Читать книгу: «Банник», страница 3
– Не перевелись они. Просто теперыча всё больше они на погосте кудесничают. Баня нынче не в почёте. А то ведь могут кабы ещё и в психушку загреметь. Народ то какой стал …Позвонит по тотефо … потефо …, тулефону … тьфу ты и слово то не выговоришь. короче позвонит по этой трубке куда следовать, если увидит, как кто-то ведёт себя не так как другие и всё, того в дурку прямо и в путь!
– Да…Нынче и не покудесничаешь. – сокрушённо вздохнул Дементий.
– Эка и не говори … – вздохнула Бодуня.
– Дааа обмельчал народ …
– Ты лучше скажи-ка мне старый ты как собираешься дальше жить поживать при этом бардаке?
– А куда мне деваться старая здесь дом мой. Да и бане без банника нельзя сама знаешь? Не будет меня и пару и то не будет в бане нормального. Баня совсем никудышной станет. Я тут всё повидал чего уж говорить … – кручинясь о чём-то только ему ведомом сказал Дементий.
– Ну а наши дела нечистые? … Кого кипятком ошпарить? Кого паром уморить, так ненароком? …
– Ну слегка ошпарить может кого и смогу, а вот уморить? Нет это я и раньше то не мог, а сейчас и подавно.
–А они значиться могут людёв в лагеря отправлять хоммунизму там достраивать, а нам хоть одного злыдня проучить нельзя?!
–А что за лагеря то? Я что-то про них и не знаю … Хотя как-то гэпеушники про них судачили, но я особо в разговор не вникал.
–Сейчас расскажу я что за лагеря эти. Была я в краях тех … В тайге лагерь один, а при лагере том баня и хозяйкой там обдериха одна была, старая моя знакомая и звали её Кутяха. Не знашь таку?
–Нет не знаю…
– Ну и ладно. Там всё эти жили в лагере – политические, ну и обычные зэка были, те воры, которые… В лагере два хозяина было. Первый это начальник лагеря – полковник Осадчий Роман, не помню, как его по батюшке … Ну и вор Федул, его так все кличут. Так Федула того лагерная шпана больше чем Осадчего боялась. А обдериха та Кутяха на мужиках помешана была. Ты ж сам знаешь, что мы обдерихи мужиков не любим, а эта наоборот любила мужиков. Её хлебом не корми, а дай зековское бельё вонючее понюхать. А ещё любила она ночами из бани в барак к ним пробираться и пока спали они к ним в шконку прыгала и в любовь с ними играла. Они всё равно с утра не помнили ничего.
–Это как? – спросил озадаченный Дементий.
–А вот так бешенство у неё было. А как-то мне призналась, что и пару раз девкой молодухой оборачивалась и одного горемыку до смерти затрахала. Во как!
–Ну и ну.
–А лагерь тот так и назывался, Дорога к хоммунизму, вот только какая дорога? Если в ней зэка пачками помирали. Вот и думай, что за эта хоммунизма такая, к которой они всё хотят прийти?
– Ну а ты что потом?
– Свалила оттуда. И после я больше туда не возвращалась.
Вот так и шли непринуждённые ночные беседы между Дементием и обдерихой, пока та вдруг не исчезла из бани.
Ну а появление обдерихи и правда было не к добру, так как началась вторая большая война с германцем.
А вскоре случилось так что город оказался в зоне оккупации и появился в бане новый народ – немчура, да полицаи. Первые всё любили в бассейне плавать, особенно те которые в чинах у них были, а вторые любили попроще парилку и самогон, который в изобилии с собой приносили.
Немец существо было совсем непонятное для Дементия. И лопотали они не нашем и пили всё больше вина заморские. Парную они не любили, а всё больше мылись с мылом, поливая друг друга тёплой водой.
Дементий думал про себя часто, что немец он хилый какой-то и почто воевать он пошёл ему непонятно было.
Но пришло время, и немчура в бега подался, пришли наши, а потом и война закончилась.
Настало мирное время. Прошли годы и вроде как говорить стали, что наконец коммунизм этот построили.
А чем он, этот коммунизм отличался от другого времени Дементию всё равно невдомёк было. Хотя вот народ по наблюдению Дементия всё-таки другой стал.
