Читать книгу: «Хозяйка мертвой избушки», страница 2

Глава 3 – Внутри

Внутри царил ужасный беспорядок. Алёнка скривилась, но тут же постаралась придать лицу бесстрастное выражение. Изба волшебная, может она способна видеть все, что в ней происходит.

Перед Алёнкой раскинулась неожиданно просторная горница. Напротив входа стояла огромная печь, сложенная из обтёсанных камней. Высокая, с деревянной лесенкой и обширными палатями. За неплотно придвинутой чугунной заслонкой полыхал огонь, бросая на закопчённые стены алые сполохи.

Пола не было видно из-за мусора. Рыбьи и звериные кости, черепки разбитых горшков, пучки сена на вид даже не прошлогодние, а лежащие тут не меньше дюжины лет. Один угол порос мхом, в другом пышным цветом колосилась плесень. По мусору ползали жуки с длиннющими усами. Один из них ткнулся в обнажённую кожу. Алёнка вскрикнула и отскочила, перебирая босыми ногами. Плечики передёрнулись, как не пыталась удержаться.

Из мусорных куч вздымались глыбы массивного стола, лавки и пары табуретов. Стол был таков, что на нем можно было уложить спать три Алёнки. Если сперва убрать хлам. Так же как пол, массивная дубовая столешница была засыпана грязью, объедками и обломками, разве что один угол свободен, но видно, что это произошло благодаря небрежному спихиванию безобразия на пол.

Стены покрывали густые тенета, из-за них сложно было разглядеть детали. На скамье высились башни из грязных чугунов и глиняных тарелок. Алёнка услышала писк и насчитала не меньше трёх торчащих мышиных хвостов. Девицу перекосило ещё больше.

Табуреты были свободны. На один из них и взгромоздилась Алёнка, чтобы очутиться подальше от тараканов и мышей.

– Уф, – молвила она. – Ну и не убрано у тебя тут, Чудышко.

Пол дрогнул и качнулся. Девица как наяву увидала, как изба переступила с лапы на лапу и стыдливо опустила крыльцо.

– Ты только не переживай! – зачастила девица. – Сейчас я все поправлю. Наверняка твоя хозяйка жутко занятой человек. Я помогу! Вот увидишь, все будет шибко хорошо!

В ней пробудилось то самое чувство, которое так ненавидела тетка Параскова – желание угодить, помочь, исправить то, что ей казалось неправильным. А уж заваленая хламом горница точно неправильна. И явно это случилось не от хорошей жизни владельца. А это значит – Алёнка должна помоч.

Она бесстрашно соскочила с табурета. В ступню впилась кость от устрашающего вида рыбы. Алёнка отбросила её в сторону и огляделась.

– Начнём! Показывай где тут у тебя метла и ведро…

К такой работе Алёнка была привычна. Случалось ей и пол драить, и чугуны от жира отчищать. Метла нашлась за печкой. Там же стоял огромный чугунный котёл, такой большой, что Алёнка влезла бы в него с головой.

– Целого быка сварить можно, – хихикнула девица и подхватила метлу.

А потом началась работа. Метла сгребала мусор, тараканы и мыши так и прыскали в стороны. Босые ноги ощутили, наконец, ровную чистую поверхность пола, Алёнка даже рассмеялась от удовольствия. Изба застыла, словно боялась спугнуть самоотверженность гостьи.

– Тараканов и мышей я повыведу! – приговаривала девица, взмахивая метлой. – Пауков и усачей я повыгоню!

Алёнка так и кружилась по горнице, словно в танце. Грязь и мусор таяли на глазах. И вот уже за исключением одной кучи в углу пол и стол сияют чистотой.

Скри-ип. Дверца напротив входа отворилась, за ней Алёнка увидала крохотную комнатку, в которой стояло ведро с водой. От поверхности шёл пар.

– Горячая?! – она тронула воду пальцем. – И правда, горячая. Спасибо, Чудышко!

