Читать книгу: «Проклятье Меченого», страница 4
И попыталась вырвать из рук Александра Николаевича папку с договором.
Не тут-то было.
Шеф спрятал папку за спину и быстро ретировался к выходу.
Мы рванули за ним.
Вдогонку нам истерила хозяйка:
– Фашисты проклятые! Последнюю шкуру снять хотите и на абажур натянуть!
«Почему на абажур?» – подумал я. А ещё мне в голову пришла странная мысль: «Нет, её шкура даже на абажур не годится». Это, наверное, самогон на меня так подействовал…
Когда мы снова оказались на улице и отошли подальше от Лёхиного дома, шеф внимательно посмотрел каждому из нас в глаза – не смеёмся ли над ним. А потом резюмировал:
– Вот так надо с народом работать, учитесь.
И обратился ко мне:
– Езжай домой, отдыхай, свою задачу ты решил.
Я сел в «Волгу» и уехал, а Савченко с сотрудниками аппарата продолжил свой обход…
В понедельник утром на селекторном совещании подвели итоги аппаратных рейдов по району. Поставленную задачу даже перевыполнили – подписано пятьсот шестнадцать договоров. Афера удалась.
Что было потом, мне рассказал всё тот же Николай Афанасьевич Земляной. Всю следующую неделю по адресам подписантов ездили агропромовские машины с грузчиками и раздавали поросят и комбикорм.
Многие несознательные граждане, несмотря на подписанный договор, пытались отказаться от такого счастья. Тогда грузчики прямо с машины бросали им через забор мешок комбикорма. А поросят либо подбрасывали в калитку, либо запихивали под забор.
Рассказал председатель сельсовета и про Лёху. Услышали Алексей Семёнович и его супруга, что по селу развозят поросят, заперли на засов ворота и закрыли ставни. И щели под забором досками зашили. Замуровались наглухо. И затаились в доме. Подъехала к ним агропромовская машина. Грузчики стучали, кричали – никто не открывает. Сдала Лёху с женой их соседка:
– Та дома они, прячутся.
Тогда, недолго думая, работники агропрома забросили через забор мешок комбикорма, а поросёнка один из грузчиков взял за задние лапы и метнул прямо с кузова.
Поросёнок пролетел метров десять и шлёпнулся на балкон. Теперь и в нашем районе был свой поросёнок на балконе…
Глава 5. «Будешь толстый, как арбуз»
Для молодых, предприимчивых людей, которые родились и выросли в условиях рыночной экономики, трудно представить, что в советское время за то, что ты купил товар по одной цене, а продал по другой, чуть дороже, можно было получить тюремный срок.
Это сейчас спекулянт – просто игрок на бирже. При советской власти за любую, самую безобидную, спекуляцию сажали в тюрьму.
Цены на все товары и услуги устанавливались и регулировались государством, как и объёмы производства товаров и оказания услуг. При этом такие понятия, как спрос и предложение, не имели никакого значения.
Правил бал его величество – государственный план. Не поймите, что я против планирования как такового. В базовых отраслях экономики не обойтись без долгосрочных планов, но зачем было доводить дело до абсурда.
Вспомните комедию Эльдара Рязанова «Зигзаг удачи». Маленькое фотоателье срывает план по выручке. Работники рискуют остаться без премии. В результате они фотографируют друг друга и вносят деньги в кассу, чтобы этот самый план выполнить.
Абсурд?
Но ведь это было в реальности.
Всегда задавал себе вопрос: кто разрабатывал эти планы и устанавливал цены на всё? Кто эти небожители, способные посчитать потребность населения во всём – от автомобилей до булавок и носовых платков? Каким образом работники Госплана решали, какие штаны или трусы должен носить строитель коммунизма? И сколько этих самых штанов положено на человека?..
Мао Цзедун в своё время задался вопросом: зачем человеку две пары штанов, если у него одна пара ног?
В Госплане знали всё и про штаны, и про трусы, и про иголки с булавками…
Вот только несознательное население предпочитало покупать импортные штаны у фарцовщиков по завышенной цене. Не поспевало, понимаешь, планирование за модой…
В мае 1988-го года увидел свет закон «О кооперации в СССР».
Предприимчивым гражданам разрешили создавать коммерческие предприятия – кооперативы, которые были призваны удовлетворить спрос населения в потребительских товарах и услугах.
Тем самым правительство пыталось решить, или хотя бы снизить, проблему тотального дефицита.
Самое удивительное – кооператорам разрешили использовать наёмную рабочую силу.
