Читать книгу: «Формула», страница 3
На этот раз на мне был сияющий панцирь, на поверхности которого скалились львы, барсы и ещё какие-то твари, позолоченный шлем с перьями и тяжёлый синий плащ. Меч обзавёлся затейливой резьбой на рукояти. Щит, копьё и прочие причиндалы везли следом – около дюжины менее разукрашенных всадников находились от меня на расстоянии десятка метров. Конь, насколько я могу судить, также претерпел значительные улучшения. Во всяком случае, в смысле нарядности.
Седло, впрочем, натирало по-прежнему.
Я спешился, пренебрегая подставленными руками. Довольно бойко это у меня вышло – никак не могу до конца привыкнуть к внезапному проявлению новых способностей. Надо бы не забыть о том, что я лихой рубака. Возможно, самый лихой во всей этой компании.
Полог хижины был откинут. Сквозь вонючий полумрак я разглядел спину кого-то из наших солдат, который возился на полу, стоя на коленях и приспустив штаны. По обе стороны его задницы торчали широко раскинутые грязные голые ноги. К моему удивлению, поселянка не издавала ни звука и даже заметно не шевелилась. Я полагал, что в таких случаях принято орать и отбиваться.
Присмотревшись, я различил вокруг ещё с полдюжины солдат – в штанах и без; выражения лиц соответствующие. При виде меня они почтительно зашумели, их товарищ вздрогнул, приподнялся и развернулся в мою сторону.
Как вы понимаете, смотрел я вовсе не на него.
Смотрел я на то, что осталось у него за спиной – задранная грязная ночная рубаха с огромным красным пятном на месте головы. Тощие волосатые ноги, поросшие седыми волосами. Сморщенная мошонка между ними.
Солдат неловко поклонился. Вид у него был слегка смущённый.
– Что поделаешь, генерал. Отступая, они перебили всех, кто не мог идти быстро.
«Надеюсь, они их, хотя бы не жрут?»
Кажется, я сказал это вслух. Напряжение рассеялось.
Похоже, всё-таки жрут. Но только потом.
Провожаемый одобрительным хохотом, я вышел наружу.
Ханский шатёр был окружён охраной, которая расступалась по обе стороны моего превосходительства, слегка кланяясь и позвякивая доспехами.
Внутри уже теснились десятка два командиров. Аромат благовоний плавал в пространстве, существуя, впрочем, отдельно от неизбежной в этом мире вони лошадей и человеческого пота.
Мы расселись в круг на ворсистом ковре, лицом к хану. Мамай тяжело опустился на подушки. Выглядел он неважно – голубые глаза практически утонули в опухших щеках, рот кривился гримасой. Впрочем, голос зазвучал достаточно твёрдо:
– Мы находимся в пяти переходах от города. Московский князь движется нам навстречу со всеми силами, которые ему удалось собрать. Завтра наши пути пересекутся.
– Говорят, его армия просто огромна, – в разговор вступил сухой старикашка, по правую руку от хана, потёртая кольчуга была ему явно великовата. – Пятьдесят тысяч человек; может быть больше. Войска прислали все князья; на его стороне даже литовцы, сыновья Ольгерда.
– Уважаемый Менге, вы предлагаете нам вернуться? – голос рядом со мной подал здоровенный детина с наполовину отрубленным ухом. Доспехов на нём не было, за исключением грубой кожаной кирасы.– Их ненамного больше, чем нас. Они вышли нам навстречу – это хороший знак. Штурмовать каменные стены было бы намного сложней.
Военачальники загудели вразнобой. Мамай поёрзал на своей подушке и поднял руку.
– Что скажете вы, генерал Чжу? – он смотрел на меня; по крайней мере, теперь я знаю своё имя. Вообще говоря, короткая автобиография была бы в самый раз. Так же, как и небольшая справка о международном положении. В сущности, расклад мне известен – но кто знает, каков он в этой реальности? Исподтишка изучая собратьев по оружию, я обнаружил, что узкоглазые и желтолицые здесь в явном меньшинстве – вот и первый сюрприз. Преобладали явные и не совсем явные европейцы, а также те, кто могли быть арабами, семитами или ещё кем-нибудь в этом роде. Два славянина с русыми бородами. Один француз или итальянец. Доспехи у всех разные, но никаких тюрбанов и войлочных халатов. Да и сам великий хан не выглядит типичным монголом.
