Читать книгу: «Монах Ордена феникса», страница 36

– Это – не война. Это – локальный конфликт между двумя кое-как вооруженными бандами. У нас даже бомбардировщиков нет. Даже ядерного оружия, не говоря уже о термоядерном…

Только позже, уже после стычки, выйдя на разрушенные, облизанные огнем и исковерканные разрушением улицы городка, Альфонсо вспомнил ту огромную воронку, мимо которой они проходили с Феликсом. Он не верил Вильгельму – мощь такой силы не могла быть доступна простым людям, не должна быть доступна, но в глубине души его уже начал зарождаться страх, похуже религиозного.

– Это не тот Волшебный город, который я искал, – думал он, лежа на своей кровати в больнице. Звенело в ушах, стекол в его палате не было, а потому жужжали комары, но это были маленькие, жалкие заморыши, по сравнению с Лесными насекомыми.

Зверюга смотрела на Альфонсо своими злыми, квадратными глазищами и неотрывно следила за каждым его движением. Да, она была неподвижна, внешне, спокойна, но внутренне напряжена, глухо рокотала и готовилась к атаке…

Вильгельм знал Альфонсо уже слишком долго, чтобы не заметить его замешательство и не рассмеяться:

–Да, ладно, садись, она тебя не покусает.

Альфонсо это знал, как знал и то, что зверюга вообще не живая, ему это объяснили, но объясните теперь это подсознанию, которое выбросило в кровь адреналин, разогнало сердце и мнения обладателя данного организма не спросило. Да Альфонсо все это знал, но все равно ехал в машине до военной части не без внутреннего содрогания.

Военная часть поразила Альфонсо, даже теперь, прожив в “современности”три месяца, он удивился, сколько металла, огня, мощи и скорости умудрилось обуздать человечество, при том, что, если верить Вильгельму, все это были жалкие остатки от того, что было раньше. Рядами стояли танки, бронетранспортеры, гаубицы, не все целые, но по настоящему страшные и неуязвимые на вид.

Вильгельм проводил Альфонсо в одну из множества военных палаток, отдал честь стоявшим там возле стола офицерам.

–Генерал......... это тот ди… человек, который пересек перевал Черского.

Генерал оторвался от бумаг, на которые до этого задумчиво смотрел и уперся в Альфонсо долгим, пронзительным и строгим взглядом, от которого тот оробел, а потому выпрямил спину и придал своему лицо насмешливо-скучающее выражение. Благо, когда тебя периодически хотят то четвертовать, то сожрать, выдержка появляется сама собой.

Генерал был сухопарым, староватым на вид мужчиной с седыми волосами, строгим и презрительным взглядом, похожим на взгляд боксера, до которого докопался пьяный бомж.

–Занятно, – усмехнулся генерал. – Я генерал Джусеску, ты будешь звать меня сэр.

–Это, – показал пальцем на полного, розовощекого офицера, – полковник Зальцман, а рядом с ним майор разведки Шуберт.

–Герцог Ливании Альфонсо дэ Эстэда, -Альфонсо поклонился тем небрежным поклоном, который применялся тогда, когда вельможа не знал, выше него по рангу человек, с которым он говорит, или ниже.

–Ты был герцогом, – насмешливо сказал Джусеску, – сейчас ты всего лишь обуза для нашего города. Никто не собирается тебя кормить просто так, тем более, что ты и так нахлебничал здесь три месяца.

–Я премного Вам благодарен за спасение моей жизни и приют, господа, – слегка поклонился Альфонсо.

Сэр, – поправил его генерал.

–Да, и ему тоже. Отдельное спасибо снайперу, уложившему медведя за секунду до того, как тот меня разорвал. Смею заверить Вас, что как только наступит весна, я перестану утружд…

–Перестанешь, – резко и громко оборвал Альфонсо генерал.

За три месяца жизни в «современности» Альфонсо неплохо выучил язык «современников», хотя некоторые слова до сих пор не понимал. Да что там, даже не смотря на частые продолжительные беседы с Вильгельмом и Лиззи (которая, почему то, живо заинтересовалась Альфонсо), он и половины слов не знал. Однако эти слова понял.

