Читать книгу: «Ладья-UT», страница 9
Теперь наружка с других возможных точек появления китайца подтянулась к выявленному объекту, обложила возможные выходы, ждёт. Закончится встреча – большая часть пойдёт за господином Лю, как за главной целью, меньшая – присмотрит за Тошей-Свинорезом. А пока встреча в процессе, техники попробуют посмотреть и послушать, может быть чего и получится.
В общем, ЧП можно считать официально завершившимся. Надо заметить – благополучно завершившимся, вопреки и благодаря. Вопреки много чему, а вот благодаря – в том числе и чуткому инициативному руководству сами-знаете-кого. Всё что ни делается – всё к лучшему, потеряли Лю, а нашли Лю и Тошу впридачу. Теперь самое время вернуться домой, и заставить себя отдохнуть. Лично-служебные неприятности, удачи, внезапности и рутины на сегодня подходили к концу, а остаток суток Зарипов твёрдо решил побыть именно начальником. Как гласит старое доброе солдатское правило «если ничего не можешь сделать, постарайся хотя бы не волноваться». Начальнику главное – выдать Ценные Указания, и следить за тем чтобы ЦУ были выполнены точно и в срок, А для оперативного руководства есть заместители. Есть старший оперативной группы, вот он пускай и охотничает. Ходит, проверяет действия наружки, зыркает хищным взглядом по окнам квартиры, где происходит встреча объектов наблюдения, пытается угадать что происходит за закрытыми шторами. Или там за жалюзи какими-нибудь. Были ли на окнах этой конспиративной квартиры жалюзи, шторы, и были ли там окна вообще Зарипов не знал. Нет, окна наверное всё же были, иначе такую особенность непременно помянули бы в докладах. А вот всё остальное – детали. Всё остальное – к старшему группы. Пусть он деталями занимается, и регулярно докладывает своему дорожайшему начальнику Мурадычу условным кодом о том, что всё хорошо. Операция закончится – старший отзвонится, доложит подробно. А закончится операция скоро – не будут же Лю с Тошей там ночевать, так что и бодрствовать всю ночь у телефона начальнику не придётся.
Валерий Мурадович вызвал служебную машину – сейчас пробки скорей всего рассосались, а нет – так и чёрт с ними, время терпит. Потом запер кабинет, сдал ключ дежурному по зданию. По пути к выходу открыл дверь в оперативную комнату. Надо же, везде дежурки пахнут одинаково, что в линейном отделении милиции, что тут, в элитном московском особняке, в помещении, набитом дорогущей аппаратурой, что, наверное, в комнате дежурной смены стратегического ракетного полка. Запах усталости и ожидания.
Дежурный офицер связи поднял на него глаза, и тут же опустил их обратно на экран монитора, демонстративно придерживая наушник одной рукой. Ну конечно, кому нравится когда его проверяют, вот и продемонстрировал что целиком погружен в процесс, типа «уйди, не мешай, не видишь – работаем». Зато молоденький парнишка, сидевший за спиной дежурного офицера – практикант, приданный подразделению Зарипова, вскочил при виде начальника, и почти было принял строевую стойку.
– Андрей, ты чего тут так поздно? – негромко поинтересовался Зарипов.
Андрей почти на цыпочках вышел из помещения, и уже за дверью так же негромко ответил:
– Углубляю знания аппаратуры связи, товарищ подполковник. Плановое занятие.
– Угу, рвение к службе проявляешь? – ухмыльнулся Зарипов – Плановое двадцать минут как закончилось. Давай, Андрюша, дуй домой, успеешь ещё. Навоюешься. Я и сам курсантом был, и в том же самом заведении. Ты уж мне поверь, такого беззаботного времени как сейчас у тебя – стажировка на пятом курсе, скорей всего не подвернётся до самой пенсии. Иди, иди. Тебя девушки заждались.
– Валерий Мурадович, – замялся Андрей. – мне тут невеста звонила, у неё в кафе какой-то американец русского происхождения, упомянул о контактах с разведкой США. – и уже бодро добавил: – Разрешите проверить?
