Читать книгу: «Война внутри», страница 5
***
База Авадон и Сергей.
– Давай быстрее, а то опоздаем. – Уолтер сонно облокачивается на дверной проём. Если задуматься, кроме англичанина и Юры, Сергей тут ни с кем близко не общается. Но Уолтер вроде ничего, и работы с ним сдавать будет спокойней и удобней.
– Ничего, подождут. Если что – скажешь, что я торчал в туалете. – Сергей неслушающимися пальцами натягивает обувь. На самом деле он просто проспал, поскольку сегодня расписание без утренних «танцев» – так старик называет необычные занятия по физической культуре, с которых обычно начинается день. Большую часть времени они там что-то разминают, перешагивают с места на место и пытаются найти всякие важные точки на теле. Их тренер, Терещенко, – здоровый мужик с кучей дополнительных биомодификаций, двигается как заправская балерина и обладает спокойствием какого-то мшистого валуна.
Сергею стыдно себе признаваться, но эти занятия – его любимые. С определённого момента они стали приносить старику некое кратковременное равновесие в перевернувшейся жизни. Пару раз он даже пытался практиковать что-то один в своей белой комнатке. Конечно, несмотря на все стимуляторы, принимаемые перед тренировками, он не может ощутить ни полей, ни волшебной энергии, которая якобы должна циркулировать по всему его телу. Но та тишина, то спокойствие, которые они воздвигают на короткое время, ценнее всего остального в разы.
– Крест принял? – с лёгкой завистью спрашивает Уолтер, словно смакуя эту мысль.
– Принял, принял. – Сергей давно понял, что у всего старшего поколения уже развилась неплохая такая зависимость от этих крошечных штуковин. Кратковременное ощущение невероятной бодрости или… даже, можно сказать, молодости очень подкупает. Он сам с нетерпением хватает чёрный бокс каждое утро и каждый вечер. Причём все старики уже убедились, что лучше приём этой дряни не пропускать. А мифическое пси-излучение, о котором Сергея предупреждала Надя, очень даже присутствует и весьма способно влиять на окружающих. Тот самый старик с большим носом, что в первый день разливал свою мочу по чужим стаканчикам, отказался от препарата. Требовал, бедняга, чтобы ему срочно дали доступ к общему терминалу. У него какие-то финансы прогорают. Надо их вернуть на счёт. В целом – тянет его жизнь, оставленная за базой. Куратор пообещал решить этот вопрос в самое короткое время. Но мужик не успокоился – сказал, пока сам не убедится, что с финансами всё хорошо, ничего принимать не будет. Все ждали санкций, сплетничали о ситуации целую неделю. А руководство ничего не делало.
Сначала носатый стал просто пованивать, затем вонь стала невыносимой, а день на седьмой какая-то слизь и пятна пошли по телу. Мерзость, одним словом. Тогда он быстренько вернулся к крестам сам, даже упрашивать не пришлось.
Сергей тоже пристально следил за всей этой ситуацией и для себя с некой отстранённой безнадёжностью отметил, что увидеться с родными будет ещё сложнее, чем он думал.
Старик с хрустом распрямляет свою мощную спину. Переживания на второй план, сейчас важно двигаться, ища любые пути и возможности. Сергей изо всех сил старается на этих безумных занятиях, но до лучших студентов ему явно далеко. Им, судя по всему, нравится, и они умеют учить то новое, что даёт им Авадон.
А у Сергея, видимо, просто душа не лежит, вот и весь секрет. Отторгает со злостью любую преподаваемую информацию. Но старик до скрежета в зубах штудирует записи лекций в терминале, пока всё выученное не расплывается в эфемерный кисель, путаясь и заставляя сжимать кулаки.
Хуже всего Сергею даётся работа с интуицией, а это один из основных предметов. С профессором, да и просто с практикующим телепатом Паничем они занимаются такой ахинеей, которую вызубрить невозможно. Студенты постоянно что-то визуализируют; пытаются отгадать, что написано на бумажках, пытаются релаксировать и «зовут внутреннюю память». А ведь совсем скоро экзамены для перевода на следующий этап.
