Читать книгу: «Государство, или Дневник проигравшего», страница 4

11

Легкое пробуждение. Давно не ощущал такого. Впервые за долгое время Павел нащупал в жилах мышц силу и упругость.

Так отчетливо, что захотелось вытянуться как сильно натянутая струна, что незамедлительно и сделал. Откинул руки далеко за голову, выгнул грудь колесом, при этом ноги самопроизвольно напряглись, вытянулись в единую линию. Где-то хрустнул сустав. Взгляд уперся в промасленные железные ребра вагона. А он глубоко, до самых окраин легких вдохнул настоянный на машинном масле, родной запах метродепо. Здесь специфический аромат менее резок, но очень похож.

Это помогло расслабиться. Успокоиться. Отвлечься от гадких мыслей. Среди, них как-то проскользнуло неизвестно, кем подкинутое предложение покончить жизнь самоубийством.

Думы, подобные этим – Павел гнал прочь. А мозг с дьявольски искушенно находил новые лазейки и предоставлял хозяину новые варианты, как можно себя погубить. Способов – масса. Поджечь хлам. Пожар бы получился отменный. Его бы точно заметили.

Основательно вдохнул, и очередной прилив спокойствия окутал все клеточки тела. Запах машинного масла на миг помог почувствовать себя если не дома, то хотя бы на работе. Ее он любил. Возможно. Дремота спала. Приподнялся.

– Надо доесть добычу, – здраво выдал мозг. Постоянное тепло портило неосвежованные тушки. Температура по наблюдениям держится на одном и том же уровне. Все время. Без колебаний. Так словно ее кто-то искусно поддерживает.

Для хранилища мусора, где кругом камень да железо – это странно. Впрочем, времени не хватает, чтобы долго размышлять об этом.

С температурой везет. Павел чувствует себя комфортно. В остальном предстоит разобраться, когда придет время. Пока же жизненноважно – исследовать местность. Пара выходов, что он совершил на значительное расстояние от стоянки, ничего не прояснили. Непонятное место оставалась тайной, даже не за семью, а за гораздо большим числом печатей, что предстояло разгадать.

Попытался набросать план. По нему будет действовать. Но объем информации так велик, что вскоре взял уголек. Выбрал, относительно ровный бок вагона. Нацарапал что – то похожее на карту. Топографы, конечно бы – рассмеялись. Рисовать по памяти получалось плохо, но он все же изобразил тот небольшой, подконтрольный ему участок. Теперь его можно представить наглядно. Участок изучен. Безопасный.

Отметил место падения. Потом первый переход до свалки. Точки так и подписывал – «катастрофа», «путь №1», «стойбище». На стоянке задержал руку. Сильно надавил. Поставил большую жирную точку, как у столиц государств, как их выделяли на политических картах мира в масштабе один к двухсотдвадцати тысячам. От стоянки проложил пунктир до охотничьих угодий. – Туда, кстати, стоит наведаться еще раз. Стая вернется на обжитое место.

– Остальное пространство, – Павел испуганно оглянулся. – Отныне, расслабляться запрещено. Фауна – крысы и их летучие собратья, как выяснилось, здесь присутствует, и в не малом количестве.

– Что ты еще прячешь молчаливое подземелье? Выяснится. Только опытным путем. Много ходить, наблюдать и запоминать. Все это впереди. Серия вылазок, а может и один большой многочасовой, а может быть и многодневный поход. – Что же это будет? – Павел размышлял, как лучше поступить.

В горле пересохло. Сухо кашлянул. Ободрал горло. О себе напомнила жажда. Не в первый раз, но с большей силой. В мышах, что обглодал до белых игрушечных, пустотелых костей жидкости капли. Нужно больше.

