вечер и, поскольку темнело в весенний период позже, еще можно было застать закат и насладиться уходящими лучами солнца, на смену которым придет неотлучная спутница небесного светила – луна.

Улицы были практически пустые, граждане со всех ног торопились домой после рабочего дня. Были среди них разные: низкого или высокого достатка, бедно или богато одетые, успешные или страдающие.

Тем не менее всех объединяло одно – место, куда можно вернуться после тяжелой рутины, где можно почувствовать уют и защищенность.

У каждого из них есть семья.

У каждого из них есть тот, кто испечет сочный яблочный пирог.

Ну, или почти у каждого.

У входа в парк сидела женщина, бедно одетая иностранка. Почему иностранка? Потому что, если человек знает язык, он говорит.

Она же отчаянно жестикулировала, показывая руками неразборчивые фигуры и знаки.

Рядом с ней лежало дешевое запачканное покрывало и такая же подушка. Еще вокруг стояло несколько коробок с провинцией и водой. В целом, жалкое зрелище.

На самом деле, мы толком не обратили на нее внимания, так как были погружены в свои обсуждения.

Но вдруг она потянулась к рукаву рубашки Лу, которая шла совсем близко к «домику» бездомной.

– Лу, осторожно!

Я оттолкнула девушку в противоположную от женщины сторону и взглядом дала понять, чтобы та отвязалась.

В ответ на мои действия иностранка начала жестикулировать активнее прежнего, но я лишь закатила глаза и прошла мимо.

– Понаехали тут.

– Геката, – неуверенно начала Лу, – ты уверена, что мы правильно поступили, просто пройдя мимо?

Я опешила.

– Я вообще-то тебя спасла от заразы, которая могла прицепиться при контакте с бездомными. Хотя, если хочешь, можешь вернуться и заразиться. Мне то что?

– Нет, я просто… Спасибо, Геката.

И снова этот голос, полный отчаяния.

В последнее время общаться с подругой было довольно сложно из-за ее постоянных уходов в себя. Более того, от раздражающей привычки копить проблемы в себе обстановка лишь ухудшалась.

Как же отвлечь ее от гнета?

– Лу, приходи на винный вечер в эти выходные. Родители приглашают. Отказы не принимаются!

Она улыбнулась:

– Ну, раз отказы не принимаются, я пускаю в ход секретное оружие – щекотку!

– Не-е-т!

Центральный парк был пуст в этот поздний час.

Только зарождающийся дождь слышался в пустоте.

Дождь и смех двух молодых девиц, переполненных чувством радости от момента жизни настоящим.

Возвращаясь домой после прогулки, я невольно заметила, что бездомная женщина бесследно исчезла.

Меня постигло искреннее удивление.

Однако урчащий живот быстро стер нежеланное чувство, освобождая место для нового: голода.

Дома меня ждал вкусный ужин, состоящий из запеченной курочки, картошки с соусом и небольшого количества зелени.

Абсолютно любой человек, попробовав этот шедевр от лучших поваров, уже не смог бы питаться чем-то другим. Ведь однажды окунувшись в люксовые условия, покинуть их представляется невозможным. Да и кто в своем уме добровольно отказался бы от роскошного дома с бассейном, пола с подогревом и черной икры высшего сорта?

Вот и здесь аналогично: раз вкусив мяса идеальной прожарки, ни один не захочет вернуться к постному рису. Несчастный скорее согласится на физические истязания, только бы взглянуть еще хотя бы раз на манящий трюфель, обильно смоченный винным соусом.

Еще один разочек.

Говоря обо мне, я уже давно воспринимаю трюфели и черную икру как нечто привычное.

Тем не менее посещают мое тело весьма жуткие периоды. Во время них все естество, словно под контролем голодного инфернального существа, буквально на запасы еды, толком не разбирая, какой продукт поглощается. Будь то обычное молоко или же сыр с плесенью – ничто не имеет значения в этот момент. Мозг видит лишь одну цель.

Огромное большинство населения страдает от подобного недуга, в этом я уверена.

Рассуждая с точки зрения психологии, обычно в группе риска те, кто неосознанно или же по своему желанию питался довольно скудно. Такого потребления было недостаточно для правильного функционирования всего организма, в том числе мозга.

После этого периода тело начинает брать контроль в свои руки и, получив свободный доступ к любимым продуктам, все никак не может насытиться.

Отчаянно вздохнув, я снова ушла в себя.

Воспоминания о раннем детстве, когда основной пищей в доме была переваренная картошка, снова штурмовали сознание. Это было невероятно давно, а в нынешнее время те события существовали скорее как пережитый ночной кошмар, нежели как нечто реальное.

В целом, исключая отдельные нюансы, память не отравляла мою жизнь. Однако иногда я сильно жалела, что в век технологий и развития новых методов познания великие умы все еще не освоили механику стирания памяти, которая остро необходима в наши дни.

Конечно, это просто мечты. Я не считаю, что стирание памяти возможно даже в перспективе.

И все-таки, будучи ребенком, я радовалась этому пресному рису и картошке. Но только при условии, что рядом с ними стоял соблазнительный яблочный пирог.

– Геката, милая, почему ты не ешь?

Я поймала себя на том, что безмолвно пялюсь в бокал с вином, пристально разглядывая собственное отражение.