Генерал начал ходить по палатке, отчего всем в ней сразу стало тесно, офицеры неловко уворачивались от тонкого, но быстрого «снаряда», и все равно сталкивались с ним.

– Что за жидкость была у тебя в бутылочке? – резко спросил Джусеску, остановился, тоже резко, и вцепился взглядом прямо в Альфонсо. Тот потерялся, на миг, потом лихорадочно начал соображать, что имел в виду генерал, вспомнил про одну ночь хорошей пьянки с одним из больных.

– Водка. Но он сказал, что ему можно, что язва уже зажила…

– Сэр!! Говори «сэр», или я тебя на гауптвахту отправлю!! – заорал генерал, и Альфонсо, вдруг, разозлился.

– Тебя спрашивают, что за черная дрянь была у тебя в бутылочке на шее, когда тебя притащили к нам?

– И не вернули, кстати, ни ее, ни кинжала, – подумал Альфонсо. А вслух сказал, твердо нарубая слова, сухо переплевывая их через зубы:

– Кровь Богов.

– Чего?

– Позволю напомнить, сэр, что Альфонсо пришел к нам из другого времени, даже, другой эпохи, – включился Вильгельм в разговор. Он почувствовал раздражение (пока еще) своего подопечного и попытался не дать разговору двух резких на действия людей перейти к оным. – И это эпоха суеверий и большого влияния религии на людей.

– Я понял, – сказал Джусеску таким уверенным тоном, что стало понятно – ни черта он не понял.

– Это феноменальное явление в истории человечества. После «ядерной перестрелки» европейских и азиатских альянсов, часть уцелевшей Армии Азии отступили за перевал Черского, где в тайге их продолжали добивать альянсы Европы, переставшей на тот момент быть мощной армией, а ставшей просто кучкой недобитых бандформирований, грызущими друг другу глотки за любой плодородный не зараженный кусок земли. Видимо, часть отступающих все же не погибла, как думали мы, а перешла через тайгу и, осев на дальнем востоке, начала путь развития цивилизации с самого начала и теперь находится на уровне среднего века.

– Ты хочешь сказать, что на берегу Тихого океана расцвела и растет средневековая цивилизация? – недоверчиво, даже как то чуть-чуть обиженно спросил генерал.

– Невероятно, сэр, согласен, но, видимо, да. Мы считали Дальний восток непригодным для жизни, и, как оказалось, ошибались.

– А мы думали, что Лес бесконечный, и тоже ошибались, – подумал Альфонсо. – Я думал, что нашел в Лесу, у себя в штанах мощное оружие, способное восстановить мир на Великом континенте, а это оказался… как он там говорил…плауер…

– Расскажи нам все от начала до конца, – потребовал Джусеску от Альфонсо. И тот начал говорить.

Странно было рассказывать о своих приключениях – казалось, это было с кем то другим – так давно это было. Иссилаида уже, наверное, родила чудесного (несомненно) мальчика, Эгибетуз сровняли с землей, а в его крепости в Ливании сидит какой то другой герцог, пьет вино, молится Агафенону, не зная, что в примерно полутора тысячах километров от Великого континента есть танки, артиллерия, снайперские винтовки, бомбы.

На моменте встречи с двухголовой пантерой (так называлась эта кошка), Альфонсо подумал, что ему не поверят, настолько невероятные вещи он рассказывал, но генерал выдал совершенно неожиданную фразу:

– Пантеры? В тайге? Откуда они там?

– Сэр, следует отметить, что после ядерной войны, климат в тайге мог существенно измениться. По словам Альфонсо, зима, в которой вода покрывалась коркой льда у них считалась суровой, хотя до войны температура в Якутии в январе могла опускаться до минус сорока градусов… Не удивительно, что сбежавшие из зоопарка звери могли вполне прижиться наряду с Уссурийскими тиграми и даже львами, – вклинился Вильгельм.