Найти источник воды. Конечная или промежуточная цель – определена. Пить! Любой источник. Желательно, с пригодной для питья водой. Без кипячения. Пить! Павел шел, когда решил, как следует поступить. Искать низину. Вода там. И идти под уклон. – Да, это невозможно! Все ровно, сплошь забито отходами. На этой мысли обогнул поезд, он последний и вышел за пределы «кладбища». Взгляд направо. Налево. Барханы мусора. Отметил – чем они дальше, тем меньше и не так круты. Возможно, ошибка. – Истинные размеры куч скрадывает расстояние?

Двинулся туда. Приходится много петлять. Раздалось поучительное, – Умный в гору не пойдет – умный гору обойдет. – Сказал или подумал? Народная мудрость приободрила. Запомнил направление, откуда пришел. Зашагал дальше.

В последние дни очень тяжело. Способы пробудить боевой дух и поднять настроение приходилось искать везде. Павел глянул под ноги. В любых мелочах. Поговорка, как приласкала. Согрела душу. Чутье и расчет не подвели. С каждой сотней метров кучи пресного мусора, он высох до состояния трухи, становились меньше. Увидел следы грубых протекторов между холмами. – Показалось! Действительно ли это отпечатки тракторов или мощных машин? Никак определить. Рваные отрезки не хотят складываться в прямую линию колеи.

Остановился. Озадаченный. Холм очень правильной формы. Подошел ближе. Практически правильная пирамида с относительно ровными краями, состоит из сотен или даже тысяч красно-бело-синих треугольников. Взял треугольник. Близко поднес к глазам. На боку очень легкой, но собранной из толстой бумаги геометрической фигуры – синими буквами незамысловатого шрифта конвейер вдавил – «Мо-ло-ко», – прочитал по слогам.

Лет двадцатьпять назад, а может и больше, он слышал, что молоко в гастрономах продавалось в такой треугольной упаковке. На боку указана цена: 12 копеек. Пнул кучу. Пакеты разлетелись. Вся тара абсолютно пуста. Ни капельки. Из груды торчит конец бумажной, похожей на туалетную, но плотнее – ленты. Выглядывает на уровне груди. Выдернул. Потрепал в руках. По всей длине надпись, – «Брак». Похоже, мастер зазевался или оборудование дало сбой, и огромная партия упаковки отправилась на свалку. Ошибку Госплан списал за счет госсредств.

Сильно сжал пакет рукой. Тот посопротивлялся секунду и сложился в кусок плотной бумаги. Комок отбросил в сторону.

Следует идти дальше. Миновал несколько завалов и чистое, удержался, чтобы не сказать, – Чистое поле. Поля нет. Есть сумерки и пустое пространство. Перепад высот не заметен, но почему – то сектор не захламлен. Еще один марш-бросок и ноги почувствовали знакомую твердь ровного, местами он поблескивает, бетонного пола.

Недалеко в основание наполовину вмонтированы железные трубы. Диаметр разный. Все в отличном состоянии. Переплетаются. Разбегаются в разные стороны. Пучок труб прячется мусором. Несколько ниток упираются в стену. Аккуратно загибаются, идут вдоль блоков и неожиданно уходят в гранит.

Если на все это посмотреть с высоты, то это точно похоже на плату электронного устройства. – Цвет зеленый, – мозг покрасил воображаемую картину.

Кристальная тишина. Но даже в ней ухо едва различило – тонкий шум. Источник не определить. – Распутать клубок. Пока есть силы, – мозг посылает сигналы. Определил на глаз площадь. Начал осмотр. Пошел от стены. Прошел вдоль трубы, пока она видна, в надежде найти кран или механизм для спуска воздуха. – Его можно отбить. Но все тщетно. Монолит!

Постучал по трубе. Она глухо ответила металлическим звуком пустоты. Первый трубопровод, второй, третий. Приходится ползти по сотне метров, чуть ли не в обнимку рядом с каждой ниткой. Время уходит. Клубок становится меньше, а он все ближе к свалке.

Остается несколько труб. – Ощупать, чтобы покончить с осмотром. Вполне отчетливо, на один миг услышал журчание воды. Слабое. Будто жидкость переливали из стакана в стакан.

