Читать книгу: «Грозненский альпинизм советского периода», страница 5

И вот на базовый лагерь опустилась ночная тишина. Ночь была чудесной. На фоне тёмного неба сияли яркие, огромные звёзды, а на западе повисла полная луна, свет от которой освещал всё окружающее лагерь пространство. Над всем этим почти фантастическим пейзажем возвышалась белая громада Эльбруса. Не очень спалось, всякие тревожные мысли возникали в голове. Что принесёт мне день грядущий? Радость победы или горечь от осознания того, что не смог или что-то сделал неправильно. Ночь прошла в какой-то полудрёме.

Забрезжил рассвет и начался день восхождения: день, когда вся эта масса народа, сконцентрированная на «Ледовой базе», должна была двинуться на штурм Эльбруса в ознаменование славного юбилея советской власти. Началось всё с того, что к пяти часам утра десять колонн участников выстроились полукольцом перед импровизированной трибуной, стоявшей выше базового лагеря на снежном склоне. В центре полукольца, немного выдвинутая к трибуне, располагалась колонна горняков Тырныауза с группой знаменосцев. Погода была прекрасной, на небе ни облачка, легкий морозец и слабый ветер, под дуновением которого развивались полотнища знамён. Свет восходящего солнца, уже позолотивший вершины Эльбруса и окружающих гор, медленно приближался к месту, где стоят колонны участников восхождения. Из громкоговорителей доносятся мелодия и слова известной в те времена песни: «нам нет преград на море и на суше…». На трибуну поднимаются руководители альпиниады и почётные гости.

Внезапно из утренней дымки появляется группа всадников, сопровождающих также скачущего на лошади пожилого человека. Раздаются приветственные возгласы и аплодисменты. Так участники приветствуют аксакала Хубиева, который, как нам потом рассказали, тридцать семь раз успешно восходил на Эльбрус. Аксакал поднимается на трибуну и произносит приветственную речь. Он говорит о том, что для советского человека нет преград, что ему всё по силам и что он желает участникам успешного восхождения. Затем приветствие произносит председатель комитета по физической культуре и спорту КБАССР, в конце речи он восклицает: «Вперёд товарищи, да сопутствует вам удача!». В небо взлетают зелёные ракеты. Это сигнал к началу штурма.

Колонна тырныаузцев с развернутыми знамёнами начинает движение. Операторы хроники снимают знаменосцев на плёнку, после чего знамёна сворачивают, и первая колонна продолжает движение. Второй выступает колонна курсантов военных училищ, она довольно быстро удаляется, поднимаясь по пологому снежному склону. Колонна школы инструкторов начинает движение третьей. Впереди колонны идут два наших тренера – Фелимонов и Угаров, они задают темп движения. Им, снежным барсам, взошедшим на все четыре семитысячника Советского Союза (пики Ленина, Победы, Коммунизма и Корженевской) хорошо известно, как надо двигаться в высокогорной зоне. За ними восемь шеренг участников, по двадцать человек в каждой, ритмично и синхронно топчут снег и двигаются вверх, по пока некрутому снежному склону. Полчаса двигаемся, десять минут отдыхаем. Темп набора высоты достаточно приличный, так как снег, прихваченный морозом, держит вес человека, и ноги участников ещё не проваливаются в него. Идём как по асфальту.

Проходит три часа. Наша колонна уже на высоте выше «Приюта одиннадцати» возле скал Пастухова. Отсюда начинается крутой взлёт снежного склона, заканчивающийся выходом на перемычку между вершинами Эльбруса – ключевого место на маршруте восхождения. Нам предстоит набрать ещё метров шестьсот высоты, двигаясь по снежному склону крутизной тридцать пять, а местами и сорок градусов. Прошедшие впереди нас две колонны натоптали ступени в снегу, и мы начинаем движение вверх, используя эти ступени. Темп движения резко падает, десять минут идем, три отдыхаем. Уже сказывается влияние большой высоты, у многих участников появились признаки горной болезни: одышка, неадекватная реакция на окружающую обстановку. А обстановка уже осложнилась.

