Читать книгу: «Не в своём уме. Сборник рассказов», страница 30
Жизнь налаживается
– Чёрт, ну и страна у нас! – на пороге стоял Серёга с мокрым зонтом в одной руке и бутылкой лимонада в другой!
Я с неодобрением смотрел на его дары, принесённые в мой дом и негодовал в душе. Приходить ко мне с лимонадом можно только лицам, у которых в магазине просят паспорт. Поэтому я согласился с Серёгой:
– Да, народишко у нас совершенно бестактный и невоспитанный.
– Вот-вот, – согласился он со мной, стянул с ног грязные кеды и бросил их посреди коридора, – но если бы только это!
– Если бы только… – повторил я и пнул кеды в угол. Они оставили на полу за собой полосу грязи и затаились.
Серёга в это время уже проник в комнату и ходил по ней кругами, оставляя за собой мокрые отпечатки, и что-то рассказывал:
– Включаю новости с утра, а там говорят – начался сезон клубники, и поэтому теперь она подорожает. Ну как она подорожает, если её станет много? А ведущий ещё объясняет, что это основы экономики, графики там рисует, ещё и руками машет. Жуть!
– Ты чего завёлся? У тебя вообще аллергия на клубнику. – Мне стало интересно.
– Да не в клубнике дело! Ты был в магазине? – Серёга потряс мокрым пальцем перед моим носом, и с его рукава полетели капли. – Вот бананы возьми – шестьдесят рублей. Кто-то пёр их с Эквадора на плоту, грёб руками, убил акулу, съел свой ремень, приплыл, а они по шестьдесят рублей! Катастрофа! Ему на обратную дорогу не хватит, и он сначала замёрзнет, а потом станет в костюме банана раздавать рекламу около метро. А его братья решат, что он не вернулся, потому что нашёл счастье и тоже попрут к нам на плоту с бананами. В это время какие-то люди на рынке стоят с клубникой по триста. Они просто нарвали её ещё зелёной на даче у соседа, который мечтал продать эту клубнику по пятьсот. Никаких затрат, сосед несчастен, и я несчастен, потому что купил три килограмма, потратил тысячу, а клубника кислая, противная, да и ещё оказалось, что у меня эта чёртова аллергия!
– Ну не покупай, нарви и ты у соседа, – сказал я, мне всегда легко найти выход из любой ситуации.
– Это будет только хуже! Смотри: сосед несчастен без урожая, продавец несчастен, потому что нечего украсть, а меня вообще везёт скорая, потому что я предусмотрительно позвонил им! А ещё в спешке я не стал мыть клубнику, нажрался прямо грязной, у меня вообще проблемы!
– Серёга, купи грушу. У тебя с ними нормальные отношения, – предложил я решение, – или купи пива, выпей и успокойся. А то от лимонада, я смотрю, тебе как-то не очень хорошо.
Серёга остановился, посмотрел на бутылку в своей руке, открыл её и залпом выпил половину. Потом вытер мокрым рукавом выступившие на глазах слёзы и протянул мне бутылку:
– Будешь?
Я не хотел лимонада. Я хотел лежать на пляже и смотреть на загорелых девушек в купальниках. Я хотел катить на кабриолете по побережью и кричать на испанском языке что-то неприличное. Мне срочно нужно было танцевать танго под пальмами с горячей южной женщиной. Серёга с его лимонадом никак не попадал в мои мечты. Он мне друг, конечно, но пусть не лезет в мои придуманные миры со своей клубникой по триста рублей!
Но я не стал огорчать его так сильно, просто отказался и спросил:
– Что там у тебя стряслось, что ты в такой ливень бежал ко мне с лимонадом?
– Так я тебе говорю, страна дурацкая! Прогноз погоды после клубники показали – великая сушь! Реки высохнут, караси научатся ходить. Я сразу понял, что они врут. Раз про клубнику наврали, то и про погоду не постесняются! Я зонтик с собой взял, хотел даже сапоги натянуть, так Светка не дала, сказала, что я дурак! И вот кто теперь из нас дурак?