Зарипов на секунду задумался: «Вот же, волчонок, хочется ему в Чапая поиграть. Ведь сам же наверняка понимает, что туфта полная, не будет ни одни разведчик кричать что он – разведчик, а вот всё ж просит разрешения на операцию, маленькую, заранее безрезультатную, но – свою! Чтоб как у взрослых. Клычки у него, видете-ли, чешутся…»
Андрей Зарипову нравился. За тот месяц, что курсант был приписан к подразделению, Андрей не сделал ни одного серьёзного ляпа, что для курсанта само по себе – практически подвиг. Учится с удовольствием, и есть этакий правильный охотничий блеск в глазах. Голова быстрая, схватывает всё почти на лету. Чувство юмора хорошее, что опять же – признак быстрого мышления, да и в коллективе легче приживётся. Валерий Мурадович собирался добиться распределения Андрея в своё подразделение. Конечно, лучше бы битого, опытного оперативника примерно в чине капитана, только капитана надо на майорскую позицию сажать, а то ведь ему неинтересно будет.
А на равную должность в Москву хороший офицер и не рвётся. Москва конечно город балованный, красивый и обихоженный. Больше двухсот театров, роскошные рестораны и клубы. Отличные школы и университеты для детишек. Хорошо тут жить, особенно когда денег хватает. Одна беда: цены московские чуть ли не на порядок выше, чем по остальной России, а зарплата у офицеров ФСБ – примерно такая же. Перспективы карьерного роста – не сильно лучше, чем на периферии. Ну, может быть работа чуть-чуть поинтереснее, зато на периферии куда проще с жильём.
Так что нечего об опытных оперативниках мечтать – майорских позиций и для своих нет. А вот старлейская – есть. Молодой лейтенант – он, конечно, зелёный, неопытный, зато натаскается прямо тут, на правильной работе, и через пару лет войдёт в гончую форму. Опять же – москвич, город знает, друзья у него здесь. И с квартирой проще будет. Вот только с аттестацией главное не перехвалить, парень и так на красный диплом идёт. А то приедут перед выпуском «покупатели» из СВР, и, как обычно, слизнут все сливки. Впрочем, если честно, отличную аттестацию за стажировку Андрей заслужил без вариантов.
– Давно Вера звонила? – спросил Зарипов. Имя невесты Андрея он запомнил ещё и потому, что читая личное дело курсанта обратил внимание на то, что кафе, где она работала, было в двух шагах от дома Валерия Мурадовича.
Всех близких, начиная от жён и заканчивая мимолётными связями (когда таковые случаются) сотрудников спецслужб, другими сотрудниками вышеозначенных служб проверяются. И ничего в этом ужасного нет, это – общемировая практика, так было всегда, и скорей всего всегда будет. Спецслужбы – организации особые, им необходимо знать с кем сотрудники общаются, хотя бы для того чтобы защищать сотрудников и их близких. Другое дело, что конечно же не все, и конечно же не обо всём докладывают – вот хотя бы о тех же мимолётных связях, которые, как известно, не поощряются. Однако курсанты уставы и должностные инструкции чтут свято, да и невеста – дело особо серьёзное. Невеста – это почти жена. А жёны от всех прочих контактов отличаются весьма – им по статусу положено знать чем занимается супруг. Без деталей конечно, но жена или близкая подруга (штамп в паспорте тут никак не является определяющим фактором) всегда будет знать что её благоверный служит государству. Так что сказки о том, что некто днём официально продаёт пылесосы, а в тайне от близких анонимно джеймсбондствует, хороши только для голливудских боевиков.
Соответствующее подразделение проверило Верочку, и претензий к ней не нашлось. Верочка даже была представлена Валерию Мурадовичу на одной из неформальных вечеринок, на которой офицеры отдела присутствовали с жёнами или подругами. Невеста Андрея Зарипову понравилась – вот из таких хватких и неизбалованных провинциалок и получаются самые хорошие офицерские жёны. Верней, даже не так: из таких даже частенько получаются боевые подруги, а это звание, которого даже не всякая офицерская жена достойна. Верочка слегка удивилась, узнав в коллеге жениха (звания и должности конечно же не назывались) завсегдатая кафе, в котором она работала, однако удивилась не очень-то сильно, потому что в мегаполисе калибра Москвы такие совпадения – отнюдь не редкость.