Дело в том, что склон, по которому мы поднимались, был юго-восточной проекции и к десяти часам утра солнце уже основательно его прогрело. Ступени, по которым мы поднимались, стали разрушаться под тяжестью нашего веса и ноги проваливаются в снег иногда по колено. Идущим в голове шеренг инструкторам приходится вытаптывать в рыхлом снегу новые ступени. Тяжелейшая работа, сорок ступеней и человек без сил падает на снег, уступая место другому забойщику. Остальные участники медленно ползут по ступеням: десять шагов вверх и передышка. Многие в изнеможении падают на снег, у них больше нет ни желания, ни сил продолжать восхождение, их надо отправлять вниз, и чем быстрее, тем лучше. В это время к месту нашего отдыха сверху спустилась группа спасателей, сопровождающая уставших восходителей из двух первых колонн. Оставляем на их попечение выбившихся из сил наших участников, а сами продолжаем ползти вверх.

В моём отделении осталось восемь участников и напарница А. Ведерникова. Мужественная и сильная женщина, недаром кандидат в мастера спорта. Она топтала снег и била ступени наравне с мужиками. Обстановка на склоне усугубляется. К тяжелой физической нагрузке и нехватке кислорода добавилась ещё жара и жажда. Дело в том, что на большой высоте присутствует интенсивная солнечная радиация, а отраженный от снега солнечный свет, фокусируясь на неровностях рельефа, создает эффект линзы. Такое ощущение, что находишься в печке. Вот где нам пригодились марлевые маски, защищающие лицо и заранее приготовленные внизу напитки (соки, чай, кофе). Они хоть как-то утоляют жажду.

Некоторые участники пытаются есть снег, но инструктора пресекают эти попытки. Им хорошо известно, к чему это приводит. Во-первых, талая вода не утоляет жажду, а во-вторых после поедания снега воспаляются губы и активизируется вирус герпеса, наносящий болезненные травмы эпителию кожи лица в области рта, носа и подбородка.

Ещё час с остановками ползём вверх. Очередная передышка, все в изнеможении валятся на снег, экономя остатки сил. До выхода на перемычку метров сто пятьдесят, мы все её видим. Но эти оставшиеся метры ещё надо преодолеть и сохранить силы для подъёма с перемычки хотя бы на восточную вершину. А силы у многих уже закончились. Ситуация как в басне Крылова: «хоть видит око, да зуб неймёт».

В это время раздаётся команда командира Угарова: всем, кто чувствует, что может идти вперед, поднять руку. В моём отделении поднялись две руки. Как ни странно, но это были руки наших горячих джигитов. А. Ведерникова и я тоже подняли руки. Всего из оставшихся в колонне участников набралось 15 человек, пожелавших продолжить восхождение. Мне и напарнице предстояло решить, кто из нас двоих пойдёт дальше вверх, а кто будет сопровождать обессиливших участников вниз. Мы бросили жребий. Мне выпало идти вниз. Досадно, но что делать, безопасность участников превыше всего. Проводив уходящих наверх, я собрал своих клиентов (пять человек) и, подцепив их к верёвке, стал осторожно спускать их вниз по склону. Благо, что в снегу уже была протоптана широкая спусковая тропа. Мимо нас всё ещё продолжали двигаться вверх немногочисленные группы участников из других колонн, но основная масса народа уже двигалась в сторону базового лагеря.

Много людей лежало неподвижно на снежном склоне. Это были наиболее пострадавшие участники альпиниады, нуждавшиеся в помощи. Их собирали спасатели и доставляли к «Приюту одиннадцати», там был развёрнут полевой медицинский пункт. Спустившись на пологую часть склона, я передал спасателям трёх своих клиентов, а с двумя оставшимися побрёл к пункту медицинской помощи. У этих участников были солнечные ожоги на лицах. Их периодически тошнило и рвало массами шоколадного цвета. Вероятно, они, и не только они, объелись шоколада. Вдоль пути подъёма склон был покрыт многочисленными пятнами шоколадного цвета. Там же на снегу валялись колбаса, шоколад и прочая непотребная снедь, выброшенная нерадивыми восходителями. Потом предприимчивые спасатели и инструктора собрали богатый урожай этих продуктов.

Добравшись до медицинского пункта, я сдал пострадавших участников медикам и стал ждать, пока им окажут помощь. Картина, которую я наблюдал в окрестностях приюта, была просто ужасной. На бетонной площадке возле стен приюта лежали или сидели стонущие от болей люди. У одних на лицах были волдыри от солнечных ожогов, у других была периодическая рвота, третьи лежали, не подавая признаков жизни. Между ними сновали медики и спасатели, оказывая необходимую помощь. Кому-то делали укол, кого-то отпаивали, другим делали повязки на глаза и смазывали обожженные участки кожи.

