Читать книгу: «Марк Маккфеин и Находка», страница 3
У меня отвисла челюсть, страниц пятьсот мелким шрифтом.
– За какое время я должен осилить ЭТО?
– До завтра. Время нас не ждет, к заданию приступаем сегодня, – он вытащил ещё один талмуд не меньше первого. – Вот наше Дело, здесь много материала, тоже на досуге почитаешь, посмотришь фотографии. Сегодня мы побываем на месте, где будем работать, ознакомимся с ситуацией, приглядимся к обстановке, «понюхаем». Затем надо будет разработать базовый план, по которому начать действовать уже, может быть, завтра. Ты, Марк, должен понимать, что всего один день может сыграть важную роль в судьбе людей и привести к необратимым последствиям. Мы примем обличие обычных горожан и будем собирать информацию путём наблюдения, а также пресекать возможные осложнения ситуации. В этом деле пострадавшая так молода: ребёнок… Мм-да, сложный случай. Обычно дети имеют большой иммунитет к этой заразе, а эта вот слабенькая такая… – последние слова он говорил в вполголоса, будто себе.
Затем он открыл Дело №0001543… На первой странице было фото девочки лет десяти. Каштановые волосы, карие глаза, ангельская смазливая внешность, если бы не тяжелый взгляд. «Мария Готовцева» – прочитал я в строке ФИО.
– Ну и чем же вам девочка не угодила? – спросил я.
– Много чем, дело почитаешь. Лечить будем. Только надо причины возникновения понять.
– Таблетками лечить?
– Комплексно.
– А если серьёзно?
– Девочка погибает, – сказал Бруно. – Если во время не вылечить, не умрёт, но вырастет из неё чудовище, рассадник заразы. На первый взгляд обычная девочка, есть свои проблемы – не общается со сверстниками, не имеет доверительных отношений с родителями. Отец – не подарок, алкоголик. Такая беда, увы, распространена в России, но это отдельная тема.
– А в других странах кто занимается лечением?
– Выходцы из этих же стран. Где родился – там и пригодился.
– Так может нам папочку от алкоголизма вылечить?
– Я же говорил, будем лечить комплексно, и о папочке позаботимся. Алкоголизм – лишь верхушка айсберга, лишь побочный эффект другого заболевания. Самая основная задача – найти причину, где иммунитет дал сбой. Почему зараза проникла своими корявыми корнями глубоко в душу ребёнка. Родители тоже заражены, но случай уникален тем, что изначально заболела девочка и заразила родителей, обычно дети этим не болеют. Один заболевший ребенок приходится на сотню заболевших взрослых.
Я вкушал шоколадный торт и запивал какао. Что же, посмотрим на что я пригоден на этой службе в Потаённой Конторе Мерцеллы.
Глава 6. Место происшествия
Дворик провинциального деревянного дома, обшарпанное крыльцо, когда-то выкрашенное рыжей краской. Сам дом был обшарпанно-зелёным. На крыльце восседал полосатый серый кот.
Этот захолустный вид граничил всего лишь через перекидной мост с городом. Здесь же деревянные домики стояли в ряд и были похожи друг на друга. Отличался лишь тот, в который нам предстояло войти.
Из его печной трубы тянулся светло-розовый дымок. Как объяснил мне Бруно, то это часть ауры заболевшей Марии выходит вместе с дымом.
Такое есть свойство у обычного дыма, показывать цвет ауры. Обычный цвет ауры здорового человека не заметен в дыме, так как имеет много оттенков, а при смешении, как все знают из уроков рисования в школе, получается серого оттенка отлив.
Так что ясно почему, обычную ауру мы в дыме примем за окрас самого дыма. У заболевшей же была кроваво-красная аура, это и есть третья стадия болезни, их всего три. На первой стадии цвет ауры зелёного мха, на второй имеет оттенок янтаря – желтоватый. Этот симптом еще называют светофором онемения. Первые две стадии как-бы предупреждают о надвигающей угрозе.
Мы с Бруно приняли внешность обычных городских людей, таких, чтобы не выделялись среди местных жителей.
Дорогой читатель, я совершенно забыл, что ты не знаешь, как я выгляжу на самом деле. Кристину и Бруно я описал, а про себя забыл. Так вот, я брюнет, глаза тёмно-карие, среднего телосложения, рост сто восемьдесят… симпатичный, обаятельный и очень скромный.