– Шум действительно, есть. Но что толку? – думал Павел, ощупывал трубы, – Трубы. Все абсолютно целые.

Приложил ухо к холодному металлу. Оно быстро закоченело. Но услышал те, сладкие звуки. Теперь он точно знает, где течет вода или что – то другое. Жалко средств добраться до нее – нет. Над трубой начинался нарост спрессованного, как питательный силос в единую массу – мусора. Не заметил, как добрался сюда.

Здесь шум сильнее и сомнений, что это водопровод не осталось. Павел уже ни на что не надеется! Схватил сдавленный кусок хлама. Сила давления такова, что мусор сплавился. С треском, раздираемой плотной ткани, вроде брезентухи – вывернул шмат из пласта. Перевернул следующий кусок и еще один. Под ним виден приличный отрезок магистрали. Плиты становятся увесистее и тяжелее. Шум воды то пропадает, то снова появляется. А временами, чудится – нарастает.

Павел думает, – Скоро дойду до того куска. Огромного, что не в силах буду поднять. И тогда все!

Сдвинул в сторону еще один кусок. В пещере раздался громкий гортанный возглас. Забился истерически высокий смех. Смех перешел в шмыганье. Так шмыгает человек, готовый вот – вот расплакаться от нахлынувших чувств.

Павел убедился, – Тяжелая техника здесь работала, точно. У ног в трубе чернеет пробоина. Рядом блестят царапины от широкораставленных зубьев гусениц трактора. – Поэтому в этом углу и нет хлама.

На участке, где раскинулась сеть коммунальной инфраструктуры подземелья, работы не велись или шли менее активно. А возможно были под запретом. Сюда без надобности не совались. Но кто-то все же умудрился въехать на запретный участок. Продавить трубу.

Выдернул из разлома мусорную пробку. Повеяло сыростью. Поднял три крупных с острыми краями кусков раскрошившегося чугуна. Ладонью достал до воды. По дну еле – еле живой струился тонкий ручеек. Глубина – ноготь мизинца.

Сунул палец в рот. Жидкость! Простая водопроводная вода. Достал пластмассовый бутыль, что нашел по пути сюда. Просунул в отверстие. Положил набок. Наполнил водой. На половину. Только потом, не веря всему происходящему, осторожно напился. Вдоволь. Так, что от холода заломило зубы, а десны онемели. Вода! Кажется, ощутил вкус. Неимоверно холодная. Как родниковая. Наполнить емкость полностью не получилось. Выход нашелся.

Взял колпачок. По капле заполнил тару. Еще раз напился, и широко расставляя ноги, уверенно двинулся в сторону стоянки. По дороге бодрился, – Определенно везет. Теперь у него появился свой колодец. Источник дает столько же воды, сколько родник в пустыне. Но и этого в его ситуации предостаточно.

На поиски воды потратил день. Павел не мог сказать, что за день. Это среда? Или уже воскресенье? Ориентировался на организм. Если хотелось спать, значит, на Земле пришла ночь. Проснулся. Значит утро. Наверняка его режим давно вывалился за рамки общепринятого с восьми до пяти. Началась другая, отдельная жизнь.

Вернулся в лагерь. По-звериному догрыз последний подгоревший кусок мяса. Завалился на боковую. Несмотря на довольно не привычные для изнеженного горожанина, а местами суровые условия места, где приходится обитать – спал Павел крепко. Как и все ночи, что провел здесь. Серьезные мысли о жизни и смерти больше не одолевали измученный мозг. Они сдались. Отошли на второй план. Беспокоят насущные вопросы. Обустройство быта, еда, питье.

Заботы с новой силой гонят прочь от лагеря. Искать более подходящее место для невольного заточения. Искать то, что поможет выжить. Выбраться отсюда.

12

Проснулся. Дорисовал на карте участок подземелья, что разведал накануне. Обозначил его как – «Источник». Не откладывая, выдвинулся в неизвестность.