Так или иначе, получалось что Зарипову, пребывавшему в благодушном настроении, представилась возможность совместить приятное с полезным и кофе попить, и этого молодого зубастика порадовать. А потом – пешочком домой.
– Последний раз Вера звонила… – Андрей глянул на часы – одиннадцать минут назад.
– Объявляю внеплановое учебно-боевое занятие. Пошли, Андрей, машина должна быть уже внизу. Инструктаж – по пути.
Телефон в руке Зарипова завибрировал, продемонстрировав «»5«». Всё хорошо.
Пробки и правда рассосались по вечернему времени, доехали очень быстро. Инструктаж получился совсем коротким.
– Значит так, Андрей, – проговорил Валерий Мурадович, когда машина уже поворачивала с Трифоновской на Проспект Мира. – твоя задача: войти в контакт. Всё.
– А какая легенда? – Андрей рвался продемонстрировать знания по оперативным дисциплинам. – Учитывая разницу в возрасте, мы с вами – отец с сыном?
Зарипов хмыкнул про себя на «разницу в возрасте» и «отца с сыном». Хорошо хоть не «деда с внуком». А вслух сказал:
– Легендирование нашего пребывания там не понадобится. Меня в этом кафе видят часто, тебя, полагаю – тоже. С объектом в контакт будешь входить один, там легенда – на твоё усмотрение. Не усложняй. Представься… хмм… ну, например, студентом.
– Товарищ подполковник, а если объекта нет на месте?
– Если объекта нет на месте, Андрюша, то ты останешься строить глазки Вере, а я выпью кофе и пойду домой.
Обращение «товарищ подполковник» явно указывало на то что курсант волнуется, этак в кафе ещё и каблуками щёлкать начнёт. Чтобы добавить тому раскованности Зарипов легонько ткнул Андрея кулаком в плечо, подмигнул как можно фамильярней, и добавил:
– Уж извини, но если объект нас не дождался, вызвать автоматчиков и устраивать облаву мы, пожалуй, пока не будем. Позвони-ка благоверной, скажи что подъезжаем.
Остановились метрах в пятидесяти от входа, чтобы не светиться машиной с водителем. Народу в заведении было уже изрядно, однако свободный столик всё же нашёлся. Верочка была за стойкой, улыбку при виде Андрея подавила, но всё же стояла с таким видом, что любой, посмотревший на неё подумал бы: «Вот это – наверняка секретная агентесса при исполнении». Легонько скосила глаза в сторону человека, сидящего за стойкой бара. Человек опирался на эту самую стойку так, что почти лежал на ней. На вид помладше Зарипова, но сильно старше Андрея. Ну что ж, диспозиция ясна.
За столик Валерий Мурадович сел к бару лицом, чтобы обозревать действо, а Андрей – спиной, всё равно долго так сидеть ему не придётся. Верочка скрылась за дверью с надписью «Служебное помещение». То-ли ожидала, что к ней подойдут за новой информацией, а может – боялась испортить игру своей неудержимой мимикой. За соседним столом веселилась компания, говорящая на каком-то гортанном наречии. Зарипов машинально определили их как южных азербайджанцев, а может быть и иранцев. Кампания была ещё практически трезвая, но горячая южная кровь давала себя знать – говорили громко. Что ж, сейчас это только наруку – создаст нужный уровень маскирующего шума.
– Ну что ж, Андрюша, – тихо сказал Валерий Мурадович, чуть перегнувшись через стол. – задача, учитывая разницу вашу в возрасте, будет повышенной сложности. Иди, актёрствуй.