– Может быть, всё равно ты? – сказал я.
– Это почему ещё? – возмутился Серёга.
– Потому что ты мокрый и расстроенный, а Светка твоя, наверное, сейчас дома на диване сидит, чай пьёт. С клубничным вареньем, пока тебя нету дома.
Серёга погрустнел, вылил в себя остатки лимонада, поставил бутылку на стол.
– Нет, она пироги сегодня печёт. С повидлом.
Я люблю пироги, поэтому они тут же вклинились в мои мечты, сделав их чрезмерно приземлёнными. Я лежал на пляже и смотрел на пироги, ехал в кабриолете с целым багажником пирогов и больше не танцевал под пальмами, так как в буфет завезли сами знаете что. Душа больше не хотела романтики, она хотела чревоугодия в особо крупных размерах.
– Ну я просто по дороге зашёл в магазин посмотреть, сколько она стоит, я же её не покупаю, – перебил мои мысли Серёга, – смотрю на цену и вижу, что ведро картошки можно купить за эти деньги и жить только на ней целую неделю. Я и расстроился. Так ещё продавец бегает вокруг меня, уговаривает – бери мол, вкусная. Я ему говорю – дорого! А он тогда вишен мне суёт по двести пятьдесят. Это же грабёж! У меня у бабки в деревне воробьи за лето этих вишен съедают на миллион с такими ценами. И кроты ещё на триста тысяч морковки. А бабке почтальон приносит пенсии семь тысяч, чтобы бабка купила себе бананов. Мы в гости приезжаем, а она Светке ещё тысячу суёт, купи, говорит, себе что-нибудь. А ведь миллионершей могла бы быть, особенно если бы по ночам у соседей клубнику собирала!
Я понял, что поток серёгиного сознания сейчас сметёт меня, поэтому пошарил в шкафу и вытащил бутылку коньяка, нашёл пару рюмок и сдул с них пыль.
– Будешь? – спросил я Серёгу.
Серёга не последовал моему примеру с лимонадом и согласился. Пока я разливал коньяк, он спросил меня:
– А сколько он стоит? – и показал пальцем на бутылку.
Я понял, что сейчас будет лекция о том, как доблестный самогонщик из глухой русской деревни не может прокормить семью, а в это время злые французы наводнили коньяком рынок алкоголя. Поэтому решил слегка приукрасить действительность:
– Триста рублей.
– Чего такой дешёвый? Наверное, подделка. – Сказал Серёга и брезгливо понюхал рюмку.
– Ну тогда тысяча! – нашёлся я.
– Как быстро всё дорожает, – не растерялся он, – хотя после этих твоих слов он и пахнуть лучше стал. Вот пока был за триста – вонял французскими клопами. Чем будем закусывать?
Я открыл холодильник, задвинул подальше купленную вчера клубнику, нашёл кусок сала, извлёк его на свет и нарезал тонкими кусочками.
– Сало по пятьсот, – предупредил я Серёгу, – обслуживание бесплатно, но чаевые приветствуются.
– Выпьем за наивность! – сказал он, чокнулся со мной рюмкой и выпил. Схватил кусок сала, бросил в рот и стал жевать, закрыв глаза и мыча от удовольствия. Прервался на мгновение:
– Вот знаешь за что я тебя люблю?
– За мои зелёные глаза?
– Неееееет, с тобой всегда жизнь налаживается!
Я был удивлён, так как прожил с собой всю жизнь, а она так и не наладилась. Я сообщил эту мысль Серёге, но он не стал слушать меня, взял бутылку, по-хозяйски спрятал её обратно в шкаф, забросил остатки сала в рот и сказал:
– Пойдём к нам на пироги.
Я попытался отказаться, но он каким-то чудом вставил меня в кроссовки, натянул куртку и сунул в руки свой не успевший высохнуть зонтик.