Определенной цели не стоит. В последние дни Павел невкусно, но довольно сносно питался. – Можно позволить немного и поголодать. На завалы внимания не обращал. Интерес возникал, а он оживал только тогда, когда доходил до границы неизведанного. Граница, обычно – это очередной бесславно сгинувший во времени паровоз. Их облазил множество. В глазах рябит от однообразия, тусклого блеска на ручках и поручнях. Относительно целую в хорошей сохранности электричку отметил день или два назад. Поезд стоит практически идеально и только где – то в середине несколько вагонов выпирают стрелкой. Заметно накреняются в бок и вдавливаются в платформы грузового тягача. Тот неприкаянно стоит рядом.

Со стороны видно, как из-за угла разбитого вагона, здесь их бессчетное количество, вынырнула фигурка. Силуэт быстро двигается. Юркий человечек. Порой он останавливался. Что-то обдумывал. Ловко уворачивался от нависающих над ним конструкций, самых невероятных форм – и просачивался вперед. Человечек скрылся за буераками металлолома. Вот появился вновь и, петляя между остовами железнодорожных монстров, подошел к бледно – синему метровагону. С него начинается стандартный – в восемь вагонов – состав метропоезда. Постоял, поднырнул под вагон и пропал из зоны видимости. Створки механических дверей – плотно закрыты. – Заклинило! – Павел не пытался их раздвинуть.

– Проверено! Бесполезная трата сил. Проверено не один раз. На других поездах, – Павел посмотрел по сторонам. Все, что подлежит обыску-осмотру, заржавело или заклинило.

– Хм. Опасливо озираться уже привычка. Под ногами там же, где и стоял, нащупал увесистый кусок железа. С размаху всадил в грязноватое окно, что находилось на уровне плеч. Отпрянул. Брызнули осколки, с остатками белых букв. Они оповещали пассажиров, для кого предназначены посадочные места. Часть мелко потрескавшегося стекла осталась в раме. Поддел резиновую окантовку. Круто вывернул шею. Отвернулся. Выдернул шнур из гнезда.

Провернул операцию. На правой руке обнаружил мелкие порезы. Впервые с той минуты, как он оказался здесь, поднес руки близко к лицу. Внимательно осмотрел ладони. Тыльную часть рук. Немытые тысячу лет, с вздувшимися венами, с длинными, местами отломившимися ногтями – они огрубели. Кожа на подушечках пальцев – стерлась. Ладони покрылись многослойными мозолями, наросты утолщались и грозили со временем треснуть. Обнажить плоть нежно-розового цвета. – Хм. Конечности жалко, – Павел схмурил лицо. Однако, хороших кожаных или даже простых тканевых перчаток для огородных работ вокруг в избытке не валялось. – Или он рассеян, во время прогулок, – Павел засомневался. – В другое время стоит смотреть под ноги внимательнее. Зацепился за край окна. Немного подтянулся и ввалился в вагон. Оказался на мягком сиденье. Кинул взгляд вперед – пустая площадка последнего вагона. Дверь в кабину. Оглянулся. Оцепенел. Через два пролета на диване сгорбившись, сидел – человек. Сильно склонив голову, подбородок незнакомца практически упирается в грудь, неизвестный уставился в одну точку. Что – то рассматривает на полу.

Никакой реакции на его вторжение в электричку – не последовало. – Мертвец? – Павел осторожно, боком, выставил вперед правую руку, словно защищаясь от чего – то невидимого мелкими шагами, не отрывая ног от пола, приблизился к трупу. Осмотрел его.

Постоянное тепло мумифицировало тело и так стянуло остатки плоти, что зубы во рту стали в два раза длиннее. Скелет скалится. Десны отсутствуют, а губы превратились в две тонкие затвердевшие полоски вяленого мяса. Скелет, обтянутый кожей и в одежде. Брюки, добротные туфли на толстой протекторной подошве, теплая демисезонная куртка. Поезд оказался здесь осенью неизвестно какого года.