Андрей встал, подошёл к стойке бара, присел через один стул от объекта. На взгляд Зарипова Андрей пока действовал в общем и целом хорошо, вёл себя раскованно, естественно. О чём говорили за стойкой бара Валерию Мурадовичу слышно конечно же не было, однако жестикуляция правильная. Если Андрей и переигрывал, то совсем чуть-чуть, самую капельку. Вскоре появились и результаты – Андрей пересел ближе к объекту, чокнулись, выпили. Заказали что-то вместе. Ещё выпили. Молодец волчёнок.
Загудел телефон, показав «»8«». Опять всё хорошо. Зарипов чувствовал себя всё умиротворённей. Волноваться больше не о чем, по крайней мере – до завтра. По работе – однозначно молодец. И даже доброе дело сегодня сделал – курсанта порадовал, для него это – приключение, полевой выход, может быть и воспоминание на всю жизнь. Потом будет вспоминать его с умилением, а пока – с неделю будет ходить гордый собой.
Андрей вернулся через пятнадцать минут, когда Валерий Мурадович заканчивал вторую чашку кофе и подумывал уже о том, не погорячился ли он с таким количеством кофеина перед сном. Телефон Зарипова завибрировал, продемонстрировав очередную «восьмёрку». Усевшись напротив Андрей вытянулся с гордым видом отличника, вызубрившего урок «на пять с плюсом», и боящегося исключительно того что его не спросят, а если спросят – не дадут целиком продемонстрировать просто-таки нечеловеческий уровень знаний. Зарипов даже решил сбить с него спесь. Убедившись что уровень шума такой, что и за соседним столиком их не услышат, сказал негромко:
– Ты сказал объекту что ты тут с кем-то?
Андрей отрицательно покачал головой чуть помрачнев.
– Минус тебе. Сейчас то, что ты уселся ко мне за стол, для объекта выглядит немотивированно. Ладно, подробный разбор полётов – потом. Излагай.
– Зовут Александр Тимофеев. По его словам живёт в Солт-Лейк-Сити, штат Юта, США. Похоже на правду.
Зарипов поморщился на казёньщину. Тоже мне, «штат», «США»… Не на уроке географии! Все знают что Солт-Лейк-Сити в Юте, а Юта – в США.
– Ты «По его словам», «По моему мнению» и прочий мусор пропускай. «Похоже на правду» тоже, свои оценки – позже.
– Понял. – продолжил Андрей. – Адекватен, но то-ли сильно пьян, то-ли устал, соответственно, расслаблен. Служил в Российской Армии, уволился капитаном. В Америке больше десяти лет, но хочет вернуться в Россию. В Москве остановился где-то поблизости, судя по непроизвольной моторике – на той стороне Проспекта Мира. РУМО предлагала ему сотрудничество, он отказался. Рассказывает об этом чтобы снизить свою ценность для РУМО, выглядеть как человек, не умеющий хранить тайны. К России и органам госбезопасности лоялен.
– Угу, и характер твёрдый, нордический. – ободряюще улыбнулся Зарипов, убоявшись, что сбивая с курсанта спесь припечатал того слишком сильно. Напряжённое лицо было сейчас не к месту. – Молодец, Андрей. Теперь свою оценку. Коротенько.
Андрей на секунду задумался.
– По ощущениям правдоподобно всё.
– Краткость – сестра таланта, но, похоже – тёща анализа. Давай, Андрюша, чуть подробнее.
– По ощущениям правдоподобно всё. – повторил курсант. – По вазомоторике – тоже. Судя по реакции глаз и пальцев, при рассказе работали центры памяти, а не креативные центры, то-есть объект вспоминал, а не придумывал. Да и врать в таком состоянии – надо быть не только превосходным актёром, но и тренированным человеком.
Валерий Мурадович подумал что Андрею надо будет подтянуть оперативную психологию. Впрочем, себя специалистом в этой области он тоже не считал, что называется, «зарос кабинетным жирком» на руководящей работе. Оперативная психология – она же оттачивается «в поле», когда работаешь с людьми. По-этому Зарипов ограничился тем, что коротко сказал:
– Хорошо. Дальше.