Альфонсо Вильгельм рассказывал, что с Третьей мировой войны прошло около пяти ста лет, а на вопрос, кто же все таки победил, ответил с горькой усмешкой: «те, кому посчастливилось умереть». Сколько это – пятьсот лет, Альфонсо не знал – со счетом у него было плохо, даже с чтением и письмом было лучше, но Вильгельм сказал ему: это где –то порядка десяти поколений. Всего десять поколений понадобилось отлученным от электричества людям, чтобы опуститься опять в начало цивилизации.

– Дикарь говорит, в тайге есть целый полк разбитых танков? Хорошие танки до войны делали, раз за пятьсот лет они не сгнили к чертям, собачьим.

– Значит, – сказал он Альфонсо, – вы прошли с вашим Феликсом (в честь Дзержинского его назвали, что-ли? – спросил генерал.– Понятия не имею, кто это, – пожал плечами Альфонсо) по трассе Р-504 через Сусуман и Ягодное? Говорите, плевались кровью, но прошли? Значит, радиационный фон там не такой сильный, как мы думали. Говоришь, Кровь богов была прямо на земле?

– Ну да, – сказал озадаченный Альфонсо, потом подумал, добавил: это…сэр.

– Ты должен будешь отвести нас к этому озеру. Мы специально снарядим отряд разведчиков с счетчиками Гейгера, пусть проложат маршрут и принесут дополнительные образцы.

– Так значит все-таки нефть? – спросил Вильгельм.

– Да, – кивнул Джусеску, – не очень хорошего качества – много сероводорода, но зато не придется бурить дырку глубиной в десять километров, чтобы ее достать.

– Ты, – тонкий палец показал желтым ногтем на Альфонсо, – останешься на довольствии в казармах. Зальцман обеспечит отряд всем необходимым для похода, командовать отрядом будет майор Шуберт. Об обстановке и особенностях пути он тебя расспросит особо, о результатах и соображениях доложите отдельно, майор.

– Так точно, сэр, – отстучал майор словесную чечетку, хоть по его мине и было видно, насколько сильно не в восторге он от этого задания.

– Свободны. Зальцман, распорядись пристроить Дикаря.

Странное чувство охватило монаха – герцога, средневекового дикаря, как его здесь прозвали, когда проходил он через поле ревущих танков, грохочущих огнем зениток, стрельбы автоматов, от которой все еще вздрагивал. Это был не тот Волшебный город, которого он ждал, город, в котором люди живут в согласии и мире, довольствуются малым, уважают еще кого-то, кроме себя. За несколько месяцев он прошел путь в пятьсот лет, и обнаружил, что люди совершенно не изменились, как были жестокими и эгоистичными, так ими и остались, изменились только масштабы войн и вооружение. Люди не стали богами, не построили Волшебных городов.

– А если пройти дальше, там, наверное, люди еще на пятьсот лет современнее. Может, там все по другому?

И все же он понимал – и через пятьсот лет ничего не изменится.

– И ладно, – думал Альфонсо, – мне бы всего пару пулеметов и вагон патронов – и я живо объединю весь Великий континент, и тогда будет мир. Пока патроны не кончатся.

12

Было принято решение идти в поход в начале лета, чтобы не мерзнуть на холоде и не тонуть в болотах больше, чем это было необходимо. Обратного пути Альфонсо ждал с нетерпением и содроганием: снова бесконечная ходьба до кровавых мозолей, продирание через заросли и переплетения плюща, вездесущие и везделезущие насекомые, постоянная сырость, а теперь еще и радиация. Вильгельм объяснял ему, что это такое, но уложить квантовую механику в средневековый мозг оказалось непросто, да нет, невозможно. Тем более, что радиация разрушает ДНК, а объяснять Альфонсо что такое ДНК, значило окончательно сломать его разум. Зато это был путь домой в родное и понятное время.

Обратный поход был страшен как раз тем, что Альфонсо уже заранее понимал, чего ожидать. Если бы он знал о всех тяготах тогда, перед походом, он бы в него вообще не пошел. Однако разведку Шуберта эти трудности не беспокоили: от насекомых был репеллент, от болот- болотные сапоги, от дождя палатки, от зверья – оружие, да такое, что жалко стало даже медведя. Даже средство для розжига было, тогда как из средств для розжига огня у Альфонсо было кремень, кресало, упорство и желание жить. И все эти инструменты становились инструментами добровольной пытки, если дрова были сырыми.

