Читать книгу: «Наследники Древних. Восточный ветер», страница 4
– Попробуй, сядь! – громко предложил Жрец, спускаясь из проёма на пол.
От неожиданности Пирос слегка подпрыгнул, не сразу заметив фигуру Жреца в слабо освещённом помещении, быстро соскользнувшую в полумрак из света ночи. Разглядев же его – весь переменился, подбежав на согнутых ногах, и остановился в поклоне:
– О Великий Жрец… – начал он официальное обращение, но не успел сказать ничего больше.
– Я сказал тебе – попробуй, сядь. – Жрец смотрел прямо на него, не отводя взгляда. Пирос весь взмок, ещё секунду назад поддельные испуг и волнение уже по-настоящему овладели им. Слово Жреца было дороже капли воды в пустыне. А за последнюю минуту он уже дважды обратился к Пиросу. Пирос отлично понимал, куда его призывают сесть – на каменный стул, на Трон Жреца. Он мечтал об это всю жизнь, но вот так, при Самом? Служитель Веры боялся – и жаждал! – исполнить предложенное.
«Словам Жреца внемлите с трепетом и выполняйте по мере возможностей ваших», – вспомнив одну из истин Первых Предков, он встал и быстро подошёл к небольшому возвышению, на котором стоял непримечательный, местами осыпавшийся от старости и потрескавшийся каменный стул, неизвестно кем, зачем и когда вытесанный из цельного куска камня. «Кто сидит на нём, тот и Великий Жрец. Жрец Единого и Единый над всеми. Так много власти всего лишь в каком-то старом стуле…», – решившись, Пирос сделал шаг и тут же дикий вопль врезался в тишину ночи.
Боль. Жгучая резкая боль поразила его. Подобно мгновенно растущему сорняку, она вгрызалась в него, ветвясь и разбухая от ноги во всё тело. Каждое движение приносило ещё больше боли, он ничего не видел; тело, не способное выдержать такой шквал, металось, сокращая мышцы в хаотичном порядке и тем самым лишь увеличивая страдания. Пирос метался, словно ошпаренная собака, глаза его закатились, налившись кровью, изо рта пошла пена, челюсти судорожно дёргались. Это продолжалось меньше секунды, Жрец одним шагом оказался возле него и подхватил его голову, бросив над телом изумрудный порошок. Пирос замер, тело его одеревенело, там же, где изумрудные песчинки падали, вспыхивало пламя, переливаясь от смолисто-чёрного к тёмно-фиолетовому. Так продолжалось несколько минут, – когда последний язычок пламени утих, Жрец положил голову бедного Служителя Веры на пол, достал флакон из кармана и, смочив платок, принялся вытирать лицо, шею и руки пострадавшего. И хоть те были чисты, но с каждым касанием платок становился всё более и более грязным. Закончив, Жрец сжёг тряпку в собственных руках.
– В боли отразились все твои грязные мысли и помыслы, все поступки, которые не принесли добра. Ты дотронулся до потока чистой силы, лишь небольшое её присутствие в тебе не убило тебя, – Жрец подошёл к одному из окон и обмыл руки в небольшом серебряном блюде. – Обманув Ранду неотложными вестями, в действительности ты лишь хотел пожаловаться на справедливый и достойный поступок Моргала.
Пирос снова начал ощущать окружающий мир, с голосом Жреца к нему возвращалась жизнь, боль уходила. Он понимал, что тот его глазами видит все события, произошедшие в доме Элеро.
– Только из любви, – продолжил Жрец, возвращаясь к лежавшему на полу телу, – к маленькому любознательному мальчику, которым ты пришёл в это место, я спасаю тебя от смерти и мучения. Ты проведёшь остаток своих дней среди молчальников в Чёрном монастыре, у диких болот. Да хранит тебя Единый, Первые Предки и Древние. Раздай всё накопленное тобой нуждающимся, не оставляй себе ничего и ступай пешком, там тебя будут ждать, – закончив, Жрец вышел вон из зала, оставив Пироса наедине с грядущим и совершенным. Тот лежал на полу ещё какое-то время, боль уже ушла, но он никак не мог остановить слёзы. Никто не имел права ослушаться прямого указания Жреца, никто, тем более – Служители Веры. Но каким жестоким было наказание! Какой горькой становилась его жизнь. «За что?! За что?», – проносилось в голове, но в зале слышны были лишь всхлипывания. Поднявшись, он ощутил необычайную тяжесть в ногах – столь сильную, что смог сдвинуть ноги только с помощью рук, будто те превратились в камень. Доковыляв еле-еле до двери, он вывалился в коридор и снова разрыдался.