Сергей уже замусолил свой набор карт для домашней работы – десять разных изображений с одинаковой рубашкой. Как говорит Панич, по теории вероятности угадать одну из них – десять процентов. Это значит, что если ты угадываешь чаще, чем один раз из десяти попыток, то твоя интуиция «плюс». А если угадываешь реже, то «минус». У Сергея интуиция минус два, это примерно одна отгаданная карточка из двенадцати.
Он бы не верил во всю эту херню, но вот тот же Уолтер угадывает одну из семи. Панич говорит, что Сергей сильно старается, прикладывает к процессу отгадывания логику и математику. Что ему нужно просто улучшить свой личный результат, а не гнаться за другими. Но Сергей знает: ему нужно быть лучшим во всём или хотя бы одним из лучших. Только так он получит возможность увидеть родных. Или пока только так.
Панич явно понимает его эмоции и относится к ним странно, словно раскачивая лодку. Он то подбадривает, выражая сочувствие теми словами, которые даже сам Сергей себе не может сказать, то посмеивается, провоцируя жуткую злость или уныние. Чёртов мозгокоп, дёргает за ниточки, словно марионетку, направляя в нужные стороны.
Сергей с шарканьем выскакивает за Уолтером в коридор. Чего таить, база значительно улучшила их здоровье. Расскажи кому-то – не поверят, что такое возможно. Старики быстрым шагом с перебежками двигаются на лабораторную по теории пси-полей.
Сергей пытается прокручивать в голове последние задачки по движению пситона в перекрещённом пси-поле, но бег сбивает концентрацию, и старик бросает эту затею.
Запыхавшись, они стучат и с извинениями заходят в кабинет. Обширное помещение со множеством считывающих аппаратов и одним мощным ментальным биоагрегатом посреди комнаты – закрытым генератором пси-поля. Множество питающих трубок, похожих на едва пульсирующий кишечник, зубчатые шланги и какие-то капилляры с псевдокровью.
На занятиях старики обычно прогоняют разные варианты перекрытия полей и движения конкретной частицы – пситона – под их воздействием.
Сергей, в принципе, не понимает, как это поможет им воевать, но он много чего не понимает в том, что с ними тут делают. Им сказали, что это базовый курс пси-полей; что они должны его прослушать и сдать. Удовлетворительного балла достаточно. Панич как-то обмолвился, что готовят не их самих, а их подсознание к предстоящему. А оно, дескать, всё помнит. Сергей, конечно, хочет закрыть предмет так хорошо, как только сможет. Поскольку его он способен (!) просто вызубрить.
По мнению Сергея, дисциплина «Теория пси-полей, базовый курс» на самом деле очень сложна. В задачах всё строится не на простых воздействиях, а на их вероятностях. Всё зыбко и неточно. Кроме того, пси-поля могут вытворять невероятные вещи, «завернувшись» определённым образом и достигнув некоторых пороговых значений энергии. Например, создать из ничего материю (отличную от поля) или её подобие. Это всё ещё бы ничего, но на сегодняшний день нет единой точной теории, описывающей поведение пситона при любом варианте перекрытия полей. И для разных ситуаций приходится применять теории разных авторов, наиболее достоверно описывающих поведение пситона в каждом конкретном случае. Что интересно – вся база теории пси-полей строится на некой константе (константе Нуйя, или, как её ещё называют, божественной константе), существование которой пока никто не может обосновать. Более того, все современные доказательства приводят к тому, что эта константа даже противоречит существованию Вселенной. Как сказал молодой преподаватель Кацман (чернявый еврей с внушительной бородой и добрым сердцем), «чтобы вам объяснить самый простой вариант – если мы представим, что константа Нуйя действительно существует и её применение справедливо, то Вселенная должна просто схлопнуться в точку, тем не менее она существует». Сергей так и не понял, что «тем не менее существует», константа или Вселенная, но смысл уловил.
А ещё Кацман постоянно утешает стариков, говоря, что базовый курс пси-полей довольно прост. Что будто бы он словно азбука по сравнению с настоящей теорией, в ней, дескать, уже большую роль играет интуиция и, если хотите, ментальные способности учёного. Где это видано в точных науках? Сергей не может понять. И что, приноровившись, решая постоянно задачки, проверяя их верность на генераторе поля, старики смогут всё «щёлкать, как семечки». Но Сергей не настолько в себе уверен.
