Читать книгу: «Начальник тишины», страница 4

– Он во всём прав. Это точно. Были бы у нас

ещё дети, я бы не лежала больной. Ты кого бы хотел?

– Девочку, – ответил Сергей и добавил, – похожую на тебя.

– А помнишь, Серёж, как мы с тобой хотели съездить на Валаам. Но всё откладывали: «Потом, потом». Не будет теперь «Потом». А помнишь, как вначале мы жили в трёхкомнатной квартире. В двадцатиметровой комнате спала моя мама, в четырнадцатиметровой – мой брат, а в девятиметровке – мы втроём: сыночек – на маленьком диванчике, я – на односпальной кровати, а ты – на полу, на матрасе. И так длилось семь лет. Как же ты жил? Ведь тебе даже ключей от квартиры не давали.

– Нормально жил, – ответил Сергей, – главное мы были вместе.

– Нет, совсем не нормально мы жили. Я виновата. Монах прав. Вечером Марина попросила Сергея пригласить священника собороваться и причаститься. На следующий день пришёл батюшка, и Марина соборовалась и причастилась. Чудо было в том, что на протяжении двух часов соборования и причастия и двух часов после этого приступов тошноты у неё не было.

В последующие дни цвет рвоты стал коричневым, и в них появились кусочки ткани. Марина поняла, что умирает. Умирала она мужественно. Стала спокойнее. Перестала плакать, ругать врачей. Между приступами рвоты, тихим и спокойным голосом Марина диктовала мужу, кого пригласить на поминки. Спокойно распоряжалась: что заказать из еды, где какие документы лежат, в чём её хоронить. Всё время просила Сергея держать её руку. Неожиданно тихо промолвила:

– Серёжа, я люблю тебя.

У Сергея даже встал комок в горле. Давно он от неё таких слов не слышал.

– Я тоже тебя люблю, – только и смог ответить он.

На следующий день, утром, неожиданно прекратилась рвота. Её не было ни через час, ни через два. Её вообще больше не было. Все грехи вышли. Марина лежала и отсыпалась за бессонные от изнуряющих приступов ночи. Дыхание было ровное и спокойное. Просыпаясь, ей уже трудно было открывать глаза, она тихонько двигала руку ближе к краю кровати, и Сергей понимал, что жену надо было взять за руку. Так они и сидели два дня. Когда тёща уходила, Сергей не сдерживал слёз. Они просто текли сами. Он плакал от бессилия. В столице, где самая лучшая в стране медицина, в окружении самых дорогих аптек с обезболивающими и прочими лекарствами, продуктовых рынков и супермаркетов, его жена умирала от голода, и он ничего не мог сделать. К полудню дыхание Марины стало спокойным, но прерывистым. Она вдруг, ненадолго, стала переставать дышать. Потом паузы стали удлинятся. Сергей в такие моменты стал слегка трогать Марину за плечо, и дыхание возобновлялось. Он позвал её мать. « Всё, она уходит», – только и смогла вымолвить она.

В 14 часов 55 минут Марина тихо склонила голову на бочок и перестала дышать. Она умерла. Это было семнадцатого июля, в День памяти Святых Царских Страстотерпцев. Монах был прав: этот памятный день Сергей уже не забудет никогда.

Десять дней Сергей прожил наавтомате: занимался похоронами, ездил по храмам – заказывал сорокоусты и панихиды, организовывал поминки на третий и девятый день. А потом наступила пустота. Она навалилась неподъёмной глыбой. Он сидел один на стуле и не мог ходить по квартире. Всё напоминало о ней. В прихожей висело её пальто. Около кровати стояли её тапки, в ванной – её щётка и полотенце. На кухне – её ложка, вилка, чашка, растительные чаи. Везде была она. Тридцать семь лет вместе. Оглянулся – везде пустота, позвал по привычке, а в ответ – тишина. На улицу вышел. Вот здесь мы ходили, гуляли, сидели, покупали. Вернулся домой. Выпил весь пузырек какого-то иностранного успокоительного лекарства. Рухнул на кровать и заснул. Проснувшись, увиденного сна не помнил, но какое-то действие за ночь нашепталось. Позвонил сыну: «Поехали на Валаам. Позвони в паломническую службу. Всё за мой счёт». Через полчаса сын перезвонил: «Все поездки на Валаам, на ближайшее время, раскуплены». Сергей встал перед иконами и просто попросил Бога помочь. Опять позвонил сын, сказал, что звонили из паломнической службы. Двое отказались от путевок, потому что билеты на поезд – только на плацкартные и боковые места. Сергей сказал: «Бери».