После пробного недельного похода через перевал, Альфонсо окончательно загрустил. Постоянно балансируя на грани жизни и смерти, даже отдав за свою жизнь жизнь самого лучшего друга, проходил он этот путь в условиях чудовищного напряжения, тогда как разведотряду поход дался с легкостью пикника. Тем более, у них были карты, тем более, они знали, как ими пользоваться.

– Так не интересно, – пробурчал Альфонсо, возвращаясь в казарму, – не героический поход в Лес, а избиение слабых зверюшек.

– Как хочешь, – сказал Шуберт, вернул Альфонсо его арбалет, кинжал и плащ, – развлекайся опасностью, Дикарь.

Поход «отряда Х», как окрестили их все, кто знал о походе, а это были все, был строго секретен, в той его степени секретности, когда все в округе знали, куда, кто и зачем идет, но болтать об этом в открытую было нельзя. Провожать разведку никто не пошел, даже Вильгельму запретили появляться, что немного расстроило Альфонсо. Через поле отряд провезли на рассвете на автомобиле – Альфонсо невольно отвернулся от того места, где Феликса разорвало пополам медведем, но что-то насильно повернуло его голову чтобы хоть глазком увидеть место гибели своего друга. Друга он не увидел, а медвежьи кости так и торчали посреди поля – желтые, засохшие, на них очень удобно располагались птички.

Помимо Альфонсо и Шуберта, в походе участвовали еще четыре разведчика, имен которых Альфонсо не узнал, зато знал их позывные – читай, прозвища. У Шуберта было прозвище – и тут, неожиданно- музыкант (почему, Альфонсо не знал). Вторым разведчиком был Крюгер маленький, скрюченный атмосферным давлением сварливый и вечно всем недовольный мужик, похожий больше на старичка, однако с несвойственной его фигуре силой, тем более опасной, что ее было не сразу видно. Был он снайпером, из-за его горбатой спины постоянно торчала огромная, для него, винтовка, калибром 12,7, которую Крюгер называл «болталкой». Что это значит, Альфонсо не знал, а когда спросил, ему ответили, что это «болтовка», а когда он спросил, что значит «болтовка», грубо – раздраженно ответили, что это винтовка с продольно- скользящим затвором, технология изготовления которой была известна еще задолго до Третьей мировой войны. И больше Альфонсо ничего не спрашивал.

Вторым разведчиком был Вальтер – большой, жирный, казалось бы, неповоротливый, но на самом деле – поворотливый и сильный – по крайней мере пулемет, казалось, нисколько его не тяготит, даже с двумя пулеметными лентами за спиной. Вот Вальтеру, в отличии от Крюгера, Лес казался прогулкой, отпуском от постоянного мелькания перед глазами картины, когда сквозь дым и треск пулемета, видно, как твои пули за секунды разрывают на куски сотни тех созданий природы, которые росли и развивались годами. За постоянной веселостью и громким, неестественным для Леса, смехом, скрывался гноящийся нарыв боли от постоянного нервного напряжения войны и видов убийств. Вальтер тщательно скрывал эти чувства даже от себя, но Альфонсо понимал его, почувствовал его состояние моментально, поскольку, в глубине души, сам был таким же.

Третьим солдатом был Веник – он был поваром, а значит – знатоком, что можно есть в Лесу, а чего нельзя. Спокойный, рассудительный, склонный к анализу всего и вся, он, как ни странно, был фанатично верующим, то есть, верил в то, что никак не поддается анализу.

– Как так, – удивленно спрашивал его Альфонсо, – я думал, что молнии- это Агафенон бьется с Сарамоном, но я тогда знать не знал про электрический ток. Я думал радуга – это у Агафенона хорошее настроение, я знать не знал, что такое дисперсия воды. (Дисперсия, правильно, да?) Я думал на облаках живут ангелы, а оказалось это спрессованная давлением вода, что за облаками живут боги, а на самом деле там пустота космоса. Я столько раз ошибался, что мне невольно приходит на ум мысль: а не ошибаюсь ли я опять всякий раз, как что-то предполагаю? А ты, зная историю человечества, когда жизнь столько раз совала нас носом, как котят в дерьмо, в наши ошибки, все равно слепо веришь, не допуская даже мысли, что ошибаешься?