Девица рассмеялась звонко и принялась вытирать стол и лавки, прошлась по окошечкам у дверей. Тенета со стен стремительно таяли под ее умелыми руками. Потом намотала тряпку на метлу и начала мыть пол. Изба так и осела, издав довольный скрип.

– Эх, я бы тебя мыла раз в седмицу? – проговорила Алёнка.– Ничего, явиться хозяюшка, я ей покажу и расскажу.

При упоминании о хозяйке изба притихла и присела. Занятая дальним углом Алёнка ничего не заметила. Наконец, она встала посреди горницы и осмотрела проделанную работу.

– Другое дело!

Пол, стол и печь сияли чистотой. Чугуны да тарелки Алёнка вымыла и составила аккуратными стопками на краю стола. Они заняли совсем немного места.

– Ого, как у тебя тут загадочно! – молвила девица. Пока прибиралась мало обращала внимания на стены и потолок, и вот теперь…

Что у обычных людей в горнице по стенам? Висят охотничьи снасти, у рыбаков растянута сеть. Ещё шкуры, у кого травы, у мастера какого – полочки с горшками или глиняными фигурками.

Здесь же все было не так. В углу стоит большой колченогий шкаф, Алёнке показалось, что он вырублен, или даже выгрызен из одного большого куска дерева. На полках вещи весьма жуткие. В банках плавают замоченные в разноцветных прозрачных жидкостях части тел. Медвежьи, волчьи, заячьи, Алёнка увидала даже человеческую руку и тут же отвела глаза.

– Может лекарь здесь живёт… – проговорила она быстро.

На верхней полке шкафа собралась коллекция костей. Сразу же бросился в глаза человеческий череп, лосиные рога, чья-то берцовая кость, такая огромная, что страшно вообразить, кому она принадлежала. Полумесяцем все это огибал огромный толстый бивень. Его острая часть была такой длины, что свешивалась со шкафа до середины горницы. Там она была подвязана верёвочкой за потолочную балку. На ней в свою очередь были привешены пучки трав, мелкие побрякушки, похожие на обереги и амулеты.

Четыре стены избы каждая имели свои разительные различия. На той, что справа от входа висели несколько картин в массивных золочёных рамах. На всех изображены странные места. Будто художник приготовил место, а тот, чей портрет собирались рисовать – не явился. Кресло или стена есть, а человека – нет.

Меж двух дверей напротив входа расположились большие часы похожие на песочные. Толстые прозрачные стекла были встроены в массивный механизм из незнакомого Аленке зеленоватого металла. Он был выкован с таким изаществом, что деревенский кузнец Колун от зависти сделался бы такого же оттенка, как тот металл. Только вместо песка внутри переливались крохотные самоцветные камушки. Казалось, что в верхней чаше их ничего не удерживает, тем не менее, внизу блестела лишь маленькая горка.

– Любопытно, – сказала Алёнка и ударила пальчиком по стеклу, крупицы не шелохнулись.

На противоположной от картин стене висело большое зеркало в золотистой с завитушками раме. Алёнка увидела там худую девочку с жалобным личиком и не сразу узнала себя. Высунула язык, скорчила рожу и вдруг загрустила. Подобными вещами любила заниматься в детстве, когда мама была рядом. Странно, про это помнит, а мамино лицо не запомнила.

Рядом с зеркалом в дальнем углу затаилась картина со странно размазанным изображением. Более всего это напоминало вихрь или водоворот. Она не могла точно определить, из воды он создан или из воздуха, но чем дольше смотрела, тем скорее двигались завихрения. Вот уже она чувствует, как развеваются волосы, подол платья рвануло и потянуло вперёд, словно в него вцепился игривый щенок.

Алёнка дрогнула и попыталась отвернуться. Спину ожгло страхом. Она не могла себя заставить. Глаза, как прилипшие, глядели в самый центр вихря, а ноги ступали вперёд сами собой.