Мне запомнился мужчина лет тридцати пяти. Он стоял на коленях, закрыв лицо и глаза ладонями рук. Громко матерился и причитал: «какие уроды всё это придумали, будьте вы прокляты, детям расскажу, внукам накажу, чтобы никогда не участвовали в этих чёртовых восхождениях». Вот такой взрыв негативных эмоций вызвала эта альпиниада у простого советского человека. И такие высказывания были не единичными. После всего увиденного и услышанного, удручённый, я побрёл в базовый лагерь и завалился спать. Даже есть не стал, хотя повар приготовил отличный обед для покорителей Эльбруса.

Последние «покорители» возвратились в лагерь к шестнадцати часам дня. Всего в этот день на вершины Эльбруса взошло 137 человек, в том числе А. Ведерникова и два джигита из нашего отделения. Вот такие не очень радостные итоги юбилейного штурма.

На следующий день школа инструкторов свернула лагерь на «Ледовой базе», спустилась на поляну Азау и, попрощавшись со студентами, которых десять дней опекала и обучала, отправилась в альплагерь Шхельда. По прибытию туда руководство школы поблагодарило всех курсантов и тренеров за добросовестную работу. Каждому из нас, курсантов, вручили удостоверение и памятный знак участника юбилейного штурма с надписью: «Штурм 1967 г.» на фоне изображения Эльбруса.

Вот так закончилась эта юбилейная альпиниада, оставившая в моей памяти незабываемый след.

Виктор Роговской. Воспоминания горноспасателя

В семидесятые – восьмидесятые годы прошлого столетия, в славные годы развитого социализма, в огромной стране с теперь уже почти забытым названием СССР, ежегодно в различных альпинистских мероприятиях участвовало до двадцати тысяч человек. Большая часть этих людей участвовало в мероприятиях, проводившихся на базе стационарных альпинистских лагерей ВЦСПС. Таких альплагерей на территории СССР было пятнадцать; одиннадцать из них были расположены в горных районах Северного Кавказа, один (Айлама) – на территории Грузии, остальные три (Ала-Арча, Варзоб, Артуч) в горах Тянь-Шаня, Центрального Памира и Западного Памира соответственно.

Крупные горные клубы – например, ленинградский, красноярский, киевский, грузинский, МАИ и другие – также ежегодно проводили альпинистские мероприятия на базе собственных стационарных (Джайлык, Джантуган) или временных (Дигория, Гондарай, Гвандра) альплагерей на Кавказе и в Фанских горах (Куликолонские озёра). Помимо этого, областные и республиканские альпинистские секции при добровольных спортивных обществах (ДСО), объединенные в федерации альпинизма, тоже проводили собственные спортивные сборы и альпиниады в горных районах Кавказа, Памира, Тянь-Шаня, Алтая, Карпат и Крыма. Например, альпинисты грозненской федерации в осенне-зимний и весенний периоды совершали восхождения по маршрутам различной категории сложности (от первой до пятой) на вершины, расположенные в мало посещаемых горных районах Восточного Кавказа: Грузинский угол, Махис-Магали, Мидаграбин, Тебулос и другие.

Помимо альпинистов, горные районы ежегодно посещали огромные, до нескольких сот тысяч человек, массы плановых и самодеятельных туристов, которые совершали путешествия по плановым и спортивным маршрутам.

Обеспечение безопасности и контроль деятельности всей этой массы народа осуществляла федеральная контрольно-спасательная служба. Во всех районах, где проводились регулярные альпинистские и туристские мероприятия, функционировали (и кое-где до сих пор действуют) стационарные контрольно-спасательные пункты (КСП), оснащенные специальным оборудованием, снаряжением, средствами связи и транспортом. Деятельность КСП финансировалась из государственного бюджета, а штаты комплектовались на конкурсной основе профессиональными горными спасателями высокой квалификации. При каждом КСП существовали общественные спасательные отряды, из числа спортсменов, прошедших специальное обучение и сдавших экзамен на звание горного спасателя.