Человек эпохи развитого социализма, а именно так меж собой называли начальную стадию коммунизма представители технической интеллигенции, которой весьма и весьма нравилось парить свои кости, был, по их мнению, маленьким словно дитё малое, которое нужно было беречь и лелеять.
Вот как-то пришлось Дементию подслушать разговор одного художника и директора комиссионного магазина, а точнее спекулянта, как считалось в это время.
По-видимому, этих двух людей что-то связывало и потому они всегда любили приходить вместе и париться в половине для знатных особ.
Знатных особ давным-давно не было, а вот попариться в половине с мраморным бассейном мог позволить себе не каждый, в отличие от простой народной половине бани.
А не каждым здесь было и любило париться ещё и партийное начальство, когда к ним гости приезжали из центра. Но в этом случае баню закрывали полностью, на всякий случай подальше от любопытных глаз.
Кто были такие партийные начальники, Дементию было совсем непонятно, но то что любили они всё дорогое, вкусное и с изюминкой, как в царские времена дворяне, это он уже усвоил.
Любили они в бане коньяки распивать, хорошие армянские, а ещё шашлыки любили и икру красную и водочку, не какую-нибудь, а самую лучшую, какая была недоступна простому народу.
Дементий догадывался, что эти новые бояре были как-то связаны с коммунизмом и наверно они его и создали.
Но то, что коммунизм предполагал равноправие всего народа, это Дементий понял давно, только вот одно не понимал он, а это то, что как же можно было говорить о равноправии если одни могли всю, баню заказать с деликатесами, а вторые окромя пива дешевого и водки за три рубля пятьдесят копеек больше то себе позволить и не могли.
Вот тут-то и была заковыка … Потому, как при царе батюшке баню никто не закрывал, а парились в своей половине богатые, а в своей простой нищий народ.
И многое стало понятно для Дементия, когда подслушал он разговор художника и директора комиссионного магазина.
–Ну батенька и что Вы всё-таки можете сказать по поводу того, построили мы коммунизм или нет? – спросил, выходя из парной художник Брянов Пётр Аркадьевич, высокий мужчина с длинной козлиной бородкой, обращаясь к довольно упитанному человеку с большой чёрной шевелюрой и такими же большими усами.
– А как Вы считаете Пётр Аркадьевич, что в Вашем понимании есть коммунизм?
– Вы прямо, как истинный представитель своего древнего богоизбранного народа вопросом на вопрос лупите товарищ Кравиц. Ну лично я думаю, что коммунизм – это когда мы пришли вот сюда, в нашу прекрасную баню с мраморным бассейном и не заплатили за неё довольно кругленькую сумму, да и ещё за коньяк с красной икоркой, балык из стерляди, буженину и фрукты заморские, а получили это всё бесплатно. Просто потому что мы живём в коммунистическом обществе и можем получить абсолютно всё, что пожелаем.
– Но это совсем утопия мой друг, хотя достичь этого можно, но здесь нужно учитывать сознание человека. Тут конечно возникает и социальный фактор. Ведь полного равноправия всё равно достичь невозможно и, хотя бы из-за интеллектуального неравенства. Ну лично, по моему мнению, человек способный творить что-то своими мозгами должен жить гораздо лучше просто колхозника. Ну хотя бы в чём-то. Вот сейчас для нас с Вами коммунизм это мои проданные американские джинсы из-под полы конечно, настоящие французике духи и два десятка немецких женских колготок. Колготки кстати купили приезжие артистки из драматического театра. Опять как видите не простые фабричные девки.
–Может Вы где-то и правы Лев Эдуардович, но лично как по мне я всё-таки думаю, что коммунизм достичь невозможно в одной стране, если весь остальной мир живёт совершенно по другим законам.
–Ну сейчас не только одна страна, а ещё и страны Варшавского договора.
– Да-да …
– Кстати, а вот Ваши сюрреалистичные картины между прочим неплохо продавались бы как раз не в нашем уравнённом обществе, а именно в загнивающем западе, там, где как Вы сказали мир, живёт совершенно по другим законам, – ответил Лев Эдуардович и нырнул в бассейн. -И вот у меня какое есть к Вам предложение Пётр Аркадьевич, -продолжил он, вынырнув из воды, – В силу моей так скажем коммерческой деятельности у меня есть скажем так иностранная клиентура, небольшая правда, из тех, кто приезжает в наш город по культурным вопросам. Так вот они давно интересуются не совсем обычными художественными творениями представителей нашего социалистической интеллигенции. Ну я и мог бы предложить им что-нибудь из Вашей так скажем коллекции.