– А потому что так спокойнее, – это ответил за Веника Черный – четвертый разведчик. Не нужно думать, рассуждать, бояться смерти, верь – и все, бородатый дядька за тобой приглядывает, а если сам не может – ангела хранителя подошлет – тому же больше в жизни делать нечего, как твою нереально важную персону охранять.

Черный был зол, резок, не разбирал дорог в поведении и не чувствовал эмоции собеседника. Но он был таким не всегда, а половину своего бодрствования, вторую половину которой он был грустно – веселым, блаженно улыбался, всем старался угодить и любил тишину, рожденную в одиночестве.

– Заткнись, Черный! – крикнул Веник, – уважай чужую веру, а если не согласен – то молчи!

– В моей эпохе отправляют на костер только за то, что был в Лесу, потому что он считается пристанищем черных сил. А ещё мы думали, что солнце – это карета Агафенона горит святым пламенем, и, как оказалось, все ошибались,– сказал Альфонсо.

– Потому что вы дикари средневековые – хмыкнул Вальтер, – темные, невежественные. Ничего, мы там освоимся, принесем вам наши знания…

– И ничего не изменится, – сказал Музыкант, до этого в споре не участвовавший, но внимательно его слушавший, поскольку он пытался решить- полезны такие разговоры для задания, или нет, и неожиданно сам увлекся темой.

–Тысячи лет развития цивилизации развили технологии, но не поменяли, в корне, принципа человеческого мышления. Как люди заполняли пробелы в знаниях ничем не доказанные домыслами, так и будут заполнять ещё тысячи лет.

– Религия жила, живет и будет жить потому, что есть фанатики, готовые умереть за веру, но нет атеистов, готовых умереть за неверие, – сказал Черный. Альфонсо не понял, при чем здесь аисты и не ответил, разговор умер в надрывном рычании мотора автомобиля, и больше религиозных тем не поднималось. Ведь были темы поинтереснее.

Альфонсо было жутко страшно, но таким страхом, при котором захватывает дух от восторга, и испытываемый восторг побеждает страх. Хоть он и жуткий.

Гидросамолет тарахтел и чихал, иногда проваливался, куда-то вниз, но все равно упорно поедал расстояние, хоть и жаловался при этом на жизнь. Он был ржавый, старый, дырявый, свистел ветром из неплотно закрытых люков, но отрядить самолет получше возможности не было – шла война, и, хоть она и не была такой масштабной, как война послевоенных стран в бывшей Европе, но люди цеплялись за жизнь и дрались за свое место под солнцем с тем же рвением и упорством. А может даже с большим.

Внизу проплывал Лес – зеленая каша сверху казалась маленькой, смешной и не опасной; даже монументальные кедры были веточками и не восхищали размерами так, как восхищали снизу. Очень сильная досада грызла мысли Альфонсо- за секунды они пролетали то расстояние, которое он с Феликсом преодолевал за часы, при том с неимоверными усилиями продираясь через заросли и буреломы, с котомками на спинах, стирая ноги в мозоли да еще и под гнетом опасности быть сожранными зверьми. А в этом походе разведотряд спал все время полета. А полет занял всего два с половиной часа, после чего пилот сообщил Музыканту, что видит деревню.

– Значит ищем озеро и сажаем птичку, – сказал Музыкант, – только оттарахти подальше, а то всех баб распугаем.

Да уж, что подумают Фимиамы, если увидят самолет? Что бы подумал сам Альфонсо, если бы увидел самолет? Подумал бы, что это Агафенон полетел куда то, упал бы перед ним на колени, склонил голову. Или, изумленный и напуганный, прятался бы куда-нибудь.

– Да что врать то самому себе, я бы от страха помер бы, прям на месте. А если бы эти вояки высадились рядом со мной, вообще бы с ума сошел, – думал Альфонсо. Еще он думал про Лилию, которую, как это ни глупо и странно, ревновал, и по которой (он и себе не признавался в этом) скучал.