Жрец же, покинув залу, не пошёл наверх, к себе в покои, но поднялся в лунный зал. Ночь царила на земле – и её правил следовало слушаться. Войдя сюда, словно в первый раз, он замер от восторга. Сквозь огромный круглый проём чётко был виден набирающий силу месяц. Его свет падал в центр зала сквозь колодец посередине купола, лился через многочисленные круглые окна и окошки вокруг и сочился через тысячи точек, самые маленькие из которых были не больше игольного ушка. Картина отражалась в матово-чёрном полу, иссиня-чёрных стенах и тёмно-зелёных колонках, выполнявших не столько архитектурную, как казалось на первый взгляд, сколько сакральную функцию.
Жрец встал в сердце залы, и перед ним заиграл серебром и перламутром скрытый от простого взора рисунок: слова, символы, знаки, линии – всё это, словно тончайшая нить, обволакивало зал. Найдя нужный знак, он сосредоточился и шагнул к нему навстречу, развернув и увеличив сотканный из лунного света узор. Жрец направил его символ в центр. Картина плавно изменилась, холодный свет стал принимать тёплые оттенки, а вокруг самого знака в вихре начала собираться огненная сфера. Уже через несколько минут в центре пылало маленькое солнце. Жрец достал спрятанную в одной из колонн склянку с фиолетово-серебристой тягучей жидкостью, больше похожей на смолу. Он аккуратно стал поливать ею самодельное солнце. Жидкость сначала окутала огненный шар, будто покрывало, но затем словно впиталась, – при этом солнышко засветилось пепельным цветом. Взяв из другой колонны тонкую, почти прозрачную длинную иглу, он достал из кармана детский амулет рода Элеро, один из тех, что можно без труда купить на любой площади. Жрец встал так, что шар оказался точно между ним и растущим месяцем. Шар дополнил месяц до круглой луны. Подняв руки, Жрец стал петь долгие протяжные ноты, плавно переходя от утробных звуков к необычайно высоким, и, неожиданно закончив, коснулся иглой шара.
– Сила Древних, взываю к тебе! Род Элеро, услышь меня! Словно лунный свет, перетекающий в сферу жизни, передай силу свою через оберег Рода тому, кто достоин будет её, тому, кто способен будет совладать с нею, тому, кто использует её во благо Рода своего и мира общего.
С этими словами он коснулся амулета. И тонкая, еле заметная нить соединила его с шаром, который теперь пульсировал, словно живое сердце. Жрец молчал и ждал. Пульсации сферы увеличивались, и нить постепенно крепла, превращаясь в подобие вены. Свет, словно кровь, переливался из шара в амулет, при этом последний начинал светиться то фиолетовым, то серебряным, то ярко-золотым, то пепельным цветом. Наконец нить стала снова истончаться, а вскоре и вовсе исчезла. Жрец стоял в освещении пепельного тона амулета и огней сферы. Подняв оберег высоко над головой, он поклонился в сторону шара и спрятал его в один из внутренних карманов. Бережно подставил ладони под шар – и тот сорвался в них, словно капля с куста. Золотистый свет рассыпался по полу, в руках Жреца остался серебряный знак, вернув его на место, он спустился в приёмный зал.
Пирос уже отплакал своё и теперь, измождённый, спал на ступенях на улице. «Тебя ждёт долгий и трудный путь, но я уже не в силах и не вправе сделать большего для тебя. Живи с миром», – мысленно попрощался с ним Жрец. Спящий улыбнулся и свернулся калачиком.
«Надо успеть до рассвета», – мысли Жреца были уже далеко, и хоть он ещё и стоял около Пироса, но уже видел парадный вход дома Элеро. Очертания прорисовывались всё чётче, он протянул руку и ударил в дверной колокол, звон разнёсся по дому.