Но сегодня я принял обличие полного добрячка годов так пятидесяти. Бруно принял более экстравагантную для своего пола внешность, он стал блондинкой чуть младше по годам своего щекастого спутника – меня.
Кристину мы оставили на Мерцелле. Сейчас она находится в нашем секретном штабном здании, принимает новые дела. Мы решили, что будем работать в паре с Кристиной потом, когда каждый из нас научится навыкам, пройдём стажировку. Я стажируюсь у Бруно, Кристина у Динарии, опытной сыщицы Конторы.
– У меня хорошая новость, – сказал блондинка-Бруно. – Работать будем с комфортом, наша милая парочка поселится вон в том доме, на этой же улице, где проживает Маша. Там как раз сдавалась квартирка. Итак, меня зовут Елена Васильевна Воронцова всю жизнь была домохозяйкой, а её супруг пианистом. Я думаю никто не будет вдаваться в подробности нашей биографии, но что только не бывает, поэтому даю тебе дело с описанием твоего и моего героя, – Бруно протянул мне папку.
– Итак, – продолжил Бруно после некоторой паузы, – сегодня мы идём смотреть квартиру, завтра справляем новоселье, втираемся в доверие и дружим с семьей Марии Готовцевой.
Мы прошли дом Маши, через дом находился двухквартирный домик, в котором вдруг начали именно сегодня сдавать квартиру.
Вечером мы вернулись на Мерцеллу. Я засел за прочтение дела в своей комнате цвета крем-брюле. В круглое оконце снова лилась мелодия луноцветов. Какая счастливая, должно быть, эта планета, здесь всё так прекрасно. «Зефирная» белая кровать манила принять меня в свои объятия…
Нет, так уснуть можно… Надо бы найти в этом доме более тонизирующую обстановку, в спальне невозможно работать.
Помнится, проходя по коридорам, я видел небольшой балкончик, там был столик и кресло тёмно-вишнёвого цвета, по углам балкона были посажены в горшках странные цветы похожие на розы, только лепестки были очень плотными, толстыми, из-за цветов я и запомнил это место.
Пройдя несколько метров по коридорам, я и в самом деле нашёл его. Сел в кресло, включил настольный светильник и стал читать дело.
«Поганое тело со временем разрушается, чтобы освободить, как птицу из клетки, душу…» – и это строки из сочинения десятилетней Маши Готовцевой, впечатляет до дрожи. Будто это пишет не ребёнок.
Теперь я понимаю, почему учителя Маши забили тревогу, вызывали родителей в школу, что никак не повлияло, родители в один голос твердили, что у них с дочкой всё в порядке.
Одна учительница, совсем молоденькая, Таисия Петровна, даже в социальную защиту обратилась. Остальные же учителя махнули рукой на ребёнка.
Но девочка продолжала вести себя странно, по словам Таисии Петровны, которая ещё не успела заматереть на своей должности и не была равнодушной. Она внимательно вела наблюдение вместе с психологом за Машей.
Маша училась хорошо, на первый взгляд просто молчаливый ребёнок, с которым нет проблем с дисциплиной. Но нет, вела она себя тихо, но на просьбы выйти к доске отвечала отказом, а также никогда не отвечала устно с места, из-за чего и стала получать плохие отметки.
Письменные же задания выполняла на «пять», кроме сочинений, после которых у преподавателя вставали волосы дыбом, и вызывали родителей на беседу. Со сверстниками не общалась.
Вы скажете, что таких детей много, в каждом классе есть "белая ворона", если бы не одно НО: Маша раньше совсем другим ребёнком была, она была весела и общительна, посещала музыкальную школу и кружки, была круглой отличницей, а с начала этого учебного года её будто подменили.
Хотя первые трудности были и в конце прошлого учебного года, она не раз устраивала истерики перед учителями из-за пустяков, как им казалось. Таисия Петровна утверждала даже, что сверстники стали её побаиваться, а сначала начали было её дразнить.
Но быстро прекратили это делать. Хватало одного только её взгляда. И я их прекрасно понял, когда увидел фотокарточку Маши. Взгляд исподлобья, бьющий насквозь.