«Граждане, что ж это делается? – возмущались истинные коммунисты. – Это же узаконенная эксплуатация человека другим человеком, а как же вечное учение В. И. Ленина?»
Но джина уже выпустили из бутылки.
Разрешили кооперативам ввозить в страну импортные товары. То есть, по сути, узаконили спекуляцию.
Вчерашние фарцовщики из различных НИИ и КБ, да и просто свободные художники, массово занялись этим прибыльным делом. Да, они платили государству налоги. Не много и не всегда. Но что это было, как не спекуляция?
Первые советские миллионеры поднялись как раз на торговле импортом, прежде всего, компьютерами и оргтехникой. Маржа оказалась просто заоблачная.
А статью 154 уголовного кодекса РСФСР «Спекуляция» отменили только в 1991-м. И, таким образом, посадить можно было, при желании, любого кооператора…
И так обстояло дело не только с кооперативами. Практически все реформы вступали в противоречие с действующим законодательством и, что гораздо хуже, со здравым смыслом…
Первый кооператор в нашем районе объявился уже через пару недель после публикации закона. Звали его Арам Манукян.
Арам Возгенович работал в ресторане «Свитанок» поваром. Специализировался на кавказских блюдах. Был на хорошем счету, поскольку вся районная номенклатура по достоинству оценивала его кухню.
И зарабатывал Арам – дай бог каждому.
Имел хороший дом и машину «Лада».
Что ещё человеку надо?
Но была у него голубая мечта. Мечтал он о собственном ресторане, или шашлычной – на худой конец.
Его дед до революции имел ресторан в Одессе. Видно, с генами предпринимательская жилка передалась от деда к внуку.
И когда началась перестройка, Арам замер в ожидании. Он ловил каждое слово Горбачёва о необходимости развивать «частную инициативу в сфере бытового обслуживания и общественного питания».
Заявлений было много, а дело всё не шло.
И вот, наконец, случилось.
Вышел закон «О кооперации в СССР».
Арам быстренько собрал все необходимые документы и предоставил их в райисполком.
Документы проверили, написали, чего не хватает, и объяснили, что, по закону, прежде чем выносить вопрос о государственной регистрации кооператива на исполком, его должна одобрить специально созванная депутатская комиссия.
«Так созывайте комиссию, не томите», – торопил чиновников будущий кооператор, попутно оставляя в каждом кабинете бутылки армянского коньяка.
Комиссия собралась оперативно, в течение недели. Депутаты первым делом посетили здание будущей шашлычной и посмотрели предоставленные документы. И у них возникли вопросы.
Дело в том, что Арам договорился с директором городского рынка о долгосрочной аренде рыбного павильона, который простаивал впустую из-за отсутствия рыбы.
Арам в своём бизнес-плане предусмотрел косметический ремонт помещения с заменой старых коммуникаций.
Но комиссия потребовала провести полную реконструкцию здания, мотивируя тем, что в павильоне долгое время торговали рыбой и её запахом пропитаны даже стены. Поэтому необходимо заменить всё, вплоть до стен и кровли.
Арам прикинул, во что это выльется, и глубоко задумался. Найти более подходящее помещение было практически невозможно. Коммерческой недвижимости в ту пору ещё не существовало по определению, а государственные предприятия и организации не были заинтересованы в сдаче помещений в аренду.
Но уж очень хотел Арам иметь собственный бизнес. И решил наш кооператор пустить на ремонт все свои сбережения, а недостающие средства взять взаймы у друзей и знакомых.
Ещё больше огорчили депутаты будущего кооператора запретом на торговлю крепкими спиртными напитками.
Это был удар ниже пояса.
На шашлыках и люля-кебабах большой прибыли не получишь. Мясо Арам планировал закупать на рынке, а это совсем не дёшево. Поставишь большую наценку – кто ж его шашлыки покупать будет.
Тот же «Свитанок» больше половины прибыли получает за счёт коньяка и водки.
У Арама были армянские друзья, готовые поставлять ему по сходной цене коньяк и чачу. А шашлык он рассчитывал продавать дешевле, чем в ресторане, чтоб привлечь клиентов.
Но депутатская комиссия стояла на своём. Тем более что в стране продолжалась борьба с пьянством.
Пришлось Араму отказаться от коньяка и чачи.
Депутаты предлагали также запретить кооператору торговать пивом и вином. Но если комиссия состояла преимущественно из женщин, то абсолютное большинство членов исполкома были мужчины. И они понимали, что шашлык без пива – деньги на ветер.
