Читать книгу: «Там, где лето. Янтарь», страница 3

Всё будет хорошо

– Лен, ну что ты стоишь? Давай режь! – на диване мы с подругой разложили платье её школьной формы, с намерением превратить его из макси в мини. Вооружившись сантиметровой лентой и непонятно откуда взявшимися портняжными ножницами, произведя необходимые замеры непосредственно на модели, я отметила координаты на платье куском мыла. К тому времени мы были практически дипломированные швеи-мотористки – полгода по четвергам пришивали к шинелям погоны в учебно-производственном комбинате, базировавшемся в военном ателье.

– Наташ, мать меня убьёт! – Ленка думала о том, что родительница явно не оценит её экспериментов и поэтому медлила.

– Ай, давай сама отрежу! Всё будет хорошо! – я вырвала у подруги из рук ножницы и в одну секунду поделила юбку практически на две равные части.

Понимание ужаса случившегося пришло ко мне с последним щелчком ножниц.

– Лена! Мы не оставили ни сантиметра на подгиб!

Утром подруга стояла у доски. Одной рукой она записывала решение задачи по химии, другой тянула вниз предательски поднимающийся подол школьной формы. Я сидела, закрыв глаза рукой. Все восемь парней нашего класса в этот день получили мощный выброс гормонов. Но это были цветочки по сравнению с тем, что ждало подругу вечером дома. Мать увидела висящий на вешалке обрубок, называвшийся ещё вчера школьным платьем…

Мы заканчивали десятый класс, были юны и беспечны, а впереди нас ждали выпускные экзамены и очень сложный выбор – выбор профессии.

Ленка мечтала стать археологом и готовилась к поступлению на исторический факультет университета. Меня же кидало из стороны в сторону: стенографистка со знанием иностранной машинописи, корректор, художник-декоратор, парикмахер, технолог молочного производства. Это самая малая часть профессий, между выбором которых я разрывалась. Мама с бабушкой почему-то не одобряли моих метаний. В нашем небольшом городке имелось весьма неплохое педагогическое училище, в котором я и должна была, по их мнению, учиться.

Но послушная домашняя девочка, которой я была, в этот раз стояла насмерть и отказалась продолжать семейную учительскую династию. Внезапно пришедшая в голову идея – спасать в Африке людей от голода и эпидемий, как нельзя лучше, вписывалась в мои представления о жизни. Но так как в области мединститута не было, я, закатив истерику, вытребовала себе право поступления в медицинское училище.

Мы с Ленкой, надев свои самые лучшие наряды, отправились покорять столицу. Не совсем столицу России – наш областной центр. Первая самостоятельная поездка в Калининград, видимо, напрочь отключила мозги в наших головах. В приёмной комиссии университета был перерыв на час. И мы даже не заметили, в какой момент подруга передумала становиться археологом и подала документы вместе со мной на акушерское отделение. Возможно, роковую роль сыграли её выпускные туфли на пятнадцатисантиметровом каблуке. До университета нужно было идти приличное расстояние пешком.

– Наташка, я матери ничего не скажу пока. Это тебе не твоя баба Клава. Долго уговаривать не будет. Может и шлангом отлупить, и заставить забрать документы из училища. А так – езжу и езжу в Калининград. Откуда она узнает, где я учусь? – рассуждала Ленка, заклеивая пластырем кровавые мозоли на ногах.

– Да уж, теперь мать нескоро дождётся твоего отъезда на археологические раскопки, – ржала я в голос, безумно радуясь тому, что мы опять будем учиться вместе.

– Давай сюда свои инквизиторские колодки! Обувай мои – я протянула Ленке босоножки и надела её туфли.

Выглядела наша пара довольно эпатажно. Я, спотыкаясь, шла на каблуках, вместе с которыми рост был около ста восьмидесяти пяти сантиметров. Подруга хромала где-то в районе моей подмышки. Наши лица светились неподдельным счастьем. Вся жизнь была впереди, и мы верили, что всё и всегда будет хорошо…

До экзаменов ещё было около недели и мы вернулись домой. На городском стадионе были назначены соревнования в клубе служебного собаководства, в котором я и Лена состояли вместе со своими собаками. Попасть туда можно было двумя путями. Коротким – по тропинке вдоль реки, и длинным – в обход через центр города. Бабушка запрещала ходить вдоль речки. В последнее время участились случаи нападений на женщин. В городе появился насильник, поджидающий жертвы в зарослях травы и кустарника. Считая себя уже взрослыми, почти студентками, мы, конечно же, пропустили бабушкины слова мимо ушей и пошли короткой дорогой!