Гидросамолет плюхнулся на поплавки, распугав уток, медленно и натужно, накренившись на бок, поплыл к берегу, до которого все равно не доплыл, и выбираться пришлось по пояс в воде.

– Ты че Макс, с нами? – спросил Музыкант пилота.

– Не-а, дозаправлюсь, почавкаю и обратно. Наслаждайтесь видами, а мы там повоюем…

– Ну досвидос, тогда.

– Удачи, парни, – помахал рукой пилот.

– Удач нужна слабакам и трусам, – ухмыльнулся Вальтер и красноречиво потряс пулеметом, – а у нас стволы и гранаты.

Отряд двинулся в деревню Фимиам – чтобы не расчищать местность и не ставить палатки, решено было воспользоваться их гостеприимством, тем более, Альфонсо не разбирался в картах, где они нашли нефть, показать не мог, и найти дорогу вызвался только от деревни.

– Только я первый пойду, – сказал он отряду, – а то они, чего доброго, пристрелят Вас.

Крюгер хмыкнул. Отряд, кроме Альфонсо, был одет в бронежилеты и каски – легкие, но все равно вряд ли бы их пробила стрела.

Сердце Альфонсо бешено стучало, и отбивало в ребра тем сильнее, чем ближе он подходил к деревне Фимиам. Вполне вероятно, что они попали на другую деревню – кто их с воздуха различит, но нет, раз в жизни Альфонсо повезло, ведь он увидел Кабаниху, казавшуюся статуей на вершине стены из частокола. Альфонсо уже открыл рот, чтобы поприветствовать ее, но тут услышал голос справа позади:

– Е-е-е-ху, привет, крошка, – это присвистнул Вальтер. Он один из отряда был обманчиво беспечен и весел, остальные были напряжены, внимательно осматривались вокруг, как бы невзначай положив руки на приклады оружия. Как пользоваться огнестрелом они Альфонсо не объяснили – не доверяли ему полностью, но цепкий глаз воина, мельком наблюдавший за стрельбой в казарме и действиями при стрельбе, выучил, как ведется огонь из автоматов. Теоретически. И сейчас Альфонсо знал – оружие разведки не на предохранителях.

– Кого это ты привел, брат Альфонсо? – Кабаниха попыталась говорить спокойно и важно, но фимиамы не умели скрывать свои эмоции, по этому все равно получилось очень сильно удивленно.

– День добрый, сударыня, – крикнул Музыкант, – мы посольство из страны Сингассии, разрешения просим пустить нас на постой.

Альфонсо разозлился – его опять опередили, не дав сказать и слова. И потом, он впервые узнал, что был в Сингассии. После Третьей мировой большинство городов взяли названия довоенных стран, а это смотри ка – Сингассия.

– Мы пришли с миром, – сказал Альфонсо, – эти люди…

И тут он вспомнил, что для фимиам Кровь богов священна и проклята и лучше о ней не заикаться.

– Это люди из Волше…

– Да ты не бойся нас, детка, мы люди смирные, – снова вклинился Вальтер, – мы за любовь, а не за войну.

– Да заткнитесь вы, – не выдержал Альфонсо и тут ворота открылись. И тут, образовав живой коридор, вооруженный копьями, стрелами, дубинами и настороженными взглядами, собрались все, кто был не на охоте.

– Какие цыпочки, – прошептал Вальтер.

– Папуаски чертовы, – поморщился Крюгер и поправил винтовку.

Великая стояла в конце этого коридора, накрашенная, причесанная, как всегда, в красном платье с обнаженными плечами и, судя по выражению ее лица, совершенно не знала, как реагировать на пришельцев. Альфонсо заволновался: будучи обмануты их малым числом, Великая могла дать приказ заковать разведчиков в цепи, дабы попытаться сделать их мужиками, и тогда один единственный пулемет положит всю деревню. Однако королева определилась, и сказала:

– Добро пожаловать в Аббусино. Будьте же дорогими гостями.

Только Альфонсо знал о «дорогих гостях» всю правду. Фимиамы окружили пришедших плотным кольцом, а потом, как то само собой получился пир, пошла гулянка с песнями, танцами у огромного костра, криками и множеством мяса. Уже ближе к полуночи, подпитый, уставший от шума Альфонсо сидел у избушки Лилии, обнимал ее уже чуть располневшее тело, рассказывал о своих похождениях.