– Войска московского князя разрозненны, – начал я, подбирая выражения. – У них мало опыта. Это нам на руку.
Вот сказал – как отрезал!
– Вообще говоря, всякого отребья хватает и у нас, – генерал с тугой косичкой и жутковатым шрамом на пол-лица сделал паузу и осмотрелся, явно ожидая возражений. Их не последовало.– Я не поручусь за весь этот нанятый сброд – а завтра нам вести его в бой.
– Только не тебе, Бегич – и не генералу Чжу, разумеется, – это опять старец Менге. – Вы-то поведёте свои полки – лучшие в Орде…. И, наверно, единственные? Немудрено, что нам пришлось нанять столько тех, кого ты называешь сбродом – ордынцы прокисли, как перестоявшее кобылье молоко. Мы разучились воевать – молодёжь ныне перенимает порядки покорённых. Тех, кого наши великие деды и прадеды втоптали в пыль и сделали своими подданными!
Мамай поднял руку.
– Уважаемый Менге, не будем сейчас об этом. Все мы знаем, что вы хотите вернуть нас обратно в степи. Но времена изменились. Как оказалось, мир не бесконечен, – мы не можем брести по нему, поколение за поколением. Что касается этой войны, то я не начал её по своей прихоти. Я предлагал князю Дмитрию союз – но он предпочёл подчиниться ничтожному Тимурову выкормышу. Разве нам следовало дождаться, пока они придут за нами?
– Русские князья слишком привыкли получать свою власть от Орды, – вступил один из славян. – Так поступал его отец и отец его отца. Даже желай Дмитрий этого союза, его придворные были бы против – а он слишком слаб и зависим, чтобы спорить. Да и вообще, кому известно его собственное мнение, есть ли оно?.. Предвидение святого старца, нашёптывание знати, – и Дмитрий собрался на войну. Трясясь от ужаса, я полагаю.
Улыбка искривила рот хана в другую сторону, отчего он практически выровнялся.
– Я знаю. Дмитрий – больше ордынский князь, чем я.
По палатке пронёсся гул оживления.
– Они называют меня узурпатором – но боги видят – я больше не могу таскать в своём обозе очередного тупого ублюдка с каплей Чингизовой крови в жилах. Или мне следовать примеру Хромого?
Кто-то согласно кивал, кто-то уставился на ковёр. В любом случае, беседа вышла познавательная. Во всяком случае, для меня ситуация значительно прояснилась.
– Возможно, нам не следует вступать в бой до подхода литовского князя.
Это сказал бородатый тип в выпуклом панцире, похожий на итальянца…. Кстати, что это за язык, на котором мы все так чудесно беседуем? Не забыть спросить моего благодетеля. Впрочем, догадываюсь – специальный язык данной конкретной инсценировки. Небольшое допущение для устранения излишних барьеров, так сказать. В реальной жизни тут бы сидела дюжина переводчиков.
– Не думаю, что Ягайло действительно поможет, – услышал я свой голос. – Всё чего он хочет, это оттяпать кусок послаще – от Москвы, от нас, ещё от кого-нибудь. Он будет выжидать. Вдруг мы изрубим друг друга до последнего человека.
Глаза Мамая сузились – насколько это ещё было возможно. Он медленно развернулся ко мне всем телом.
Неужели я спорол какую-нибудь глупость? Надеюсь, меня не разорвут лошадями – или что они там делали в таких случаях?
Хан хмыкнул.
– Генерал Чжу проницателен, как волхв. Возможно, больше. Я очень надеюсь, что вы ошибаетесь, генерал. Но что-то во мне говорит: он прав.
Пронесло…. Пожалуй, я даже нагрёб очков.
Мамай медленно поднялся на ноги, дав стоявшим по бокам шестёркам подхватить его величество под руки. Практической необходимости в этом я не увидел. Командиры последовали его примеру, обойдясь своими силами. Забряцал металл – наших доспехов и в ханском голосе.