– Бедолага. Настрадался перед смертью, – Павел внимательно смотрит на труп. Из порванной брючины на левой ноге сахарно – белым острием сверкает сломанная кость. Левая рука неестественно, неправильно вывернута. Пассажира хорошо пошвыряло по вагону. Поломало, как куклу. Оказавшись в колодце, у него хватило сил только на то, чтобы подняться, сесть и, убаюкивая поврежденную ногу умереть от адской боли.

Обыскал останки. Проездной, крошечная сумма денег. Связка ключей. Всмотрелся в билет. – Хорошо бы найти там дату. Определить время, – но такой информации на проездном не печатают. Кроме этого ничего. Никаких документов. Все найденное, единственный живой в царстве мертвых рассовал по карманам. Выбрался из вагона, чтобы тем же проверенным способом забраться в следующий. – Возможно – это тоже чей-то склеп, – мысли Павла безрадостны. За стеной раздался глухой звук разбитого стекла. – Конечно, можно продвигаться, не покидая поезд, – рассуждает Павел. Но тогда придется разбивать по два стекла. Выбираться из одного вагона, – закусил губу. – И забираться в следующий.

Потребуется то чего – нет. Еще больше сил. Еще больше ловкости. Надо безопасно миновать пространство между вагонами. Дело трудное, а затея неудачная, – Павел говорит сам с собой.

– Это один из тех редких поездов, что едут поздно ночью с большими интервалами и везут по два – три одиноких пассажира в вагоне, – понимал Павел.

Следующий вагон. – Пуст, – короткое слово отдается коротким эхом.

Зато в третьем наткнулся сразу на несколько трупов. Изломанные тела разбросаны по вагону так, что без долгих размышлений понятно. – После падения никто не выжил и все остались там, где упали.

Ближе всех к нему лежит высохший старик. Высохший от старости, а после пребывания здесь, съежившийся в несколько раз он размерами похож на мумию подростка. На возраст указывают только одежда и белая редкая бородка, которая неизвестно на чем, но держится на лице покойника. Головного убора на трупе нет, и Павел видит в черепе трещину. Черная и кривая, как молния она пересекает череп полностью. Хотя дед, скорее всего, скончался еще в полете от сердечного приступа или от другой болячки, что берутся неизвестно откуда и одолевают людей с возрастом.

Рядом с мумифицированным скелетом валяется набитая холщевая сумка. Вцепился в нее. – Вот он! Подарок судьбы! – Павел еще раз поверил в удачу. Похоже, что старик ехал из магазина, где оставил полпенсии. Твердый, как кирпич ржаной хлеб, пять-семь консервных банок с рыбой и еще чем-то, подсолнечное масло, плотно закупоренное. Оно отлично сохранилось. Еще несколько пакетов с крупой и макаронами в хрупком полиэтилене. На промасленном дне лежит размазанный, разложившийся брикет неприятно пахнущего сливочного масла.

Аккуратно, как сапер, что колдует над бомбой, Павел перебрал покупки. Выкинул окончательно испортившиеся продукты, а все остальное забрал с собой. С этим можно жить.

Прежде чем заняться остальными членами мертвой компании сказал, пенсионеру, – Спасибо! Основательно сел рядом с ним. Поерзал. Ударом пятки раздавил консервную банку и в два – три глотка проглотил содержимое. Неимоверно вкусная морская рыба таяла во рту, а густое масло показалось вкуснейшим из тех, что он когда – нибудь пробовал.

– С незапланированным обедом покончено, – с ленцой переместился к следующему покойнику.

Молодой человек понимал в моде. Или ему так казалось. Судя по гардеробу, при жизни пролистывал страницы глянцевых журналов. Их обложками пестрели ларьки с прессой. И старался быть похожим на тех кукол, одетых пионерами моды, так как им казалось должны одеваться люди. Ничего поражающего воображение теперь очень практичного Павла. Качественная одежда. Про такую говорят, – Брендовая. Толстая кожаная куртка, коричневого цвета, плотные джинсы и кроссовки, похожие на туфли.

