Отзывы на книгу «Осень», страница 3

Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было, мы то витали в небесах, то вдруг обрушивались в преисподнюю, — словом, время это было очень похоже на нынешнее, и самые горластые его представители уже и тогда требовали, чтобы о нем — будь то в хорошем или в дурном смысле — говорили не иначе, как в превосходной степени. Ч. Диккенс "Повесть о двух городах"

Пока я читала книгу, я записывала мысли, кусочки будущей рецензии и свои общие впечатления от того или другого отрывка романа, а перечитав их поняла, что из этих совершенно разрозненных и порой друг другу противоречащих кусков составить цельный текст - задача не для слабаков. А вот у Али Смит получилось. Не зря основная часть повествования посвящена британской поп-арт художнице Полин Боти, которая своими коллажами сильно повлияла на главных героев книги, причем на каждого по-своему. Так и Али Смит складывает „Осень“ из кусочков, на первый взгляд совершенно несовместимых: обрывок суровой британской (даже мировой) бюрократии, фон из воспоминаний о теплой дружбе, мутная фотография сложных взаимоотношений главной героини Элизавет с матерью, кадры из фильмов, вырванные страницы из книг…

В этом романе время действия не осень, но все же она. Осень здесь переживается не в не календарной, сентябрь-октябрь-ноябрь, а физиологической и моральной форме. Она ярко выделяется в настоящем, в брексите, ксенофобии и чувстве страха и приближающегося хаоса, которое пропитало британское общество насквозь. С одной стороны это край. Край жизни, последняя возможность насладиться пребыванием здесь, а дальше будет уже „там“, и что это „там“ из себя представляет - совершенно непонятно. Но герои еще „здесь“ и за это „здесь“ они цепляются всеми силами. А с другой стороны осень - это лишь промежуток. Затем будет зима, но за ней брезжит надежда и жизнь. Это как с полупустым или -полным стаканом: для кого-то весна уже позади, для кого-то она еще наступит. В этом движении вперед видится не только цикличность жизни, но и передача наследия, ничто не забыто, и подтверждением этому служат картины Полин Боти или личность Кристин Килер, девушки по вызову и участницы общенационального политического скандала, да и многие другие отсылки к 60ым и ранее годам.

Али Смит выкладывает свою картинку не только из образов. „Осень“ настоящий арт объект. В этой тоненькой книжке заложен внушительный пласт английской истории и культуры. Для всех, кто не поленится воспользоваться гуглом, а так же будет читать внимательно и искать отсылки - текст заиграет совсем другими красками. Пожалуй, главная отсылка - к «Повести о двух городах» Диккенса, этакое противопоставление французской революции, описанной Диккенсом, и нынешних событий в Англии. А еще противопоставление старой доброй Англии в лице мудрого интеллектуала Дэвида, умирающего старика, но всеми силами цепляющегося за жизнь и Элизвет, которую даже зовут на новый манер - через „в“ и которая олицетворяет собой настоящее и будущее Англии. И все-таки даже в этом противопоставлении Смит показывает, как много новое поколение берет от старого и как важно передать правильные знания.

Несмотря на довольно неприятные и сложные темы, в чем-то даже остросоциальные, у Смит получился вполне себе солнечный и уютный роман. Действительно, осень. Не мерзлый и серый ноябрь, но солнечный и теплый сентябрь, когда осень только-только подступает, и кажется, что таким мир застынет надолго и именно сейчас время должно замереть и замедлиться. Вы замечали, как именно в сентябре прохожие притормаживают, смотрят чаще по сторонам и вдыхают прохладный воздух полной грудью? Вот именно такую осень описывает Смит. Закат близок, но до него мы еще успеем пожить и насладиться жизнью в полной мере.