Психологи считают, что у девочки депрессия, социальная опека ищет проблемы в семье. Но специальная группа с Мерцеллы точно поставила диагноз – Онемение.
Наша с Бруно задача – найти причины, дело следующей бригады Комбио, главного надсмотрщика и охранника Конторы, их устранить, далее действует лечебная бригада Мизибордо, главного лекаря нашей Конторы, которая вылечит девочку. Лечение, увы, не пилюлями и уколами, весь ключ кроется в причине болезни, как только известна причина, так считывается код вируса, на который найдется лечение, про которое я мало пока знаю.
С самим Мизибордо я виделся один раз, он обедал у Бруно. Приятный человек, очень длинная белая борода и волосы, он был одет в манто цвета зелёнки.
В деле было много фотографий в школе, дома, во дворе и нахождение Маши в других самых разных местах. Фотографии занимали больше половины объема всей папки. За девочкой уже велось наблюдение из Конторы.
Я закрыл дело и посмотрел во дворик. Там было тихо, только мелодия лунных цветов где-то неподалеку витала в воздухе. Странно, но на этой планете я ни разу не видел затяжного дождя и непогоды.
Дождь… я считаю, это то лучшее, что бывает летом, особенно проливной. Хотя нет, еще я люблю раннее утро, рассвет летом. А вообще жаркое лето не люблю, комфортно себя ощущаю, когда слегка прохладно. Интересно, какой сейчас сезон в этой части Мерцеллы.
День здесь похож на раннее летнее утро, свет похож на зарю. Ночь мерцает лиловым светом из-за повсюду растущих лунных цветов.
Налюбовавшись здешней природой, я решил посмотреть сны и пошёл в спальню на свою нежную «зефирную» кровать.
На утро, едва позавтракав вместе со всем семейством Дарбарона, мы оправились на Землю. Перемещение заняло несколько минут, мы взяли в руки по транспорту «звёздочка», тот самый шарик, который я нашёл и подумал, что это мини-звезда с неба.
Да, я оказался не далёк от истины, здесь этот транспорт так и назывался – «звёздочка». Не путайте с бальзамом «звёздочка». Ещё это называли «спутник». Его достаточно крепко сжать в руке, и можно лететь на планету Земля.
Вот мы прибыли на Землю прямо к калитке нашего съёмного домика уже в образе зрелой пары с чемоданами. Нас встретила риелтор Ирина Петровна, высокая кудрявая женщина лет сорока.
Всё в ней было очень скучно, она долго и нудно что-то нам говорила о квартире, говорила и говорила. Мы ходили по комнатам туда и обратно много раз, Бруно из вежливости поддерживал с ней разговор, изображал большую заинтересованность, выслушивая сплетни о её двоюродной сестре и племянниках, я чуть было не задремал стоя.
– Ну, как, Константин? – вдруг спросил Дарбарон, я вынырнул из дремоты, сегодня так звали именно меня.
– Да, Лена, нам подходит.
– Ну и отлично, – обрадовалась Ирина Петровна, и ушла, но не сразу, а еще полчаса выдавая перед этим много ненужной информации о её родственниках и знакомых.
– Ну, что, Константин, пошли знакомиться с соседями, – сказал Бруно и вынул коробочку шоколадных конфет.
Глава 7. Соседи
Обычная с виду пара (но нам всё в ней было загадочно, тайна то есть) встретила нас радушно. За всё время нашего пребывания у Готовцевых Жанны и Михаила, девочка не попалась нам на глаза.
Когда мы спросили у них про детей, есть они или нет, Готовцевы ответили односложное «да» и стали говорить на другую тему. Я пытался ещё раз вернуться к теме, но каждый раз получал краткий ответ, типа «да, учится в школе»…. всё, дальше снова разговор «о птичках».
С ребёнком нас знакомить не хотели, я подумал, что это из-за её замкнутости, но интуиция подсказывала мне, что не только. Либо они заботились о девочке, чтобы её не травмировать, либо о своей репутации, может быть поведение девочки их заставляло стесняться её. А может она наказана, вариантов можно придумать множество. Как бы то ни было, мне не понравилась атмосфера в доме Готовцевых: тягостно, уныло и тревожно.