Неожиданный и чересчур громкий в предрассветной тишине звон прервал совещание Элеро. Моргал как раз закончил объяснять, что и как нужно будет сделать в его отсутствие на Совете.
– Кто это? Если это Пирос – гоните его в шею, пусть с ним хоть целая армия и весь совет в придачу, не открывать дверь! До тех пор пока я не буду присутствовать на решении Совета, до этих пор – она ничего не сделала! А после… – он замолчал, возвращаясь мыслями в созданный им план действий. Бессонная ночь его измотала, волосы взъерошились, в уголках глаз появился страшный блеск.
– Это Жрец! – мальчишка, один из смотрящих, тех, кто вечно крутится под ногами, вбежал со всех ног, перевел дыхание и тихо повторил. – Это Жрец! Сам… один…
Появление Жреца всё меняло, надо было реагировать быстро – действия его всегда непредсказуемы, а последствия этих действий часто необратимы.
– Впустите его, с вами мы продолжим после, – обратился он к остальным. – Я приму его один. Скорее всего, Жрец пришёл звать меня на Совет. После моего ухода никого не впускать, Лиару не выпускать ни при каких обстоятельствах! – приход Жреца путал Моргалу планы.
Все поняли складывающуюся ситуацию, но никто ничего не успел ответить – в комнату вошёл Жрец. Сделав несколько шагов, он остановился и внимательно посмотрел на Моргала.
– Оставьте нас, – сказал тот. Каждый из присутствующих счёл своим долгом поклониться Жрецу, проходя мимо него. Никто из них никогда не видел его так близко. Сам же он не ответил никому, а по-прежнему внимательно смотрел на хозяина дома. Когда все вышли и двери закрылись, Моргал сел.
– Садись, Жрец, я знаю, что ты скажешь. Я должен принять волю Совета. Поверь, я приму, но я хочу присутствовать в момент принятия этого решения, а не получать известие от Голоса Совета и Народа. Я представитель Элеро в Совете Первых Предков и Древних и имею на это право!
– Ты готовишь лошадей, лахтаров и еду для долгой дороги.
Моргал посмотрел Жрецу в глаза, обманывать его не было смысла.
– Да. Она не делала этого, что бы ни решил Совет, я знаю – она не виновата, – сейчас он был готов убить любого, кто не согласен с ним, даже Жреца, только бы защитить Лиару. Жрец ощущал, как от седевшего пожилого человека исходили волны ненависти и агрессии. Он знал, что нужно делать, и подошел к нему вплотную. Жрец разрезал эти потоки, как раскалённый нож разрезает масло – до шипения. Схватив Моргала за плечи, он с лёгкостью поднял его и обнял.
Всё произошло так быстро, что Моргал ничего не успел сделать. Словно поток тёплой воды омывал его тело. Моргал не мог больше сопротивляться, думать. Он упал на руки Жрецу, улетая в бесконечное состояние спокойствия и гармонии.
– Это очень больно и невыносимо тяжело, – тихо, в самое ухо шептал Жрец. – Тебе, потерявшему всех своих близких, в сотни крат сложнее, чем любому на свете, но ты должен, слышишь меня, ты должен, у тебя просто нет выбора – ты обязан отпустить её, дать возможность жить самой.
Моргал хотел ответить, но не мог, язык не слушался его, Жрец же, крепко взяв его за плечи, продолжил, глядя теперь в глаза:
– Я не говорю «не борись за неё», наоборот – защищай, доказывай, верь в свою правду и ищи подтверждения, не останавливайся, даже после решения Совета. Но только отпусти её, ты не в силах изменить чужой путь, мы способны лишь указывать дорогу, но каждый должен сам по ней пройти, это неизбежно. Моргал, Ветер меняется, и скоро грянет шторм. Выстоять в нём смогут лишь вековые Роржны, уже переживавшие подобное и привыкшие к таким колоссальным изменениям, да ещё молодые Лориты, способные, словно ленты, изгибаться под порывами ветра. Всё остальное может больше никогда не увидеть солнца. Позволь ей самой вершить свой путь – отпусти.