– Помоги-и-ите-е-е! – вдруг совсем рядом с нами раздался женский крик.

Мы побежали на шум борьбы и ломающихся веток. Насильник, увидев нас, оставил девушку в покое и кинулся в сторону города.

– Взять! – указывая на мужчину, мы отпустили собак с поводков. Оба пса прыгнули ему на спину, провалив на землю.

– Лена, беги скорее на стадион, зови Галю с Герой! Нашим его долго не удержать.

– Охранять! – отдала я собакам команду.

Мне было очень страшно от мысли, что собаки породы колли и русская дворовая не предназначены для заставно-караульной службы, хоть и обучены ей.

– Я тебя убью, пацанка! – пугал меня мужик. Собаки же, чувствуя исходящую от него угрозу, не позволяли подняться на ноги.

– Всё будет хорошо! Всё будет хорошо! – шептала я про себя.

На помощь нам уже бежали немецкая овчарка Гера и её хозяйка Галя. Их догоняли другие члены клуба с собаками самых разных пород…

Но как говорят, мы предполагаем, а бог располагает.

Через неделю я завалила химию на вступительных экзаменах.

– А не подать ли мне документы в школу милиции? – шальная мысль мелькнула в то время, когда нам с Ленкой вручал грамоты за поимку опасного преступника начальник районного ОВД.

Мама моего порыва не оценила. И лично отвезла в Культпросветучилище, где я без труда поступила на библиотечное отделение. Двоюродная сестрёнка Настя шепнула мне тогда, что на этом настояла бабушка. В таком тихом месте, как библиотека, по её мнению, у меня было мало шансов встретить уголовника или ввязаться в какую-нибудь очередную историю.

Лена успешно окончила медицинское училище и стала прекрасной акушеркой. Дружим мы более тридцати пяти лет и частенько со смехом вспоминаем наше лето восемьдесят пятого года.

Баба Клава

Памяти моей бабушки посвящается.

Баба Клава заботливо подоткнула одеяло правнуку.

– Набегался за день, баловень! -ласково потрепала она мальчонку по коротко стриженным, выгоревшим на солнце волосам.

Любимчик! А то как же?! Самый младший! В школу нынче пошёл. Дождалась, слава богу. На линейку проводила. Теперь и помирать можно.

Когда только жизнь пролететь успела? Недавно, казалось, девчонками за конфетами с сестрой бегали. Выпросишь, бывало, у деда или бабушки копейку – и в магазин. Продавец в кулёк конфет-голышек отвесит – вку-у-усные-е-е! Сидим на крутом берегу, грызём конфеты-то. Река Волга широкая, сколько взгляда хватает.

И в доме всё ладно. Мама с бабушкой на хозяйстве: скотину управляют, в огороде возятся, обед готовят. И Веня, братишка с ними. Маленький ещё. Отец с дедом с весны до осени в поле: пашут, хлеб сеют, косят, молотят, на мельницу везут. А зимой в степь едут – лошадей ловить.

Беда пришла нежданно-негаданно. Началась коллективизация. Забрали всё: дом, животных, зерно. Жить в баню выселили. Столько лет прошло, а понять не могу, почему они с нами это сделали. Ведь не было у нас наёмных работников. Своим трудом зарабатывали.

Через какое-то время пришёл учитель.

– Владимир Иванович, почему девочки в школу не ходят? Они у вас смышлёные, им обязательно учиться нужно! – спросил он у отца.

– А в чём я их в школу отправлю? Всё отняли, даже детскую одежду и обувь, – отец развёл руки и опустился на лавку, обхватив голову руками.

Бабушка с мамой заплакали.

– Цыц, все! Без ваших слёз в бане сырости хватает, – в двери вошёл дед.

– А ты что как квашня расселся?! Детей спасать надо, – прикрикнул он на отца.

– Давно брат зовёт в Ивановскую губернию на лесосплав. Тяжёлая работа. Но нам не привыкать. Зато «живыми» деньгами платят. Собирай семью. Едем! Такое моё решение! – сказал дед, как припечатал.

Была в нём какая-то житейская мудрость, прозорливость, что ли. Спас дед своим решением семью от голода, который выкосил много людей в деревне в тот год.

