Читать книгу: «Соседи», страница 4
Инна стояла и ждала. Боится собак, да? Вот бы сейчас у нее тут была собака. Вот только родители никогда не разрешали ей играть с собаками – мама так и вовсе уходила в другую комнату, стоило Инне заговорить о домашнем питомце.
По двери провели еще раз, только резче. Инна до боли в костяшках сжала нож и всхлипнула: «Ну почему это происходит со мной?»
***
Утром она плохо помнила минувшую ночь. Показалось ей или нет? Сколько она не спала, ожидая, как нечто отойдет от ее двери? Проснулась в кровати, нож лежал под подушкой.
Инна твердо решила сделать то, чего никогда не делала: прогулять пары. И все ради одного – поиска квартиры. «Кровь из носа, но я найду нормальное жилье, – подумала Инна, застилая постель. – С нормальными соседями».
С самого утра она засела за свой старенький ноутбук и принялась смотреть варианты. Через пару часов она добыла несколько адресов и уже ехала смотреть их. Конечно, не такие дешевые, как ее нынешняя квартира, зато подальше отсюда.
«Если мне будут платить двадцатку, я смогу себе позволить более дорогое жилье, – размышляла Инна, пока ехала по солнечно-морозным улицам. – А родителям буду говорить, что живу там же, про работу не упомяну. Они будут продолжать переводить мне деньги за съем квартиры и никогда ничего не узнают».
Через два часа она уже договаривалась с миловидной хозяйкой по поводу жилья. Она была второй по счету, ее квартира из всех вариантов была наименее дорогой, а еще хозяйка всем видом показывала, что с радостью сдаст квартиру «хорошей, работающей девушке».
– Приходи вечером, – сказала хозяйка. – Можешь уже с вещами. Там и договор подпишем.
У Инны отлегло от сердца. Все! Наконец-то все! Наконец-то покончено со странными соседями, наконец-то она будет высыпаться! Нужно только позвонить нынешнему хозяину квартиры и рассказать о своих планах: пусть ищет другого счастливчика на это место. Вот только он почему-то не брал трубку.
После всего этого Инна поехала на свою первую в жизни работу. Там ей сумбурно провели инструктаж, выдали зеленый продавцовский фартук и поручили укладывать одежду красивыми стопочками на полках. Поначалу Инне казалось, что все идет хорошо, а потом в зал повалили покупатели. То один, то другой спрашивал у нее, где что лежит, и Инна путалась, показывая им дорогу. И хотя ее день едва продлился четыре часа, она смертельно устала и вечером шла, еле волоча ноги.
«Ну ничего, – подбодрила себя Инна. – Зато я теперь живу в другой квартире. Осталось только вещи перевезти… ой, а с хозяином я так и не связалась!»
Хозяин до сих пор не брал трубку.
Инна добралась до квартиры и только сунула ключ в замочную скважину, как соседская дверь вдруг распахнулась. Инна дернулась, и ключ со звоном свалился на пол. Там, в черном проеме, мелькнуло движение, и детский голос шепотом произнес:
– Никуда ты от нас не денешься.
Инна подняла ключи, выпрямилась, спросила громко:
– Простите? – не столько из-за того, что не расслышала, сколько из-за того, чтобы себя подбодрить.
Но соседская дверь уже затворилась. Сглотнув, Инна открыла дверь своей квартиры и юркнула внутрь. Включила свет везде, где только могла, закрыла шторы.
И тут ей позвонили. Это была хозяйка квартиры, в которую Инна собиралась переехать.
– Инночка, тут такое дело, – начала она, – оказывается, мой брат уже сдал эту квартиру. Я не знала… В общем, прости, что ввели тебя в заблуждение.
– То есть, – деревянным голосом спросила Инна, – я не смогу туда переехать?
– Да, не сможешь. Но удачи с поиском! – и она отключилась.
Инна бессильно свалилась на диван. В голове после работы стучала боль, отдавая в уши и виски. Затем – вспыхнула злость: на себя, на усталость, на эту женщину, которая сейчас вернется к своей семье, к беззаботному вечеру.
Взгляд упал на стол. Там белела бумага. Это была аккуратно расправленная страница, которую Инна нашла на деревенской дороге. Сама она ее здесь оставила или как? Неважно… Иллюстрация палэсмурта сейчас вызывала лишь тошноту. Хотелось спать.
«Еще одна ночь здесь», – хмуро подумала Инна.
***
Ночью снова орали за стенкой, ругались, дети плакали. Это продолжалось на протяжении трех часов. Инна снова не выспалась, а еще у нее не прошла голова (так и трещала всю ночь), и она снова решила не идти в университет.
«Пока не найду другое жилье, – подумала она, – никакой учебы».
С завистью подумала о тех студентах, которые живут в нормальных условиях, не парятся ни о чем, кроме своего образования и тусовок. «Легко живете. Вот бы и мне так».
На столе так и лежала страница с палэсмуртом, и Инна решила загуглить.
«Представляет собой как бы рассеченного вдоль человека – с половиной головы, половиной тела, одной рукой и ногой, видны внутренности. Появляется как предвестник несчастья. Особенно боится собак…»
Боится собак… Можно было бы завести собаку, но хозяин строго запретил это делать. Даже в договоре прописал. Читаем дальше…
«Палэсмурт быстро передвигается. Летом скачет на одной ноге, зимой едет на одной лыже. Убить нельзя, только обмануть: вывернуть наизнанку одежду и поменять обувь с левой на правую и наоборот. Не переносит запах рябины».