На первый взгляд, «Осень» - роман о языке, или с языком, это уж как хотите. То есть дело не в том, что Смит им владеет (что подразумевается практически в каждой рецензии), а в том, что она им живет, посредством языка о языке же и размышляет. Подобного рода «борьба борьбы с борьбой» и порождает странность всего текста, задает слишком высокую планку для читателя, который обычно пользуется языком, словно зубной щеткой, телевизионным пультом или туалетной бумагой, и ждет от автора чего-то такого же. В словосочетании «владеет языком» вообще есть нечто само по себе двусмысленное, указывающее на проблематичность нашего представления о мире, которое самим же языком и сформированно. Здесь и неопределенность подразумеваемого навыка (владеть -это про лизать или про говорить), и абсурдность, непомерность претензий (скорее язык нами командует, чем мы им распоряжаемся). Искусственность, противоестественность выражаемых отношений тоже бросается в глаза. Владеть, иметь, обладать можно чем-то косным, объектом, тем, что можно с легкостью подчинить своей воле. Но язык жив, норовист, и с этим ничего не поделаешь. Итак, речь идет о том, как мы живем в ловушке языка, слов, значений, представлений. Это такая золотая клетка, очень удобная штука, избавляющая человечество от хлопот. Язык задает рамку. Слова размечают территорию, суждения словно двойная изгородь с пропущенным электрическим током, такая как раз фигурирует в романе. И здесь уже не поймешь, не разберешь – по какую сторону свобода, а по какую неволя. Язык дает пространство, он же ограничивает. Создает иллюзию простоты и ясности. Узус порождает узость. Но это и почва под ногами, в которой, как и в реальной, слои, пласты, требующие языковой палеонтологии и археологии. Покопаешься и увидишь вместо плоскости объем. Собственно об этой двойственности языка, его неоднозначности, и идет речь на протяжении всего романа. Но есть и более абстрактный уровень проблематики, скорее философский, чем лингвистический и культурологический, – слова, символы, значки подменяют реальность, создают видимость понимания, мираж ясности. И вот слово, знак, процедура, установление начинает вытеснять сам предмет. Мир сводится к картине мира, а та уже начинает существовать как нечто самостоятельное и безотносительное к окружающему. Номерки и паспорта вместо личности, слова вместо предметов. Выхолащивается всякий смысл, теряется связь, и все движется к кафкианскому абсурду, к лишенной понимания понятности, высшей точкой которых становится область, которой традиционно считается сердцевиной здравого смысла и объективности – наука. Вот яркий пример. Вся неординарность, весь эффект, производимый на Элизавет художницей Полин Боти должны свестись в ее работе к нескольким сухим и, по сути, бессмысленным строчкам, составленным из ярлычков-понятий. Реальность не просто разъяли как труп, параллельно ей создали другую, испорченную и искаженную. Контекст, в который включено явление, начал значить больше чем объект как таковой. Преподаватель Элизавет удивляется: как вы собираетесь писать работу о Боти, о ней же мало написано, мало материала? Абсурд. Так рождается не только феномен превратившейся в самодостаточный набор ссылок и цитат науки, но и «дивный новый мир» бюрократии, мещанства, пошлости, стереотипов, в котором наравне с простотой суждения о мире возникают и новые нечеловеческие сложности. Элизавет чудным образом частично из этого мира извлечена, благодаря своему соседу Дэниэлу, история дружбы с которым и составляет большую часть романа. Дэниэл научил ее видеть, показал сложность простоты и простоту сложности, вывел к вещам, за рамки привычных упрощающих и облегчающих жизнь представлений. Он открыл ей мир. В силу этого «Осень» можно считать романом о постижении чужой жизни и загадки существования вообще. Глаза открылись, и вдруг вместо четкой картинки перед нами оказалось нечто расплывчатое и разноголосое, крайне противоречивое. Проступают не силуэты и очертания, а неуловимые и неповторимые облака, сгустки индивидуальности, в своей неопределенности, неуловимости и загадочности, не теряющие индивидуальности и своеобразия. Напротив. В мире нет ничего ясного и решенного. Нет тех четких границ между жизнью и искусством. Искусство – часть жизни, а та, в свою очередь, - воплощенное искусство. Где кончается выдумка и начинается реальность, разобраться трудно. Поэтому Смит не столько начиняет свой роман литературными реминисценциями и перекличками, сколько демонстрирует, насколько литература укоренена в жизни, а та, наоборот, в литературе. Одно перетекает в другое, и не разберешь, где одно, а где другое, как в картинах Полин Боти. Роман, картина, песенка – за ними стоит чья-то многотрудная, трудноуловимая жизнь, целый мир, в который мы обычно не заглядываем. Так же обстоит дело и со временем. «Путешествие во времени – это реальность, - сказал Дэниел, - Мы совершаем их постоянно. Миг за мигом, минута за минутой». И подспорье в этом память, запечатленная в нас, в вещах, в самом языке. Прошлое не прошло, будущее рядом, и мы с легкостью живем во всех временах сразу, не замечая этого, отгораживаясь от этого факта возводимыми искусственными временными, а на самом деле, чисто лингвистическими барьерами. Человек полюбил заборы и ограды. Политика – наиболее очевидный пример. Та неспособность к диалогу, которую демонстрирует британский люд по вопросу Брексита лишь часть общей проблемы – человек заперся в кокон из слов, стереотипов, он возвел вокруг себя теоретические стены, которые убивают на практике (Джо Кокс, мы помним). Роман подводит нас к вроде бы неутешительному, но столь важному на данный момент выводу: «Я ничего, абсолютно ничего ни о ком не знаю. Возможно, никто не знает». Но это вывод не нигилистический, как можно было бы подумать в самом начале. Нигилизм заключен скорее в позиции «плавали, знаем», в той газетно-медийной простоте объяснений чужих мотивов, которые с легкостью подхватывается публикой. Познание начинается с классического «я знаю то, что ничего не знаю». У главной героини, Элизавет, эта тяга к познанию была с детства. У нее были вопросы, она не довольствовалась простыми объяснениями: наш сосед - гей. Поэтому она и оказывается способна открыть за очевидным необычайное - своего соседа, забытую художницу Полин Боти, свою мать, понять внезапно, что «ей просто удобно думать, что мама абсолютно ни в чем не разбирается». В итоге оказывается, что «Осень» не только роман о языке. Но и не о таинствах так называемого современного искусства, самого правильного в мире. Хотелось бы верить, что воскрешение памяти о Полин Боти - повод для того, чтобы вспомнить о живости, непосредственности и наивности творчества, а не для того, чтобы изобрести нового дракона. Худшее, однако, что можно сказать об «Осени», так это то, что перед нами роман о любви (если не трактовать последнюю в расширительном, вселенском смысле). Такая трактовка практически аннулирует все содержание книги, подменяет довольно широкую концепцию автора распространенной ныне узкогенитальной точкой зрения. Язык, ломка стереотипов, познание индивидуальности, обретение способности видеть мир, а не понятийные огрызки - все это не исчерпывает проблематики книги. Точнее было бы сказать, что роман Али Смит о невыразимом. О том, что мы порой отлично ощущаем, но так и не можем облечь в слова. Она про что-то. Вот это можно сказать с определенностью. И это немало в океане целой литературы ни о чем.