В дороге тяжело заболела мама и вскоре по приезду умерла. Отец так больше и не женился, хоть был ещё молод.

– Ничего, ничего, дочки! Справимся! Я вашей маме обещал, – отец много работал и у нас было всё необходимое для жизни.

Годы шли. Мы с сестрой вышли замуж за местных парней. Гавриил мой красивый был, высокий, статный. Вскоре и дочка родилась – копия отец! Перед войной немецкие имена в моде были. Девочку я Эльвирой хотела назвать, да свекровь не разрешила.

– Клавдия, да ты в своём уме? Что ещё за Эльвира? Это что же, как ливерная колбаса? Валей будет! – свекровь быстро сбегала и зарегистрировала внучку.

Только недолго наша счастливая семейная жизнь длилась. Три годика Вале исполнилось, когда началась война. Гавриила отправили на офицерские курсы, а потом на фронт. Всю войну прошёл он, до самого Берлина немца гнал.

«Тёмная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звёзды мерцают.

В тёмную ночь ты, любимая, знаю не спишь,

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь…»

*Эту песню муж прислал мне в письме с фронта. А когда я услышала её по радио в исполнении Марка Бернеса, казалось, что поёт он для меня.

*Видимо бог берёг нашу семью, и все мужчины вернулись домой живыми и невредимыми: отец, Гавриил и его брат. После войны мужа оставили служить в Германии и он нас с Валей забрал с собой. В Германии – в Шверине, родились Таня и Вова. А в пятьдесят первом мы приехали в Калининградскую область.

*Всё помню, как сейчас! Как после указа Хрущёва сократили армию и муж остался без работы. И как одежду свою, из Германии привезённую, на еду для детей меняла на рынке. И как квартиру в городе обменяли на пригород, чтобы посадить огород и завести хозяйство. И как в пятьдесят лет от сердечного приступа умер Гавриил…

Жизнь пролетела, как один миг. Не нажила я ни золота, ни богатства. Но не жалею ни об одном дне. Помогала детям чем могла. Нянчила внуков: Серёжа, Игорь, Наташа, Настя, Ванечка. Уже и правнуки подрастают. Они все и есть самое настоящее моё богатство! Моя семья!

*Вот и восьмидесятилетие сегодня в кафе отметили. Как я и мечтала – за одним большим столом. Пели песни, танцевали. Весело!

*Ой, да что же это я засиделась?!И чай остыл. Ночь уже.

– Спасибо, Господи, за сегодняшний день, за мирное небо, за то, что не голодаем, за то, за то, что все живы и здоровы, – прошептала, перекрестившись баба Клава, думая о том, что завтра у неё много дел. Нужно встретить из школы и накормить обедом правнуков, проводить их на танцы и гимнастику, проследить, как они делают уроки.

– Значит, нужна ещё на этом свете. Глядишь и поживу…

*В рассказе использованы слова песни «Тёмная ночь».

Настя

I

Настя стояла на берегу и с обрыва смотрела на океан. Волны, доходящие до самых скал, разбивались о камни и хрустальным дождём обрушивались на берег. А когда начался отлив, она спустилась по тропинке вниз и собирала выброшенные волнами ракушки.

– Уже следующим летом я приведу сюда своих мальчишек! Совсем немного времени осталось до их появления на свет! Они будут заливисто хохотать, убегая от накатывающих на берег волн. А мы с Арно будем бегать по песку вместе с ними, и никто не обидит моих детей только потому, что у них другой цвет кожи, – задумалась девушка, радуясь тому, что наконец-то в их жизни наступила относительная стабильность.

Настя познакомились с Арно в ночном клубе. Они с подругой пришли в модное заведение на Невском отметить поступление в университет. Девушки танцевали и веселились, как вдруг к ним за столик подсели двое мужчин, настойчиво приглашая подруг продолжить вечер на даче. Один из них схватил Татьяну за руку и попытался вывести из клуба. Спас девчонок высокий темнокожий парень, который работал там охранником.

– Это моя девушка! Оставьте их с подругой в покое! – сказал он, преграждая мужчине путь.

Татьяна вырвалась и встала за спину охранника.

– Спасибо тебе! Мы уж и не знали, что делать! – поблагодарили девушки спасителя.