Из подсобки выглянула Верочка. Зарипов отрицательно покачал ей головой. Что ж, жест весьма мотивированный – официантка издали интересуется, мол не созрел ли клиент для очередного заказа, а тот так же издали демонстрирует что не созрел. А вот Верочка правильной мотивировкой поведения не озадачилась, захлопала ресницами, потом сделала страшные глаза, быстро-быстро закивала головой, демонстрируя что поняла молчаливый приказ не подходить, и юркнула обратно в подсобку.
«Вот на таких мелочах и сыплются операции.» – мысленно проговорил себе Зарипов прописную истину. – «Была бы сегодняшняя встреча не учебной, а боевой, вот этого конского размахивания головой вполне хватило бы, чтобы операцию провалить. Конечно, будь операция боевой, её бы обеспечивало гораздо больше сотрудников, и Верочку, как неподготовленного информатора просто удалили бы из игры, заставили бы например сказаться больной, или найти другой повод, да и катиться отсюда куда подальше. Однако всё равно – недоработочка!»
– Если отбросить ощущения и включить логику, – тем временем продолжил Андрей. – я не вижу другой причины для лжи, кроме как повысить свою значимость. Похвастаться случайному встречному. Просто не мог он рассчитывать что наскочит тут на кого-то, кого его рассказы заинтересуют с… с профессиональной точки зрения. Ну, а если похвастаться – так он и не хвастался, наоборот, сказал что РУМО его испугало до полусмерти.
– Про то, что РУМО его испугало, ты в первом докладе упустил.
– Виноват, Валерий Мурадович.
– Далее, – продолжил Зарипов. – исключение возможности подставки – преждевременное. Противник теоретически легко мог его подставить Верочке. То, что ты работаешь в органах, и то, что вы дружите – не секрет для многих. Для очень многих. Далее, опять же чисто теоретически исключать возможность банального хвастовства тоже нельзя. Даже с учётом испуга перед РУМО значимость рассказчика повышается. А в общем и целом – молодец, Андрей. В условиях ограничения времени анализ – на отлично. А в деталях проанализируем завтра, чтобы было время подумать. Всё, отдыхай, Андрюша, занятие можно считать… Нет, погоди. Не оборачивайся – объект в нашу сторону движется, готовься знакомить с… папой. Что-то лицо у него больно недружелюбное… Нехорошее лицо.
Колюня распрощался с Александром около семи часов, пообещав встречаться до конца Сашиного отпуска хоть каждый день, не считая встречи однокурсников, которую Петя Ступаков – известный заводила и организатор культ-массовых мероприятий, уже практически подготовил. Саша пересел за стойку бара, решив любой ценой додержаться до девяти часов вечера, и только потом отправляться просыпать часовые пояса. Пофлиртовал с барменшами, познакомился с присевшим рядом дядечкой, вернее – дедушкой.
Дедушка был весь в джинсе, с отсверкивающей лысиной, пониже которой сзади свисал хвостик седых волос, и потому производил странное, какое-то гейско-тинейджерское впечатление. Однако собеседником оказался интересным, и Саша в очередной раз убедился, что большинство первых впечатлений оказывается совершенно ошибочным.
– Фёдор Мордехаевич. – представился дедушка, и застенчиво глянул на нового знакомца, будто это он сам придумал такое сочетание, и опасался, не звучит ли оно нелепой безвкусицей.
Узнав, о нынешнем Сашином месте жительства, дедушка Мордехаевич как-то суетливо оживился, залпом вылил в себя содержимое мартинки, и, сочно хрустя маринованной луковкой, (которую он загодя потребовал бросить в мартини вместо оливки) сказал:
– Вот Вы, милостивый государь, живёте, так сказать, в стране победившей демократии, и, смею предположить, не чужды демократическим ценностям?
«Ну вот,» – подумалось Саше. – «наверняка из тех недовольных… или как их там? Несогласных что-ли?»