Ветер нарастал. Платье трепыхалось, словно вокруг бушевал ураган, волосы вытянулись в сторону картины. В спину толкала столь плотная стена воздуха, что Алёнке показалось – подпрыгни, её подхватит и впечатает прямо в картину.

Мимо неё пролетел скомканный кусок пергамента. Вместо того чтобы стукнуться о поверхность картины, он пролетел внутрь. С ужасом Алёнка увидела, как он мелькнул по спирали и пропал в чёрном оке нарисованной бури. Девицу пронзил ужас. Ведь ноги несли её туда же, где сгинул клочок пергамента.

Она попыталась остановиться – не тут то было. Хотела ухватиться за что-нибудь руками, но вокруг ничего не было. Ступни почти не касались пола. Ещё один шажок, и её втянет в раму, которая распахнулась перед ней, как дверь в неведомый мир.

– Нет! Не хочу… – пискнула Алёнка. Ноги оторвались от пола, и она полетела. Око урагана плотоядно темнело впереди. Девица зажмурилась и закричала.

Что произошло дальше, не могла бы описать словами. Она летела, потом мир вокруг будто перевернулся, траектория полёта изогнулось, её шмякнуло о что-то ребристое, потом бросило и потащило. Бах! Приложилась о твёрдую поверхность так, что за закрытыми веками полыхнули искры. Больно прикусила губу.

Глаза распахнулись от ужаса и боли. Нашла себя сидящей на стене. Вся изба, отчего-то, наклонилась, пол стал стеной. Но странным образом ничто не скатывалось и не валилось на неё. Стол стоял, как и положено, куча мусора в углу не спешила скользить по полу.

Скрип-скрип. Все вернулось на место. Едва успела подставить руки, иначе влетела бы головой прямо в дубовый пол.

– Уф, – выдохнула она и зацепила взглядом картину. Благодаря произошедшему, очутилась в стороне от створа рамы, ураган пропал, её больше не тянуло внутрь.

– У-уф! – выдохнула с облегчением и поглядела наверх. – Чудышко, ты спасла меня! Спасибо!

Алёнка погладила половины, пол качнулся, будто изба смущённо переступила с лапы на лапу. Передёрнула плечами. Ужас! От чего именно спасла её Чудышка, можно было лишь гадать.

Взгляд упал на кучу мусора, потом переместился на картину с вихрем.

– Хм, – сказала Алёнка и улыбнулась. – А я то думала, что с ней делать…

***

Последняя грязная тряпка, стремительно кружась, канула в чёрном оке бури. Алёнка видела это краем глаза, подходить спереди к картине больше не решалась. Мусор кидала сбоку, тот сперва зависал перед картиной, а потом со свистящим звуком втягивался внутрь.

Вскоре позабыла, что сама едва не оказалась в роли этого мусора.

– Удобная штука, – сказала она избе. – Главное самой близёхонько не подходить…

Она поглядела на сверкающий пол, на расставленные по полкам чугуны да тарелки и ощутила удовлетворение и лёгкость во всем теле. Отжав тряпку, с сомнением поглядела на дверь, потом на картину с вихрем. Задумчиво прикусила губу, в глазах озорно блеснуло.

– А вот любопытно…

Подхватила ведро и выплеснула воду прямо перед картиной. Шух, грязная жидкость зависла в воздухе. Вш-ш-ш! Со свистящим звуком её втянуло в створ картины. Алёнка выдохнула и хихикнула.

После приборки в избе сделалось светлее и просторней, будто стены раздвинулись и впустили свет. Горница сияла чистотой и свежестью, у Алёнки даже возникло ощущение, что изба теперь бежит скорее и почти не касается лапами земли.

– Так-то лучше, – сказала Алёнка. – Что я ещё могу для тебя сделать?

Скрип-скрип, – дёрнула изба ставнями.

– Ой, точно. Прости, Чудышко. Я и забыла про петлички-то. Показывай где маслице.

С одной из полок соскочил буквально в руки бутылёк с полупрозрачной жидкостью. Алёнка зубами вытащила пробку и принюхалась. Какой странный запах. Нюхаешь, а в ушах будто звучит тихая мелодия.