Такая странная история. Может быть, я просто с моим уровнем английского была к ней не готова. У автора, как мне показалось, язык образный, метафоричный, постоянно переплетается настоящее и прошлое, присутствует некая игра словами, смыслами, поэтичность. Все это оказалось для меня как-то на заднем фоне, хоть и ощущалось, а все потому, что я в принципе пыталась понять, что происходит. Ну ладно, сложности были в первой трети, а потом я приноровилась к тексту, и книга меня очаровала.

Элизабет Деманд, которой чуть за 30, периодически ходит на почту, чтобы отправить документы на получение паспорта, где тоскливо ждет свои очереди и читает. В промежутках она навещает своего старого друга, Дэниела Глюка, сидит у его кровати, на которой он уже намного ближе к смерти, чем к жизни. Или нет.

Периодически автор возвращается к моменту их знакомства, когда Элизабет была девочкой, а он уже был стариком за 80, но они сумели построить удивительную и живительную дружбу. К рассказу о 90-х, 2000-х добавляются воспоминания Дэниела о 60-х,30-х,40-х, текучесть текста словно подчеркивает текучесть и изменчивость самого времени, тщетность человеческих усилий. Тот факт, что человек одинок по сути своей, растерян большую часть жизни и не в силах противостоять практически ничему вокруг, и все-таки кто-то протестоит и протестует, кто-то может обрести друга и нечто большее, если очень повезет. Не важно, где мы, что вокруг нас, важно, что вместе.