А ещё было впечатление, что кто-то за нами наблюдает из-за укрытия, этот кто-то и мог быть Машей, но такого холодного пота у меня никогда не возникало от взгляда маленьких девочек, какой у меня возник, когда я случайно увидел мелькнувшую тень из-за приоткрытых дверей, ведущих на второй этаж на лестнице. Я как раз сидел за столом в прихожей напротив лестницы.
Жанна – миловидная медовая блондинка с янтарными глазами лет тридцати. Михаил – слегка полноватый, но в целом не производящий отталкивающего впечатления человек лет тридцати пяти. Вот только под глазами присутствовала некоторая припухлость, намечался животик, видимо из-за любви к пиву.
Нас поили чаем, и, несмотря на некоторое напряжение, было видно, что супруги всё-таки рады новым знакомым. Мы целых два часа болтали о чём угодно: о политике, о погоде, о цене на живопись, в частности о выставке Мунка, о современных писателях, о спорте… Вот только о девочке так ничего не смогли узнать, кроме того, что её нам сегодня не представят точно.
Когда мы стали прощаться в прихожей, произошло леденящее душу происшествие, пугающее своей странностью, тем более меня, новичка в магических делах.
В стене прихожей что-то зашевелилось, и вырисовалось лицо, изображающее крик. Я узнал эту гримасу, она была точь-в-точь с картины Мунка «Крик», которую мы только что мило обсуждали за чаем.
Мало того, что эта гримаса стала кривляться, так она стала пронзительно кричать. Такого голоса нет ни у одного человека, это я понял сразу. Мне точно никогда не доводилось слышать этот мерзкий тон. На меня обрушился леденящий ужас, я оторопел и не мог двигаться.
Тут я почувствовал толчки в бок, это Бруно меня подталкивал к выходу. Он сказал мне в ухо: «Пошли, не подавай виду, что ты здесь что-то видишь».
Бруно попрощался за нас обоих, а я буквально вывались за порог из этого ужасного дома и пошёл к калитке. У калитки я остановился.
Словно по классике жанра мистического кино, у меня было ощущение, что с чердака дома на нас кто-то смотрит. Будто у меня на затылке был глаз, и я чувствовал кожей, кто-то сейчас наблюдает за нами и не желает видеть гостей в доме. Кто же, если семейная пара стоит на крыльце, провожая нас? Их дочь Маша Готовцева?
– Девочка просит нас о помощи, – сказал Бруно, когда мы вышли за калитку. – Ты сам мог это видеть.
– А родители ничего не замечают? – спросил я.
– Нет. Знак сквозь стену видели только мы, обычным землянам этого не дано видеть. Теперь, когда ты побывал на Мерцелле, и она тебя приняла, ты стал другим. Привыкай, здесь мы будем видеть много скрытых знаков, похожих на картины Мунка и не только. Кто знает, может и Мунк видел то, что не видят другие…
Меня только начал отпускать холодный страх, оклематься я не мог долго, как уж тут привыкнуть.
– Кто на нас смотрел с чердака, будто не желая нас видеть? Если девочка просит о помощи, то кто нас прогонял?
– Ты это почувствовал?! – подскочил Дарбарон Бруно. – Странно, а у меня всё глухо было на выходе. Я этого не заметил. Странно, неужели в доме был кто-то ещё, о ком не знают хозяева дома. Нам надо это узнать, – будто сам с собой говорил Бруно, а потом добавил радостно. – А ты блещешь талантами, Марк!
– Ну и мерзкая рожа была, – сказал я. – А этот пронзительный крик, до сих пор в ушах звенит.
– Крик?!
– Зачем же вы теперь кричите… – в голове у меня зашумело.
– Я не слышал, – растерянно пробормотал Бруно. – Почему же я не слышал?.. Поздравляю, мой дорогой друг, тебя ждет повышение, ты редчайшая находка для Главной Потаённой Конторы Мерцеллы! Такие чуткие экземпляры один на миллион талантливых следователей. Тебе надо пройти обучение для самых чутких, тебе будет проще. Иначе погубит тебя рутинная работа. Ты более чувствительный и тебя надо настраивать, как хрупкий музыкальный инструмент… – и добавил, голосом пониже. – А то совсем свихнёшься.