Закончив, он отошёл, Моргал же рухнул на стул, словно ушла та сила, которая держала его на ногах, и заплакал. Он плакал навзрыд, но, в отличие от недавних слёз Пироса, среди этих слёз не было ни одной о себе. Моргал плакал о Лиаре. Ослушаться было нельзя, но слёзы душили – скорее, от осознания того, что Жрец всё понимал. Моргал видел это в его взгляде. Успокоившись через несколько минут и подняв взгляд, Моргал увидел, как Жрец протягивал ему что-то завёрнутое в тряпку.
– Это оберег рода Элеро, отдай его ей на краю Пустыни. Когда придёт время, она всё поймёт сама. Будь мужественен, Моргал, ты много пережил, но основные твои испытания ещё впереди. Помни о сказанном мной.
Жрец крепко сжал плечо Моргала, положил амулет ему в руку и ушёл, как всегда, неслышно.
Глава четвёртая. Горе одно на всех
На небе не было видно звёзд. Абсолютная тьма окутала весь город – в том числе и длинную процессию, тянущуюся из дома Враанов. То был хороший знак – Древние принимали Орнокса в свои ряды. Прощание с усопшим уже свершилось в доме. Жрец создал зримый образ покойного, так как от него самого остались лишь пепел да пара обгорелых изогнутых костей. Теперь этот прах несли в Древний Сад, в часть, принадлежащую Враанам, где Орнокс будет закопан среди своих предков и заново взойдёт одним из Нирв.
Процессия передвигалась в тишине – во время переноса тела нельзя говорить. После прощания дух находится в смятении, ему нужна тишина, чтобы он мог услышать зов Первых Предков и пойти за ним. Да и говорить никому особо не хотелось – все до сих пор были потрясены фактом преступления.
Латар вернулся домой только утром. Он бежал до тех пор, пока не упал без сил, и рыдал, пока Предки не освободили его от боли сном. Утром он обнаружил себя спящим среди Нирв, родовых деревьев Враанов, в дальней части Древнего Сада. Они вместе с Кааром часто бывали здесь, поэтому Латар без труда нашёл дорогу домой. По возвращении его вид красноречиво говорил о том, как прошла минувшая ночь. Мать не стала ругаться, она вообще ничего не сказала, лишь обняла и заплакала.
Вкус горя и печали в доме в эти дни чувствовался ежеминутно. А когда появился младший брат отца, дядя Кратос, приехавший из родового города, чтобы занять место Орнокса в Совете и возглавить Враанов, к этим вкусам добавился еще и вкус злобы. Дядя обвинял во всём Элеро, возомнивших о себе невесть что, а конкретнее – Моргала, неспособного достойно воспитать своё наследие. Ну и, конечно, Лиару, мягкотелость отца в Совете, сам Совет и, что удивительно, Жреца.
Латару было противно слышать всё это. Он ничего не мог сказать о поведении отца в Совете, но он знал Лиару, – она играла с его старшими братьями. Поверить в то, что отец убит этой добродушной весёлой девчонкой, было выше его сил. Поэтому он всячески избегал общения с дядей, хоть тот, наоборот, старался быть очень внимательным к племянникам и всячески расспрашивал их о жизни в столице, о делах отца, о последних событиях. В конечном счёте, лучшими вариантами избавить себя от всех этих расспросов был или уход из дома, или побег на крышу, где Латара бы никто не смог найти.
Сегодня из-за того, что Парайя не нашёл в себе сил проводить Орнокса в последний путь (вообще дед крайне плохо и болезненно переносил потерю сына), Кратос занял место старшего в роду – во главе процессии. За ним шли Лорний и Орникс – старшие братья Латара, и сам Латар. Мать шла рядом с останками.
Добравшись до окраины Древнего Сада, процессия остановилась. Кратос, Лорний, Орникс и Латар взяли лопаты и, встав по четырём сторонам света, стали копать. Освещения не было, но для Враанов оно было и не нужно, каждый с детства обучался видеть во тьме.
Латар встал справа от Кратоса. Дядя копал быстро, в отличие от всех остальных.
«Хорошо хоть, почва твёрдая, можно копать и не думать», – Латар весь отдался работе, каждой клеткой ощущая, как лопата входит в землю, – чувствовал, сколько земли он поднимает и сколько прилипло к лопате. Работа давала покой. Отдых от болтовни дяди, отдых от горя матери, от дел, ждущих его решения, от надоевших тайн и сомнений.