И все-таки решила, что надо на русском перечитать, когда выйдет)

Такая тонкая и прозрачная история, словно первые дни сентября. Когда в воздухе происходят какие-то волшебные, не видимые глазу, трансформации. Этим воздухом невозможно надышаться, а пейзажами налюбоваться. Так и с этой книгой. Эта книга – как одеяло из лоскутов. Здесь нет единой линии и сюжета. Она играет разными оттенками и тональность. Но хочется ее разобрать на цитаты, хочется наслаждаться легкостью повествования. Не могу сказать, что книга войдет в разряд моих любимых, и я буду ее всем советовать. Вовсе нет. Но она достаточно мила, хрупка и прозрачна, как осенний воздух. Действительно очень подойдет для коротания осеннего вечера. Говорю в единственном числе, потому что книгу я прочла за вечер. Она легко читается, в ней полно интересных образов, иносказательных моментов.

«- Привет, - сказал он. - Что читаешь? Элизавет показала пустые руки. - Разве не видно, что я ничего не читаю? - сказала она. - Всегда читай что-нибудь, - сказал он. - Даже если не читаешь физически. Как иначе познать мир?»(с)

Как я и рассчитывала, мне понравилось, но рядом с "Весной" я бы роман не поставила. Я прочитала его залпом буквально за пару часов, и он весь - как прилипший к мокрому асфальту жёлтый лист. Разложение, но какое красивое. Здесь те же заглавные темы, которые, видимо, и будут кочевать по всему "сезонному квартету", но они намного мягче. Как будто путешествие во времени: из обострения "Весны" в затишье "Осени" - референдум только прошёл, страна расколота, никто не знает, что дальше. Помимо всех этих политических тем, роман о многолетней дружбе (правильней было бы назвать это менторскими отношениями, но в аннотации дружба) девочки и мужчины, женщины и старика. Внучки, которая ждёт, когда дедушка проснётся. Не могу не сравнивать с "Весной" - там первая часть от лица мужчины в годах мне не понравилась, а здесь только эта часть меня и зацепила. Возможно, дело в том, что в книге с названием "Осень" она более уместна. А ещё - неожиданно - книга о шестидесятых, поп-арте, женской сексуальности и политическом скандале. Который касался и СССР, кстати. В процессе чтения очень хочется гуглить, и, будь у меня цветной принтер, я бы без раздумий распечатала картины (фотографии картин) и фотографию главной героини "Скандала 63". Как-нибудь я так и сделаю, как только соберу все четыре книги и перечитаю их в правильном порядке.

Для меня осень - это время замедления, созерцания, спокойной остановки, отдыха от суеты лета. Хочется в это время встать, замереть и наблюдать. И книга Али Смит - спокойная, меланхоличная и красивая. Удивительно, как с помощью слов ей удалось передать атмосферу и настроение.

Главные герои - девочка, девушка, женщина Элизавет и ее старший товарищ Даниэль Глюк. На момент знакомства с Элизавет ему в районе восьмидесяти, а в момент настоящего времени - 101 год. Он не просто товарищ и бесплатная нянька для Элизавет в те моменты, когда мама девочки занята, и за ней некому присмотреть, он еще и учитель, проводник в мир живописи, слов, прекрасного. Несмотря на крайне преклонный возраст, он активен и молод душой. Именно он описывает Элизавет картину-коллаж, написанную в 60-е годы его знакомой художницей и любовью всей жизни. Позднее Элизавет обнаружит в букинистическом магазине каталог выставки Полин Боти, и узнает среди картин, представленных на его страницах, ту, описанную в детстве старшим другом.

Так в книге появляется еще одна героиня - реальная художница, одна из основателей британского поп-арта, женщина с яркой и трагической судьбой.

"Осень" - это калейдоскоп картинок из настоящего и прошлого, снов и воспоминаний, перемешанных причудливым образом. А также красивых и поэтичных описаний:

Минуту назад был июнь. А теперь погода уже сентябрьская. Поднялся урожай – яркий, золотистый, скоро жатва.

Ноябрь? Немыслимо. Всего через месяц.

Дни еще теплые, но воздух в тени посвежел. Ночи длиннее, прохладнее, свет с каждым разом все скуднее.

Темнеет в полвосьмого. Темнеет в четверть восьмого, темнеет в семь.

Зелень на деревьях начала тускнеть с августа – на самом деле уже с июля.