– Давай попробуем…

Она подошла к двери, та растворилась перед ней с жутким скрипом. Изба присела.

– Нечего тут стыдиться, – сказала Алёнка. – Ты не виновата.

Она аккуратно капнула на петли из пузырька. В сознании отозвалось – динь-динь – будто росинка на колокольчики ландышей упала.

– Пробуй.

Дверь прикрылась, дёрнулась туда и обратно. Скрипа не было, вместо него в голове Алёнки заиграли невидимые бубенчики.

– Какие чудесные звуки! – вскричала девица. – Чудо к Чудышку!

И рассмеялась звонко, словно монетки кто рассыпал. Изба двинула дверью туда-сюда и притопнула, словно собиралась пуститься в пляс.

– А давай ка мы тебе ещё ставни подмажем и половички крыльца поправим. Весь Дремучий Лес ахнет от такой красавицы…

Изба замерла недоверчиво, потом подпрыгнула, как ребёнок. Давай-давай! Ещё хочу!

Через некоторое время Алёнка сидела на крыльце, а изба попеременно отворяла ставни и дверь, извлекая различные мелодии, которые переходили одна в другую и растекались вокруг, как облако. Жителям леса они явно пришлись по душе. Из чащи выпорхнула стайка мелких пташек, на опушке показался барсук, а на дерево высыпало целое семейство белочек.

– Вы пришли послушать, – улыбкой приветствовала их Алёнка. – Вот. А Петрусь на Друмучий Лес наговаривал.

И только она это сказала, как верхушки деревьев рванул вихрь. Небо разом потемнело, раздался гул, словно на них катилась целая гора. Птичек унесло, белки прыснули в разные стороны, барсук мгновенно пропал из вида. Изба застыла с приоткрытыми створками, оборвав мелодию.

– Что случилось? – воскликнула Алёнка.

Изба распахнула дверь и качнулась назад. Девицу внесло в горницу. Бац! Дверь захлопнулась. "Хозяйка идёт!" – будто наяву услыхала Алёнка голос в своей голове.

Глава 4 – Явление Яги

Гул нарастал, за окнами плескались по ветру ветви деревьев. Босыми ногами Алёнка ощутила дрожь, которая передавалась костям и распространялась по телу. Девица переступила с ноги на ногу, показалось ещё чуть, и кости начнут трескаться и распадаться.

Она повернулась к дверям. Коли это хозяйка, значит надобно встретить и проявить вежество. Постаралась пригладить растрепавшиеся волосы, оправила платье. То-то этот неведомый хозяин удивиться, когда увидит, какой порядок она навела. Вот сейчас дверь откроется…

Дзинь, бац, тудум! Алёнка так и подскочила. "Кхе-кхе! Кто тут у нас?!" Скрипучий голос раздались из-за спины.

Девица хотела обернуться, но поняла, что тело обратилось в статую. Она не могла пошевелить и пальцем. Даже ребра поджала неведомая сила, отчего сразу стало не хватать воздуха.

Сердце испуганно метнулось в груди, глаза распахнулись, больше Алёнка ничего не могла поделать. Воздух вокруг будто загустел и держал ее в плотных тенетах. На плечо легла рука.

– Кто тут у нас приблудился…

Её медленно, как куклу, стали поворачивать. Алёнка увидела угол, стену с картинами, изображающими пустые залы, потом перед глазами встала огромная ступа с прислоненной метлой. Ждала через дверь, а хозяйка, видать, прямо через печь заскочила.

– Здравствуйте, бабушка, – придушенно пискнула девица. Воздуха не хватало даже на дыхание, но она решила, что будет вежливо потратить его на приветствие.