Мы шли вдвоём под одним зонтом, перепрыгивая лужи. Жизнь действительно налаживалась, потому что от коньяка было тепло, от дождя пахло летом, а впереди были пироги. Жизнь вообще могла бы быть прекрасна, если бы не эта дурацкая клубника по триста рублей за килограмм…
Кто-то в полночь заорал на весь двор, взывая к халяве. Халява не шла, поэтому взывающий успел охрипнуть и получить в свой адрес множество некультурных замечаний. Затем проснулся ещё один любитель безделья и продолжил крики первого. Заорали коты в кустах, завопила автомобильная сигнализация.
– Имейте совесть – дети спят! – закричала с балкона какая-то бабушка и продолжила тираду с применением непечатных выражений.
От выражений дети проснулись и заплакали, бабушка побежала в комнату и в темноте наступила на собаку. Собака выразила недовольство визгом, хлопнула балконная дверь, раздался лай, топот, какие-то удары и крик:
– Найда, зараза, штоп ты сдохла!
Найда не спешила следовать пожеланиям, дети ревели, бабушка охала.
Наконец всё стихло, только коты лениво переругивались на крыше трансформаторной будки, кто-то швырнул в них луковицей, и они с диким мявом разбежались.
Через двор прошёл пьяный, обсуждая сам с собой мировую политику. За ним потянулась стайка молодёжи и села на детской площадке.
– Скрип! – сказали качели и повторили ещё раз – Скрип!
– Да уйдите вы с качелей! – раздался бас с пятого этажа, – а то выйду щас!
– Выходи, покачайся! – крикнули снизу и засмеялись.
Хлопнула дверь, запищал замок в подъезде, молодежь бросилась врассыпную.
– Да я вас!.. – ревел обладатель баса, бегая по площадке между грибками и каруселями.
Заорали коты. Полуночный собачник, вышедший на прогулку, помогал им криками:
–Фу! Рекс, фу! Сидеть!
Во двор въехал передвижной музыкальный центр и распугал птиц, прикорнувших на деревьях.
– Уймитесь, ироды! – снова закричала бабушка с балкона. Из квартиры в такт музыке подвывала собака.
Бас оставил в покое карусели и бросился к источнику музыки. Раздались крики, автомобиль взревел, взвизгнул покрышками и умчался.
– Ну куда вы? – орал бас вслед машине, – давайте разберёмся, чё вы?!
Затем он плюнул и пошёл к подъезду, подёргал дверь, пошарил в карманах, после чего задрал голову к небесам и заорал:
– Мааааааам!
От крика из-под крыши сорвался голубь, захлопал крыльями и улетел в сторону Луны. Мужик подождал ответа, но было тихо.
– Мааааааам! – раздалось ещё раз.
На пятом этаже открылась форточка, звякнули какие-то банки.
– Ты чего орёшь? – донеслось сверху.
– Мам, брось ключи, я их забыл!
Через минуту внизу что-то звякнуло об асфальт и из форточки прокричали:
– Нашёл?
– Да не видно ни хрена!
Наконец он нашёл ключи и дверь поддалась.
Кто-то остановился посреди двора, послышались разговоры:
– А у тебя какой звонок стоит на мой вызов?
Раздались скрипы и визги, и довольный голос произнёс:
– Прикольно! А у меня на тебя тоже классная песня!
Те же самые скрипы повторились ещё раз.
– А хочешь включу, что я на Таньку поставил?
Открылась дверь подъезда, из неё выскочил давешний мужик с криком "Поубиваю всех!". Любители скрипучих рингтонов побежали, открылась форточка, и из неё закричали:
– Серёжа, ты ключи взял?
Через полчаса пришёл дворник и заскрежетал метлой по чистому асфальту.
Следующий день был тяжёлым. Любители халявы поехали на экзамены с опозданием, бабушка прямо с утра спалила кашу, обладатель баса – Серёжа проспал на работу, все остальные в полудрёме разбрелись по своим делам. Только коты оставили свои ночные заботы и, свернувшись клубочками, сладко-сладко спали.