Оно выглядело искаженным, словно я – не я.

– Геката? – голос мамы звучал обеспокоенно. – У тебя точно все хорошо?

– Все нормально, – заверила я, наконец посмотрев ей в глаза. – Просто… Голова болит.

Порой у родителей появлялся некий бзик, и они страстно желали собраться за ужином всей семьей.

Честно говоря, я не видела в этом никакого смысла, ведь делиться новостями можно в течение дня. А вот говорить с набитым ртом – моветон и в целом выглядит отвратительно.

Несмотря на то, что назывались они семейными, в подобные вечера собирались абсолютно все: я, родители, Карла, поварихи, даже Джейсон (для напоминания: он – мой водитель с вечно отдаленно-мечтательным выражением лица). Иногда мама приглашала даже семейство Лу, что было явным перебором.

Да, они – наши близкие друзья…

Но не семейство же, в конце концов.

Единственный плюс присутствовал во всей этой показухе – бокал вина лучшего производства, то есть нашего. Нет, пить без меры все еще запрещено, однако мама всегда была снисходительна ко мне в этом плане. «Под присмотром маменьки можно!» – каждый раз подмигивая, восклицала она.

Ах, послушать бы этот сладостный смех, переполненный переливающимися нотками ласкового сопрано, еще раз. Жаль, что в последнее время этого нет: черты гнета и тоски поглотили свет милой женщины.

В общем, чувствовала я себя во время приема пищи несколько некомфортно, но сносно. Вот Карла с двумя изюминками вместо глаз, вот Джейсон с четвертинкой апельсина вместо улыбки, вот мама с щечками-персиками. Но где же голова-яйцо?

Отца не было.

Нотка тревожности вновь кольнула сердце.

– А где отец? Снова…

Мама, подобно увядающему цветку, поникла.

Она не умела врать. Как и всех искренних людей, ее можно читать подобно книге, где все мысли изложены последовательно, а язык используется наиболее простой для всех читателей.

Даже учитывая мое настороженное отношение к отцу и нежелание контактировать без особой необходимости, острое чувство несправедливости разожглось ярким пламенем внутри сердца.

Я была готова испепелить все на пути, в том числе – эгоиста, не имеющего ни капли эмпатии, способного безотчетно обижать свою жену.

Почему он постоянно пропадает? Что за дела первой необходимости, которые никогда не кончаются?

– Мисс Ли, – вступилась Карла, глазами пытаясь загипнотизировать меня, – ответы на рабочие вопросы Вам знать пока что не полагается.

«Ага, хорошая увертка, Карла, – подумала я, пытаясь отвлечься с женщины на еду и бездумно закидывая куски запеченной курицы в рот. – Интересно, а сама мама говорить умеет? Или язык проглотила?»

Меня настигла новая волна ярости, но на этот раз не на отца.

Как человек может быть настолько мягкотелым, что, даже будучи осведомленным об ужасном отношении к себе, готов продолжать терпеть унижения? А если уж избрал подобный путь – что ж, это его личное дело, мне плевать.

Вот только будь добр не прятаться за спину других, стыдясь себя. Каким бы ничтожным ты ни был, смирись с собственной участью и иди, гордо подняв голову.

Возникло желание подойти к матери, наклониться к ее уху и завопить эти слова что есть мочи.

Но я продолжала сидеть и уплетать ужин.

В это время она подала голос:

– Геката, ситуации бывают разные, сама понимаешь… Все люди допускают ошибки, главное – сознавать их и двигаться дальше, стремясь к новой версии себя. Ты со мной согласна?

Внезапно Карла возбудилась:

– Госпожа Ли, Вам необязательно…

Но мама сделала останавливающий жест рукой и с нежностью посмотрела на помощницу.

– Карла, все хорошо. Я уверена, что мы со всем справимся. Правда, дочка?

– Я доела, – улыбнулась я, как бы пародируя мать.

И, со звоном поставив тарелку на стол, встала, чтобы уйти в свою комнату.

Здесь делать было нечего. Ситуация ясна.

Казалось, самого близкого человека неотвратимо отталкивало от моего мира. Я не понимала логики столь родной мне женщины.

Однако прекрасно сознавала единственную вещь – наши параллели никогда не пересекутся. Они попросту несовместимы.

Если она выбрала страдания, я не собираюсь вмешиваться.

– Милая, – позвала мама, когда я почти вышла из гостиной, – прости за все.

В своей комнате я не могла думать ни о чем другом, кроме отца. Не имея точного представления о том, что происходит, я рассматривала наиболее худшие варианты, такие как измена или другое предательство.

Так или иначе, доверия к нему я не питала никогда, но теперь обстановка стала еще хуже. Более того, когнитивный диссонанс, возникший из-за неожиданного поведения матери, буквально разъедал изнутри.

Все это время я восхищалась концепцией сильного человека, которую сама себе и придумала?

Нет.

Думать об этом дальше – значит ковырять уже без того кровоточащую мозоль.

Я начинала разочаровываться в людях.

Хотела абстрагироваться от ненавистного окружения.

Ощущая внутреннюю пустоту, я села за письменный стол и автоматически включила документ по философии.

Мои пальцы строчили по клавиатуре на протяжении всей ночи, подобно мини-роботам.

Ну а я сама, подобно поломанному механизму, была в стороне.