После «Петровых» от Сальникова ждали, пожалуй, чего угодно, но не сказки для взрослых, прикидывающейся городским фэнтези. А он возьми и напиши. Пожалуй, в этой книге поиск метафоричности – дело добровольное (хотя и приятное), но прочитать её вполне можно и просто погружаясь в предлагаемый автором мир, в котором демоны, ангелы и ведьмы (оккульттрегеры) живут бок о бок с ни о чём не подозревающими людьми.
Оккульттрегеры – бывшие смертные, которые обзавелись помощниками-гомункулами и благодаря им получили право на вечную жизнь. И нет, они не продали за эту суперспособность душу дьяволу, а наоборот занимаются хорошими делами – помогают держать города в тепле, повышая в них температуру, а также разбираются с «мутью» - любыми событиями и явлениями, портящим жизнь горожан. Взять ту же эпидемию гриппа или какую-нибудь банду мошенников – задача оккульттрегера «переосмыслить» несущее вред во что-то созидательное и вложить добрую идею в голову какому-то человеку. По сути, вдохновить. Уравновесить добро и зло. Поробингудить в плане эмоциональном.
Оккульттрегеры у Сальникова - подвид городских муз. Так что имейте в виду, что если в вашем населённом пункте как-то неуютно – это у вас оккульттрегер ленивый, ну или отлучился куда-то.
Нюанс в том, что Оккульттрегеры вынуждены линять и менять внешность. Каждые 4 месяца ведьма просыпается в новом теле и все связи, которыми она обросла за это время, теряются. Их прошлое им не принадлежит, постоянно ускользает. Это о том, что мы не успеваем привыкать к той реальности, в которой живём. И безо всякой уличной магии понятно – Сальников предпочитает стабильность. Отсюда, кстати, и любовь автора к Новому году – празднику, который отмечают всегда плюс-минус одинаково. Отсюда и стёб над приметами нового времени в пику им упоминания Юрия Визбора, Электроника, или, например, фильма «Место встречи изменить нельзя».
Актуалочка борется у Сальникова с советскостью, и советскость, похоже, побеждает. Порой автор безжалостно проходится по современным реалиям (типа неологизмов или блогеров), давя их цинизмом и хлёстким юмором. Только вот стёб получается немножко пенсионерским – из разряда «всё подмечаю, далеко не всё понимаю, но заведомо осуждаю».
Куда органичнее Сальников пишет про болевые точки российской жизни, которые с нами уже не одно десятилетие. Оккульттрегер Прасковья хотела бы быть любимой, да не может – и это один из двигателей сюжета. Встретить достойного мужчину, уже имея ребёнка (вообще-то, гомункула, но выглядят они как дети) – не так-то просто. И дело даже не в постоянной смене внешности. За столько сотен лет Прасковье, живущей под личиной матери-одиночки, надоело быть использованной и испытывать вину за то, что с ней «прицеп». Сколько бы времени ни прошло – в России к таким женщинам внимание всегда повышено и судят их громко и безапелляционно. Болезненная тема, которую Сальников взял за основу и всесторонне показал, что чувствуют женщины, воспитывающие детей самостоятельно.
Что до прекрасного - его в романе тоже много.
Это и тяга Прасковьи к земному и бытовому (этакое утешение читателям - раз уж вечноживущие ведьмы хотят быть как мы, значит, не всё у нас так плохо). Это и фем. посылы, оставленные чуть ли не в каждой главе (чего стоят рассуждения Прасковьи про стеклянный потолок). И поэтично-точные описания постновогодней России - моментально ощущаешь себя в праздничном раздрае, стоящим на балконе с сигаретой на рваном ветру, немного растерянным и понимающим, что новый год начался, а всё по-старому. Чуда опять не случилось.
И, конечно, цепляет мастерски сделанный эпилог про любовь, которая бывает такой только у Сальникова - немного уродливая и шероховатая, часто обречённая, но всегда настоящая.
«Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, — то я ничто».
У Сальникова вообще много про невозможную любовь, про записанную на подкорке тоску, которую не может разогнать ни один праздник, ни одно событие.
И в этом смысле Алексей – один из самых тонко чувствующих российских писателей. Печальное узнавание, ностальгия и нежность – неизменное послевкусие его прозы, призванной хоть на несколько часов остановить неумолимое время.
Отзывы на книгу «Оккульттрегер», страница 7