Но цветы все еще расцветают. Шпалеры все еще жужжат. В сарае уже полно яблок, и дерево все еще увешано ими.

Птицы на линиях электропередачи.

Стрижи улетели несколько недель назад. Они уже в сотнях миль отсюда, где-то над океаном.

Все говорят о том, что «Осень» – это поэзия в прозе. Всё так, и Уолт Уитмен, и Сильвия Плат, и Томас С. Элиот ощущаются буквально на клеточном уровне. Но всё же для меня «Осень» – это, скорее, коллаж, чем поэма. С цветными кружавчиками, приклеенными по кромке, с розовыми пёрышками, с опавшими листьями, с надписями в стиле граффити, с вырезками из журналов и кусками бланков или заявлений.

Али Смит написала книгу о многолетней дружбе представителей разных поколений, поэтому в центре этого коллажа вполне можно написать слово «friends» с милым сердечком над розовым i. Но дружба эта существует на фоне резкой смены эпох: Брекзит буквально разломил Британию на «до» и «после», на «своих» и «чужих», поэтому вдруг становится чрезвычайно важно, что героиня в рамках романа читает две книги – «Повесть о двух городах» и «О дивный новый мир». Одна – прошлое страны, вторая (по Смит) – её возможное страшное будущее, с альфами и бетами вместо англов, саксов и тех, кто не является коренными жителями островов. А это значит, что милое и девичье, каллиграфически выведенное «дружба» может затеряться среди окружающих лозунговых надписей, написанных толстым маркером или ярко-красной аэрозолью…

Однозначно, «Осень» - книга-настроение, но при этом она отнюдь не лишена сюжета. К сожалению, мне рассказанного Смит было мало, я точно не из тех, кто понимает всё без слов, поэтому я забуду о ней со сменой сезона.

Меня покорила эта книга. Когда ее читаешь, ощущение, что ты плывешь во времени и пространстве. Конечно, часто ты оказываешься в осеннем лесу, где тянет дымком от сжигаемых листьев. И кто-то заботливой рукой меняет тебе слайды. То из настоящего, то из прошлого главной героини (а главной ли?) Элизавет, то из жизни (почти смерти?) ее соседа ста с лишним лет Дэниэла Глюка, а через них обоих протягивается жизнь, творчество и смерть Полин Боти, такой красивой и одаренной бунтарки, ушедшей так рано, в 28 лет. С какой любовью описаны картины и коллажи Полин, как тонко, как чувственно. И как же было прекрасно, потом изучать их, даже узнавать, каждую деталь или деталюшечку, с чувством встречи с чем-то давно знакомым. Закрывать глаза, как Элизавет, и вспоминать их, смаковать. Это чудесно, правда.

Никто не будет спорить, что информационное поле англоязычных читателей все-таки сильно отличается от нашего. И не всегда очевидно, что имел в виду автор. Для них - это само собой разумеющиеся нечто, что знает даже младенец, а для нас - непонятные отсылки к каким-то событиям или персонажам, но переводчик постарался прояснить такие моменты. Но что-то мы все-таки неизбежно теряем. Или точнее не теряем, но какое-то ощущение подсматривания за соседями возникает. Проблема иммигрантов, референдум, брексит. Вдруг оказывается, что соседи не поживают с ног до головы в шоколаде, как нам всем видится.

И как к месту появляется бунт мамы Элизавет против системы, с помощью антикварного барометра!

... у мамы новый план: каждый день она будет ходить туда, чтобы ее арестовали (тут Зои подражает маминому голосу), - "бомбить этот чертов забор людскими историями и артефактами не таких жестоких и более человеколюбивых времен".

Как грустно, что мы живем во времена нечеловеколюбия. И как хорошо, что Али Смит задумала целый сезонный квартет. И можно ждать Зиму, Весну и Лето, разглядывая жизнеутверждающие работы Полин Боти.

Представьте, если бы картины в галерее были не просто картинами, а отчасти живыми.

Представьте, если бы время можно было словно приостановить, а не оставаться приостановленным внутри его.