И пиво с вином временно оставили в покое.
Таким образом, в нашем районе появился первый кооператив, под названием «Навруз».
Ремонт в бывшем рыбном павильоне Арам сделал быстро и качественно. Платил-то наличкой. Отделку помещений выполнили в восточном стиле. Стены расписали картинами на кавказские темы: горы, стада овец с чабанами, а главное – массовые застолья…
Это сегодня на каждом углу обучают вести бизнес.
Такие понятия, как маркетинг, реклама прочно вошли в нашу жизнь.
А в конце восьмидесятых всё это было в новинку. Арам Манукян до всего доходил своим умом.
По всему городу вдоль самых загруженных дорог, а также вдоль всех центральных проспектов кооператор разместил, как сейчас говорят, рекламные баннеры.
На баннерах были изображены кавказские горы, улыбающиеся джигиты в национальных одеждах, которые либо ели шашлык, либо пили вино. Либо делали то и другое сразу.
Каждый рекламный плакат имел свой слоган в стихотворной форме. Арам проявил по-настоящему творческий подход.
Некоторые шедевры рекламного творчества я помню до сих пор:
«Шашлык кавказский, вкусный, как в сказке!»;
«Не надо ехать на Кавказ, шашлык хороший есть у нас!»;
«Очень вкусен шашлык в “Наврузе!”».
А самым популярным у жителей и гостей города стало следующее четверостишие:
Дорогой, дорогой,
Почему такой худой?
Приходи ко мне в «Навруз»,
Будешь толстый, как арбуз!
Были и другие шедевры, но, к сожалению, я их уже не вспомню.
Под каждым баннером стоял адрес кооператива «Навруз» и большая стрелка, указывающая направление движения.
Шашлычная «Навруз» быстро приобрела популярность у жителей района. Да что там района. Слава о первой частной шашлычной достигла даже соседних областей.
Располагалась она в бойком месте, на рыночной площади, где по выходным собиралось полрайона. Пока жёны торговались на рынке, мужья попивали пивко или винишко с действительно вкусным шашлычком.
Дела у кооператора пошли в гору…
Но примерно через месяц в райком партии поступила жалоба от бдительных граждан, а точнее – гражданок, о том, что буржуй и мироед Манукян спаивает их мужей и набивает карманы за счёт их семейного бюджета.
Арам к тому времени никакие карманы набить не успел. Наоборот, он был в долгах как в шелках.
Но гражданкам на это было наплевать.
Райком перенаправил жалобу в райисполком с требованием созвать депутатскую комиссию по новой.
Теперь уже никаких компромиссов быть не могло.
Запретили Араму торговать и пивом, и вином.
Поток клиентов заметно поредел.
Да что там поредел – превратился в тонкий ручеёк.
Последний гвоздь в гроб кооператива «Навруз» забили различные проверяющие и просто элитарные посетители. То менты нагрянут, то санэпидемнадзор, то пожарники. Всем по вкусу шашлык в «Наврузе». Ели и нахваливали. Только никогда не платили.
Любил заехать в «Навруз» и наш шеф – председатель исполкома вместе с райкомовскими «шишками». Иван Иванович, конечно, до такого не опускался, но его подчинённые любили посидеть в шашлычной.
На халяву.
Попробовали бы они не заплатить, допустим, в ресторане «Свитанок». Но ресторан – государственное предприятие, а кооператив – частная лавочка, а хозяин – буржуй и мироед. Не обеднеет…
Но Арам обеднел.
Мало того – разорился.
Шашлычную закрыл.
Чтобы вернуть долги, продал дом и машину и исчез из нашего городка.
Кто-то говорил, что его видели в Одессе, где он также открыл шашлычную. Но подтверждения эти слухи не получили…
Так прекратил своё существование первый кооператив в нашем районе.
Пример Манукяна отрезвляюще подействовал на всех потенциальных кооператоров. Условия для частного предпринимательства в нашей глубинке ещё не созрели…
Рекламные баннеры убрали. Только на въезде в город долго висел плакат, изображающий кавказца с шашлычком в руке. Этот портрет чем-то напоминал нашего первого кооператора Арама Манукяна.
А под портретом была размашистая надпись:
Дорогой, дорогой,
Почему такой худой?
Приходи ко мне в «Навруз»,
Будешь толстый, как арбуз!
Глава 6. Немного о любви
Верочка Зайцева работала в райисполкоме с осени 1987-го, в такой же должности, что и Андрей Кривцов, – экономист райплана.