–Весьма и весьма польщён Лев Эдуардович. Но как же я ведь никогда и ничего не продавал?
–А Вам ничего и не нужно мой друг. Всё за Вас сделаю я. И вот за это я предлагаю нам с Вами выпить по коньячку, -ответил Лев Эдуардович выходя из бассейна и обматывая себя при этом огромным полотенцем.
–Мне было бы очень приятно, но как я могу Вас отблагодарить? – спросил смущенный художник.
–А не как, я буду довольствоваться просто скромным процентом с продажи Ваших картин. А теперь Вы видите, что даже в этой нашей с Вами бане даже до сих пор имеется социальное равноправие. Мы с Вами в половине которой отдыхали каких-то около ста лет назад князья да графья, а простые работяги в простой половине. И это о чём говорит нам с Вами Пётр Аркадьевич?
–О чём?
– А о том, что до коммунизма нам с Вами как до ближайшей звезды, а стало быть это дело нам надо отметить с размахом. Позвоните-ка в колокольчик мой друг.
Через минуту в бане вбежал поджарый круглолицый человечек в белом фартуке.
– Ну что Терентий вот мы с Петром Аркадичем хотим сегодня отдохнуть так сказать с размахом и хотели бы вызвать сюда двух дам …Ну тех что были у нас в гостях полгода назад, приезжие артисточки.
–Этих давно нет, но у меня на примете есть другие. Подождёте с пол часика? – спросил услужливый Терентий.
–Непременно.
– Тогда я побежал им звонить.
– Да Терентий и главное, чтобы всё по-тихому, -сказал ему Лев Эдуардович и сунул ему за фартук большую цветную бумажку.
– Всё понял товарищи, – произнёс Терентий и поспешно ретировался.
–От социализма и капитализма отличает только идеология, а кушать как говориться хочется всегда… – задумчиво произнёс коммерсант.
Не знали наши товарищи то, что за ними давно наблюдает незримое око социализма, которое представляло собой подслушивающее скрытое устройство, установленное как раз именно гэпеушниками, которых теперь все называли немного по-другому, а потому оба они вскоре оказались в местах не столь отдалённых.
А обдериха Бадунья появилась ещё один раз, аккурат перед началом времени, вошедшим в историю как лихие девяностые.
Была она какая-то не шибко разговорчивая, да и изношенная, потрёпанная что ли. Побыла пару деньков и исчезла. Больше Дементий её уже никогда не видел. А вслед за ней пришли девяностые …
А с девяностыми пришло и лихо… Теперь для Дементия совсем всё перевернулось с ног на голову, превратив действительность в какую-то странную абракадабру, а точнее головоломку которую он уже никак не мог разгадать.
Люди теперь больше походили на каких-то костюмированных кукол, будто были ненастоящие, будто реальность изменилась так, словно весь мир какой-то несовершенной иллюзией.
В бане, а точнее в её привилегированной половине стали появляться молодые мускулистые бритоголовые парни, это конечно были бандиты новой волны, которых по обыкновению сопровождали размалёванные и худые, как селёдки девки, а именно такими их видел Дементий.
Появлялись пожилые уставшие мужчины, называвшими себя авторитетами и покрытыми с ног до головы синими надписями и рисунками.
Были иногда и гладкие упитанные как британские коты перспективные коммерсанты, больше похожие на нэпманов двадцатых годов, как выяснилось, что это всё больше были бывшие партийные боссы.
В половине попроще в основном парились простые заводские мужики, которые были недовольны случившемся переменам и потому после бани обычно нажирались в буфете до поросячьего визга.
А вскоре руководство бани распорядилось для элитной половины, доставшейся от царских времён сделать совсем отдельный вход, чтобы дескать не смущать простой народ, да и поспокойней как никак всем только от этого будет.
А Дементию нужно было во всех половинах за порядком смотреть, но в этом ему помех и не было. Он же дух был нечистый и мог сквозь стену проходить.