– Мы не будем ждать литовца. Атакуем утром, как только подсохнет почва. Уважаемый генерал Менге, вы примете команду над всей пехотой и займёте центр. Прямо за вами – мужественный капитан Ломпарди. Чжу и Бегич займут фланги и оттянутся назад…. Остальное – когда увидим, как построит свои полки Москва. Призываю на всех вас благословение Тенгри.
Генералы начали расходиться.
– Останьтесь, Чжу. Нам нужно поговорить.
Вот это номер. « А вас, Штирлиц…» – кажется так? И чем там у них закончилось дело?
…Я оказался в офисе своего начальства, с Вероничкой на диване. Не в том смысле – на диване. Мы там сидели. Правда, до или после – сказать затрудняюсь.
– Вы, похоже, и впрямь чувствуете себя в отпуске, Эдуард Сергеевич, – голос у моей директрисы довольно низкий и хрипловатый, но вполне приятный. – Я имею в виду – без звонка ты бы не зашёл?
– Но с чего бы я взял, что ты торчишь в пустой школе?
– Видите ли, Эдуард Сергеевич, летом школы обычно ремонтируют, – а мне совсем не всё равно, как будет выглядеть это заведение в сентябре. Что касается звонка, то… у меня есть новости.
Какого хрена – у меня тоже есть новости! Меня прямо-таки распирает от новостей, но окружающим от этого никакого толку.
Собственно говоря, почему я здесь оказался? Включился какой-нибудь таймер? Или моё желание отсрочить собеседование с ханом оказалось слишком сильным?
Или я бормочу Формулу, сам того не замечая?
– Новости? – я сделал заинтересованный вид. Чего там, я и в самом деле был заинтересован.
– Возможно, ты слышал, что я замужем, – Вероничка закурила одну из своих длинных тонких сигарет. Никогда толком не мог раскурить такую – видимо, лёгкие слабоваты. – В смысле – была замужем. Так вот – я надумала разводиться.
Я, конечно, не поперхнулся дымом. Но, видимо, какой-то избыточный интерес обозначил.
– Разумеется, в наших отношениях это ничего не меняет – если ты не против, – Вероничка внимательно посмотрела на меня сквозь дым. Разумеется, я и не думал, что от меня потребуют предложения руки и сердца. Моя директриса – умная женщина, хотя, если поразмыслить, это делает её слегка чересчур мужественной. – Но есть и другая новость – меня назначают завгороно. Ты пойдёшь со мной или останешься тут директором?
Кажется, моя карьера начинает стремительно идти в гору. Сама собой, без всяких заклинаний.
– Какой вариант больше устроит вас, Вероника Леонидовна? И, собственно, поздравляю!
– Спасибо. Разумеется, первый. Я даже готова прихватить с собой некоторых… особо ценных для вас сотрудников. Так сказать, для пущего комфорта.
Разумеется, она имеет в виду медсестру. И, возможно, ещё… Вероничка, конечно, стерва. Но в моей ситуации это, скорее, приятная деталь.
Несколько дней назад я согласился бы с ходу. Но в последнее время меня что-то опять начали разбирать сомнения насчёт своего педагогического призвания.
И, потом, чем ещё закончится вся эта история с монгольскими оккупантами?
– У меня есть время на размышление?
– Неделя. От силы, две.
Вероника затушила сигарету, подошла к двери, проверила запор. Для вашего сведения, у нас этот ритуал служит эквивалентом предварительных ласк.
Одну новость моя начальница, впрочем, утаила.
На днях она стала весьма обеспеченной женщиной – в результате наследства, оставленного почившей бабушкой.
Нет-нет, старушке я ничего не делал. Просто организовал несколько вкладов, которых не делала она. Нежданные родственники за границей, то, сё…
Работа, что и говорить, топорная. И, пожалуй, не совсем безукоризненная с точки зрения вездесущего Принципа. С другой стороны, всё, вроде бы, довольно убедительно – да и вообще, кто разберёт, что у этих старушек на уме – в смысле, за душой?..
Мамай тяжело опустился на подушку, сразу став обмякшим и усталым. Мы остались вдвоём, если не считать челяди, суетившейся с напитками и фруктами. Вялым движение руки хан отправил слуг за пределы шатра.