В райплане она оказалась не случайно. Вера училась на экономическом факультете сельскохозяйственного института по целевому направлению от планового отдела исполкома. О направлении договорился её папа.
Целевое направление давало ряд преимуществ. Во-первых, внеконкурсное поступление. Сдал вступительные экзамены без двоек – и студенческий билет в кармане. Во-вторых, стипендию тебе платит организация, которая направила на учёбу. И если другие студенты лишались стипендии даже за одну тройку на экзамене, то Вера спокойно сдавала на «уд.» всю сессию, а стипендию всё равно получала. А в-третьих, и это самое главное, после окончания института тебе не надо думать о распределении, тёплое местечко приготовлено заранее.
После защиты диплома Верочка два месяца гостила в Крыму у тёти – маминой сестры. Отдохнула, загорела и вообще похорошела. Поэтому, когда в начале октября она вышла на работу, все исполкомовские мужчины оглядывались ей вслед.
Рабочее место Вере определили в одном кабинете с Андреем Кривцовым. Верочке такое соседство жутко не нравилось.
– Бирюк какой-то, – жаловалась она инструктору орготдела Виктории, с которой успела подружиться.
Девушки вместе ходили на обед в райкомовский буфет и по пути изливали друг дружке душу.
– Сидит, смотрит на меня таким немигающим, хищным взглядом, что кажется, ещё немного, и сожрёт меня целиком, без перца и соли.
– А почему бы и нет, ты у нас девушка аппетитная, – шутила подруга.
Но Вере было не до шуток. Она действительно боялась Кривцова и в его присутствии терялась и не могла сосредоточиться на работе. А потому допускала много ошибок в документах, за что часто получала втык от начальства. Ту злополучную справку о развитии в районе личных подсобных хозяйств, которая вызвала бурю, готовила как раз Вера. Кого-нибудь другого, например Кривцова, за подобный «косяк» как минимум лишили бы премии. А могли и уволить.
Но Верочку только слегка пожурил её начальник – председатель райплана Левченко. Владимир Петрович был человеком мягким и покладистым. Да и портить отношения с отцом Веры ему не хотелось. А папа у Верочки работал заместителем директора пищевкусовой фабрики. Что называется, сидел на дефицитах.
У Верочки раньше был парень, её одноклассник, с которым они встречались ещё со школы. Когда он призывался в армию, Вера на проводах сидела за столом рядом с ним как невеста. Она обещала ждать его из армии и слово своё сдержала. Все два года они писали друг другу по-детски наивные любовные письма. Её фотопортрет красовался на титульном листе в его дембельском альбоме. Когда Виталий, так звали парня, вернулся из армии, Вера училась на третьем курсе института. Парень тут же предложил ей расписаться, но её родители сказали решительное «нет». Сначала надо получить диплом, а потом можно и замуж.
Верочка всегда была послушной девочкой и любила родителей. А потому предложила Виталию сделать паузу в отношениях.
Но у вчерашнего дембеля бурлила кровь. Он и так ждал два года. Терпеть ещё столько же было невыносимо. Он предложил Вере вступить в интимные отношения, а от родителей это дело скрыть. А через пару лет, как положено, жениться. Вера категорически ему отказала. Не то чтобы она была такая уж целомудренная. Просто никогда и ничего Верочка не скрывала от мамы.
И не собиралась этого делать впредь.
Через полгода, когда Вера приехала домой на каникулы, мама сообщила ей, что Виталий женился на её лучшей школьной подруге.
Мама долго подбирала слова, чтобы как-то утешить дочь, но Вера отреагировала на удивление спокойно: «Ну и пусть живут счастливо».
Это всё, что она сказала маме. А сама подумала: «Хорошо, что не вышла за этого похотливого кобеля. Потом бы гулял от меня налево».
С того момента прошло полтора года. За Верой пытались ухаживать многие парни, но она избегала отношений. Прежде всего – диплом…
Таким образом, на момент повествования Верочка была абсолютно свободна.
И Андрей Кривцов тоже был абсолютно свободен. С девушками у него как-то сразу не заладилось. Не умел он ухаживать. И говорить он красиво не умел.
В институте, на третьем курсе, его пыталась соблазнить однокурсница. Но у неё ничего не получилось, в самый ответственный момент Андрей просто сбежал. После этого за ним закрепилась репутация женоненавистника, и больше ни одна девушка с ним не связывалась. Так и оставался он до двадцати трёх лет девственником.