Они с Уолтером проскальзывают на удобные, обтекаемые стулья заднего ряда. Кацман игнорирует их опоздание, принимая лабораторные у второй группы. За его столом сидят носатый (Евгений, или Евгенич, как его тут прозвали) и толстый «морж» с усами (Николай Иванович). Согнулись над своими терминалами. Николай Иванович, красный как рак, видимо, пытается найти наибольшую вероятность движения пситона в представленной на экране задаче. А Евгенич втолковывает Кацману своё понимание теории сверхнизких уровней Берзиньш – Йовович. Преподаватель вдумчиво кивает. Сергею становится немного не по себе. Вечно эти сдачи поднимают ему нервы. Как бы не получить второй инфаркт! Хотя база Авадон – самое безопасное место от любого инфаркта. Уолтер толкает Сергея в плечо.
– Ты чего задумался, давай повторяй! – И сразу громким шёпотом продолжает: – Ты помнишь теорию Берзиньш – Йовович?
– Это там, где этот хрентон описывает кулич?
– Чего? Какой кулич? Соберись! Вечно ты, когда нервничаешь, начинаешь шутить и ругаться!
– Да я всегда ругаюсь и шучу.
– Ты опять за своё! Помоги же, прошу тебя по-человечески, – змеёй шипит на него Уолтер. Вот странный парень, такой головастый, а как сдача – всё у него вылетает из-за нервов.
– Ладно-ладно, что ты сразу. – Сергей на секунду прикрывает глаза, вспоминая. – Теория Берзиньш – Йовович гласит, что при уровнях Нуйя девять и ниже для стандартных пересечений поведение пситона можно описать по формуле. – Сергей переключает экран на текстовый формат и выписывает для Уолтера формулу. – Где и – это уровень Нуйя; а, бэ, цэ и так далее – это тип пересечения поля. Э – уровень энергии, приложенной полем, икс, игрек, зед и прочая ахинея – это формулы, описывающие пересекающиеся поля. Запомнил? Обычно все вводные он даёт. – Сергей бросает взгляд исподлобья на Кацмана. – Вобьёшь всю ахинею в учебный модуль, терминал сам тебе посчитает. – Сергей переносит написанную формулу в математический модуль, наугад вбивает значения и трясёт перед Уолтером рисунком поведения пситона в шести необходимых измерениях, разбитых на отдельные графики для нормального восприятия человеческим взглядом. – Всё просто, – усмехнувшись, повторяет он любимую фразу-паразит Кацмана, которая уже стала знаковой шуткой предмета.
– Да уж, всё просто с этими формулами. – Уолтер бегло усмехается, но копирует формулу себе на терминал и всматривается в неё с чудовищными морщинами на лбу.
– Всё это есть в лекции, вбей в поиск.
– Мне нужно человеческим языком.
– Да не спросит он у нас то же самое!
– Может и спросить, у него знаешь как мозги закручены с этими пситонами? Как этот твой кулич.
Евгенич и пунцовый Николай Иванович встают со стульев перед столом. Все находящиеся в помещении начинают бегло шарить друг по другу глазами. Кто пойдёт? «Старость – второе детство», – усмехается про себя Сергей.
– Ну что, пойдём? Чего ждать-то?
– Нет, куда ты ломишься! – очень громко шипит в ответ Уолтер. – Дай я повторю теперь!
Мимо проходят «морж» с носатым.
– Ну что, как? – всё так же невероятно громко шепчет Уолтер проходящим. Евгенич останавливается, Николай Иванович тяжёлой походкой проходит мимо. Сергей чувствует, как немного сотрясается стол от его грузной поступи.
– Ну, я закрыл на «D». А Николая Ивановича отправил во вторник пересдавать. – Евгенич радостно трубит слова в крупный нос. Он не против поболтать, но Сергей с Уолтером заняты.
– Так это же перед самыми экзаменами? Так и отправил? – Кажется, Уолтер начинает вдаваться в лёгкую панику.