Недолюбливал Саша этих супчиков, на новоязе андеграундовского Интернета именуемых «либерастами». Бузят, видети-ли, забавляют себя то защитой проворовавшегося олигарха, усердно называя его «узника совести», то митингуют вместе с шахматным «долгоиграющим проигрывателем», старательно выкрикивая лозунги в камеры репортёров, причём в большинстве случаев – по-английски. С одной стороны – вроде бы и пусть себе, а с другой… Ведь не за идею бьются, а за власть. Вон, на Украине доигрались уже. И в Грузии доигрались. Озадачит какой-нибудь супостат своих специалистов по психологическим операциям, потом вбросит деньжат вот в таких вот горластых «борцов с произволом», и нате вам – или оранжевая республика с покалеченной экономикой. Ну, или гражданская война – кому как повезёт. По-этому Саша с деланно-скучаюшим видом подпер щёку, и не взирая на почтенный возраст собеседника, не очень-то учтиво бросил:
– Ну?
– Вот и зря! – победоносно выпалил дедушка Мордехаевич. – Демократия – это обманка, золото для дураков, более того скажу: даже не для дураков, а для конской, простите, задницы. Вы, почтеннейший, знаете такое понятие: «Макиавеллиевский кентавр»?
Книгу Николы Макиавелли «Государь» Саша если, если честно, не читал. Давненько собирался, но вот как-то случая не представилось. Но о кентавре этом слышал откуда-то. По-этому именно так осторожненько и ответил:
– Слышал…
– Макиавеллиевский кентавр, сударь мой, – профессорским тоном начал Фёдор Мордехаевич, аж надувшись от того, что нашёл благодарного слушателя. – это основа, а вернее – это сущность любой власти. В особенности – сущность власти государственной. Всякая власть держится на силе, в нашем случае это торс кентавра, и на соглассии, это у нас будет лошадиная, пардон, попа. Так вот, демократия – это иллюзия участия в делах государства, удерживающая филейную часть этого кентавра от излишнего взбрыкивания. Поборникам демократии я обычно задаю три вопроса. Во-первых, верите ли вы что безработный бомж и профессор экономики должны принимать равное участие в решении судьбы государства?
Саша в общем-то в это не верил. Не то чтобы он вообще много задумывался о таких глобальных вещах в последнее время. Даже если и придумать правильное решение для глобального вопроса – что потом с таким решением делать-то? Куда его себе засунуть? Изложить на бумажке, и ломиться в приёмную президента, к Папе Римскому, или в ООН? По-любому дальше секретарши не пройдёшь, и услышишь что-нибудь типа: «Больше не приходите и не звоните, мы вам сами позвоним.» Но антидемократический дедушка, больше похожий теперь не на престарелого тинейджера, а на дореволюционного адвоката в момент обличительной речи, ответа и не ждал.
– Во-вторых, отдаёте-ли вы себе отчёт, милостивые государи и государыни, в том прискорбном факте, что в нашем обществе вышеупомянутых безработных бомжей неизмеримо больше, чем профессоров экономики? И наконец… – Мордехаевич победоносно и строго глядел то на Сашу, то на барменшу по другую сторону стойки. – Почему во время предвыборных компаний кандидаты не рассказывают нам о своих программах, а просто призывают голосовать за себя? И выигрывает обычно тот, кто получает больше эфирного времени для помывания мозгов. Да что там промывания, для откровенного гипнотизирования электората! А? Вот то-то! А я, знаете-ли, демократию не люблю, и даже, с Вашего позволения, её презираю! Я, батенька, монархист, да-да, мо-нар-хист!