Через неделю поехали. Сын улёгся на верхнюю полку и заснул. На нижней боковой полке Сергей не умещался не по длине, не по ширине. Всю ночь лежал, полусидя, почти не спал. Стоило немного задремать, кто-нибудь, проходя, задевал его ногой, и он просыпался. Но всё равно это лучше, чем сидеть дома.

Валаам встретил паломников приветливой, солнечной погодой.

У пристани стоял красивый двухпалубный пароход, который оказался плавучей гостиницей. Разместившись в двухместной каюте, на второй палубе, с красивейшим видом из окна на залив, Сергей с сыном направились на знакомство с группой.

Группа состояла наполовину из москвичей, а наполовину из питерцев. Милые, тихие, спокойные люди. Скромная девушка-гид объявила программу на три дня и добавила, что жить и питаться мы будем приближённо к монастырскому уставу. Два приёма пищи в день. Завтрак – в половине десятого, после утренней службы. Ужин – в половине восьмого вечера, после вечерней службы. И конечно – никакого мяса, яиц, молока.

Между приёмами пищи паломничество по восьми скитам, поездка на катере по скитам, расположенным на островах Ладожского озера, пешие прогулки.

У Сергея после похорон появились проблемы с ногами. Много ходить не мог, ноги быстро уставали и болели. Он поделился своими проблемами с девушкой – гидом, предполагая какие-то послабления для себя. На что девушка уверенно сказала: «Что вы! Вы же на Валааме! Никаких болей не будет!».

В первый день прошли пять километров, во второй – семь, в третий – девять. Сергей шёл на равных. Если отставал, рядом всегда был милый сын, который не бросал толстого папу. Гид оказалась права. Никаких болей не было. Перед днём отъезда пошли на вечернюю службу. Быть на Валааме и не причаститься – это напрасная поездка.

Церковная служба в монастыре на Валааме – не как в городских храмах.

Тишина в храме полная. Только голос священника и дьякона. Хор на Валааме в храме не поёт, он молится. По храму во время службы никто не ходит, свечки не ставит. У входа стоит столик, на столике – коробочки для свечек, на коробочках – надписи названий икон. Все тихо заходят, кладут свечки на стол, кто куда. Встают на службу, а монах потом разносит свечи по подсвечникам. Заплакал ребенок, тут же подойдёт монах: «Будьте добры, выйдите, пожалуйста. Наша служба – это благодарение Богу. В плаче вашего ребёнка нет благодарения. Он мешает службе. Погуляйте на улице, там есть детская площадка. А войдёте в храм прямо перед Причастием». Если в Храме стоят дети, то стоят, как вкопанные столбики, не шелохнувшись. Мужчины стоят строго справа, а женщины – слева от алтаря.

Монастырский устав здесь особенный. На Валааме нет стен, защитных сооружений, укреплений. Это запрещено уставом. Валаамские монахи жили по Евангелию до буквы. Написано: «Если тебя ударили по одной щеке – подставь другую». Они так и делали. Никакого сопротивления – одна любовь к людям. В былые времена шведы несколько раз истребляли монахов, до последнего человека. Просто так, за веру. Все острова Валаама устланы костями монахов. Весь воздух Валаама пропитан Верою. Ощущение, что ты на небе.