– Пошли и мы сдадим.
– Да подожди!
Всё это занимает около полуминуты, и всё это время Кацман продолжает поиск желающих. Но инициатива в принципе отсутствует.
– Ну что, никто не хочет? Давайте тогда вы, как опоздавшие. Пойдёте? – лояльно спрашивает он Уолтера с Сергеем, по большому счёту не давая выбора.
– Всё из-за тебя! – плюётся Уолтер. Сергей даже несколько веселится от такой эмоциональности товарища.
Подходят и усаживаются перед столом Кацмана. Лёгкий мандраж Сергея тут же проходит.
– Ну что, всё выучили? – добродушно спрашивает парень.
– Вроде всё, – отвечает Сергей. Уолтер панически молчит, вращая глазами.
– Ну что, товарищ Литтл, нарисуйте мне наиболее вероятное движение пситона вот в таком поле. – Кацман чертит на своём терминале, передавая изображение в математический модуль Уолтера. – Так, пситон движется вот отсюда. А тут у нас второе поле, видите, какие я вам фигурки Лиссажу нарисовал? А вот начальные значения, вот числа элементов поля, так. Что, сложно? – Парень мерит старика взглядом и, видимо, сжалившись, продолжает: – А знаете, нарисуйте мне его движение только в пси-плоскости игрек, остальное там элементарно. А тут – с подковыркой! – с энтузиазмом заканчивает Кацман.
Уолтер бросает испепеляющий взгляд на Сергея и склоняется над терминалом.
– А вы, – парень с бородой поворачивается к Сергею, – что вы лучше всего знаете? А расскажите-ка мне теорию Альберта Абина.
Сквозь чистые стёкла аудиторию облизывают редкие солнечные переливы. Но их холодный свет всё же теплее, чем слабое, больничное освещение комнаты. Увлечённый их красотой, Сергей пытается срочно собрать мысли воедино.
– Теория Альберта Абина способна описывать поведение пситона в пульсирующих полях. Вернее, она наиболее точно описывает поведение пситона в пульсирующих пси-полях на сегодняшний день. Теория была прорывом своего времени. Абин предположил, что Бога нет, и строил свои исследования исходя из этого. Что было сложно воспринято научным сообществом того времени, поскольку мы уже открыли Путь. Абин подвергался насмешкам и потерял источники финансирования своих исследований. Никто не мог понять, как можно взять в основу подобное, имея прямое доказательство существования Бога.
– Так, и как же Абин обосновал найденный Путь и ангелов?
– Абин до конца жизни был убеждён, что человечество нашло некую психологическую плоскость, воплощающую прямые ожидания того, кто эту плоскость впервые посетил. По его мнению, если бы Сергей Юриев был менее набожным человеком, то мы бы могли сейчас сражаться за иные блага.
– Да, он считал, что в некотором смысле это как поймать радиоволну. Абин предположил, что мы поймали «волну» Юриева и подпитываем её своей верой. Тем не менее всей веры человечества не хватает, чтобы оживить такое сверхпонятие, как Бог. Абин оставил людей одних, воюющих со своими личными фантазиями. Впрочем, согласно его теории, если мы победим, блага будут весьма реальными. Поскольку мы верим в них. Альбин до конца жизни пытался поймать другую волну, пробуя отправить на Путь свободную от влияния остальных людей личность. Но успеха так и не добился. И как же он выразил свою теорию формулой?
Сергей записывает на терминале формулу.
– Верно. Ну и хорошо, даже запомнили подробности истории.
– Повезло – интересная теория.
– Это верно. Если будет не лень, можете на досуге почитать теорию Норберта Байера. Тоже очень интересная теория, но, к сожалению, не получившая подтверждения. – Кацман, задумываясь на секунду, усмехается. – Хорошо. Это хорошо.
А затем, словно включившись, вопросительно оборачивается к Уолтеру:
– Так, а что у вас с задачкой? А, молодой человек?
– Дайте ещё немного времени. Тут осталось нарисовать лишь три проекции – и всё.
– Вы, главное, игрек-проекцию нарисуйте. Её, родимую. А остальное не так важно.