– Что вы тут делаете, девочки?! Не для вас заведение! Насмотрелся я много чего: наркотики, проститутки, бандиты. Вызывайте такси и поезжайте домой. Меня, кстати, Арно зовут, – сказал он, и, улыбаясь, посмотрел на Настю.

Настя уже стала забывать о происшествии в ночном клубе. Но однажды, возвращаясь домой, она увидела Арно, который прохаживался вдоль подъездов с букетом.

– Теперь пришла моя очередь задать тебе вопрос. Что ты тут делаешь? – спросила она.

– Тебя хотел увидеть.

Бабушки на лавочке перестали щёлкать семечки и затихли, разглядывая молодых людей.

– А как ты узнал, где я живу? – удивилась Настя.

– Я слышал адрес, который вы назвали, когда вызывали такси. Только я не понял, что это в Пушкине. Целую неделю тебя разыскивал. Может быть погуляем? – предложил парень, вручая цветы.

Оказалось, что Арно приехал в Петербург поступать в военное училище, но приём туда уже закончился. Домой в Камерун возвращаться ни с чем было стыдно, да и дорого. Парень поступил на подготовительные курсы в медицинский университет, а ночами подрабатывал в клубе, где они и встретились. Проговорили они тогда весь вечер, гуляя в парке. Арно подкупала детская непосредственность девушки, а ей нравились его серьёзные рассуждения о жизни.

Ii

– Ну что вы там разбушевались, зайчики?! Места вам уже, наверное, мало? Или спортом, как папа занимаетесь? – Настя погладила живот и посмотрела на океан.

Волны с шумом нахлёстывали на берег и рассыпались у прибоя на тысячи перламутровых бусинок.

– Неспокоен океан сегодня. Скоро прилив начнётся, нужно возвращаться. Минут десять ещё погуляю и пойду, – решила девушка и воспоминания нахлынули с новой силой.

Ясный летний день играл бликами на пышной позолоте Екатерининского дворца. Молодых ожидала карета, запряжённая двойкой белых лошадей. Голову дурманило шампанское и аромат цветов, которые были повсюду: в вазах, в руках гостей, на полу кареты и в гривах лошадей. Даже капризная питерская погода радовала молодожёнов солнцем. Они были счастливы, и мир вокруг казался полным любви и света…

Арно окончил университет с отличием и поступил в аспирантуру. В деканате целеустремлённого студента, увлечённого медициной, заметили и пригласили работать на кафедру. А в спортклубе и районной поликлинике он подрабатывал ещё с четвёртого курса. Пациенты любили доброго и внимательного врача, а «бабушки» из нескончаемой очереди, баловали домашним вареньем. Несмотря на все его подработки и Настину зарплату, денег молодой семье не хватало. Съёмная квартира «съедала» большую часть бюджета. Поэтому, когда Арно предложили хорошо оплачиваемую должность спортивного врача в футбольном клубе «Зенит», он с радостью согласился. База клуба находилась за городом. Первый тревожный звонок «прозвучал» в вагоне электрички, в котором Арно ехал с работы. Нетрезвых, бритоголовых подростков в берцах и свастикой на косухах возмутил цвет кожи молодого человека. Выкрикивая нацистские лозунги и оскорбления, открыто нападать на высокого спортивного парня неформалы остерегались.

Арно не хотел волновать жену и не рассказал ей о происшествии в вагоне. Утром Настя сообщила ему долгожданную новость – она беременна. Будущий отец был безмерно счастлив и даже придумал имена для близнецов. К тому времени он защитил докторскую диссертацию и разослал резюме в европейские клиники.

Однажды вечером Арно поздно вечером возвращался с работы и уже подходил к дому, когда его окликнули.

– Стой, чёрный! Закурить есть?

– Я не курю. И вам не советую. Разрешите пройти.

– Парни, он нам хамит. А хамов надо учить, – Арно увидел, как в темноте блеснуло лезвие ножа.

– Ребята, не делайте глупостей! Я мастер спорта по таэквондо, – и быстрым движением выбил нож из руки нападавшего в тот момент, когда тот хотел нанести удар, перехватив руку второго нападавшего.

– Бежим ребята, – крикнул один из парней и компания бросилась врассыпную.

– Настя, я понимаю, что Петербург твой родной город. Тут живут твои родители и брат, – уговаривал Арно жену, вернувшись домой.

– Мы должны уехать, – он не хотел расстраивать жену, но вынужден был рассказать о нападении.