Не знаю почему, но ко мне Андрей с самого начала нашего знакомства относился с каким-то почтением, что ли. Он делился со мной самым сокровенным, как со священником на исповеди. Мы с ним были ровесниками, только я уже был женат и у меня росла дочка. И ещё я занимал ответственный пост, имел отдельный большой кабинет и сидел под государственным флагом и портретом Ленина. У Кривцова это вызывало особое уважение. Он ждал от меня советов, и я ему в них старался не отказывать…
Перестройка стала для него настоящим испытанием. Я уже писал о том, что Андрей был высокого роста и крепкого телосложения. Но от постоянного недоедания щёки его ввалились, появились мешки под глазами, он страдал бессонницей – долго не мог уснуть на голодный желудок.
Жил Андрюха в общежитии, поскольку попал в наш район, как и я, по распределению. Родители его жили в маленьком городке в Тамбовской области. И ничем помочь ему не могли. Сами концы с концами едва сводили. Да и не обращался Андрей к ним за помощью – гордость не позволяла.
Так всё и продолжалось, пока однажды на очередную жалобу Верочки на соседа подруга Вика дала ей один совет:
– А ты попробуй его покормить.
Вера посмотрела на подругу удивлённо:
– Как это – покормить, он что, телёнок, что ли.
– Скорее – бычок…
Вера прислушалась к словам подруги и на следующий день принесла из дома два бутерброда с отменной бужениной…
Надо сказать, что дом у родителей Верочки был, что называется, полная чаша. Среди руководителей пищевых предприятий уже давно практиковался бартер «ты – мне, я – тебе».
Верочкин папа непосредственно участвовал в этом обмене. Он делился с коллегами продукцией своей фабрики: майонезом, маргарином, а также различными соусами. А взамен получал мясные полуфабрикаты и колбасные изделия с мясокомбината, сметану, творог и сыр с молокозавода, куриные грудки и окорочка с птицекомбината. И так далее.
В этой же пищевой цепочке находились и некоторые председатели колхозов, которые обеспечивали коллег свежими овощами и фруктами да парным молочком…
В доме у родителей Веры стояли два больших холодильника «Минск», и оба всегда были заполнены продуктами под завязку.
Кроме того, в доме находился чулан, где пылились продукты длительного хранения: мука, крупы, макароны, мясные и овощные консервы.
А ещё под полом дома был подвал, в котором располагалась небольшая коллекция крымских вин – бутылок триста. Коллекцию эту периодически пополнял свояк из Крыма, который трудился главным технологом на винном заводе.
Тоже – по бартеру…
Когда Кривцов, оторвавшись от бумаг, бросил на Верочку свой очередной хищный взгляд, она молча протянула ему бутерброд с бужениной.
Они в основном общались молча. За рабочий день, кроме стандартных «здрасьте» и «до свидания», могли не произнести друг другу ни одного слова.
Андрей открыл рот от удивления, но бутерброд взял и тут же жадно проглотил, практически не пережёвывая.
Вера посмотрела на него с жалостью. «Так он же просто голодный», – наконец догадалась она о том, о чём давно знали все сотрудники исполкома от уборщицы до председателя.
«Бедный, а я-то, дура такая, боялась его», – подумала Вера, протянула Андрею второй бутерброд и сказала тихо и нежно:
– Бери, кушай на здоровье.
Кривцов затолкал буженину с белым хлебом в рот и хотел сказать спасибо, но у него получилось что-то нечленораздельное.
На следующий день Вера притащила на работу увесистый кусок копчёного свиного окорока и два огромных спелых помидора сорта «Бычье сердце».
– Возьми, Андрюша, покушай, – проворковала девушка.
Андрей взял продукты и посмотрел на Верочку таким нежным взглядом, что у неё щёки покрылись румянцем…
Через месяц Андрюху было не узнать.
Он буквально расцвёл буйным цветом. Впалые щёки округлились, мешки под глазами исчезли. И смотрел он на всех весело и приветливо.
Верочка тоже изменилась.
Она, наоборот, заметно похудела и стала какая-то задумчивая. В разговоре часто делала паузу и улыбалась каким-то своим мыслям…
Родители Веры стали замечать, что из дома пропадают продукты. Спросили Веру.
Она ответила нервно: «Вам что, жалко, ну скушала я их. Очень кушать хотелось. У вас же всего полно!»
И то правда, запасы пополнялись исправно.