Сергей встал в очередь на исповедь. Один старый монах исповедовал только женщин, а помоложе – мужчин. Подошла очередь исповедаться. Монах посмотрел на Сергея и тихо проговорил:

– Ну, говори, что такой грустный? – и, выслушав рассказ, продолжил. – Вот то, что ты плачешь – это хорошо. Когда человек плачет, значит, Господь близко. А вот то, что унываешь – это плохо, это грех. Христос победил смерть. И смерти нет, и воскресение будет. Мы, монахи, от мира ушли, чтобы ближе к небу быть. Каждый из нас ждёт смерти. Слышишь, не боится её, а ждёт, для соединения с Господом. У нас говорят: «Не умер, а отошёл к Господу». Вот все идут вместе, а этот, вдруг, взял и отошёл. И никакой трагедии здесь нет. На похоронах монаха слёз ты не увидишь. Все понимают, что со смертью общение с братом не прекращается. Вот наш настоятель, Иоанн Дамаскин, умер более века назад, а мы с ним общаемся. Если трудности, какие возникают, пойдёшь к нему на могилку или в келью, помолишься, поговоришь. Глядишь, помощь и пришла. Ты думаешь, если жена умерла, то и жизнь её кончилась. Да нет, она жива, только в другом измерении. Ты разговаривай с ней, молись за неё. Подавай записочки об её упокоении на службы в разные храмы и монастыри и увидишь, что

легче станет. Она тоже за тебя молится. Вот что у тебя в жизни кардинально изменилось после её смерти?».

– Не могу смотреть телевизор, – ответил Сергей. – Раньше очень любил. Любые передачи смотрел: полезные, не полезные. Она болела, а я во время отдыха телевизор смотрел. Радио любил слушать: новости, музыку, юмористические передачи. А сейчас просто всё выключил и не хочу включать. Тишину полюбил.

– Это очень хорошо. А ты говоришь, она умерла. Она за тебя Богу молится. Господь, внемля её молитвам, пальчиком щелкнул, и ты из любителя телевизора и радио превратился в любителя тишины. И ты стал ещё ближе к Богу. Знаешь, как нашего Господа называют в третьей песне покаянного канона к причастию – Начальником тишины. Слушай тишину, может, и Господа услышишь, а он тебе скажет, как жить дальше.

На входных воротах в монастырский комплекс было написано: «Каждый увезёт отсюда то, зачем приехал». Сергей увозил с Валаама спокойствие. На душе стало тихо и спокойно. Он перестал плакать. Если слёзы и лились иногда, то не из-за смерти жены, а из-за чувства греховности за то плохое, что сделано было при жизни Маринке, или наоборот, не сделано чего-то хорошего. Вечерами он сидел в её комнате, разговаривал с ней и молился Богу. Просто своими словами. Он попросил, чтобы она снилась ему. И она стала сниться, почти каждый день, в очень реальных снах: то они гуляли по

саду, взявшись за руки, то строили какой-то чудесный дом, то сидели на лавке и разговаривали друг с другом, держась за руки.

А однажды не могли найти Маринины ключи от дома. Из-за этого тёща безвылазно сидела в квартире. Сергей, сидя вечером в комнате, так и произнес в тишину: «Марина, помоги нам найти твои ключи». На следующий день теща, стоя посредине комнаты, заваленной сорока коробками для выезда на дачу, открыла первую, наугад. Сверху лежали Маринины ключи.

Сергей стал чаще ходить в церковь – исповедоваться и причащаться. Ему там было легко. Он слышал на литургии, при поминовении усопших, имя Марина и знал, что это прочитали его записку. Когда кончился отпуск и

Сергей вышел на работу, то тёща уехала к себе. Тёще было уже восемьдесят семь лет. У неё был прооперирован рак кишечника, она перенесла два инсульта, но пережила всех: мужа, дочь, братьев, сестёр. Почти каждую неделю Сергей приезжал к ней и привозил разные вкусные блюда собственного приготовления. Потом гуляли по её району. Они просто медленно ходили, он из-за болей в коленных суставах, а она с палкойклюшкой для стариков. Из врагов стали друзьями. В будни, ровно в девять вечера, она звонила ему и рассказывала, что делала целый день, а потом он рассказывал, как прошёл его день. Ей не хотелось никому, кроме него звонить, а ему не хотелось никому, кроме неё, отвечать. Так и жили. Сергей успокоился. Сосед в лифте спросил как-то, смотрит ли он по телевизору хоккей, шпионский сериал, юмористические передачи. А когда услышал, что Сергей даже телевизор и радио не включает, удивленно спросил:

– А что же ты вечерами делаешь?