Сергей косит глазом и видит, что игрек-проекции у Уолтера как раз и не хватает. Старик корпит над ней, но, видно, не может сделать окончательный выбор.
– А вы, как у вас с задачами? – Кацман вопросительно, с интересом смотрит на Сергея.
– Да вроде нормально.
– Это хорошо, сможете решить во-о-от такое?
Парень тянет «о», скидывая на терминал Сергея очередную геометрическую головоломку. Он готов вновь переключиться на Уолтера, когда Сергей спокойным голосом сообщает, подсознательно копируя интонации Кацмана:
– О, это довольно легко. В данном случае мы видим низкие начальные уровни, а значит, наилучшим вариантом для построения траектории будет теорема Берзиньш – Йовович. Вбиваем формулы влияющих полей. Однозначно заметно, что поле А заворачивает пситон по часовой стрелке. При этом поле Б имеет вектор движения вот сюда. – Сергей рисует стрелку. – Получаем спираль в нашем пространстве-времени и вот такую замкнутую грудь в пси-пространстве-времени. Терминал нам посчитает точную формулу, зная исходные значения энергии.
Уолтер пожирает Сергея глазами, полными непередаваемых эмоций. Сергей не может их расшифровать и отвечает внешне абсолютным спокойствием, но внутренне ликует от ощущения, что эту лабораторную закрыть получится.
Кацман весело смеётся.
– Да, похоже на правду. Очень хорошо. Есть ещё нюанс: если поле А будет иметь начальные значения выше вот этого значения, видите, что будет? – Парень чертит курсором вокруг формулы Сергея.
– Да, эта часть уравнения превратится в единицу.
– Именно, и тогда, кроме спирали, на графике появятся вот такие ровные участки, видите? При этом, ахахах, «грудь», как вы изволили выразиться, в пси-времени-пространстве – не изменится.
Всё это время Уолтер сидит, вытаращив глаза на Сергея, вместо того чтобы корпеть над своим заданием.
– А вы что же? – Игнорируя мимику старика, Кацман оборачивается к Уолтеру. Без разрешения подгружает результаты к себе на терминал и начинает их перебирать.
– Так, да, это хорошо, и это, и тут. Нет, ну подумайте, разве так оно будет двигаться? Посмотрите сами и исправьте. Представьте, что вы смотрите на пситон с вершины плоскости игрек-пси. Как пситон полетит наиболее вероятным образом? А?
Сергей делает вид, что очень внимательно изучает изыскания на терминале товарища, но на самом деле его мысли уже намного дальше. Он радуется, что освободился раньше первой половины этой пары и у него в запасе ещё куча времени. Хватит, чтобы позавтракать, плюс впереди ещё только одна пара, да и та «по телевизору» (как престарелые студенты её прозвали). Ещё один предмет, по которому ничего не выучишь, зато и сдавать ничего не придётся. Пока Сергей предаётся грезам, Уолтер с Кацманом, наконец, домучивают задачу.
– Я вижу, что вы всё это понимаете, это хорошо. Только очень уж спешите да сбиваетесь. Это вы зря, – сокрушается молодой человек.
– Да-да, я всё это учил, просто как приду – разнервничаюсь, и всё вылетает из головы! Я помню, это же теорема К. Вот тут, в конце, ещё будет идти пситон по прямой, – горячо поддакивает преподавателю старик.
– Нет-нет, постойте. – Уже готовый ставить оценки Кацман забирает терминал и начинает разъяснять Уолтеру: – Тут не будет прямой, прямая получится, только если вот эти начальные условия будут одинаковыми. Видите почему?
– Ну да, не по прямой, а по дуге пойдёт, по синусоиде!
– Нет-нет, синусоиды тут вообще быть не может. Пото-о-ому, что поле бэ-э-э… какое? – Кацман жаждет окончания предложения от Уолтера. Тот пыхтит и торопится, выкидывая какие-то сбивчивые воспоминания из теории, чем делает себе ещё хуже. Сергея это всё достаёт, и он тычет Уолтера под столом ногой. Англичанин синеет (он ему что, больную мозоль задел?) и, наконец, замолкает. Кацман всё-таки выводит приятелям оценки. Уолтер получает обычное «сдано», а Сергей – «А».