Октябрь – мгновение ока. Яблоки только что оттягивали ветки, а в следующую минуту опали, листья пожелтели и истончились. Миллионы деревьев по всей стране засверкали инеем. Все они, за исключением вечнозеленых, сочетают в себе красивую и безвкусную – красно-оранжево-золотистую листву, которая затем коричневеет и тоже опадает. Дни неожиданно теплые. Кажется, будто лето закончилось совсем недавно, если бы не деформация дня, не вползание кружевной темноты и сырости по краям, спокойно сворачивающиеся растения, бисерины конденсата на паутинах, висящих между предметами. В теплые дни кажется неправильным, что опадает столько листьев.

После прочтения этой книги становится слишком сложно собраться с мыслями и выдавить из себя хотя бы одну букву, не говоря уже о словах или предложениях. Потому что кажется, что все не то. Хочется хотя бы на полчаса научиться так любить язык, так заигрывать с ним, так закрутить полноценный бурный роман, как это удается Али Смит.

Проза писательницы - поэтичная, живая, наполненная, волнующая. Причем, если даже в переводе она цепляет за какие-то струны в душе, то хочется позавидовать тем, кто имеет возможность прочесть "Осень" в оригинале. Это литературная вакханалия, словесная оргия, мистическая симфония. Отсылки, игры, эксперименты. У каждого написанного слова - свое правильное и неповторимое место. И я более чем уверена, что не смогла вникнуть и в половину того, что Али Смит спрятала в канве своего текста.

Здесь не дождешься линейного привычного повествования, не найдешь простоты сюжета или четких временных рамок. "Осень" как лоскутное одеяло, которое выглядит хорошо, будучи полностью сшитым, в разобранном же состоянии ни один кусочек не будет представлять интерес. "Осень" это сложный коллаж на огромном полотне, где яркими красками играет прошлое и настоящее, свобода и оковы, радость и печаль, остросоциальные злободневные темы и ушедшие приятные времена. Здесь непривычная долгая дружба старика и еще юной девочки, ставшей со временем молодой женщиной. И именно здесь мужчина, разменявший сотню лет остается в душе моложе, чем девочка, которой едва ли исполнилось одиннадцать.

Эта книга о любви. О живой, яркой, настоящей. Но не ищите здесь привычное понимание этого слова, ведь у Смит любовь всеобъемлющая. Любовь к человеку, любовь к искусству, любовь к жизни, любовь к воспоминаниям, любовь к себе, любовь к близкому. И каждая из них разная, каждая из них не похожая ни на что - для кого-то близкая в описаниях, для кого-то далекая и непонятная. А может быть и не любовь ни разу? Ведь помимо любви здесь и борьба, и ненависть, и неприятие, и тонкий английский юмор.

Я слишком долго хотела познакомиться с этой писательницей, я слишком долго боялась ее. "Осень" очень хорошая книга, но она не смогла до конца затронуть. И я более чем уверена, что дело здесь именно во мне, не иначе. Но я так же более, чем уверена, что мое знакомство с творчеством Али Смит продолжится, и не ограничится ее сезонным квартетом.

Похоже, в конце ты остаешься на берегу той самой личностью, которой был в момент ухода

Обрывки снов человека в вегетативном состоянии, дружба старого музыканта с девочкой-подростком, отрывки воспоминаний о любви полжизни назад, намёк на вневозрастную любовь сейчас, брексит, социальные и политические реалии Англии сегодняшнего дня, молодая неприкаянная женщина, изучающая биографию английской поп-арт художницы Полин Боти. Которая (Боти), в общем, и оказывается главным действующим лицом этой книги, с некоторым привкусом мистификации и авторской интерпретации её (грустной) биографии. Но в целом скорее пересказ, чем интерпретация. Книга написана очень хорошо, много красивого полёта авторской грусти, есть парочка довольно смешных сцен про универсальный абсурд бюрократии, много поэтических фраз, очень много лингвистически красивых конструкций, всё осыпается, исчезает, ни на чём не держится. Не тронула ни секунды- ни подростковыми страданиями, ни судьбой Боти, ни тем, что старик этот должен казаться титаном духа и исполином мысли, но как-то совсем нет. Она неплохая (книга), но Коу, мне кажется, таким образом высказывается уже давно (это никак не запрещает всем остальным, но вряд ли можно запомнить эту книгу, если не интересует прицельно, например, Полин Боти).