Опускать гроб было тяжело – верёвки резали руки. Когда останки Орнокса были в земле, сам гроб расцепили и подняли вверх. Кто-то из семьи быстро забрал и куда-то унёс эти части. В яме осталось только основание – с тем, что совсем недавно было отцом.
Засыпав яму наполовину, Лорний взял саженец Нирвы, буквально на несколько секунд опередив Кратоса, из-за чего тот покраснел от злости. У Латара возникло ощущение, что дядя сейчас ударит племянника или закричит, но тот сдержался, лишь сжал кулаки. Реакции никто не увидел. Все смотрели на старшего сына Орнокса, Лорния, сажавшего над отцом молодое родовое древо.
Когда он закончил и снова взял в руки лопату, Врааны засыпали останки землёй. После каждый обошёл вокруг Нирвы и вылил несколько капель из ритуального пузырька, принесённого из дома. Капли символизировали слёзы рода о безвременной потере.
Лорний и здесь опередил Кратоса – последнему пришлось идти за Латаром, ибо среди сыновей он встать не имел права. Совершив священнодействие, старший сын прямиком направился к дому, Орникс с Латаром последовали за ним.
Позже каждый из рода Враанов совершал те же действия, которые только что завершили члены семьи ушедшего. Опрокидывая небольшой пузырёк и поливая только что посаженное дерево буквально по капле, они проливали последние слёзы об ушедшем главе рода. Свежевскопанная земля быстро напиталась влагой и вскоре стала мокрой от пролитых слёз.
Обратный путь оказался намного короче, быть может, оттого, что ночная тьма скрыла половину дороги, а может, просто Лорний шёл слишком быстро, а братья от него не отставали. Кратос же, видимо, желая снова оказаться во главе хода, слегка замешкался возле самого дерева, но совершившие обряд уже не вставали за ним, а уходили вслед за впереди идущими. Поэтому он оказался где-то посередине процессии и вернулся в дом одним из последних. Придя домой, Латар хотел было уйти на крышу, как у него уже завелось в последние дни, но Лорний схватил их с братом за руки и сказал:
– На старый чердак, бегом! Ждите меня там.
Он стремглав унёсся в другую часть дома, но в голосе его звучали до этого неслыханные нотки приказа, и спорить с приказом совсем не хотелось. Братья побежали, куда велено.
Чердак был у той части дома, которую использовали наиболее редко. Раньше братья иногда играли на нем, представляя себя великими воинами прошлого. И сейчас, несясь через весь дом что есть мочи, Латар ощутил то же чувство, что и в детстве – бег, прятки, перегонки, шуточные бои, обучение Танцу Враанов, но при первых звуках ночного колокола – домой, к отцу, слушать о Первых Предках и Древних.
– Зачем нам его здесь ждать? Знаешь, что он задумал? – спросил Латар, ещё даже не переведя дыхание.
– Говори тише, – Орникс прикрыл люк, оглянулся, будто кто-то мог их услышать, – возможно, догадываюсь, но лучше подождём, пока сам не скажет.
Ждать пришлось на удивление долго.
– Я проверял, в порядке ли мать, – было первое, что сказал Лорний, пролезая в люк. – Она держится, но вы за ней всё-таки приглядывайте.
Закрыв люк, он жестами позвал братьев за собой, отведя в захламлённый угол, и начал шёпотом:
– Я не доверяю Кратосу. Вы оба знаете Лиару, я говорил с Коэлом, они близкие друзья, она никак не могла этого сделать, – не увидев возмущённой реакции со стороны братьев, он продолжил. – После неудачной и непонятно кем организованной попытки забрать её из дома Элеро под конвоем, Совет назначался трижды, но так и не состоялся. В первый раз не было представителя Враанов, на что Моргал и указал, а на вторые два не явился Жрец. Я слышал, что в последний раз он прислал вестника, известившего членов совета и Хранителя, что раньше похорон Совета быть не может. Помните, день назад дядя был в ярости? – Орникс кивнул, Латар пожал плечами. Младший Враан старался видеть дядю как можно реже, по его мнению, тот постоянно был в ярости. – Так вот, это был день третьего Совета.