– Как же жалко Феликса, Альфонсичек, – вздыхала Лилия, – но ты не виноват, ты не мог утащить его раненного на спине, хоть и пытался. Медведь здорового то догнал бы, а тут оба раненные.

– Это да, – прошептал Альфонсо. Жгучий стыд схватил его за голову, пронзил болью, но и стал возбуждающим вместе с этим. Чувство грешника, совершенно отдающего себе отчет в том, что собирается сорвать запретный плод, прижало Лилию к его телу, впилось губами в ее рот, уронило ее на кровать. Вернувшийся с охоты Зверобой поздоровался с Альфонсо, погремел мисками, ложками, взял лучину, ушел в соседнюю комнату. Подросший на год Писилин тоже тихо вошел в избу, проскочил к отцу, и там они принялись разговаривать, пока Альфонсо, слыша все это краем уха, пытался потушить в себе пожар жуткой страсти.

– Я люблю тебя, проклятая ведьма, – шептал он Лилии прямо в ухо.

– Иди к черту, поздно очухался, – Лилия кусала его за губу, скребла ногтями кожу на его спине, пока не начала кричать так, что Альфонсо оглох.

– Ну что, нашел ты свой Волшебный город? -спросила Лилия, – расскажи, как там?

За дверью избушки гудела деревня – взрывались пьяные голоса –мужские и женские, иногда гавкали волки – собаки, стучали миски, ложки, кто – то пел, кто-то танцевал. Избушка освещалась одной единственной лучиной, а вскоре и вообще ничем, и глаза Лилии блестели в свете луны. Она стала какой-то другой – повзрослела, перестала быть импульсивной и вспыльчивой, в голосе появилось больше философии и едва заметной насмешливости. Вот и сейчас она смотрела на Альфонсо влюбленными глазами, но теперь, когда он уйдет, она не побежит реветь на реку, как раньше, а, прижмёт руку к груди и спокойно немного холодно скажет «пока».

– Словно не она прижималась ко мне тогда, в нашем первом походе, – думал Альфонсо.

– Нет никакого Волшебного города. Есть мир, в котором люди ушли дальше нас в развитии технологий, но не изменили мышление, войны, войны, войны, все время – только разные масштабы и способы убийства…

– Ой, какой ты зануда, я половину слов не понимаю. Расскажи лучше, что там бабы носят?

– Одежду они там носят, -буркнул Альфонсо. Столько можно рассказать: про компьютеры, про машины, про смартфоны и самолеты, а она: «что бабы носят». Бабы тоже не меняются, что в этом, что в другом времени.

За избой на площади раздался визг. Потом Альфонсо узнал голос Вальтера – пьяный, как и его источник, грубый и невменяемый. А потом стрельба…

Пулеметная очередь рвала ночной воздух Леса не боясь ничего и никого. Не щадя никого и ничего. Визг усилился стократно в тот момент, когда Альфонсо уже выскакивал на улицу.

– Здесь сидите и не высовывайтесь. Ни в коем случае не стреляйте, иначе они вас точно прикончат,– крикнул Альфонсо, обернувшись у двери. Зверобой уже сжимал в руках лук, и похоже, не особо поверил Альфонсо, однако притормозил, поскольку вообще не понимал, что происходит.

Вальтер стоял посередине площади в трусах и бронежилете, с пулеметом наперевес; он стрелял во все, что движется, крича что-то нечленораздельное, и не смотря на то, что был пьян, стрелял все равно хорошо, в этом не откажешь. Полуголые и пришибленные звуком фимиамы разбегались, кто куда; часть из них схватилась за оружие, но и те и другие падали с криком на землю пачками, не успевая даже почувствовать боль. Крупный калибр рвал женские тела на части, даже лежащие неподвижно на земле.