– Ну что? Ну как? – накидываются на уходящих от стола Уолтера и Сергея остальные.
– Закрыли, – просто отрезает Сергей.
– ТЫ! Счастливчик чёртов! Перед лабораторной повторили случайно теорему Берзиньш – Йовович. И тут она тебе попадается! Я тебя ненавижу! Ну почему мне попались эти хреновые пересекающиеся поля класса И? Класс И, ты вообще знаешь, что это такое?! Посмотрите на него! Он ещё улыбается! Нет, ты чёртов счастливчик!
– Там ещё нужно было понять, что именно эту теорему следует применить.
– Понять! Понять? Хочешь, чтобы тебе ЭТО попалось! – Уолтер трясёт своим терминалом со следами недавней сдачи. – Там всё… надо было понять! Каждую завитушку. А этому! Ты хоть бы не улыбался! Я тебя удушить готов!
– Прости, ты просто очень уморительно сердишься.
– Уморительно! Ну гад! Вот если бы ты не веселился, я, может быть, и был бы спокоен. – Идём поедим! Да уж, мне теперь просто необходимо поесть!
– Чего ты злишься? Ты же сдал. Да и вон по интуиции у тебя всё намного лучше.
– Да уж, лучше, – слегка успокаивается Уолтер. – Просто рожа твоя довольная. Нет, ну какой счастливчик, – уже спокойней и даже с юмором сокрушается Уолтер. – Сейчас закажу себе их крылья и суперострый соус. Чтобы жгло! А потом заем всё мороженым. А что у нас следующей парой?
– «Телевизор».
– А, «телевизор», вообще легко.
Старики направляются к пищеблоку. Вместе с ними вниз тянутся солдаты. У тех какой-то очередной приём пищи.
– Что, эти тоже с нами? – Уолтер недолюбливает шумную молодую компанию. – Жрут, как средняя семья мамонтов.
Сергей и Уолтер спускаются по эскалатору и покидают правое крыло корпуса. Вскоре старики ощущают традиционный аромат заведений быстрого питания. У Сергея бурчит в животе.
– Что, зацепило? Все запахи стандартизированы. Я тебе говорю, как человек, который с подачей информации работал. Конечно, у каждого заведения свои нюансы. Но определённый набор веществ и их пропорции всегда должны сохраняться. Это чтобы при необходимости у тебя всегда можно было вызывать голод. Понимаешь? Ты чувствуешь… это – и всё, голод. Заговор! – Уолтер поднимает указательный палец.
В пищеблоке намечается толпа. Всему виной архаизм в виде девушек, принимающих заказы. Информационная эпоха избавила человечество от множества нелепых для «сегодня» посредников – людей, водящих за других машины; продавцов в супермаркетах и так далее, включая молодёжь, когда-то принимавшую у вас заказы в забегаловках. Но Авадон замысловато бравирует симпатичными девушками в одинаковой форме, получающими заказы у очереди посетителей, словно столетия назад.
Старики спешат получить свои порции и быстрее занять сидячие места. Им и так их уступят, если придётся, но обычно этот процесс протекает крайне неловко.
Шумная очередь из мальчишек в майках обсуждает утренний кросс, а особые счастливчики – прохождение полосы препятствий в распятиях. Сергей, наконец, дожидается, когда стоящая впереди спина освобождает внимание девушки, и заглядывает в терминал, ограждённый чёрными стенками. После вчерашнего «телевизора» на экране всё проносится медленнее обычного, предоставляя возможность рассмотреть пару образов счастливых людей, окружающих кого-то, подозрительно похожего на Сергея. Образы приносят лёгкую тошноту, и старик возвращается в реальный мир. Трясёт головой. Молодая девочка, поторапливаемая напирающими сзади солдатами, недовольно смотрит на медленного клиента.
– Кашу, шеф-салат и чай с пончиком, – заказывает Сергей.
– Чай средний?
– Да.
– Ваш заказ – каша, шеф-салат и средний чай.
– Верно.
Сергей забирает поднос. Дожидается сбоку Уолтера, и они вместе отправляются рыскать в поисках свободных стульев.