В последние дни из-за горизонта начала показываться зарплата. Она манила к себе как миражи в пустыне, но и, подобно миражам, в руки не давалась. Все передвигались не дыша, боясь спугнуть сладостные видения.
– А представьте, если бы её выдали сегодня! – доносился шёпот из соседнего угла.
После этих слов можно было наблюдать мечтательное выражение на лицах всех услышавших. Особо замечтавшихся приходилось насильно возвращать к работе из мира грёз.
Больше всех страдал Николай Степанович, который в прошлом был женат бесчисленное число раз и имел детей всех возрастов с одного года до двадцати лет. После зарплаты несколько дней он приходил из дома с обедом, бережно завёрнутым в пакетик и спрятанным в глубинах бездонного портфеля. Затем обед сменялся парой бутербродов, одним бутербродом ну и просто куском хлеба. Ближе к концу месяца Николай Степанович, не стесняясь, таскал у зазевавшихся коллег бублики. Все относились с пониманием, но бублики старались прятать.
Второе место по страданиям занимала девочка Маша. Она постоянно откладывала деньги, чтобы поехать отдыхать в Таиланд, но каждый месяц натыкалась в магазине на какую-нибудь потрясающую вещь, сопоставимую по стоимости со всей зарплатой за полгода. В результате от мечты о Таиланде у Маши постоянно оставались только обои на рабочем столе компьютера, с которых призывно махала листьями пальма.
Третьим в этом скорбном списке был директор, который страдал не столько от недостатка зарплаты, сколько от необходимости платить её кому-то. Его любимой фразой была "Я вам за это деньги плачу!", и он постоянно повторял её, перемещая ударение от одного слова к другому в зависимости от ситуации. Несмотря на всё это, приближающаяся зарплата не вгоняла директора в депрессию, он становился весел, добрел и даже иногда можно было слышать от него радостный возглас, роднивший его с подчинёнными:
– Мы же за это деньги получаем!
Все остальные страдали одинаково. Получали зарплату, оплачивали кредиты и оставшуюся часть месяца старались ходить в магазин, не беря с собой денег. Иногда кто-нибудь срывался и незапланированно покупал себе сосиску в тесте, а некоторые срывы приводили к совсем тяжелым последствиям типа покупки телевизора или даже шубы. Конечно эйфория от покупки быстро проходила, но несчастный сорвавшийся продолжал делать вид, что деньги потрачены не зря и ему приходилось либо смотреть телевизор всё свободное время, либо носить шубу до наступления июня.
И в этот раз всё должно было состояться по уже давно обкатанному сценарию. Все предвкушали много раз пережитый, но по-прежнему радующий миг, когда Николаю Степановичу приходила смс о зачислении зарплаты. В день зачисления Николай Степанович был популярен и постоянно отбивался от назойливых коллег, предлагая самим подключить такую услугу.
– Хватит получать удовольствие за мой счёт! – кричал он очередному интересующемуся, что, впрочем, никого не останавливало. Да и сам Николай Степанович ругался больше для привлечения дополнительного внимания к себе. Все относились с пониманием и не прятали в этот день от него бублики.
К сожалению жизнь любого человека устроена таким образом, что привычный порядок вещей в какой-то момент обязательно должен нарушиться. То ли это незыблемый закон мироздания, то ли это второе начало термодинамики, трудно сказать. Так или иначе, такое случается всегда, и очень редко что-то само по себе меняется в лучшую сторону.
Подтверждением этого стало внезапное появление директора на работе в девять утра, что случалось до этого только один раз, когда его выгнала из дома жена, и ему пришлось ночевать в своём кабинете. Он забежал в офис и даже не обратил внимания на то, что половины работников нет на своих местах. Разбалованные поздним появлением начальства, они приходили на час позже и весьма гордились этим своим противостоянием системе.
Директор закрылся в кабинете, а в это время все, кто имел несчастье прийти вовремя, начали обсуждать причины этого редкого явления. Причины назывались самые разнообразные – от банальной бессонницы до неблагоприятных дней по восточному гороскопу.