Мы помолчали; затем Мамай заговорил – блеклым, тихим голосом без всяких признаков только что гремевшего в нём металла.
– Конечно, вы понимаете, что происходит, генерал, – он посмотрел на меня исподлобья. – Перед нашими доблестными военачальниками я вынужден делать вид, что мы отправились в поход на Москву, – на самом деле, всё совсем наоборот. Это поход Москвы против нас, а мы просто вышли навстречу врагу. Тохтамыш послал своего вассала и союзника Дмитрия покарать самозванца. И послал не только его. Часть монгольских войск, я полагаю, уже прибыла. Часть находится в пути – но наши разведчики не могут их обнаружить. Собственно говоря, они просто не возвращаются.
Я кивнул.
– Сначала мне было непонятно, почему вы опустошаете казну, собирая столько наёмников, но при этом оставляете на месте такие значительные силы собственной орды. Но теперь… Мы должны быть готовы ко второй попытке в случае неудачи?
Глаза хана на мгновение показались внутри узких щелей.
– Именно так. Не могу позволить себе ставить всё на одну битву. Мы можем победить, и даже, скорее всего, победим. Но тогда Верховный Хан придёт сам – и у нас должно найтись, чем его встретить.
Я пожал плечами.
– Нахлебнику Хромого далеко до вас в смысле мудрости. Не говоря уже о военных талантах.
Хан привстал, опираясь на руку. Его голос заметно окреп.
– В области войны мне тоже не равняться, например, с тобой – будем откровенны. Тохтамыш – ничтожество, но он настоящий чингизид, и в этом его важное преимущество. Традиции нелегко покидают людские головы. Возможно, только вместе с головами. Многие из наших были смущены, когда я объявил себя ханом…. Сейчас они делают вид, что всё в порядке, но известно ли мне, о чём они думают втайне и говорят один на один?
Я сделал успокаивающий жест.
– Если мы победим Дмитрия и возьмём Москву, всё эти сомнения не будут иметь никакого значения…
– …По крайней мере, на время, – Мамай придвинулся ко мне и понизил голос. – Говорят, в твоих жилах есть капля Чингизовой крови, генерал?
Хорошенькая новость! Я ещё раз пожалел, что полез в эту историю, не изучив, как следует, автобиографию. Собственно говоря, мне преимущественно хотелось вволю помахать мечом…. Но, как оказалось, здесь тоже много разговаривают – и темы при этом попадаются всё больше какие-то скользкие.
Я пожал плечами с беззаботным видом.
– Капля или полторы, какая от них польза? К тому же, дело тёмное и недоказанное.
Хан придвинулся ещё ближе, его не слишком благовонное дыхание опустилось на моё лицо.
– Капля династической крови стоит дорогого, генерал. Чего бы я ни отдал за такую каплю! …Что касается доказательств, то кому они нужны, если имеется достаточно слухов?
В сущности, он конечно, прав. Но будь я проклят, если понимаю, к чему всё это клонится. Вообще, моё мнение об интеллекте диких кочевников четырнадцатого века за эти часы подверглось сильной трансформации… Конечно, можно допустить, что судьба свела меня с особо продвинутыми представителями своего племени. Или таковы правила нашей инсценировки? Нет, похоже, всё гораздо сложней.
Хан сделал паузу и отодвинулся, по-прежнему не сводя с меня взгляда.
– Не знаю, надолго ли меня хватит, генерал, – медленно произнёс он. – Но у меня есть дочь, как вы знаете. Вы – один из лучших наших генералов, солдаты от вас без ума. Что мешает нам основать новую династию – и вполне законную династию, учитывая эту самую пресловутую каплю крови…
Дочь? Я призвал на помощь Формулу, и перед моим мысленным взором предстало раскосое создание необъятных размеров и неопределённого возраста, разряженное в меха, бусы и какие-то немыслимые золотые украшения. М-да, просто иллюстрация из этнографического справочника. Или Париж стоит мессы? Впрочем, о чём это я – никто не собирается здесь особо задерживаться.
Я поклонился.
– Это большая честь, господин. Но сначала нам нужно выиграть битву…
Мамай отмахнулся.