Рядом со ступойи правда стояла бабка. Старенькая, согнутая, перекошенная на одно плечо. Одета в пёстрые лохмотья, на голове плат, завязанный не под подбородком, как у почтенных матрон из деревни, а на лбу, отчего завязки торчали, как рожки. Это придавало бабушке лихой вид. Лицо покрыто морщинами, словно засохшее яблоко, на подбородке толстенная бородавка. Нос длинный и крючковатый, губы тонкие изогнутые, словно бабушка ухмыляется.

– Ути-пути! – сюсюкнула старуха. За тонкими губами сверкнули белые зубы, что очень не шло дряхлой внешности. – Как звать? Кто такая будешь?

Она ловко прищёлкнула пальцами, невидимая сила отпустила Алёнку, та едва не упала. Не успев отдышаться, зачастила:

– Звать Алёнушка. Я из деревни Черемушки. В лес пошла вот… – она смутилась, вспомнив зачем ее отправили в лес и поспешно закончила. – И вот набрела на Чудышко…

Она замолчала под пристальным взглядом бабушки.

– Черемушки… Хм… – она потеребила бородавку длинными острыми ногтями, больше похожими на когти хищной птицы. – Это те, что недалече от Колокольцев? Тех, которые до сих пор звучат похоронным звоном по всей округе.

Она захихикала. Но глаза при этом остались холодными и колючими.

Алёнка похолодела. Колокольцы, брошеная деревня. Выглядели они, словно там сотню лет никто не живет. Сгнившие остатки домов, даже печи не пощадило время. Но однажды девица невольно услышала разговор старосты с знахаркой Севеей из которого следовало, что Колоколцы были обычной деревней еще пятнадцать лет назад. В том же, что случилось – виноват Дремучий Лес.

Старуха тем временем продолжала ее разглядывать.

– Меня Яга звать. Может, слыхала?

"В Дремучем Лесу живёт Баба Яга. Разве не она забрала твою мамочку?!" – прозвучали в ушах слова Петруся. Алёнка вскинула распахнутые глаза на бабку.

Та вдруг перестала хихикать и уставилась на что-то за спиной Алёнки. Потом взгляд ее метнулся на стол, на окна. Изба шевельнула створкой, по горнице разлилась мелодия.

– Чево это?! – кустистые брови старухи собрались в большой мохнатый комок. Она ступила по комнате, простирая руки к чистому полу. – Гдей всё?! Кто?! Куда?!

Алёнка пересилила себя и выдавила улыбку.

– Это я прибралась. У вас такой удобный вихрь на стене. Весь мусор туда…

– Что-о-о?! – рот Яги округлился, глаза едва не выпали из орбит. – Ты кидала мои вещи во Врата Мудрости?!

– Врата Мудрости? – пискнула Алёнка и сжалась. – А я думала… Меня саму туда едва не утянуло…

– Конечно тебя утянуло! Врата проверяют потусторонний вес того, кто в них смотрит. Коли ты, хе-хе, недостаточно весом – тебя просто втянет и пережует. Чем дольше глядишь, тем сильнее тянет. Помню, как то мы с Кощейкой поспорили. Час стояли. Ихихи. С тех пор не любют он меня…

– Ой, как неловко вышло! – Алёнка протянула к раме с вихрем руки. – Простите меня Вратушки! Не ведала я…

Она так ръяно придвинулась к раме, что её потащило внутрь. Бабушка цапнула девицу за плечо и дёрнула в сторону.

– Стой, болезная. Сбежать удумала? Ну уж нет!

Она кинула Алёнку на пол и встала перед ней, подбоченясь.

– А ну ответствуй? Зачем все чугуны мои трогала, зачем все с пола убрала? А стены то, стены. Глаза б мои не видели эти стены!

– Помочь хотела, – пискнула Алёнка. – Думала, кто-то жутко занятой здесь живёт.

– Жутко?! Это верно. Жуткая я! – Яга подбоченилась и заулыбалась, сверкнув зубами.

– Старенький. Немощный. Не справляется.

– Старенький?! – бабка задохнулась, словно ей двинули под ложечку. – Не справляется?!

Девица продолжала, не замечая.