Дополнительно к функциям КСП, правила проведения альпинистских мероприятий предписывали организацию спасательных отрядов на каждом мероприятии из числа её участников и тренеров. Для реализации этого требования в числе руководителей мероприятия в обязательном порядке предусматривалась должность начальника спасательного отряда (начспаса). Одна из основных задач начспаса состояла в том, что он должен был сформировать из числа участников мероприятия работоспособный спасательный отряд, который при возникновении ситуаций, угрожающих безопасности участников (болезни, несчастные случаи, аномальное изменение погодных условий и т.д.) смог бы оперативно и адекватно реагировать на эти ситуации. Предпочтение отдавалось участникам, уже имевшим звание сотрудника всесоюзного спасательного отряда. Как правило, это были инструктора или спортсмены высокой квалификации (не ниже первого разряда), прошедшие все этапы подготовки на это престижное и почётное звание.

Система подготовки горных спасателей была многоступенчатой и хорошо отлаженной. Вначале начспасы альпинистских лагерей или крупных альпинистских клубов организовывали и проводили соревнования команд, сформированных из числа участников альпинистского мероприятия. Обычно программа соревнований состояла из трёх видов состязаний:

проверка знаний и умения оказывать доврачебную медицинскую помощь;

транспортировка пострадавшего по скальному, ледовому или снежному рельефу с помощью подручных средств (носилок, верёвок, ледорубов, стоек палатки, спального мешка, карабинов и т.д.);

работа с пострадавшим и его транспортировка на сложном скальном рельефе с применением специального снаряжения (универсальные носилки типа «акья», троса различной длины и диаметра, специальные устройства для работы с тросом: лебёдки, «лягушки», вращающиеся карабины и т.д.).

Затем из команд, занявших первые и вторые места в этих соревнованиях, отбирались наиболее подготовленные спортсмены. Из них формировалась команда, обычно из шести человек, для участия в районных соревнованиях. Всем участникам команды, занявшей первое место на этих соревнованиях, автоматически присваивалось звание горного спасателя. Им выдавались соответствующие удостоверения, они награждались знаком всесоюзного спасательного отряда; кроме того, каждому члену команды выдавался жетон спасателя. Жетоны имели персональные номера, позволявшие в случае необходимости проверять их принадлежность конкретному спортсмену. За мной до сих пор числится жетон с номером 1077 и это можно проверить по базе данных МЧС РФ. Правила предписывали спасателю, находившемуся в горах, постоянно носить жетон на видном месте своей одежды. Это было очень престижной и в тоже время ответственной обязанностью. Однако в моей альпинистской практике неоднократно встречались случаи, когда некоторые честолюбивые спортсмены использовали чужие жетоны для поднятия собственного имиджа. Когда подлог обнаруживался, эти лжеспасатели подвергались всеобщему презрению и обычно исключались из состава участников мероприятия.

Другая возможность получить звание и жетона спасателя предоставлялась участникам реальных спасательных работ и соревнований спасательных отрядов в случае успешной сдачи специальных экзаменов уполномоченным на это представителям районных КСП.

Для повышения квалификации и обмена опытом для районных спасательных отрядов ежегодно устраивались межрайонные соревнования. Один раз в три года проводился чемпионат Советского Союза, на котором в очных соревнованиях выявлялись сильнейшие команды спасательных отрядов страны. В одном из таких чемпионатов мне довелось участвовать вместе с группой грозненских альпинистов.

Эта история началась с того, что в феврале 1973 года я получил письмо от начальника учебной части (на сленге альпинистов – начуча) альпинистского лагеря Безенги мастера спорта Игоря Кудинова, в котором он приглашал меня на предстоящий летний сезон поработать инструктором в коллективе этого лагеря. Для меня это было неожиданное и весьма лестное предложение. Неожиданным оно было потому, что в период с 1968 по 1972 годы у меня была возможность работать инструктором во многих альпинистских лагерях Кавказа.

Вначале, в 1968-1969 годах, я освоился в альплагере Алибек, расположенном на Западном Кавказе. Там прошел стажировку и сдал экзамен на звание младшего инструктора. Затем в сезоне 1970 года работал уже со «значкистами²¹» две двадцатидневных смены в альплагере Уллутау, расположенном на Центральном Кавказе. В сезоне 1971 года был в альплагере Цей, расположенном на Восточном Кавказе. Работал инструктором отделения разрядников на спортивном сборе альпинистов Грозненского нефтяного института. Тогда же совершил ряд восхождений четвёртой и пятой категории сложности, что позволило мне выполнить нормы первого спортивного разряда. Самым «урожайным» оказался 1972 год, когда я отпахал три смены с разрядниками в альплагере Узункол и получил за это деяние заочное предложение от начуча этого альплагеря П.П. Захарова на работу в сезоне 1973 года. В том же году команда этого лагеря, в составе которой был и я, заняла первое место в межрайонных соревнованиях спасательных отрядов. В качестве награды все члены команды получили звание горных спасателей и право на внеочередное получение жетона всесоюзного отряда спасателей. Для меня это было знаковое событие, так как, во-первых, улучшался мой имидж, а во-вторых, появлялась реальная перспектива работать штатным сотрудником КСП в том же ущелье Узункол.