Из зала поднимается мощное предплечье с тонкой кистью – Юрий. Уолтер недолюбливает даже его, но всё же общество Плаксы он готов терпеть.
– Вот же ж дебильные клички они друг другу дают! – шипит Уолтер. – Нельзя просто по имени обращаться?
– Что-то ты сильно разогнался ещё с утра. Остынь, это обычные позывные. Играющие в войну постоянно таким страдали.
Старики подбираются к паре длинных диванчиков вокруг большого стола.
– А я вас сразу приметил и место занял. – Юра радостно улыбается. Сергею приятно его видеть.
– Спасибо, – благодарит Сергей.
Старики ставят подносы и жмут солдату лапу. Уолтер, кажется, добреет, получив неплохие места для завтрака.
– Ты с кросса или с препятствий? – Сергей распаковывает одноразовую ложку из прозрачного биопластика и выбрасывает упаковку в смачно отзывающийся утилизатор.
– С препятствий! – Юрий гордо демонстрирует ряд белоснежных зубов и обращает внимание стариков на свежие повязки на запястьях. – У меня неплохо получается водить. Даже в пример поставили.
– Поздравляю, значит, умрёшь одним из первых. – Сергей нарочно сбивает задорный пыл с мальчишки. Тот делает успехи, и старик очень боится, что его приятеля в ближайшее время перекинут на фронт.
Юрий виновато пожимает плечами.
– Посмотрим, как оно будет. До профессионала мне всё равно ещё очень далеко.
– Я бы на твоём месте уже давно себе что-то сломал да откосил на месяц-другой.
– Вы на моём месте и ничего не ломаете.
– Это потому что твои командующие знают, за что хватать.
Пару минут едят молча.
– Ладно, не обижайся, я за тебя переживаю. Молодой, здоровый как бык, да тупой, как этот пластиковый стол. – Сергей стучит по поверхности ложкой. – Я же тебя насквозь вижу. Пойдёшь на передовую, споткнёшься и умрёшь.
Юра легко смеётся.
– Какой уж есть. Не волнуйтесь, я за себя смогу постоять. Да и IQ у меня порядка ста тридцати восьми, не такой я и глупый.
– Ты мне тут своим IQ не маши. Не его величина мужчину определяет, а размер другого органа. Как же, постоит он за себя! У вас есть ангелология? Читали про столб Михаила? В скольких километрах там сожгло всё, так что даже пыли от ваших дурацких крестиков не осталось? Вот так – сидишь ты в сортире, и бац – всё, нет тебя. Неважно, что ты умеешь. Это один из настоящих ужасов войны – безысходность. Ты вроде умный парень, подумай.
– Да с чего мне там в сортире сидеть? И вы же только что говорили, что я тупой. А теперь уже снова умный. – Юрий опять радостно смеётся.
– Конечно, тупой. А ты думаешь, так не бывает? Вроде умный, но тупой? – Сергей щурится. – Вот ты явно из таких! – Старик грозит ему пластиковой ложкой, норовя ударить по лбу.
– Эй, вы меня так убьёте. Я уже дышать не могу! – задыхаясь от смеха, парень легко уворачивается от выпадов старика.
– Врача! Врача! Тут человеку плохо! Дайте ему отгул! – неистово орёт Сергей, всё так же пытаясь попасть Юрию в лоб ложкой. Все бросают взгляд, но, видя, что это опять умалишённые старики, возвращаются к своей еде.
– Тише, тише. Что-то вы сегодня разбушевались, – со смехом машет ладонью Юрий.
– Это всё он. – Сергей слегка бьёт Уолтера ложкой по лбу. Тот немного давится от неожиданности. Его поднос полон псевдокрыльев и острого соуса. На десерт стоит обещанное мороженое в стаканчике с ложкой. – Завёл меня с утра!
– А что я? Это ты счастливчик! – уставив в Юру красный от соуса кусок крыла, Уолтер начинает рассказывать про невероятные приключения подлого и удачливого Сергея на их утренней лабораторной по теории пси-полей. Юра заливисто и по-доброму хохочет, слушая всё более гневный рассказ. К концу раскрасневшийся Уолтер почти достигает утреннего состояния злости. Теперь похохатывает уже и Сергей.