Но родители всё же волновались за свою девочку, и однажды мама спросила её:
– Вера, ты не беременна, случайно?
– С чего ты взяла, мама?
– Ну как же. Кушаешь много и при этом худеешь. Тебя не тошнит, случайно?
– Ничего меня мама не тошнит. И не беременная я. Аппетит просто хороший.
Больше родители Веру не трогали, но наблюдали за дочкой с беспокойством. Может, это болезнь какая?
В исполкоме все понимали – дело идёт к свадьбе.
Вот только как подтолкнуть этих влюблённых друг к дружке, чтобы они, наконец, объяснились. Скромные оба чересчур. А то, что Вера и Андрей влюблены, никто в аппарате не сомневался.
Однажды зашёл ко мне в кабинет Андрей, сел напротив и говорит:
– Помоги. Подскажи, что мне делать. Я ведь жениться на ней хочу, а признаться стесняюсь.
– А ты пригласи её на танцы или в кино. Глядишь, как-то и получится объясниться.
– Нет, не пойду я на танцы. Танцевать не умею. И вообще, не люблю я толпу, теряюсь и сказать ничего не могу.
– Тогда пригласи её в субботу на пикник. Сядьте на автобус и поезжайте на ставок. Я знаю одно замечательное место – в Авдеевке. Там людей практически нет. А природа чудесная. Возьми мангал и шампуры у Серёги, водителя шефа. Он их постоянно возит с собой в багажнике. Сделайте шашлык. У тебя бутылки вина случайно не найдётся?
– «Советское шампанское» есть, полусладкое. С Нового года осталось.
– Вот и замечательно. Давай, действуй, жених…
В следующий понедельник Андрюха ждал меня у кабинета с самого утра. Смотреть на него было одно удовольствие – так и светился от счастья.
– Ну что, жених, объяснился с невестой? – спросил я, когда мы вошли в кабинет и сели за стол.
– Как я тебе благодарен, ты даже не представляешь! Всё получилось, как ты и советовал. Пригласил я Верочку на пикник, и она сразу согласилась.
«Ещё бы не согласилась, да девка уже извелась вся в ожидании от тебя хоть какой-то инициативы», – подумал я.
Кривцов продолжал:
– Встретились мы в субботу утром на автобусной станции. Я захватил мангал, шампуры и бутылку шампанского. А Верочка пришла с большой сумкой, набитой продуктами. Она мне сразу сказала, что еда – за ней. Даже шашлык сама замариновала.
«Тоже мне подвиг, да её папику в летний сезон каждую пятницу с мясокомбината шашлык под маринадом подвозят».
– Приехали мы в Авдеевку, нашли пруд, люди подсказали. Место действительно классное. И людей – никого. Только на другом берегу трое мальчишек плескались в воде. Мы выбрали небольшую полянку под раскидистой ивой, на высоком берегу…
«Это, похоже, то самое место, где мы с Саввой Матвеевичем самогонку дегустировали», – прикинул я.
– Пока я занимался шашлыком, – продолжал Андрей, – Верочка накрывала полянку. Ты не представляешь, какие там были вкусности. И колбаска сырокопчёная, и язычок говяжий, и окорок свиной, и грибки маринованные, и шпроты балтийские. – Тут Андрей сделал паузу и зачем-то добавил: – Свежие. Да что говорить, Вера даже баночку красной икры захватила…
Пока он так аппетитно всё перечислял, у меня во рту скопилась слюна.
– Давай поближе к делу, – попросил я.
– Пока жарился шашлык, я открыл шампанское, и мы выпили по бокалу, потом покушали и ещё выпили…
Он так это аппетитно рассказывал, что я не удержался и нервно сглотнул слюну.
– Я почувствовал, – продолжал Кривцов, – что от шампанского и от солнца голова немного закружилась. А Верочка подсела ко мне вплотную, обняла меня руками за шею и к себе притянула… В общем, шашлык наш сгорел. Но я всё равно его обрезал и съел. Завтра идём с её родителями знакомиться. Боюсь я, вдруг не отдадут они за меня Веру.
– Отдадут, куда теперь денутся. Да и дочь они любят. Ты только со стола не хватай всё подряд. А то папа за свои амбары переживать будет.
– Что я, свинья какая, по-твоему, – обиделся Андрей.
Через три дня они подали заявление в ЗАГС. А ещё через месяц сыграли свадьбу. На свадьбу были приглашены все работники исполкома.
Говорят, классно погуляли.
Вот только я к тому времени уже навсегда покинул городок…