Последнее слово крепкий старикан произнёс по слогам, да ещё с таким наполеновским видом, что Саша удивился, чего-это тот руку за лацкан своей куцей джинсовой курточки не заложил. Да и сам Александр даже как-бы и взбодрился от столь пламенной речи. Хотел было Мордехаича поддержать, рассказав ему, какое надувательство эти американские абсолютно демократические , зато непрямые выборы президента. Даже уже взглядом нащупал салфетку и ручку, чтобы с цыфрами на примере Огайо доказать что вся эта система «кривых» выборов сделана исключительно для того чтобы не пустить в политику третью силу, сохранив монополию Республиканцев и Демократов. Однако тут же передумал соглашаться чтобы не получилось занудно, и вместо соглашательства и прочего оппортунизма решил крепко поспорить. Припомнить например монарха Николашку Второго, последнего (не к ночи будь помянутого) самодержца, недотёпу и тряпку, Российскую Империю откровенно развалившего двумя бестолковыми войнами да революциями. Но Фёдор Мордехаевич, гордый произнесённой речью, и, должно быть, полный уверенности в том что только что завербовал очередного сторонника монархизма, демонстративно глянул на часы, заохал, бросил на стойку бара пару купюр, и скомканно распрощался.
«Сам он царём собирается быть что-ли?» – думал Саша, глядя в гордо шествующую к выходу джинсовую спину с прусской выправкой. – «Не подвела бы его пятая графа с таким отчеством-то…»
Впрочем, подумал это Саша скорее по инерции, и совершенно беззлобно. Если честно, дядя Фёдор Мордехаевич ему скорей понравился – экий сочный типаж. С манерой говорить пожалуй перебор, ведь наверняка пионерил и комсомолил во времена раннего Брежнева, а выражается словно Пажеский Корпус заканчивал. Но – на имидж всякие там «милостивые государи и государыни» явно работают правильно. И имидж такой – он ведь вовсе не про политику, он – чтобы собеседников удивлять. Ну и конечно чтобы девчонкам нравиться.
Додумать мысль про загадочность женской натуры Саше не дали – буквально сразу на место монархического дедушки уселся парень, произносивший слова с характерным малоросским «Гхе». Конечно же, как и принято в барах, Саша разговорился и с новым соседом. Оказалось, парнишка этот возит цветы на Рижский рынок из-под Харькова – тем и живёт, не бедствует, и даже снимает квартиру неподалёку.
Пользуясь компанией, Саша попробовал было поддержать себя универсальным антидепрессантом – водкой, но после двух рюмок бросил это грязное дело. Так и остался стёкл как трезвышко. Подтвердилось что водка бодрит только с лёгкого недосыпа, а с такого кондового, какой был сейчас у Саши – даже не опьяняет, не веселит, а только делает тебя ещё более усталым, туповато-заторможенным, и каким-то каменным. Впихнул в себя ещё две чашки кофе. Тоже не помогло, да ещё и от помянутой заторможенности обжёгся, хватанув большущий глоток из заботливо налитой Викой новой, не успевшей остыть кофейной ёмкости. К нёбу как будто размокшая промакашка прилипла – наверное слезла ошпаренная шкура .
Скоро Сашу уже колбасило совершенно не по-детски. А также плющило, крючило и медузило – называйте как хотите. Сознание бросало как на волнах десятибального шторма, то казалось что мысли работают с механическим совершенством затвора автомата Калашникова, вот ещё чуть-чуть – и постигнешь смысл жизни. А потом вдруг блестящая мысль застывала, и, чуть потоптавшись на месте, вяло рассыпалась – как бегут искорки по пеплу от сгоревшей бумаги, оставляя после себя чёрное ничего. А после этого на какое-то время в голове не оказывалось вообще ни одной самой завалящей размышлюшки, и Саша ловил себя на том, что бездумно пялится в одну точку, причём даже мимо телевизора – просто в никуда.
Александр явно не был новичком в недосыпе, и домой из Америки до этого летал, правда – без долгой остановки в Нью-Йорке. И авральные проекты делал, когда неделями спишь по четыре часа, а остальное время перед компьютером пальцами по клавишам молотишь. А до того, в курсантской юности – сессии в Училище сдавал, и пять нарядов на службу вне очереди «сутки-через-сутки» получал. Причём случалось это в основном на первом курсе, когда наряд практически не спит. Но так плохо как сейчас ему было впервые в жизни. Вернее, ему было так плохо, что практически никак. Говорят, люди, которых пытают недостатком сна, «раскалываются» не от физического дискомфорта, а от того, что им делается всё равно.