– Помочь хотела! Я всем помогаю…

– Что-о-о?! – рот Яги округлился, глаза второй раз за день подвергли сомнению крепость сидения в глазницах.

– По-мочь… ...те-ла, – пролепетала Алёнка, глотая слоги и слова.

– Стало быть, ты, болезная, считаешь, что мне помощь потребна? – голос бабушки обрёл стальные нотки.

– Сочувствие да ласка никому не мешают, – оживилась Алёнка.

– Сочувствие?! Ласка?! – бабушку затрясло. – Да ты никак издеваться надо мной удумала?!

Алёнка пикнуть не успела, как старушка выставила перед собой руку со скрюченными пальцами ладонью кверху. Пальцы дрогнули и шевельнулись. Девица ощутила, как её подхватила и вздёрнула над полом невидимая сила. Хотела что-то сказать, но пальцы Яги растопырились.

Руки Алёнки выкрутило так, что захрустели кости. Девица вскрикнула несколько раз и сжала зубы. Негоже хозяйку своими малодушными воплями обижать.

– Ну как? – вскричала бабка. – Чуешь разницу весомости? Ты предо мной, что былинка перед скалой. Как захочу, так тебя и перекручу!

Девицу резко дёрнуло в сторону и потащило прямо по воздуху к печи. За неплотно придвинутой заслонкой гудело пламя.

– Вот это тебе уже не шуточки, – захихикала Яга. – Нуть ка. Открой мне печь!

Она сказало это громко и повелительно. Рука Алёнки дрогнула и двинулась вперёд. Но за несколько мгновений до того в голове возникла мысль: "Бабушка просит о помощи".

Яга глядела на то с ухмылкой.

– Помоги, помоги, девица…

Маленькая Алёнкина ладошка легла на ручку задвижки. Та была чугунная, массивная. Пш-ш! Боль хлестнула такая, что слезы брызнули из глаз, Алёнка закричала во все лёгкие, удержаться не было никаких сил.

С грохотом заслонка упала на дубовый пол, девушка баюкала руку, невнятно скуля сквозь слезы. В печи весело потрескивало пламя.

– Ну что, – бабка была счастлива. – Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?!

Она свистяще рассмеялась.

– Прос… ти… Баб… шк… – пробились сквозь плачь слова. – Я такая… неуклюжая.

– Чегой эта? – Яга так удивилась, что Алёнку выпустила невидимая сила, ноги коснулись пола.

– Сейчас! Погодите. Я все исправлю…

Девица заметалась по избе, ухватила рукавишки, что лежали на приступке и через них ухватила заслонку. Та оказалась тяжеленной, девица крякнула от натуги и привалила чугуняку к светлому боку печи.

– Вот. Так-то лучше будет… – проговорила Алёнка и глянула на бабушку чистыми глазами. Ту аж затрясло.

– Ты что – дурёха?! Ты не понимаешь?!

– Прости меня, бабушка, – лепетала в ответ девица, утирая слезы обожжённой рукой. – Я такая неуклюжая…

– Хорошо же… – лицо бабки успокоилось. Обвислые щеки приподнялись в улыбке, от которой мороз продирал по спине.

– Вижу я, ты меня разжалобить хочешь. Порядок навела, к избе моей подмазалась. Уй, окаянная, – бабка топнула.

– Не обижайте Чудышку! – вскричала Алёнка, разом позабыв и о слезах и боли. – Она… Она… – девица тут же стушевалась и закончила совсем тихо. – Хорошая…

– Хорошая?! – Яга глянула в угол, где виднелась дверь перетянутая стальными полосами, в массивных петлях висел огромный замок, и хихикнула по-старушечьи. – Ну-ну.

Яга призадумалась, шаркая по гтрнице туда-сюда. Алёнка не решалась ей мешать.

– Ага! – Яга вскинула патец с острым когтем. – Поняла я. Ты из тех редких людей, что всех кругом за добреньких держит. А ну, ответствуй!