– Битву… Мы выиграем битву, генерал. Однако, с учётом нашего разговора, постарайтесь завтра не особенно лезть на рожон…
Покидая шатёр, я поклонился ещё раз.
Он ни черта не понимает. Какой во всём этом смысл, если мне не удастся хорошенько отвести душу.
Возле моего шатра дожидался старший адъютант. (Возможно, здесь эта должность называется как-то иначе, но как – я, честное слово, не знаю. Во всяком случае, за мной на почтительном отдалении постоянно топчутся человек десять).
– На удивление, нам удалось поймать за окраиной деревни добрую дюжину поселянок. Они молодые и довольно хороши собой, на вид чистые. Я подумал, вы захотите посмотреть, генерал…
Я сделал рассеянный вид.
– Не сегодня, благодарю…. Возьмите их себе, потом отдайте солдатам. Никто не знает, кому из нас удастся пережить завтрашний день.
Адъютант явно пришёл в восторг от моего великодушия и почтительно растворился.
…Поймать-то вы поймали, но кто их сотворил, как бы громко это не звучало? Отличные кадавры, живые на вид, но не более чувствительные, чем надувные куклы – для этих ребят именно то, что нужно.
Видимо, утреннее происшествие произвело на меня уж слишком неприятное впечатление.
Другой кадавр действовал за меня в повседневной жизни, сам я тоже изредка появлялся, – главным образом, чтобы устроить дела своих не слишком многочисленных знакомых. Было бы недопустимым эгоизмом оставить их наедине с угнетающим бытом – сейчас, при моих новых неограниченных возможностях.
Счастье не в деньгах, уж простите меня за трюизм, но кто его знает, что оно такое, это счастье? Особенно, если речь идёт о посторонних, в сущности, людях?
Я не взял на себя смелость играть в Бога и ограничился той самой материальной стороной дела. Всё-таки, неустроенность души значительно легче переносить, имея за ней приличный банковский счёт. Или кучу наличных под матрацем, что на мой вульгарный вкус даже спокойней.
Способы повышения материального уровня моих знакомцев не отличались особой изобретательностью – в основном, я тупо подкидывал им адекватные суммы наличных в кошельках, кейсах и даже коробках из-под оргтехники. Интуиция меня не подвела – все новоявленные Крёзы молчали в тряпочку и не спешили поведать миру о своей удаче. Что-то в их поведении неуловимо менялось – но, пожалуй, заметить это мог только я – по понятным причинам.
Поначалу такая скрытность слегка задевала. Ну, медсестра Ленка. Ну, некоторые отдалённые родственники, избранные коллеги, институтские однокашники. Но Михалыч? Вероничка?
Всё-таки, жена (в сущности, бывшая, но развода не было, разве не так?) на поверку оказалась самым откровенным и, соответственно, близким мне человеком. В чём, собственно, никто и не сомневался.
Совершая все эти акты безграничного альтруизма, я не подозревал, что навлекаю на себя некие, довольно неприятные, последствия. Не в смысле нарушения Принципа Великого Равновесия – здесь как раз всё обстояло благополучно и ставки мои, как скоро выяснилось, только росли. Опасность медленно, но верно подкрадывалась с совершенно неожиданной стороны.
Впрочем, об этом мы ещё успеем…
Наступил туманный рассвет, и степь зашевелилась.
Многочисленная свита хана выехала на холм и столпилась, рассматривая горизонт. По мне, видно было не так уж много – дымы костров и какие-то перемещения отблёскивающих металлом масс в клубах тумана. Хотел бы я иметь под рукой какую-нибудь штуку вроде инфракрасного бинокля – но об этом, конечно, не стоило и думать. Даже со ссылкой на хитроумных заморских колдунов.
– Впереди он ставит литовцев, – пробормотал старец Менге. – Сразу за ними – главный полк.
Интересно, он воспринимает колебания почвы, или попросту оперирует разведданными?
– В наших генуэзцах я уверен – они стойкие ратники. Но остальные – все эти ясы, касоги, половцы и кто там ещё…
– …Сброд, конечно же, – вступил хан. – Но сброд, привычный к оружию. Грабить и убивать им нравится больше, чем ходить строем. От ордынской конницы они всегда бежали, не вынув меча из ножен. Но сегодня против них войска Дмитрия – в основном, вчерашние землепашцы. Кто окажется твёрже на поле битвы?