– В такой обувке хоть на прием в Букингемский дворец, хоть на теннисный корт, – Павел развязал шнурки, отодрал липучки, легко стянул обувь. Обыскал тело. В нагрудном кармане звякнула мелочь. Ее прикрывал студенческий билет на имя Антонова Геннадия, студента III курса ВУЗа, чье наименование звучало, но ничего не говорило. Частные институты, академии и университеты просто соревновались в названиях и мерялись аббревиатурами. Площадка, где нет сидений. В углу упершись спиной в стену, полулежит – полусидит женщина в черном платке и куртке ниже пояса.

Ноги и костлявые руки раскинуты в стороны. В ее одеянии Павел сразу уловил национальный колорит. Подошел поближе и заглянул в лицо. Утвердился в догадках. Жительница южных регионов страны сидит в хиджабе. Платок сбился и над черепом висит клок черных с проседью волос, которые иноверка так тщательно прятала. С собой ничего. Без какой либо боязни сунул руку в карман куртки и резко, как ужаленный выдернул сжатую ладонь обратно. На ладони и пальцах закровоточили ранки.

Поддел карман снаружи. Приподнял его, вывернул наизнанку и вывалил содержимое. Посыпались мелкие гвозди, обрезки крупных кусков прута, ядра подшипников разного калибра. В недоумении взялся за второй карман. Тот так же под завязку забит металлическим хламом. Пригляделся к талии покойной и потихоньку смутно наткнулся на ответ. Теплое, плотное пальто в этом месте сложилось в складки, но даже для скопления складок оно слишком сильно выпирает на поясе. Взялся за большие костяные пуговицы, которые женщина или тот, кто ее снаряжал, впихнул в маленькие прорези. С болью в пальцах вывернул их из гнезд.

Одна пуговица отлетела. Павел разозлился и с силой дернул за отворот пальто. На пол полетели остальные. Подскочили и, подпрыгивая, со стуком разъехались в разные стороны. – Новые звуки, – Павел окаменел от ужаса.

Повыше талии живот женщины пересекает пояс, с укрепленными на нем брусками взрывчатого вещества, обмотанного коричневым скотчем. – Пояс шахида, – Павел сглотнул страх. Между блоками мелькают белые провода, светят боками тусклоблестящие гильзы. На боку виден железный карабин альпиниста. Крюк намертво скрепляет пояс. Плитки взрывчатки меньшего размера, как рыцарские доспехи закрывают грудь.

Распахнул пальто полностью. – Да это не пояс, а целый жилет, повернутой на религии смертницы, – Павел аккуратно выдохнул сквозь щелочку губ. Трогать жилет сразу не стал. Прошелся по внутренним карманам. Там билет на одну поездку, потрепанная миниатюрная книжица: молитвослов, заполненный мелкой нитью арабских букв.

Чтобы устройство сработало необходимо сделать, что – то еще. – Ага, – в поясном кармане лежит переключатель. – Один клик и, – Павел побоялся об этом думать. Взял детонатор и надавил на круглую кнопку. Поднял руки, ладони расправились, пальцы растопырились и изобразили взрыв.

В углу тихо прозвучало, – Пуууууух.

Смертница только приехала в столицу и добиралась до ночлега, чтобы утром прочитать молитву, спуститься в метро и осуществить самоподрыв. – Не вышло! – Павел по-настоящему обрадовался и на мгновение пропал тот внутренний укор, что подъедал ежедневно душу. Успокоился, извлек маленькие куски взрывчатки. Разомкнул карабин. Вытянул нижний пояс.

Вместе с ним по полу поползла нижняя часть скелета. У несостоявшейся шахидки сломан позвоночник, и он одним движением отделил ноги и таз. Не наклоняясь, отпихнул скелет. Тот дробно застучал, развалился на кости. Закинул звенья взрывчатки на плечо, взял сумку и навьюченный, но удовлетворенный отправился домой. Впечатлений достаточно. Осматривать этот поезд ему больше не хотелось.