– А разве не так? – проговорила девица, все еще баюкая обозженные руки. – Я к вам с добром, глядишь и вы мне расскажите, что знаете о маме моей…

Слова вырвались совершенно неожиданно, но попали прямо в цель. Ведь именно за этим она и рвалась в Дремучую Чащу. Поэтому не сбежала вместе с Петрусем.

Глаза старухи прищурились, разглядывая ее, потом расширились, словно она поняла что-то важное. Губы изуродовала усмешка.

– Ихи-хи! Ясно теперича с кем дело имеем. Сейчас мы покажем тебе… какая я добренькая.

Она вскинула одну ладонь в сторону Алёнки. Та ощутила, как платье обтягивает тело, словно сзади её ухватил и потянул кто-то сильный. Хотела оглянуться, но тут старое залатаное платье не выдержало и с треском разлетелось на лоскуты. Девица ощутила голой кожей прохладу, потом она вскрикнула и сжалась, пытаясь спрятать руками сокровенное.

– Это большая ошибка, – мерзко хихикнула старушка, – за добренькую меня считать.

Из-за печи с грохотом и звоном цепей выехал огромный котёл. Тоже чугунный. Если небольшая заслонка была тяжеленной, то этот котёл наверняка мог поднять лишь богатырь. Яга же управлялась с ним, даже не касаясь.

– А ну ка покажись… – вторая рука не отпускала девицу. Яга перебрала в воздухе крючковатыми пальцами, руки и ноги девицы развело в стороны. К щекам прилилась кровь, из глаз брызнули слезы.

– Не надо, бабушка… – пикнула Алёнка. – Я же..

– Вижу я, чистенькая ты, – хекнула бабка. – Но надобно еще почистить…

Она подошла к девице и ткнула пальцем в бок. "Ай! – вскричала та и тут же запричитала. – Прости, бабушка. Не хотела тебя обидеть…"

– Кожа да кости, – бросила Яга, не слушая её. – Зато молоденькая. Мяско должно быть сочным…

Она мечтательно поглядела в угол избы, где на полке стоял человечий череп. Руки старухи перекрестились, пальцы сжались в кулачки.

Котёл подскочил к огню, выплеснув немного воды, Алёнка подлетела к нему и бултыхнулась внутрь.

И задохнулась. Вода обожгла. Алёнке показалось, что с неё живой сдирают шкуру. Если от заслонки жгло лишь ладошку, теперь полыхало все тело. Не в силах прекратить, она начала кричать и биться.

– Ихи-хи, – обрадовалась старушка. – Теперь поняла, болезная…

Усилием воли Алёнка заставила себя прекратить. Тело жгло, но теперь боль ощущалась как сквозь вату. Девица видела свою ладошку, красную и разбухшую. Совсем близко полыхало пламя в печи, как ни горяча была вода, стенки котла становились ещё горячее. Ноги жарило совсем нестерпимо.

Надо спешить, – подумала Алёнка. Иначе я не успею… Не смогу… Спросить! Узнать про маму! Доискаться…

Она раскрыла рот и сказала совсем не о том:

– Прости меня, бабушка! Как же мне жаль, что не сумела я вам помочь…

Правду старики сказывают, перед смертью из человека лезет истинная его сущность. Бабка перестала хихикать, замерла, лупая глазами, как филин.

– Чевой та? За что простить?

– Хоть так услужу… – вскричала Алёнка. – Только дождитесь, когда мяско отойдёт от косточек. Вы старенькая, хоть зубов много, но ведь жевать устанете…

Девица говорила из последних сил, сама уже не понимала, что несёт, но частила. Почему-то казалось очень важным досказать до конца. Со дна котла начали подниматься пузыри. Ног уже не чуяла, там все превратилось в один комок страшной боли.

– Приятного аппетита, бабуш… ка… – Алёнка как стояла начала опускаться в кипящую воду. Даже не вдохнула воздуха, когда рот и нос погрузились, бабка увидала пузыри. Девица вдохнула в себя воду.

Тело медленно опускалось на дно котла.