Пока Уолтер распинается, Плакса приканчивает свою гигантскую порцию, вытирает руки горячей салфеткой и скидывает накопившиеся обёртки и остатки в жёлтый утилизатор. Пару секунд парень сидит, наслаждаясь перевариванием и наблюдая процесс поедания пищи старшими сослуживцами.
– Что загрустил? – интересуется Сергей. – Что у тебя дальше?
– У меня час перерыва, а затем три часа сна.
– Едите и спите, словно дети малые, – жуя, комментирует Уолтер.
– Нам нужно быстро восстанавливаться после всех нагрузок. Потом у нас физуха. Кстати, слышали последние новости? Наши таки дошли до Фисона и укрепляются. Все только об этом и гудят.
– Дорого нам это обошлось? – мрачно спрашивает Сергей.
– Не знаю, пока точных чисел не сообщают. Все трубят только об очередной героической победе. Что-то их многовато у нас последнее время. Как думаете, пропаганда или у нас правда всё стало лучше?
– Думаю, доля пропаганды точно присутствует, – уверенно заявляет Уолтер.
– Чёрт его разберёт. Может, люди уже так удачно поставили на поток производство таких дураков, как мы все тут, что действительно стали чаще побеждать, – традиционно мрачно вставляет свою ремарку Сергей.
– Да, нам бы всю землю Хавила добрать, может, тогда и легче станет, – произносит Юрий, задумчиво рассматривая мучающегося с крыльями англичанина.
– Кстати, вас не удивляет, что мы уже множество раз встречали ангелов, но ни разу не встречали ни демонов, ни самого Бога? – Уолтер с интересом смотрит на съедобную кость псевдокрыла, словно задавая этот вопрос ей. – Вот это я считаю странным. Может, мы доиграемся до того, что Господь вмешается в ситуацию, и получим по полной.
– Альберт Абин тебе бы с радостью объяснил, в чём причина, – шутит Сергей.
– А этот всё своей учёностью помахивает! – огрызается Уолтер.
– Кто? – переспрашивает Плакса, не имеющий в программе курса пси-полей.
– Один учёный, который построил свою теорию на том, что Бога нет. А люди якобы создали новую психологическую плоскость сами, настроив её под предпочтения конкретного человека – Юриева. Мол, тот хотел найти рай, вот мы его и нашли. И каждое наше открытие Пути – это не такая себе дыра между мирами, а процесс использования общего пси-поля человечества для создания куска этого самого рая. А поскольку даже всей энергии пси-поля человечества недостаточно для создания такого сверхпонятия, как Бог, мы и не можем его встретить. Вот вылезет с Пути что-то в наш мир, тогда мы наплачемся!
– И как его теория? Работает? – с пугливым интересом уточняет Юрий.
– Работает, да только в некоторых узких моментах. Так что он промахнулся где-то.
Юрий как-то грустно задумывается, а затем произносит:
– Отец всегда злился, когда говорил на подобные темы. У него была собственная идея. И он её постоянно повторял – утром воскресенья нам или когда приходили какие-то новые знакомые или его старые друзья. Те уже и слышать её не могли. Теория состояла в следующем: видимо, когда-то отец увидел по терминалу большой пруд для выращивания рыбы. Хотя, судя по его описанию, это, скорее, был переполненный водоём. Когда сотрудник приходил кормить рыб, сотни, а может, и тысячи ртов поднимались над водой и пожирали те килограммы питательной крошки, которые тот рассеивал. Рыбу растили в тесноте, но в сытости. Кто-то из рыб недоедал, кто-то имел более комфортное место. Но все скопом – они росли и всё больше заполняли водоём. Рыба своими рыбьими мозгами не могла, конечно, осмыслить происходящего. Она думала, что всё двигается так, как двигалось всю её жизнь: плаваешь в заполненном водоёме, иногда питаешься, снова плаваешь.
Она не знала, что в один критический день она ВСЯ погибнет – человек заберёт её себе в пищу. Для того, собственно, и откармливалась.