– Не я возьмусь предсказать это, господин, – пессимистически настроенный старец вздохнул.
Битва, и впрямь, затевается нешуточная. Похоже, победит тот, чья армия не разбежится первой.
– Возможно, нам с Чжу стоит сразу же обрушиться на их центр? – Бегич развернулся лицом к хану. Конь под ним слегка пританцовывал. – Если удастся опрокинуть их главные силы…
– Ни в коем случае, – в своей основной жизни я слишком большой фан «Храброго сердца». Ничто не заставит меня очертя голову мчаться на частокол выставленных копий. – Атакуем пехоту пехотой. Кавалерией ударим по флангам – когда центр завязнет. Конница Дмитрия – в сущности, дворянское ополчение. Если нам повезёт, она просто сбежит. В любом случае, мы её опрокинем.
Хан благосклонно наклонил голову.
– Что мне не нравится – так это вон тот лесок, – продолжил я. – Атакуя, мы неизбежно развернёмся к нему тылом. Если у Москвы хватит ума спрятать там достаточно большой отряд…
– Мы можем достать его осадными орудиями и расщепить там каждое дерево, – вступил одноухий, имени которого я так пока и не услышал. – Но потребуется несколько часов, чтобы собрать орудия.
– У нас нет этих часов, – Бегич продолжал пританцовывать вместе со своим здоровенным чёрным животным. – Если Тохтамыш послал сюда армию…. Я не хочу даже думать, что может произойти.
– Произойти может что угодно – например, явится наш осторожный союзник Ягайло, – Мамай говорил как бы сам с собой. – Но не подумает ли враг, что мы топчемся в нерешительности? Я не хотел бы их невольно приободрить.
– Не подумает – если мы вышлем парламентёров. Почему бы в последний раз не попытаться склонить московского князя к миру? Это вполне правдоподобно. Я готов ехать.
Мамай и прочие уставились на меня с интересом.
После непродолжительной паузы хан кивнул.
В свои последующие визиты Тамсанарп перестал утруждать себя звонками в дверь. Если я вызывал его, он материализовывался почти мгновенно и зависал в кресле. Именно зависал, в виде узнаваемого, но какого-то мерцающего и практически прозрачного силуэта. Наверно, затраты энергии на точное воссоздание человеческого облика теперь тоже стали неактуальны.
Если инициативу проявлял он, в моей голове возникал некий запрос. В случае согласия, всё происходило так же, как описано выше.
Разумеется, обычно я тут же соглашался. Собственно говоря, не могу припомнить ни единого отказа. Возможно потому, что гномон прекрасно выбирал время, место и ситуацию.
Поэтому, сейчас я был слегка удивлён. Но тут же покинул доблестное генеральское тело и перенёсся в свою квартиру.
– Прошу прощения, момент не самый подходящий, – пробормотал гость. – Хотя, как на это посмотреть. Может, даже к лучшему перевести дух перед таким рискованным предприятием.
Безукоризненная логика! И не столько перевести дух, сколько принять душ. В наших степях этого добра не добудешь, невзирая на звания и титулы. Выпивка, кстати, тоже довольно мерзкая.
– Итак, о деле! – Тамсанарп сделал широкий круговой жест. – Я прибыл с поздравлениями. Вы, не побоюсь этого слова, удостоены девятой степени. Сегодня. Можно сказать, в данный момент.
Приятно конечно, но не очень ясно, какой от этого практический толк. И что, я должен забиться в электрических корчах, как Дункан Маклауд?
– Большое спасибо, – сказал я. (Именно так. Никаких хамских «Благодарю!». Какие блага и кому ты даришь, парень?)
– Я так, понимаю, это большое событие?
Тамсанарп всплеснул призрачными руками.
– Да, и, самое главное – очень редкое. Что же касается достижения очередной степени через полтора месяца после Посвящения – я просто не могу припомнить ничего подобного.
Значит, ничего подобного и не было. Не думаю, что сгустки энергии могут страдать выпадением памяти.
– Да, так будет точнее. Несомненно.