После таких рекомендаций Инна немедленно вывернула наизнанку футболку и, отправляясь на улицу, надела правый кроссовок на левую ногу и левый – на правую. Было жутко неудобно, но Инна упрямо направилась к ближайшей рябине. И принялась наклонять ветки и срывать ярко-красные гроздья. Мамочки с колясками останавливалась и возмущенно обсуждали недостойное девушки поведение. Инне же было все равно, она лишь злилась: «Ну да, вас же не преследует палэсмурт, вы, может, даже высыпаетесь, несмотря на своих орущих детей».
Дома она обложила все поверхности рябиной – особенно много разместила у входной двери. Даже над дверью навесила, чтобы уж наверняка.
Жилье сегодня она не нашла (все собственники, по которым она звонила, уже сдали свои квартиры или комнаты), поэтому вечером отправилась на работу в скверном расположении духа. Бестолковые покупатели добавили ей раздражения, путаясь у нее под ногами и задавая глупые вопросы. Инна даже нахамила одному, сказав что-то вроде: «Вот рубашки перед вашими глазами! Ослепли, что ли?» Из-за этого менеджер вызвал ее в кабинет, где пропесочил по полной программе, потребовал немедленно исправляться и добавил в конце: «Если не любишь людей, тебе не нужно работать с ними».
«Какой интересный, – зло подумала Инна. – А где я, студентка без опыта, найду другую работу, если не с людьми? Любая дерьмовая работа – это работа с людьми, и только студентам на нее терпения и хватит».
Когда она пришла в благоухающую рябиной квартиру, голова болела еще сильнее прежнего. На виски давило, а обруч боли прочно обосновался вокруг головы. Каждое движение, каждая резкая мысль причиняли ей боль. Инна только и могла, что наскоро чем-то перекусить, а затем лечь спать…
…чтобы посреди ночи снова проснуться под буйные крики соседей. Боль не прошла, только усилилась, поэтому Инне было плевать сейчас на все вокруг. У нее даже мелькнула мысль: «Почему я должна переезжать из-за этих сумасшедших чертей? Пусть хоть заорутся, я отсюда с места не сдвинусь!»
Утром не спасла даже таблетка от головной боли. Инна сцепила зубы и отправилась в университет, где ее в язвительной манере отчитали за опоздания почти все преподаватели. «Вот наработаешь на зачетку, тогда можно, – сказал кто-то из них. – А так быстро вылетишь отсюда».
Хуже было то, что она ничего не понимала, а никто из одногруппников не торопился делиться с ней конспектами – только подозрительно поглядывали на нее, шушукались и смеялись втихушку. Инна уловила слово «деревенщина» и больше ни о чем у них не спрашивала.
После пар помчалась на работу – а там громкие покупатели, недобрые взгляды менеджера из-за полок и муторное складирование одежды, которую покупатели оставляли где попало в скомканном виде.
День утонул в боли.
***
Так продолжалось целый месяц. Инна с переменным успехом ходила в университет, по большей части концентрируясь на работе. Но на работе успехи были неважные: ее переключили с наведения порядка в зале на работу с самими покупателями и стало совсем невыносимо.
Стоять, улыбаться, ждать, когда покупатель наконец определится с выбором… Подходить к нему с фразой: «Вам чем-то помочь?» и слышать в ответ устаревше-язвительное: «Только деньгами»… А в конце рабочего дня терпеть нагоняй от менеджера за то, что мало продала и что не каждому предлагала дополнительные позиции…
Когда Инна получила свою первую зарплату, она уже так вымоталась, что едва могла радоваться. «Вот, теперь смогу квартиру другую найти», – как-то отстраненно подумала она, шагая домой с наличными в рюкзаке.
Дома стоял горький аромат рябины, к которому Инна уже привыкла – как и к тому, чтобы носить вывернутые наизнанку футболку, свитер, носки, шапку. (От рокировки обуви она отказалась, потому что она жутко натирала пальцы.) Только это и помогало ей держаться, не позволяло палэсмурту ее атаковать. Да, по ночам продолжались крики, от которых стыла кровь в жилах, но на этом все и заканчивалось, и Инна свыклась с мыслью, что единственная ее угроза сейчас – недосып.
Однажды позвонила мама и напряженно стала выяснять, как дела. Разговор не клеился, и обе быстро повесили трубки. После него пришла мысль: «Я одна. Я совершенно одна». В тот вечер Инна расплакалась.
Ночью ей приснился сон: она оказалась в темном лесу. Наверху сквозь голые ветки ярко светила полная луна. Инна дрожала от холода и страха, который давил на нее со всех сторон темнотой и шуршанием опавшей листвы. Нечто ходило вокруг нее… что-то голодное, готовое напасть в любой момент…
Инна опустилась на корточки и легла на бок, прижавшись щекой к мерзлой земле. Она вдруг обнаружила, что она совсем голая и беззащитная.
Вокруг принялся ходить кто-то – и не один, их уже была целая толпа. Они бродили вокруг нее, принюхивались, рычали… Инна открыла один глаз и чуть не умерла от ужаса: прямо перед ней расположилось пол-лица с горящим, ярко-красным глазом. Половинка носа раздувалась, обдувая ее ледяным воздухом…
Инна проснулась и села на постели. И вдруг поняла, что балконная дверь распахнута настежь, и в студии очень холодно. Еще бы! На улице ноябрь…
«Я что, оставила балкон открытым?» – не могла понять Инна, сонно таращась в темноту. Она встала, побрела к балкону, закрыла его.