Лорний перевёл дыхание и внимательно посмотрел на братьев.
– Я говорю вам это, потому что вы должны быть в курсе происходящего, видеть картину целиком. Понимаю – вы ещё молоды, но выбирать не приходится, скоро вам придётся действовать самостоятельно, – Орникс не особенно удивился, а Латар напрягся и стал слушать внимательнее. – В последнее время отец часто говорил со мной о делах Совета, о том, что не должно покидать залов Дворца Древних. Он говорил о Ветре, – Лорний смотрел на братьев, решая, говорить или нет о том, что сможет изменить их жизнь.
Латар сжался, мысль о возможности того, что отец с Лорнием знали о переменах Ветра (или о том, что и Латар знает об этом!), заставила глубже дышать. Но Лорний продолжил, и Латар расслабился.
– С Ветром что-то не так, будьте осторожны. Отец говорил загадками, словно боялся, что нас подслушают.
– Куда ты собрался и когда? – неожиданно для Латара перебил брата Орникс. Лорний улыбнулся уголками губ:
– Куда и зачем, вам знать без надобности, и, поверьте, есть на то причины. Первая из которых – так хотел отец. Я должен был уехать ещё в день убийства, но, понятно, не смог, – он поморщился. – Очень надеюсь, что теперь не поздно. – Лорний замолчал и задумался о чём-то своём, важном и грустном. Никто его не перебивал, но через какое-то время Орникс не выдержал, уловив, наконец, основную мысль брата – он хотел действовать:
– Вторая причина? Лорний, говори быстрее! Кратос скоро начнёт нас искать.
– Ага! Как только доберётся до дома и закончит рычать в своей комнате, сразу начнёт нас искать! – добавил, усмехаясь, Латар. – Учитывая, как ты ему досадил перед всем родом…
– Что закончит делать? – слишком сосредоточенно, чётко и медленно спросил Лорний, затем повторил снова. – Что закончит делать?
Латар был удивлён и вопросом, и повышенным интересом брата к этой простенькой усмешке:
– Рычать. Я как-то проходил по крыше над его крылом, вдруг раздался дикий рёв, там даже что-то упало, да я и сам чуть не упал от неожиданности. Потом рёв стал чуть тише. Я приходил туда ещё несколько раз, и он почти всегда в это время рычал, когда был один, я думаю, так он выпускает гнев, чтобы не сорваться на людях. Сегодня всё идет к тому, что он будет долго рычать, – Латар закончил, иронично улыбаясь во весь рот.
– Отец так никогда не делал, да и дед не делает, – Орникс ждал пояснений Лорния. По взглядам братьев Латар понял, что такое поведение было выходящим за рамки.
– Ладно, с этим будете разбираться самостоятельно, – Лорний снова стал говорить быстро и сосредоточенно. – Орникс, следи за матерью и дедом, им обоим нужна твоя помощь и поддержка, дед хоть и Бэкл, но он стар, а мать… – голос его оборвался, и он отвёл взгляд.
– Не переживай, я их не брошу и в обиду Кратосу тоже не дам, – Орникс говорил уверенно, поскольку чувствовал – слова скоро нужно будет подтверждать делом.
– Зря на рожон не лезь, пусть думает, что всё в порядке, – Лорний уже справился с тяжестью нахлынувших эмоций. – Латар…
– Знаю, «слушайся брата, не лазь, где не надо, и вообще – не расстраивай мать», – Латару так надоели все эти нравоучения. Знали бы братья то, что знает он…
– Вообще-то нет, – Лорний улыбнулся, – а как раз наоборот. Выясни, что это за рычание, как и зачем дядя его делает, естественно, не забудь обязательно рассказать Орниксу, но матери – ни слова. И ещё – у Коэла есть просьба к тебе с твоим другом Кааром, ведь он Вуйта, так?
– Да, – машинально ответил Латар, он был готов ко всему, но не к такому разговору, – его обучает Жрец.
– Хорошо, как я уже сказал, у Коэла к вам двоим просьба, – Лорний слегка помедлил, – она не совсем законна. Вы сами решайте, помогать ему или нет, но в том случае, если решитесь, будьте аккуратны. Встретьтесь с ним, поговорите, он всё расскажет!