Через какое-то время через полу-сон-полу-бред откуда-то слева проклюнулась физиономия, обрамлённая рыжей шкиперской бородкой, приветственно помахала пивным стаканом перед своим коротким англо-саксонсим носом, и сказала:
– Привьет!
– Ну и тебе хай! – буркнул Саша. – Акцент-то поубавь, всё равно непохоже…
Он силился вспомнить откуда может знать этого рыжеборода, причём ведь должны они друг-друга знать достаточно близко, раз этот креднель отпускает шуточки по поводу Сашинго нынешнего места жительства, изображая американский акцент. Оказалось – вспоминал зря. И «Хай!» тоже говорил зря, потому что физиономия, заслышав «Hi!» обрадованно разразилась длиннющей фразой на том самом бусурманском языке, от которого Саша собирался в Москве отдохнуть. Лениво обменялся с американцем парой вежливых фраз. Подсознание, опять качнувшееся в сторону просветления, ворохнулось было подать сигнал тревоги, но тут же очувствовалось, и сигнал этот отозвало.
«Если это человек от пирата-Стива, я его откровенно пошлю к такой-то матери, да и уйду. А может ещё и напомню что их предупреждали. Вот и пусть поломают голову, ушёл я домой или на Лубянку. Чтоб служба мёдом не казалась.» – хищно подумал Саша. – «В конце-концов я чётко и недвусмысленно проговорил тогда что сотрудничать с их разведкой не буду. Да и вообще, что мне теперь – от каждого американца в отпуске бегать? Этак не набегаешься, их в Москве десять тысяч.»
Про десять тысяч Саша недавно прочёл в каком-то журнале – в статье про проблемы эмиграции, а бесстрашность обрёл скорее всего благодаря сонности и заторможенности. А с другой стороны – чего ему было бояться? Тут он дома, тут – пускай американские шпионы бояться. Пока что перспектива возвращения в объятия американской юрисдикции смотрелась сейчас отдалённой как следующая жизнь.
Саша собирался было перейти к мягкому игнорированию соседа слева, но тут как на грех с американцем захотелось общнуться цветочному парнишке из Харькова, сидевшему по другую сторону. Наверное «иностранные» иностранцы тому были ещё в диковинку, а вот по-английски как назло цветопродавец не говорил почти никак – примерно на том уровне, на котором американец говорил по-русски. Саша какое-то время пытался переводить из вежливости, а потом устал. Чтобы отлезли, хотел было рассказать старый анекдот про то, как в Москве проводили опрос общественного мнения на тему «Надо ли пускать в Москву приезжих?». В результате сорок процентов опрошенных ответили: «Вах! Канэшна, гэнацвалэ, пуст еэдут! », другие сорок были в целом согласны, но выразились по-другому: «Та нихай приезжае, шо нам-то, гарным москалям?». А вот двадцать процентов с ответом затруднились, сказавши: «Well, I don't know». А потом передумал. Как ни расскажи, или тот или тот не поймёт. Да и неизвестно как харьковский парнишка отреагирует, а зачем его обижать-то, он же из наших – украинец, а не хохол. И вообще, если честно – права называться москвичём у парнишки этого куда больше чем у Саши, бывающего в Первопрестольной наездами один месяц в году.
Вместо анекдота Саша предпринял дипломатический ход – извинился, и отлучился в туалет, собираясь на обратном ходу спросить что-нибудь у охранника Тёмы, завязать как-бы коротенькую беседу, да и пересесть со своего промежуточного толмаческого места. Однако когда Саша вернулся, пересаживаться уже не потребовалось, потому что харьковчанин с импортным гражданином чуть ли не обнявшись уже шествовали за столик в зал – допивать, теперь ничуть не отягощённые языковым барьером. Алкоголь – он, знаете-ли, языковые, культурные и всякие прочие барьеры сметает как цунами, хотя бы потому что пьяные люди раскрепощаются и не комплексуют о своём костноязычии. За сладкой парочкой поспешала официантка Вика, неся на подносе четыре кружки пива и два коктейля «Б-52», кстати – весьма символично горящими.