Всё менялось настолько стремительно, настолько фантасмагорический, что даже нечистый дух Дементий перестал пытаться разобраться во всех хитросплетениях человеческой жизни. Даже он где-то устал от всего и просто наблюдал словно очередную смену театрального спектакля.
Он не мог поверить своим глазам, когда в баню с бассейном вошёл двойник того самого чекиста из двадцатых годов, лысого с брюхом, который когда-то пытался изнасиловать ФРОСЮ.
Такой же обрюзгший, как Бондарь, с огромными лапищами, тупым, ничего не выражающим взглядом.
–Я Волчан, Волчан, – любил он повторять постоянно без всякой причины.
Волчан обычно приезжал с двумя или тремя молодыми братками, любил рассказывать про свою криминальную жизнь и за что отсидел на зоне пятнадцать годков. Деньгами он сорил и через каждые десять минут вызывал молодого банщика Гену, который пришёл когда-то на смену престарелого Терентия.
Как могла точная копия знаменитого чекиста, борца с контрреволюцией Бондаря переродиться в блатного уркагана Волчана тут было совсем невдомёк Дементию.
–Генка тащи свой зад сюда! – орал он обычно, – Давай звони Лёхе своему. Пускай девок сюда тащит.
Через полчаса приезжала куча девок, причём никто никогда не видел, чтобы он хоть с одной мог покуражиться по-настоящему. Волчан сразу же заказывал море водки, коньяка и шампанского. Девки все вились вокруг него, облизывали его в разных местах, чему весьма удивляли наблюдающего из-под каменки за ними Дементия, потому как в былые времена даже среди проституток он не видел такого бесстыдства. Но от чего Дементий ещё был в шоке, это то, что несмотря на то, что Волчану по очереди со смаком делали минет, у него вялый так и не оживлялся. Но Волчан и этому был рад и после этого шёл по обыкновению в парилку …
Специально для него к этому моменту нагоняли адскую температуру и вызывали парильщика Никитку, который был в этом деле мастак.
–А теперь по мордасам, по мордасам … – любил повторять Волчан в приступе банного экстаза Никитке, который нещадно лупил его веником.
Заканчивалась вся эта сумасшедшая оргия тем что Волчан засыпал на диване голый среди пьяных девиц с довольным и умиротворённым лицом.
Дементий же давно уже стал привыкать и к пьяным разборкам между собой молодых бандитов, а также к стрелкам, которые они устраивали в бане, деля территории и зоны влияния.
А был случай и не один, когда эти стрелки заканчивались и кровью, что совсем не радовало Дементия, потому как природа его сущности, независимо от его желания, получало большой прилив негативной энергии. И это происходило помимо его воли…
Противиться он этому не мог, да у него и не получалось. Он только ещё больше становился от всего этого совершенно безрадостным и совсем безучастным к происходящему нечистым духом.
Он знал, что изменить что-то он не в силах, но где-то там в своей душе, если она и была у него, он понимал, что баня перестаёт быть баней, она теряет свой первородный смысл превращаясь в нечто совсем другое и непонятное для него.
А вместе со всем, что происходило к нему приходило и осознание того, что и его существование теряет смысл.
Но это был конец двадцатого века и наконец пришло время, когда и лихие девяностые закончились. Внезапно пропали и все бандиты, будто сметённые метлой времени на свалку истории.
Но сначала на смену пьяным кутежам бандитов из девяностых и их разборкам, в бане стали появляться в изобилии представители закона, то есть менты, а потом их переименовали в полицейские, которые также не брезговали вызывать проституток и жрать водку огромными количествами.
Но и это вскоре как-то со временем регламентировалось, а потом совсем сошло на нет. Власть своей твёрдой рукой старалась бороться за чистоту кадров, да и высшие чины силовых ведомств стали поумнее, стараясь всё больше отдыхать подальше от людских глаз, где-нибудь на даче в кругу самых близких друзей.
Так вскоре в бане стал появляться новый контингент, истинных любителей бани.
И вроде бы постепенно баня стала снова приобретать свой первоначальный смысл … Хотя где-то в глубине бытия всё ещё таилась какая та червоточина, мешая вернуть ту былую идиллию, которая была заложена на заре появления бани, в её сокровенных глубинах бытия.