– Подожди, у Коэла ко мне просьба, связанная с нарушением закона, и ты хочешь, чтобы я был аккуратен? Не отказался, а согласился, но был аккуратен? – Латар светился от счастья.
– Знаешь, я совсем не удивлюсь, если ты станешь Бэклом лет через десять, – рассмеялся Орникс. – А учитывая, с какой скоростью до тебя всё доходит, ты будешь самым медленным из Бэклов.
Лорний засмеялся вместе с ним – это был первый искренний смех в доме после минувших событий, но Латар не обратил внимания на шутку, переваривая только что сказанное и пытаясь догадаться, что же происходит, если брат просит о таком.
– Хорошо, – Лорний, отсмеявшись, вздохнул. – Собственно, это всё. Пора прощаться.
– Ты уходишь прямо сейчас? – Орникс удивился, не ожидая настолько быстрого развития событий.
– Ещё вчера я спрятал на крыше крылья для восхождения к звёздам. И, Латар, не спи у самого края крыши, – было видно, как Лорний погрустнел, оставлять братьев одних ему не хотелось, но и выбора не было. Латар первый обнял брата, и, глядя в глаза очень серьёзно, сказал:
– Тебе нужно торопиться – время восхождения скоро закончится.
Лорний улыбнулся в ответ:
– Я знаю, поверь, в твоём возрасте я провёл немало ночей в небе.
«Да, но ты не планировал вниз без ветра и не пытался оседлать Ветер с Берега», – подумал Латар. И хотя с того дня он не замечал больше перемен Ветра, он всё равно переживал за брата.
– С матерью я уже простился, и всё равно обнимите её за меня ещё раз, – Лорний пожал руки Орниксу. Затем подошёл к окну и уже полез наружу, но тут Латар схватил его за руку, вцепившись намертво.
– Пообещай, что будешь лететь по верхним слоям, под самым Ветром Льдов, а ещё лучше – на нём!
– Латар, я не новичок, – Лорний нахмурился, – поверь, с этим я справлюсь.
Он попытался разжать руки брата, но тот вцепился ещё крепче:
– Поклянись Памятью Первых Предков и силой Древних, что полетишь под Ветром Льдов или оседлаешь его.
Странное поведение младшего брата беспокоило не только Лорния, но и Орникса:
– Латар, он летает дольше нас и знает, на каком Ветре и как парить.
Лорний спустился с окна, обнял младшего брата:
– Я клянусь Памятью Первых Предков и силой Древних, что выполню твою просьбу.
– Не доверяй Восточному Ветру, – Латар отпустил брата, тот кивнул и исчез в темноте окна. Орникс положил руку на плечо Латару:
– Он справится, не переживай.
Мать уже легла, а дядя бегал в поисках Лорния по дому, гоняя всех, кто встречался у него на пути. Аккуратно разминувшись с ним, братья разошлись по комнатам. Латар ещё долго не мог уснуть, его волновало, куда и зачем направился Лорний, доберётся ли он в целости? Что за таинственное поручение было у Коэла для них с Кааром? Знает ли об этом поручении Джарг? Как там Каар, Лия, Мина, Лорк? С момента смерти отца он не видел никого из них… он вообще никого и ничего не видел.
Он не заметил, как уснул. Ему снились дивные города с высокими башнями, сферами – настолько большими, что краёв их видно не было. Он парил во Дворцах Древних среди Архивов, поднимался высоко в небо. Но в небе он был самим Ветром – новым, молодым, буйным. Улыбаясь, Латар перевернулся во сне, не заметив, как шумовик, определяющий силу ветра, стих.
Ему снился прекрасный сон, где он был Ветром и нёс в своих ладонях Лорния туда, куда тому было нужно, – далеко-далеко, где тьма почти не рассеивалась.
Совет состоится сегодня. Трижды отложенный, он должен, наконец, пройти. Моргал понимал, что больше причин откладывать нет, Жрец и так делал это дважды. Неизбежное решение омрачало только зарождавшийся, но обещающий быть великолепным день. Моргал сидел на кровати и наблюдал за тем, как встаёт солнце.