К обсуждению постепенно подключались опаздывающие, поэтому список вариантов расширялся до тех пор, пока кто-то не предположил, что грядут сокращения и урезания зарплат. После такого все погрустнели и разбрелись по рабочим местам раскладывать пасьянсы.
Никому не работалось, мысль о наступающих тяжелых временах напрочь отбила желание трудиться. Опустело даже место вокруг кулера, хотя обычно там всегда собиралось не менее трёх человек для познавательных бесед. Было очень тихо, только один раз кто-то шёпотом запел: "Перемен требуют наши сердца…", но в него бросили степлером, и он умолк.
Ближе к середине дня директор вышел из своего кабинета и попросил всех собраться. Собирались в полном молчании, глядя в пол, отчего коллектив стал похож на не выучивших уроки школьников.
– Вчера вечером произошло очень странное и неожиданное событие, – начал свою речь директор, – из центрального офиса пришло распоряжение об изменении зарплаты. Со следующего месяца она будет увеличена на двадцать процентов в связи с хорошими показателями нашего отделения.
В задних рядах сотрудников кто-то упал в обморок, но никто не заметил этого. Все стояли в полной растерянности, не понимая, что произошло.
– Всё, идите по местам, – закончил директор, развернулся и скрылся в кабинете.
Все стояли в недоумении, переглядываясь. Новость была хорошей, но оставалось неясно, откуда у директора такое невесёлое настроение. Получалось, что у всех был и повод для радости, и повод для беспокойства одновременно. Эти двойственные чувства привели к тому, что в конце концов все медленно и молча разбрелись по местам, кроме упавшего в обморок. Этого несчастного привели в чувство, подняли, ещё раз сообщили новость, а после его попыток радоваться описали ситуацию в целом. Так что он тоже в задумчивости побрёл к своему компьютеру.
Снова не работалось, хотя предположения начали появляться и особо смелые стали вслух делиться своими мыслями с коллегами. У кулера вновь собралась толпа любителей интеллектуальных бесед, кто-то ушёл на перекур, чтобы поболтать на улице, остальные гадали прямо на местах.
Когда рабочий день почти закончился, директор выскочил снова, прошелся по всем кабинетам и, не сказав ни слова, вернулся к себе. Все осмелевшие повторно напряглись, но день заканчивался, предлагая идти по домам, чем большинство и воспользовалось. Оставшиеся тоже собирали вещи и уходили, пока на этаже не остался один Николай Степанович. Ему очень не хотелось домой, но он пересилил себя – выключил компьютер, взял портфель и пошагал к выходу.
Перед дверью в кабинет директора он приостановился, так как дверь была приоткрыта и из-за неё доносился голос директора, говорящего по телефону:
–…да я же говорю тебе, всё время они заняты чем угодно, кроме работы! Я смотрел, всегда смотрю! Кто в Интернете, кто играет! Они сидят и обсуждают новые туфли, рыбалку, кофе пьют бочками! Никто не работает! Никто! Пока не наорёшь, вообще ничего не делают!
Директор замолчал, видимо, выслушивая ответ. Николай Степанович почти ползком пробрался мимо двери и уже в спину ему донеслась новая реплика из кабинета:
– Нет, не это меня беспокоит. Я знал, что все бездельники! Просто нас поощряют за хорошие показатели. И я вот теперь думаю, а что же тогда они в других отделениях делают, что работают ещё меньше? Как? Как у них это получается? Я теперь не засну с этой мыслью!
Николай Степанович осторожно, чтобы не шуметь, закрыл за собой дверь на этаж и побежал вниз по лестнице, мысленно обещая себе завтра же удалить пасьянс с компьютера и доделать отчёт, начатый ещё в прошлом месяце.
Ловись рыбка большая
Не так давно я валялся на диване с книжкой и вдруг совершенно неожиданно заснул. Не то, чтобы книга была скучной, нет. Видимо, в какой-то момент мозг просто решил отдохнуть от меня.