Неожиданное предложение из альплагеря Безенги поставило меня перед дилеммой – ехать работать в незнакомый альплагерь или продолжить альпинистскую карьеру в уже знакомом горном районе Западного Кавказа. Решение долго не приходило, тогда я решил посоветоваться со своим старшим товарищем И.А. Дудченко, с которым меня связывали многие годы настоящей дружбы. Наши родители были коллегами по работе, мы жили в одном доме и учились в одной и той же школе, правда, Игорь Александрович был на три года старше меня, но это не мешало нашей дружбе. Это он привлёк меня к занятию альпинизмом и некоторое время мы вместе тренировались в секции альпинизма Грозненского нефтяного института. После окончания института Игорь организовал секцию альпинизма в ДСО «Труд», работал в ней тренером и к 1973 году уже подготовил группу спортсменов, выполнивших нормы второго разряда по альпинизму. К этому времени сам он был уже мастером спорта, заработал звание старшего инструктора и уже несколько лет подряд работал летом в Безенги командиром отряда перворазрядников. Вот к нему я и пришел с вопросом – как решить возникшую проблему.

Ответ Игоря был как слова в известной песне – «прозрачный как стекло и твёрдый как наган»: «Виктор, если ты хочешь чего-то путного достичь в альпинизме, заканчивай шататься по учебным лагерям. Надо ехать в Безенги, работать инструктором и ходить с надёжной командой на высокие горы по классным маршрутам. И ещё, не подведи меня: Кудинов послал тебе приглашение после моей рекомендации. Дважды туда не приглашают и абы кого там тоже не жалуют».

Всё стало на свои места. Однозначно, в летнем сезоне 1973 года буду работать в Безенги. В этом лагере было всего две тридцатидневных смены. Первая начиналась с 20 июня, а вторая с 24 июля. Я подписался работать только во вторую смену, так как в июне у меня были сложности с отпуском на основной работе, к тому же была ещё и причина личного порядка.

Дело в том, что моя невеста была тоже альпинистской. К этому времени у неё уже был второй разряд с превышением, и секция ГНИ, где она тренировалась, выделила ей путевку на первую смену в альплагерь Безенги. И вот она настоятельно пожелала побывать в Безенги без моего присутствия. Это было странное пожелание, и как потом оказалось, с далеко идущими последствиями. В альплагерь она поехала с группой альпинистов из секции ДСО «Труд». Отличные ребята, я всех их знал лично: Юру Иванова, Мишу Бескова, Расима Богданова и других. По прибытию в Безенги ребята занялись инструкторской работой, а моя невеста, успешно пройдя тренировочный цикл занятий, начала совершать восхождения в зачет норм первого разряда. При восхождении на вершину Кундюм-Мижерги по маршруту 4Б категории сложности она сорвалась на ледовом рельефе и получила тяжелую травму, сложный перелом голени правой ноги. Авария произошла на высоте 4200 метров, и если бы не оперативная работа спасателей, то невеста моя имела все шансы не дожить до свадьбы, запланированной на конец августа.

Транспортировка пострадавшего по леднику

А спасали её наши грозненские ребята в компании с инструкторами из г. Каменск-Уральский. За двенадцать часов они сняли пострадавшую с маршрута и доставили в лагерь Безенги, откуда её на вертолёте переправили в клинику Нальчика. Известия об этой аварии я получил на третий день после происшествия. Конечно, я сразу же помчался в Нальчик узнавать на месте – что и как делать дальше.