Его лучи постепенно захватывают всё больше пространства в комнате, освещая старинные стулья, резной стол из мраморной кости, перламутровый пол. Он смотрел, как свет медленно отвоёвывает у ночи потерянное ранее, вытанцовывая на ветвистых символах рода Элеро, украшавших каждую вещь в комнате.
Моргал залюбовался на танцы лучей: «Символ нашего рода уже не радует меня, кому я передам свой свет, если Лиара будет признана виновной? Зачем тогда всё это? Латрис вместе с сыновьями пропал без вести среди Бескрайнего Океана, Лиара будет сослана в Каменную Пустыню. Можно лишь радоваться, что моя невестка Элия не дожила до этого. Печальная радость». Моргал сидел босиком, в ночном халате нараспашку, солнце уже добралось до него и теперь, будто специально, в насмешку, подчёркивало, насколько он состарился в последнее время и как тяжело его горе.
«Жрец сказал не прекращать бороться за неё, что ж, я вам её просто так не отдам!» – с этой мыслью он распрямился и встал, теперь в потоке света стоял уже не согбенный горем старик, но мудрый воин, готовый к очередной битве. Приняв решение не отбивать её силой, а положиться на мудрость Жреца, в очередной раз доверившись ему («в крайнем случае, вывезти Лиару в Родовой Город, отбив по пути в Пустыню!»), он внутренне успокоился.
«Совет не посмеет прервать мой Род, а если осмелится, тогда – сам у меня попляшет!» – эти мысли придавали ему сил. Быстро собравшись, Моргал раздал указания в доме. Даже в случае поражения он сам отвезёт её к краю Пустыни, так будет правильно.
По дороге во Дворец Древних представитель Рода Элеро размышлял о словах Жреца. «Что он имел в виду под бурей, вековыми дубами и молодыми Лоритами? И в чём смысл этого оберега?» – Моргал в очередной раз посмотрел на непонятное изображение не то цветка, не то смешанных букв, сплетённое и окружённое из вязи древних символов и знаков, значение которых уже слишком давно никто не понимал: «Обычная безделушка, таких полно на всех площадях». Для честности нужно было заметить, что оберег был украшен осколками лунного камня, необычайно чистыми, без примесей. Конечно, такие чистые камни встречаются редко, но, кроме цены, это ничего не меняет. «Кому нужна такая ерунда в Пустыне? Зачем Жрец просил передать её? Неужели, всё уже решено? Или он испытывает меня?» – в раздумьях дорога прошла незаметно.
Войдя в зал Совета во Дворце Древних, Моргал увидел – все уже на местах, он пришёл последний. Представитель рода молча сел на своё место, не здороваясь ни с кем, обвёл присутствующих взглядом, в ответ ему взглянул лишь Жрец, слегка кивнув. Или Моргалу эту показалось? Хранитель то ли сделал вид, то ли действительно задумался – и никак не отреагировал на его пристальный взгляд. Все остальные Наследники Древних отвели глаза.
– Теперь мы можем начинать? – громко и нетерпеливо спросил Кратос Хранителя. Тот слегка кивнул и, кажется, только сейчас заметил, что Кратос в зале Совета.
– Так начинайте, Хранитель, или вы намерены тянуть с выяснениями до возрождения Древних? – он хотел добавить ещё что-то, но взгляд Жреца словно вставил ему в рот кляп, и представитель Враанов замолчал. А Хранитель, прокашлявшись, встал и начал:
– Сейчас сложно сказать, как давно совет не собирался по такому поводу. Убит один из Наследников Древних, Член Совета, один из Рода Враанов. И, как показывают улики, убит Гейром из Рода Элеро. По тем сведениям, которые есть у меня, в роде Элеро насчитывается восемь Гейров. Семеро из них в Родовом Городе и лишь один – в нашей столице. Этим Гейром является Лиара, дочь Элии и Латриса и внучка Моргала, законного представителя Рода в Совете Потомков Первых Предков и Наследников Древних. Если эта информация не точна, поправьте меня, – он посмотрел на Моргала, но тот молчал, не отрывая взгляд от своих рук, и Хранитель продолжил. – По подтверждённым сведениям, лишь она из всех восьми Гейров была в столице в этот день и способна была совершить это деяние.