– Я слушаю тишину, – ответил Сергей.

– И что ты в ней хочешь услышать?

– Начальника тишины, – прозвучал серьёзный ответ.

07.01-27.01.2018г. Рассказ: «Ненужныймальчик»

Это реальный герой, и это реальный случай, но это было не в моей школе, не в нашем округе и ни в этом десятилетии. Мне это рассказали лет 15 назад, а я сейчас про это

написал. Вот и всё. Это просто мой рассказ о том, что все дети для учителя должны

быть одинаково дороги и любимыми. О том, что случайных учеников, друзей, подруг,

знакомых по жизни не бывает. Что каждая встреча для чего то нужна, несёт какую- то действенность положительную для тебя, даже если она отрицательна, изначальна, и отвергать её не стоит.

Группа школьников для отъезда за границу формировалась из учеников девятых классов. Ребята должны были поехать в зимние каникулы на отдых в Альпы. Поездом через Европу, а потом по специальному тоннелю в горах на альпийский курорт.

Поездка на альпийский курорт стоит дорого. Деньги для своих любимых деток выделили родители. Дети попали в группу, как на подбор: за границей были не раз, знали правила поведения за рубежом, дисциплинированные и воспитанные ребята, знающие хорошо английский, а некоторые, и немецкий язык.

Учительница иностранного языка, Нина Петровна, была назначена руководителем группы. Самым последним деньги на поездку сдал Георгий. Нина Петровна пошла сразу к директору и резко выложила: «Нельзя брать Георгия в поездку. Это ненужный нам мальчик. Он нам всё испортит».

Дело в том, что Георгий был необычный ученик. Его любили все – и дети и учителя, ласково называя Гошей. Это был очень добрый, простой и наивный мальчик. Он всегда с радостью удивлялся всему, что видел, восхищенно восклицая: «Ух ты!». Первому снегу, солнечному дню, ливню, ветру. Когда проходили новые темы на уроках, Гошу было не остановить. Он восхищался любой теме, новому стихотворению, новой колбочке на уроке химии, задачке, примеру. Его постоянное «Ух ты!» разносилось по классу чуть ли не на каждом уроке.

Плохо было только то, что Гоша всегда куда-то терялся. Его восхищению постоянно сопутствовало любопытство. Однажды он не пришёл на урок. Всей школой его искали, а он рассматривал паучка в подвале. Несколько раз не доходил до дома, случалось, и проезжал свою остановку, засмотревшись на что-то для него интересное.

Почти на каждой экскурсии он терялся. Учителя говорили: «Не нужно брать этого мальчика на экскурсию. Он, может быть, во многих случаях нужный, но только не в поездках». В музеях его находили быстро, а вот в метро искали с полицией. Каждый раз, когда его находили, на вас смотрели добрые, наивные глаза Гоши и из его уст звучало: «А мне было интересно».

С годами эта особенность Гошиного поведения не проходила, и поэтому он был окружён тотальным контролем. Утром его в школу приводили за руку двое родителей. Учителя весь учебный день передавали его с рук на руки. После уроков он опять передавался родителям. И так каждый день.

А тут эта поездка за границу. Первый раз. Не брать нельзя. Имеет право – деньги сдал. Причин отказать нет. Ну и что, что часто теряется – смотрите лучше. Вот и весь сказ.

Когда группа уезжала, дети и учителя, гадали – в каком месте потеряется Гоша. На вокзал детей привозят родители, там не должен. Значит, или в поезде, или в горах. Нина Петровна всем детям наказала смотреть за Гошей. Все её очень хорошо поняли. Если Гоша потеряется, поездка сорвётся, и никаких тебе Альп, лыж, сноуборда и прочих прелестей заграничных горных курортов.