– Ну, спасибо на добром слове, – усмехнулся я. Мы с Бруно снова приняли своё родное обличие, и пронизывающий страх стал уходить.
И действительно, Бруно доложил о моих способностях в Потаённую Контору, и каждый день на планете Мерцелла мне полагалось ходить на занятия. Хотя я не назвал бы это занятиями, это происходило, как какая-нибудь медитация. У меня возникло подозрение, что за меня действительно опасались, что я перегорю или сойду с ума. Бруно хотел, чтобы стал спокойнее и не растрачивал своё чутьё в преувеличенной степени. В самом деле, если бы со мной не было рядом Дарбарона, я бы подумал, что у меня галлюцинации, особенно, когда был в доме Готовцевых.
Всё остальное время от занятий мы находились по соседству с Готовцевыми, даже ночевали там, чтобы ничего не пропустить. Мы с Бруно сидели на кухне и в образе всё той же милой пожилой пары пили чай.
– Нам каким-то образом надо уговорить или убедить родителей Маши отправить дочь к психологу. Вот там-то мы поработаем.
Нужно воздействовать на неё специальным препаратом, который делают из семян луноцвета. Зелье погружает туда, что называют «нигде». Здесь это называют гипнозом, только этим препаратом воздействовать гораздо безопаснее.
Загипнотизированных надо еще уметь разгипнотизировать, что немногие умеют, кстати, а действие препарата само собой проходит, заканчивается всё обычным сном и приятными сновидениями.
Всякие психологи-мастаки любят побаловаться гипнозом, а люди потом как варёные, «нигдешные». Так вот по действием препарата «Луноцветосон», человек рассказывает, словно пишет дневник или правдивую историю о себе. Один недостаток, как и в дневниках, человек склонен привирать о себе, но не со злым умыслом, а непроизвольно.
Скажу я тебе, много таких историй слыхивал, ну просто шедевры мирового кино, да что там, даже стихами бывало. Эх, жаль, что всё засекречено, столько шедевров пропало! Увы!
– И как, ни с того ни сего мы предложим Готовцевым вести дочь к психологу? А кто на роль психолога, ты, как я понимаю?
– С этим вопросом надо поделикатнее. Надо их к этому подвести. Погоди, они еще сами начнут на неё жаловаться, надо с ними потеснее общаться. Не знаю, может муж Елены Васильевны будет психологом, или порекомендует другого, которого я же и буду исполнять… Или школу посетим… Надо подумать.
Бруно встал и поставил еще вскипятить воды для чая. А я снова погрузился в чтение дела Марии Готовцевой. Надо отметить, информации было совсем мало, объём дела был только за счёт фотографий.
Фотосыщики ежедневно фотографировали одни и те же места: дом Готовцевых, школу Маши, класс Маши во время урока и так далее. Наблюдения велись около месяца, поэтому тридцать фотографий одного и того же места утомили меня. Но просматривать их я решил каждый день, вдруг замечу какие-то закономерности и детали, которые пока не вижу. Что-то странное творится в доме Готовцевых и мы скоро узнаем в чём дело.
Положиться на своё умение логически рассуждать я никогда не мог, но вот интуиция – моё кредо, редко меня подводила, главное внимательно её слушать. Мерцелла обострила мою интуицию, и теперь она говорила со мной отчетливее, подсказки были более явными. Мне и до прибытия на Мерцеллу часто снились вещие сны, а теперь что будет, страшно засыпать. Но медитации делают своё дело, дают ещё какие-то капли, которые принимаю перед сном и сплю как убитый.
Я и раньше мог спиной чувствовать чужой взгляд, но сейчас интуиция расцвела буйным цветом, и этот взгляд может просто обжигать меня. Мерцелла не терпит фальши и всякого прибывшего разоблачает, отбрасывает ненужные, второстепенные качества, как шлак, остается вся суть, обостряются таланты. Вот я и стал бешеным интуитом, которого пытаются унять каплями и медитацией, чтобы постепенно привыкал к обостренному чутью. Это как у обычного человека обоняние резко обострилось бы до нюха собаки, он бы постоянно чихал и сходил с ума от усиленных запахов. Бруно сказал позже, что очень переживал за меня в тот день после Готовцевых, но виду не подал.