Я осторожно промычал что-то невнятное и тут же был удостоен объяснений.
– Понимаю, вам не очень понятна разница – восьмая степень, девятая. Напоминаю, кстати, что высшей и последней является десятая. Что ж, как бы это попроще…. Возьмём обладателя первой степени. Сопоставим, для пущей ясности, с обычными для вас упражнениями. Пожалуй, он, будет в состоянии уговорить девушку за неделю-другую…. Или произвести за один приём грамм пятьдесят коньяку. В случае же малейшего нарушения Принципа, возможности оставят его мгновенно. Любые. Навсегда. При этом, память, почему-то, останется – что на мой взгляд, совершенно бессмысленно.
Зато весьма гуманно, пожалуй. В общем, я был сильно удивлён открывшейся стороной дела. Прямо-таки, не побоюсь этого слова, потрясён.
– Но мы говорили о вызове тайфунов, о…
Гномон энергично затряс предполагаемой головой.
– Ни о чём подобном при наличии первой… да что там – хоть шестой степени речь идти, естественно, не может.
– Вы об этом и словом не обмолвились…
Он сделал движение, словно пожимая плечами.
– Зачем бы я вдавался в эти малозначительные детали? У вас изначально была очень высокая восьмая степень. Казалось вполне естественным исходить из этого обстоятельства… со всеми вытекающими.
– Но почему – сразу восьмая? За что мне, так сказать, такой подарок?
Тамсанарп сделал паузу.
– Честно говоря, понятия не имею. Наверно, потому, что это именно подарок. Мне больше нравится слово «Дар». Я уже говорил вам – Посвящение, в сущности, невозможно заслужить. Нельзя и прийти к нему логическим путём. Оно находит вас случайно. И ему совершенно всё равно, что вы из себя представляете с точки зрения окружающих, принятой на данный момент общественной морали, – даже свой собственной, и т.д. и т.п.
В общем, наилучшие шансы у безнадежных пропойц, наркоманов и сумасшедших. А также других категорий граждан, которые много и успешно заговариваются.
– Казалось бы, да, – согласился гномон. – Но на практике это почему-то не так…. Впрочем, вам, вероятно, интересно знать, какие новые возможности означает это…ммм…повышение?
Я пожал плечами. Видит Бог, даже те, что у меня уже имеются, используются явно кое-как.
– Всего мы перечислять не будем – по моим наблюдениям, вам довольно хорошо удаётся ориентироваться самостоятельно. Если оставить в стороне тайфуны и цунами…. Вероятно, вы уже осознали, что можете весьма эффективно воздействовать на поведение избираемых вами людей?
Ещё бы, безусловно, осознал.
– …И обратили внимание на то, что, по мере возрастания количества объектов, это воздействие несколько… рассеивается, что ли?
Честно говоря, нет. Не то, чтобы я вообще стремился к расширению поля своей деятельности. Больше трёх дамочек зараз мне просто не осилить, а использовать заклинания в качестве виагры – это всё-таки какой-то перебор.
–…Девятая степень, помимо всего прочего, дает возможность неограниченного воздействия на любое количество объектов, непосредственно попадающих в поле вашего зрения…
Ура! Я могу, наконец, стать поп-звездой. Или проповедником?
– К тому же, в случае не слишком серьёзного нарушения Принципа, вы потеряете всего одну степень – в сущности, окажетесь там же, где и были. И, вроде бы, чувствовали себя вполне комфортно?
Я внутренне собрался, чтобы успеть задать вопрос до того, как он предательски прозвучит в моём мозгу.
– Скажите, господин Тамсанарп…. Если я когда-нибудь дослужусь до высшей степени… я смогу манипулировать всем человечеством?
Гномон сделал длинную паузу. Мне показалось, что его глаза на миг проявились на призрачном лице так же отчетливо, как при первой встрече.
– Мы обсудим этот вопрос, …если вы, не побоюсь этого слова, «дослужитесь»… Кстати, такими темпами это может произойти быстрей, чем мы оба можем предположить.