После общения с лечащими врачами понял, что обстановка очень нерадостная. Татьяне (ныне она моя жена) предстояло или длительное традиционное лечение (носить гипс и костыли не менее чем полгода) или сложная операция, которая в случае успеха давала ей шанс нагружать ногу уже через месяц. Татьяна выбрала второй вариант и её оперировали, кстати, весьма успешно. Через неделю после операции я забрал её из клиники и на автомашине перевез в Грозный к её родителям. Свадебные мероприятия пришлось отодвинуть на более поздний срок. Замечу сразу, что наша свадьба состоялась в октябре того же года. И пока моя невеста проходила курс реабилитации после травмы, я взял отпуск и отправился в альплагерь Безенги.

По прибытии на место сдал свои спортивные и инструкторские документы в учебную часть И. Кудинову и стал ждать его решения по моей дальнейшей работе. Я специально прибыл в лагерь 22 июля, за два дня до начала второй смены, так как к этому имелось две причины. По существовавшей тогда традиции, инструктор, прибывший на работу в новый для себя лагерь, накрывал «поляну» для местных инструкторов, так сказать прописывался в новом коллективе. Кроме того, у меня было твердое намерение, и поручение от Татьяны отблагодарить соответствующим образом спасителей моей невесты (грозненских и каменск-уральских альпинистов). Так как ближайший гастроном находился в селе Верхняя Балкария в семнадцати километрах от альплагеря, то спиртное в виде пятилитровой канистры с «фирменным» коньяком под названием «Синтифара» и всякие другие вкусности (бастурму, суджук, балыки и прочее) мне пришлось тащить из Грозного и Нальчика. На следующий день определилось место моей работы – командир отделения разрядников четвёртого этапа обучения в отряде мастера спорта Валентина Валентиновича Якубовича. В обычной жизни он работал доцентом кафедры иностранных языков в педагогическом институте в Пятигорске, в совершенстве владел английским языком и вообще, как выяснилось впоследствии, был человеком высоких моральных принципов, как говорится, был интеллигентом до мозга костей.

Вечером того же дня, когда грозненские инструктора вернулись с очередного восхождения, мы собрались в «бунгало» у Якубовича: так назывались его персональные апартаменты, расположенные на втором этаже инструкторского домика, рядом с комнатой и радиорубкой радиста лагеря. Очень прагматичный выбор местожительства – свежие новости, прогноз погоды, музыку и другие радости жизни он получал из первых рук, не выходя из своих апартаментов. Утром он обычно готовил кофе и пил его вместе с радистом.

Народа в «бунгало» собралось много. Вначале пришли все грозненские и каменск-уральские ребята, а также радист. Потом подтянулись И.А. Дудченко с напарником по связке Артуром Бабининым, врачом лагеря Ольгой Борисовной. Заглядывал к нам на огонёк и начуч И. Кудинов. Это был чудесный незабываемый вечер. Мы делились инструкторскими байками, травили анекдоты, пили «Синтифару». А когда стали петь под гитару популярные в те времена песни, типа «Потеряли мы нахальство, а с нахальством и удачу…» или «По бушующим морям мы гуляем здесь и там и никто нас не зовёт в гости…» локальная вечеринка стала быстро превращаться в массовое инструкторское мероприятие, закончившееся далеко за полночь.

На следующий день Якубович долго пытал грозненцев по поводу названия коньяка «Синтифара»: он никогда не встречал такой в магазинах, и не нашел в справочниках такой марки коньяка. Мы тихонько посмеивались между собой, но тайны не открыли. Если бы он только знал, что вчера пил и нахваливал банальный самогон, настоянный на дубовых стружках! Врач лагеря Ольга Борисовна в отместку за то, что наше громкое пение не давало ей спокойно спать, устроила нам медицинский осмотр с пристрастием и предельными физическими нагрузками. Мы, конечно, испугались, так как после обильного приема «Синтифары» очень сомневались в функциональных возможностях наших организмов. Но к удивлению доктора, и к нашему изумлению функциональные тесты мы прошли без проблем. Мы были в отличной, так сказать в «большой» спортивной форме.

Во второй день начавшейся смены состоялась церемония, в процессе которой инструктора узнают группу участников, с которой им предстоит работать в течение тридцати дней. Мне досталась группа спортсменов из Ленинграда в составе четырёх парней и одной девушки. После знакомства с ними выяснилось, что это была уже укомплектованная команда со своим лидером и весьма амбициозными намерениями, в плане совершения восхождений в зачет норм первого спортивного разряда. Передо мной стала нелёгкая задача – за десять дней тренировочного цикла занятий выяснить уровень физической, технической и морально-психологической подготовленности этих спортсменов к осуществлению их амбициозных планов спортивного совершенствования в условиях Безенгийского горного района.