Когда я проснулся, оказалось, что кто-то включил телевизор, посмотрел его и забыл отключить. На экране светилась надпись, говорящая, что я смотрю канал о рыбалке. Я давно ушёл из большой рыбалки – ещё тогда, когда понял, что в деле поимки карасей я достиг всех высот и мне некуда больше стремиться. Но тут меня заинтересовало, что же там в этом мире происходит такого, что ради него создали целый канал. И я решил посмотреть, тем более, что какая-то передача только началась.
На экране появился ведущий и начал свой рассказ о том, как он сегодня с раннего утра приехал на речку с целью добыть себе немного пропитания и уже горит от нетерпения:
– Не буду затягивать, – сказал он, – уже очень хочется забросить удочку!
После этого он рассказал о своём костюме, показал, как его надеть, рассказал про снасти, про катушки, про лодку, про погоду, про местность, про любовь, пересказал своими словами полное собрание сочинений Льва Толстого. Тут от нетерпения горел уже я:
– Да иди ты ловить рыбу! – крикнул я телевизору.
Мужик с той стороны укоризненно посмотрел на меня и сказал:
– Надо переставить камеру.
Оказалось, что оператора у него не было, он просто поставил вокруг себя две камеры. Он взял одну и начал с ней метаться, оставив в кадре все свои перемещения. Наконец он успокоился, вернулся обратно и продолжил свой рассказ о том, как мечтает уже сесть в лодку. В это время рыба стала выглядывать из воды, потому что замучилась ждать, когда же её будут ловить. Но ведущий не унимался! Он показал, как он накачивает лодку, как собирает удочку и какие красивые у него с собой блёсны, а потом переключился на виды природы.
Я заглянул в холодильник, нашел там кусок селёдки и потряс им перед телевизором в надежде, что это поможет вспомнить ведущему, зачем он выехал на природу. Но тщетны были мои старания, этот товарищ только отошёл подальше от экрана.
Где-то ближе к вечеру он созрел, разбил бутылку шампанского о борт резиновой лодки и выплыл на середину озера. Казалось, что всё еще может быть хорошо, рыбалка состоится. Но ведущий решил, что шоу должно продолжаться, и следующие десять минут были посвящены забрасыванию удочек. К сожалению, после забрасывания не происходило больше ничего – вся рыба на тот момент уже умерла от скуки, поэтому клевать не собиралась.
– Хм, не клюёт – констатировал наконец ведущий, – переплывём в другое место.
И он переплыл. Потом в третье. Потом залез в камыши и попробовал ловить там, но рыба была непреклонна и не клевала. Следующие полчаса нам демонстрировали, как ведущий под лирическую музыку с унылым видом плавает с места на место. Я, уже не стесняясь, вслух комментировал его похождения и давал советы, где лучше ловить. На мои комментарии сбежались все родственники, гостившие у нас и вслед за мной начали болеть за ведущего:
– На червя пробуй! Да не на этого, этот мелкий!
– Динамитом их, динамитом!
– Иди в магазин, купи леща!
– Не лезь в камыши, не пугай уток, им ещё на юг лететь!
– Ныряй сам, руками лови, они это любят!
– Стреляй, Глеб Егорыч! Уйдут же!
От этих подбадриваний ведущий засуетился, выбрался на берег, схватил лодку и потащил её куда-то в кусты. Оказалось, что за кустами было ещё одно озерцо, и мы начали болеть ещё сильнее. Но теперь уже за рыбу.
Через полчаса, когда ни одна рыба так и не показалась в кадре, все незаметно разошлись по своим делам. Ведущий всё так же плавал, вода сверкала, камыш шумел. Я из жалости выключил телевизор, чтобы ведущий мог уехать домой без моего сочувствующего взгляда.
Я вышел во двор, где брат накачивал колёса машины.
– Ты же вчера с утра на рыбалку ходил? – спросил я его.
– Ходил.
– И ничего не поймал? Так?
– Ничего. Рано ещё, не клюёт ничего.
– Ой, расскажи об этом поподробнее, я, кажется, начал любить такие истории.