И со временем эта червоточина всё-таки проявила себя, чем и вызвала полный поворот в судьбе банника Дементия.
Дементий же всё чаще стал задумываться о том, как ему существовать дальше в этом мире? … Как выжить и сохранить то главное, что было заложено в самой сути банного бытия.
Иногда ответы приходили к нему в виде загадочных знаков, а иногда он сам себе придумывал какие-то несуразные шарады, которые потом долго и упорно распутывал.
Судьба и движение времени продолжало приводить в баню совершенно разных людей и вот как-то раз в бане появился некий мужчина достаточно молодой, довольно воспитанный и очень внимательный ко всему, но не лишённый некой странности.
И это был второй человек, кто увидел Дементия, разглядел его – нечистый дух.
Герман, а именно так звали его, был весьма непростым человеком.
Единственный сын очень обеспеченных родителей и не просто обеспеченных, а ещё к тому же довольно известных, он рано увидел богатую жизнь, много успел повидать, пожил заграницей и получил впоследствии от отца бразды правления в семейном деле, хотя вскоре и отошёл от всех дел.
Казалось бы, он владел большими возможностями, чтобы подняться до больших высот и стать олигархом местного разлива, но внезапно он ушёл от всего, что его связывало с деловым миром и целиком и полностью ударился в восточные мистерии, буддизм и в конце концов бросил всё и уехал в Тибет, где его приняли в один из монастырей, в котором он пребывал долгих семь лет, по истечении которых вернулся в реальный мир совершенно другим человеком.
Дело в том, что отец Германа был не много не мало, а главой области в котором он и родился. У отца было не одно дело, а несколько, которые вели его доверенные люди и помимо всего прочего им было скуплено и продано всё культурное наследие этого города, а точнее все исторические постройки, почти все… Кроме того были уничтожены им и также проданы все крупные бывшие советские предприятия, которые купившие также потом уничтожили. Но как говориться цель оправдывает средства, а цель у этого человека была одна – нажива.
А его сына Германа не интересовали дела отца, как и то, чтобы в его года завезти семью. Несмотря на увещевания матери он заявил то, что семейные ценности не для него и стал писать серьёзные книги по йоге, восточной эзотерике и через несколько лет Герман стал довольно известным человеком в учёных кругах.
Не пропало у него только одно и это была страсть к бане.
Герман любил ездить в старинную городскую, логово банника Дементия. У его отца, в особняке конечно была своя баня и не одна, но Герман вернувшись домой отказался жить с родителями в особняке, а поселился в скромной старой родительской, самой первой трёхкомнатной квартире.
Старинная городская баня, к которой Герман испытывал почти ностальгическое отношение, тянула его какой-то непреодолимой силой к себе. Он не мог этого объяснить, как и того, что где бы он не был заграницей, часто видел её во сне.
Словно уезжая надолго, кусочек того мира, который был в его душе, всплывал не как-нибудь, а именно в образе бани из детства.
А Дементий к тому времени находился в совершенной прострации, не воспринимая окружающий мир в той доли чрезмерной любознательности, которая была присуща его духу. Он пребывал словно в какой-то только ему ведомой спячке.
А соответственно он совсем и не заметил, как в бане и прилегающей к ней территории началась огромная реконструкция, превратив её вскоре в большой современный банный комплекс.
В комплекс входили и несколько саун с новыми бассейнами и классические народные бани и даже не один турецкий хамам, что было совсем в диковинку местным завсегдатаям, а также фитнесс – зал, массажные, комнаты отдыха, предназначенные для уединения пар, бильярдные, два небольших боулинг – центра и многое-многое другое, включая два ресторана в прилегающей территории.
Хозяином всего этого хозяйства был не кто иной как мэр города – Баюнов Сергей Михайлович, отец Германа.
Человек это был властный, не лишённый, однако некоторой прозорливости ума, по видимому доставшейся ему от предков староверов.
Судьбой была дарована ему словно предначертание свыше получить кресло сначала мэра, а потом и должность главы области, а с ними и власть и почёт и главное деньги …, которые конечно пришли не сразу в огромном количестве, но за то потом он стал купаться в них.