– Но как мы…

– Милая, пойми. Я сегодня испугался не за себя. Это были дети, лет по тринадцать-четырнадцать. Если бы мне пришлось серьёзно обороняться, я мог бы покалечить или даже убить кого-то из них. Скоро родятся наши малыши. И они будут темнокожие. Может случиться так, что мы не будем рядом и не сможем их защитить. Сегодня я получил приглашение на работу из клиники французского города Дьеп…

III

– Девушка! С вами всё хорошо? Давайте мы поможем вам подняться наверх. Прилив скоро скроет тропинку – пожилая француженка обращалась к Насте.

– О, нет! Благодарю вас! Я просто задумалась…

IV

Настя стояла на берегу и с обрыва смотрела на океан. На душе царило тепло и спокойствие. Всё было точно, как в мечтах: вдоль берега, заливисто хохоча и поднимая фейерверк из переливающихся на солнце брызг, бегали Арно и двое её кудрявых малышей…

@natalia_261168

ВИШНЕВОЕ ВАРЕНЬЕ
_
^{ЛЮДМИЛА ГРИГ}

Вишневое варенье

– Степанида, ты опять со своими банками возишься, – сказала Дарья, снимая грязные галоши и проходя в летнюю кухню.

Степанида посмотрела на неё поверх очков, и не переставая что-то помешивать в медном тазике, ответила:

– Вожусь. А тебе то что?

– Да мне-то ничего, а ты так и проворонишь своё счастье. Цельное лето в своих травах и ягодах сидишь. Что за радость траву выращивать? То ли дело картошка и помидоры, от них хоть польза есть. А от травы твоей – один бурьян по всему огороду, – сказала Дарья, заглядывая в медный тазик.

Степанида славилась на всю деревню своим необычным вареньем. Вот бабы собрали в лесу землянику и сварили обычное варенье. А она из каждой баночки могла сделать шедевр. То лаванду в землянику добавит, то мяту в малину, то душицу в клубнику. И каждая баночка такая духмяная была, такая ароматная. Зимними вечерами дом Степаниды всегда был полон гостей, никто не мог себе отказать в удовольствии попить чайку с необыкновенным вареньем.

Степанида посмотрела на Дарью, и, смеясь, ответила:

– Ну язык у тебя, Дашка, что помело. Картошка с помидорами, а как чай пить с лавандовым вареньем, так ты в первых рядах.

– Что ни говори, но варенье у тебя знатное, – ответила Дарья, вдыхая аромат, исходящий из медного тазика.

– Про какое ты там счастье говорила? – спросила Степанида, снимая тазик с плиты.

Дарья рассказала самую горячую новость деревни. Дело в том, что в соседний со Степанидой дом, приехал сын умершего год назад Михаила Игнатьевича, доброго старичка, жившего в этом доме. Степанида была с ним в самых добрососедских отношениях и не один зимний вечер провела за неспешным разговором у самовара. Очень горевала Степанида, когда Михаил Игнатьевич умер: только он один разделял её увлечение аптекарским огородом и мог дать дельный совет.

– Говорят, он сюда насовсем приехал. Хочет отцовский дом отремонтировать. Капитан дальнего плавания. Вдовец, – с многозначительным видом подвела итог Дарья.

– Что дом собрался ремонтировать, это хорошо, а то ещё годик – два, и без человеческого тепла он бы развалился. А то что вдовец, так я не пойму, к чему ты это мне говоришь? – сказала Степанида, строго посмотрев на Дарью.

– Ну не могу я с тебя – чем старее, тем дурнее. К чему, к чему, да всё к тому ж! Ты одинокая, он одинокий, да ещё и соседи. Замечательно всё могло бы сладиться, – подмигнула Дарья.

– Да ну тебя к лешему, балаболка, – засмеялась Степанида.

За огородными хлопотами Степанида позабыла об этом разговоре. Травы вошли в самую пору, когда их надо собирать и сушить. Вот она и хлопотала, собирая травы в ароматные пучки и подвешивая сушить под навесом.

– Здравствуйте!

Степанида оглянулась. Через забор заглядывал новоприбывший сосед.

– Здравствуйте! – ответила она.

– Дело в том, что я ваш сосед, Иван Михалыч меня зовут.

– Очень приятно, Степанида Андреевна.

– Степанида, такое редкое и красивое имя, – улыбался Иван Михалыч.