– Вальтер, дэбил, прекрати огонь!!! – орал Музыкант, но высовываться из – за двери одной из изб побоялся. Только когда кончилась лента и Вальтер, рваными движениями, качаясь от потери баланса при взмахах рук, попытался запихать в коробку пулемета вторую, Крюгер и Черный подбежали к нему и уронили на землю, где после непродолжительной драки сцепили ему руки за спиной.

– Мать твою, ублюдок, что ты творишь?!! –орал Музыкант – тоже изрядно подвыпивший, но внешне адекватный.

– Эти суки посмели смеяться надо мной! – орал в землю Вальтер, – надо мной, солдатом!!

А дальше было не понятно, что он кричит.

–Тварь, – сплюнул Музыкант, посмотрел по сторонам. В свете огромного костра, на котором подгорала туша кабана, виднелись трупы фимиам – одной очереди хватило больше чем на пол деревни, включая волков, часть из которых сбежала, часть лежала, дрыгая ногами, часть просто неподвижно с пробитым черепом.

Альфонсо стоял в двери избы, находясь в ужасе от произошедшего: бессмысленная бойня просто стерла с лица земли несколько десятков человек нажатием спускового крючка. Музыкант осмотрелся и принял логичное, правильное, и оттого самое страшное решение, какое только можно было принять:

– На нас теперь все Амазонки тайги охотиться будут, если узнают, что мы натворили. Веник – закрыть ворота и никого не выпускать, Крюгер – Вальтера запри в сарае и следи за ним, Черный со мной – нужно зачистить деревню…

– А Дикарь? – спросил Черный. Он думал что спросил тихо, но Альфонсо все расслышал. Холод прошел по его спине, сдавил виски, скрутил живот, парализовал ноги.

– Нужен, – бросил Музыкант.

Альфонсо ринулся обратно в избу: лихорадочно пульсирующий мозг бросал отрывочные обрывки фраз сжавшимся в комок, ничего не понимающим людям.

– Бегите в Лес, прячьтесь… Живо!!

Это была агония, отчаяние- бессмысленная попытка предотвратить катастрофу.

Из избушек выглядывали дети, привлеченные и напуганные громкими звуками.

–Да чтоб вас, это немыслимо!– крикнул Веник.

–Успокойся, это всего лишь папуасы, – скрежетал зубами Шуберт.

Мучительно слушать детские крики.

Но хуже, когда они умирают молча.

–Сука, я пристрелю этого…,– рыдал Крюгер, разряжая пистолет. Ни одного свидетеля не должно остаться в живых, и плевать, если он ещё даже не умеет разговаривать. Рисковать нельзя.

–Отставить! – грозно рявкнул Музыкант

Мужчин, которые попытались сопротивляться, уже не осталось ни одного, мужики, трясясь, покорно выходили из домов под дулами автоматов, получали пулю в лоб, падали на кучу тел.

–Писилин, как только я тебе скажу “беги”, то беги со всех ног в Лес, как можно дальше и прячься, понял? – сказал Зверобой.

–Зачем? -пискнул ребенок. Он почувствовал неладное и беспокоился, казалось, что он сейчас разревется.

–Делай как говорю!– почти зарычал Зверобой голосом, не терпящим возражения, -Лилька – за ним!

Лилия только всхлипнула.

Если бы Альфонсо мог нормально соображать в тот момент, он бы возразил против такого плана. Впрочем, все было бессмысленно, лишь жажда жизни, доставшаяся от предков-зверей, заставила попытаться Зверобоя отвлечь на себя огонь солдат и тем самым спасти свою семью.

Он успел крикнуть “беги!”, успел даже выстрелить из лука в Крюгера, но пули слишком быстры.

–Контакт, два часа, – крикнул Черный и Зверобой упал.

Писилин пробежал метров десять и умер уже у тела Песико, лежавшего у самого забора.

– Писилин! – услышал Альфонсо крик Лилии и все понял только тогда, когда мальчик выбежал из избушки. Рванувшую за ним Лилию Альфонсо поймал было за руку, но получил коленом между ног так быстро и неожиданно, что согнулся больше от удивления, нежели от дикой боли. Выстрел – Писилин упал быстро и резко, словно выключился; выстрел- Лилия долго скребла землю ногтями в луже крови, не желая расставаться с жизнью и пытаясь доползти до сына.