В сопровождении своей обычной свиты, я подъехал к передовым постам противника. Из тумана неясно выплывал лагерь – такой же пропахший конскими запахами и сдержанно бряцающий железом, как наш. Такие же разномастные солдаты с тем же мрачным выражением на физиономиях, – хотя масть, в целом, как будто несколько светлей. Круглые деревянные щиты, обтянутые кожей, сердцевидные щиты, крашенные киноварью, маленькие шлемы со свисающей кольчужной сеткой, островерхие шишаки, кожаные колеты, цельные панцири, кольчуги, длинные копья, короткие дротики, сабли, прямые мечи, лошади в доспехах, лошади, покрытые попонами, посконные белые рубахи, топоры, – всё это раздвигалось в обе стороны и скрывалось в тумане, по мере нашего продвижения.
Поначалу меня слегка беспокоило отсутствие белого флага или чего-нибудь в этом роде. Тем не менее, никто на нас не нападал. Видимо, в глазах врагов на зачинщиков атаки мы не тянули.
Наконец, дорогу нам загородила группа пеших, одетых более пышно, чем остальные. Мы также спешились.
– Кто такие? – зычно вопросил здоровенный бородатый мужик в богато отделанных доспехах.
Я назвал себя.
Если бы ты знал, мужик…
– Великому князю нет дела до послов изменника Мамая. Убирайтесь восвояси, пока при головах.
Не то, чтобы я совсем не ожидал такого поворота…
Из-за спины грозного мужа, оттирая его плечом, высунулся коротышка – явный монгол с виду. Уставился на меня и расплылся в улыбке, окончательно утопив глаза в коричневых щеках. Мы с вами где-то встречались?
– Великий генерал Чжу! Какая честь видеть вас снова! Даже в этих обстоятельствах… Прошу вас, генерал!
Коротышка решительно раздвинул своих спутников. Те не особо сопротивлялись, но явно недоумевали.
– Генерал Едигей,.. – начал было здоровяк. Монгол мгновенно повернулся к нему и заговорил резким голосом. Улыбка уже не искажала его физиономию.
– Великий князь выслушает генерала. Генерал Чжу – не простой посыльный, которого можно прогнать, не слушая. Генерал Чжу – великий Карающий Меч, победитель князей и царей. Да, да, воевода. Сообщите о приезде генерала великому князю.
Вся компания поспешно ретировалась. Мы остались вдвоём.
Похоже, в наших краях я популярней, чем думал.
Но, возможно, этот льстивый тип просто ждёт подходящего момента, чтобы пырнуть меня в спину?
– Я рад видеть вас, Едигей, сказал я, сердечно, насколько вышло. (Прошу вас, звонок другу – кто такой этот самый Едигей?) – Раз вы здесь, то и армия хана тоже прибыла?
Вы скажете, дешёвый трюк. Но я где-то читал, что средневековые кочевники были крайне бесхитростны.
– Только передовой отряд, – коротышка искренне улыбался, глядя на меня снизу вверх. – Совсем маленький. Не думаю, что остальные успеют ко времени. Так что, сразимся с вами позже, генерал. Конечно, если на то будет ваша воля…
Говорил он это вполоборота, жестом приглашая меня следовать за собой.
Итак, полезной информацией я не разжился – кроме той, что, если меня и пырнут, то, похоже, не в спину.
Бородатый здоровяк, очевидно, никак не мог смириться с моим присутствием.
– Говори, посол, – он сурово насупился. – Время великого князя дорого.
В великокняжеском шатре было многолюдно. При этом князья и придворные стояли плотной толпой и переминались с ноги на ногу, что придавало им нетерпеливый вид и создавало постоянный лязгающий шум.
Сам Великий Князь Московский восседал на низком кресле, устланном ковром. Пожалуй, «восседал» будет сказано слишком громко. Скорее, он притулился боком, сжав руки перед собой и не фиксируя на мне взгляда. Зато стоявший прямо за креслом парень уставился так, что, похоже, временно разучился мигать. Я не мог не заметить, что он удивительно похож на князя – возможно слегка моложе выглядел. Или просто борода у него более редкая и светлая. Эта модная здесь растительность, конечно, придаёт мужественности, но и старит лет на десять. Интересно, как выгляжу я сам? Что-то мне до сих пор не попадалось ничего такого, во что можно посмотреться.