– Уж какое есть, – сухо ответила Степанида.

– Извините, если помешал. Но я вот что хотел спросить. Хочу спилить вишню, которая под забором, а на ней ягод видимо-невидимо. Жалко, если пропадут. Может быть, вы заберёте, варенье там сварите, или ещё чего.

Степанида от такого предложения не могла отказаться, тем более что в этом году её старая вишня принесла ничтожно малый урожай.

Иван Михалыч, стоя на лестнице, собирал спелые ягоды и неспешно вёл беседу со Степанидой, которая стояла внизу. Он рассказывал ей курьёзные случаи о своей службе, заставляя Степаниду смеяться тем счастливым смехом, про который она уже позабыла. Потом незаметно перешли на разговоры о личном. Иван Михалыч рассказал, что вот уже десятый год, как вдовец. Степанида поведала о своём раннем вдовстве.

День приблизился к вечеру, урожай вишни, который уместился в три корзинки, стоял у ног Степаниды.

– Спасибо вам, Иван Михалыч, я вас обязательно угощу своим знаменитым вареньем.

– А чем оно знаменито?

– Вот попробуете и узнаёте.

В течение месяца Иван и Степанида виделись урывками, перекинутся через забор приветствиями, да и займутся своими делами. У Ивана во дворе кипело строительство, на месте спиленной вишни возводилась беседка. А Степанида пополняла армию своих банок новыми новобранцами.

Работая на своём участке Иван, то и дело поглядывал на дом Степаниды. Приглянулась ему эта женщина, спокойная, статная, есть в ней некая изюминка, что-то благородное, что ли. Ему очень хотелось увидеться со Степанидой ещё раз, посидеть, поговорить, но он робел. Никогда не был с женщинами робок, а тут чего-то испугался. Да и возраст уже не тот, чай не шестнадцать то уже, а хорошо за шестьдесят.

Беседка была поставлена и выкрашена в белый цвет. Иван Михалыч ударил в корабельный колокол, висящий под куполом беседки, и с довольным видом осмотрел дело своих рук. Ему захотелось, чтобы Степанида оценила его труд.

– Степанида Андреевна, – окликнул он её, заметив в саду.

– Да, Иван Михалыч.

– А как вы смотрите на то, чтобы попить чайку в моей новой беседке?

Степанида некоторое время молчала, но повернулась в его сторону и ответила:

– Положительно смотрю, Иван Михалыч.

– Да, уютная у вас беседка вышла, – говорила Степанида.

– Вот ещё обсажу её диким виноградом, будет совсем по-тургеневски, – смеялся Иван Михалыч, разливая чай.

– А вот и моё знаменитое варенье, – сказала Степанида, открывая баночку вишнёвого варенья.

Опять Иван Михалыч рассказывал байки морского офицера, опять Степанида смеялась. Вот и чайник опустел, и баночка вишнёвого варенья подходила к концу.

– Знаете, Степанида Андреевна, вы меня не просто удивили, а поразили в самое сердце. Такое варенье я ел, дай бог памяти, лет пятьдесят назад. Моя бабушка всегда варила варенье с добавлением каких-нибудь трав. Каждая баночка обладала своим непередаваемым ароматом. А в вишнёвое варенье она добавляла, как и вы, лаванду. Вот я сейчас ем ваше варенье, а перед глазами встают картины из детства.

– Надо же, моя бабушка тоже всегда варила варенье с добавлением трав. Это она меня научила этим тонкостям и привила любовь к травам, – ответила Степанида, улыбаясь своими воспоминаниям.

Долго ещё они сидели, вспоминая бабушек, детство, юность. Вот уже и луна на небе зажглась, и сверчки в саду запели, а они никак не могли наговориться.

– Что ж, Иван Михалыч, пора нам попрощаться, ночь на дворе, – опомнилась Степанида, поспешно собираясь.

– Как быстро пролетело время. Ещё раз спасибо за ваше знаменитое варенье и за воспоминания, которые оно подарило. Я надеюсь, что мы станем видеться чаще. Вы очень приятная женщина, Степанида, – сказал Иван Михалыч, целуя ей руку.

Уже у себя дома, расчёсывая перед зеркалом волосы, Степанида, улыбаясь отражению, подумала: «Видеться чаще. А почему бы и нет. Жизнь в конце концов штука непредсказуемая».