Так, наверное, президента не охраняли, как охраняли Гошу. И завтрак, и обед, и ужин, и прогулки по территории, и даже посещение туалета Гоша проводил в компании бдительных единомышленников. А катание с гор всегда было коллективным. Сначала едут девочки, потом Гоша, потом все мальчики. Чтоб ему деваться было некуда. Ни вверх не сбежишь, ни вниз. Окружающие говорили: «Какие дружные эти дети из России. Всё время вместе. Единым коллективом ходят, на лыжах катаются». Вокруг Гоши ходили не просто коллективом, а двойным кольцом защитных сооружений, чтобы он никуда не просочился.

Всё шло хорошо. Потерялся Гоша в последний день, в день отъезда. Все уже расслабились. Вещи собирали, чемоданы паковали. Не углядели. Это не предвещало ничего хорошего. Чтобы добраться до центрального вокзала и уехать домой, в Россию, нужно было сначала проехать по тоннелю сквозь горы на местном курортном поезде, чем-то похожем на нашу электричку. А он ходит только два раза в день. Опоздаешь на него – останешься в отеле, другого транспорта нет.

Гошу нашли через два часа. На подъёмнике катался. Ездил, смотрел, горами восхищался. Местные спасатели привели его прямо в холл отеля, где сидели ребята и учительница. Но было уже поздно. Поезд ушёл. Нина Петровна не выдержала:

– Ненужный, ненужный ты ребёнок. И не нужно тебя было брать. Потерялся. Из-за тебя на поезд опоздали.

Теперь на центральный вокзал надо звонить, билеты переоформлять, деньги доплачивать. Смотри, сколько ты нам проблем создал!

– А нельзя было поезд задержать, пока меня искали?

– Георгий, это Европа. Здесь немецкая точность. Если поезд должен отправиться в 8.00, он и отправится в 8.00, независимо от того, успели мы на него или нет. Главное – по расписанию. А тебя привели в девять.

На Гошу было жалко смотреть. Он понял, что натворил ужасное. Подвёл всех: себя, ребят, родителей. Угрюмый, он сел в кресло, рядом со своими вещами, и замолчал.

Неожиданно с улицы послышался громкий хлопок. Дрогнули стёкла. Как будто что-то взорвалось. Забегали спасатели. Зазвонили телефоны. Поднялась суета. Нина Петровна резко сказала: «Сидеть всем здесь. Никуда не уходить, я всё узнаю».

Вернулась она встревоженная и бледная. Оказывается, поезд, на котором они должны были поехать, взорвался в тоннеле. Администраторы включили в холле телевизоры. По всем каналам передавали сообщения об аварии. На место катастрофы уже полетели вертолёты со спасателями и съёмочными группами телевизионщиков. Через полчаса уже показывали репортажи с места событий.

Репортёры примчались и в гостиницу. Стали готовить репортаж. Тут им и показали на группу ребят с учительницей, которые не успели на этот злополучный поезд. Репортёры налетели на группу с камерами, микрофонами, вопросами. Что, где, когда, почему? Спрашивали всех. Постепенно всех ребят охватило чувство радости, что с ними ничего не случилось. Стали звонить родителям, рассказывая о происшедшем. Нина Петровна бегала от ребёнка к ребёнку, говорила по телефонам с их родителями. Успокаивала их, говорила, что всё хорошо. Один из родителей спросил: «Почему вы не поехали на этом поезде?».

И вдруг до Нины Петровны дошло, почему они все здесь, в отеле и не поехали на этом поезде. Да потому, что Гоша потерялся. Это из-за него они все остались живы. «А где же Гоша?» – подумала она и судорожно стала оглядываться вокруг, ища его глазами. Гоша забился в самое дальнее кресло, накрыл голову руками и плакал. Его никто не замечал, не охранял и не искал. Нина Петровна села на краешек кресла и ласково промолвила:

– Ты почему плачешь?

– Я самый ненужный человек. Со мной одни проблемы, – уткнувшись в кресло и плача, отвечал Гоша.

– Я благодарю Бога за то, что ты с нами поехал, и мы все живы, – тихо сказала Нина Петровна, положив руку ему на голову и тихонько поглаживая взлохмаченные волосы. – Я буду молиться за тебя до последних дней своей жизни. Позвони родителям и скажи, что всё

нормально. И ещё скажи, что ты для нас самый нужный человек в мире.