В последующие дни продолжалась рутинная инструкторская работа с поправкой на специфические климатические условия района Безенги. В этом районе даже летом почти каждый день после трёх часов дня и до двух-трёх часов ночи бывает непогода с дождями, грозой и туманом, а в зонах, расположенных на высоте больше трех тысяч метров, в это время суток идёт снег или град. Вследствие этих климатических явлений на большинстве маршрутов восхождений присутствует сильная заснеженность горного рельефа, а подходы к этим маршрутам совершаются по руслам ледников, зачастую через несколько опасных ступеней ледопада. Например, для восхождений на вершины Мижирги и Коштан-Тау альпинистам необходимо преодолеть три ступени ледопадов с набором высоты больше 1200 метров, а для того чтобы только подойти к маршрутам на вершинах Безенгийской стены: Шхара, Джанги-Тау, Катын-Тау, Гестола, необходимо «прогуляться» по руслу одноимённого ледника длиной в семнадцать километров. При этом большую часть пути альпинисты идут в обуви с ледовыми «кошками», и зачастую связанные между собой верёвкой для страховки от падения в ледовые трещины и колодцы. Подходы к маршрутам в этом районе очень нелегкие – утомительная, по 6-8 часов работа на снежно-ледовом рельефе, с тяжёлыми рюкзаками весом пятнадцать–двадцать килограмм за плечами по силам далеко не всем восходителям. Поэтому на тренировочных занятиях инструктора усиленно гоняли своих клиентов, делая основной упор на совершенствование техники и способов преодоления снежно-ледового рельефа.

Места для занятий наш командор выбирал максимально приближёнными к реальным условиям восхождений, иногда такие, что даже у нас, инструкторов, дух захватывало от страха. Особенно запомнился случай, когда наш отряд отрабатывал технику преодоления сложного ледового рельефа на первой ступени ледника Мижирги. В середине дня, когда после моего мастер-класса по преодолению ледовой стены, мои клиенты тремя связками по два человека штурмовали очередную ледовую глыбу (так называемый серакс), раздался оглушительный грохот со стороны скальной стены вершины Дых-Тау. Инстинктивно я, как, впрочем, и все остальные участники ледовых занятий, обернулся в эту сторону и увидел почти фантастическую картину. Колоссальных размеров глыба льда, оторвавшаяся от висячего ледника, некоторое время падала в свободном полёте, а затем, ударившись о скальный контрфорс, рассыпалась на множество осколков. Облако ледовых глыб и мелких осколков сначала взлетело ввысь, а затем, обрушившись на скалы и нижнее плато ледника, лавиной понеслось к месту, где находился наш отряд. В последующие мгновения весь отряд, подгоняемый неэтичными командами инструкторов, помчался, как говорится, впереди собственного визга, в сторону ближайшей морены. Последним с поля занятий, как и положено, в такой ситуации, отступал наш командор, громко произнося слова ненормативного лексикона. На наше счастье, в этот раз большая часть ледовой лавины была поглощена бергшрундом²² и другими глубокими трещинами в теле ледника, поэтому на место, где только что проходили занятия, долетело всего несколько ледовых глыб, потерявших свою скорость и уже не представлявших опасности.

В.Роговской – мастер-класс ледовой техники

Однако на моей памяти в последующие годы был случай, когда такая ледовая лавина пересекла всё плато ледника, перехлестнулась через гребень боковой морены и обрушилась на традиционное место ночёвок. Тогда погибло двое и пострадало несколько австрийских альпинистов, остановившихся в этом месте на бивуак. Произошло это ночью, когда люди спали в палатках, их просто засыпало глыбами льда. Спасатели, в том числе и я, прибывшие на место трагедии стали свидетелями ужасной, не для слабонервных людей картины.

Однако вернусь к изложению дальнейших событий, произошедших в альплагере Безенги во вторую смену летнего сезона 1973 года. После тренировочного цикла занятий наш отряд совершил выход в район так называемого «Тёплого угла» (так это ущелье называлось потому, что в почти ежедневную послеобеденную непогоду там вместо снега шли дожди). В течение недели участники моего отделения совершили последовательно три восхождения второй, третьей и четвёртой категории сложности. Мне в этих мероприятиях была отведена роль тренера – наблюдателя, с которой я успешно и с удовольствием справился.