Читать книгу: «Неизвестный со станции Титлин»

Проснись!

1.

Грубое горячее покалывание сменилось прохладным ветерком. Кончики пальцев онемели от резкого перепада температур.

– Все закончилось. Ты жив. Можешь открывать глаза.

Слишком живой труп

2.

– Как давно он у вас? – капитан Вильт устало почесал успевшую пробиться за четыре часа сна щетину и прислонился спиной к стенке лифта, который стремительно опускал его вниз, ближе к камере допросов.

– Не более получаса, – планшетка в руках младшего сержанта, которого приставили к нему в качестве сопровождения, нервно дергалась скорее всего тоже от недосыпа. – Как только его взяли, вызвали вас.

– Что в нем такого?

– А вам не сказали? – сержант удивлённо посмотрел на него.

– Меня разбудили посреди ночи, сказав только то, что к вам доставили (и почему они появляются именно ночью!) подозрительный объект, требующий немедленного допроса и… подтверждения идентификации, – раздраженно отозвался Вильт. – Что это вообще означает? Кокнули чип? Или перестали верить АСУПИ? Она вроде бы еще не лажала…

Лифт остановился и послышался женский синтетический электронный голос:

– Этаж №14. Уровень защиты бордовый. Требуется получение авторизации.

Вильт вышел вперед под лучи голографического сканера. Мелкая зеленая сетка лазерных лучей проникла сквозь его тело и со статическим пощелкиванием прошлась снизу вверх и обратно.

– Капитан службы внутренней защиты Генри Сайрус Вильт.

Система одобрительно взвизгнула, и двери лифта разъехались в разные стороны, открыв проход к обзорному панорамному окну.

– Добро пожаловать в Отдел Неавторизированной Миграции Населения станции Гельзенкирхен¹, капитан Вильт, – произнес электронный голос.

Сержант вышел из лифта первым, Вильт последовал за ним. Они подошли к окну. Взгляду капитана представилась сеть из абсолютно белых коридоров, которые располагались на полтора яруса ниже смотрового окна. Они, прикрытые прозрачным стеклянным потолком, словно муравьиная ферма со всеми ее сложными тоннелями ходов, были практически безлюдны. С ночи, или точнее будет сказать, с утра здесь было совсем не много людей. В основном – военные, представители защитных служб, служб внутренних интересов, чиновники различных мастей, так или иначе связанные с тайнами и секретами воинских ведомств.

– Нам вниз, – оторвал его от размышлений сержант.

Вильт повернулся к узкой лестнице, ведущей на уровень, над которой красовались идеальные по своей форме (как и все военное) черные буквы «ОНАМН».

– «Отдел Неавторизированной Миграции Населения», – протянул он. – Как будто люди – какой-то скот…

Сержант ничего не ответил, предпочитая сделать вид, что не расслышал недопустимых мыслей вслух.

– По какой причине вызвали меня? – повторил свой вопрос Вильт, когда они уже спустились на уровень. – АСУПИ, вроде, в порядке, скан работает. Меня, по крайней мере, он просканировал безупречно.

– Я знаю не больше вашего, капитан, – сержант открыл дверь и впустил его вперед в режущие своей белизной коридоры уровня. – Мне приказали просто встретить вас и привести сюда. Что вас ожидает – вне моей компетенции.

– Пешка значит? – вздохнул Вильт. – Что ж, порой мне хочется тоже ничего не знать, а лишь встречать и конвоировать людей…

Сержант опять проигнорировал его слова, как и следовало прилежному солдату.

Вильт осмотрел коридор. Всю эстетичность и стерильность уровней нарушали только сероватые двери, памятки, развешенные на дверях и стенах, и какая-то несуразная сине-черная статуя, больше похожая на раскрашенный панками булыжник, в стиле современного дурдома в головах скульпторов в одном из концов коридора. Невежественное украшение тупика выглядело варварски не к месту.

– Er war von den kindern von 23 stock algenommen…²

Вильт обернулся на голос. К нему спешил полный невысокий человек в светлом костюме-тройке, пиджак был небрежно расстегнут, а пуговицы клетчатого жилета напряженно натянулись на выдающемся вперед пузе, из-под тугого ворота рубашки торчала круглая голова с минимальным количеством волос – их хватило только на то, чтобы прикрыть затылок и уши. Маленькие глазки под толстой прозрачной стенкой очков испытующе осматривали Вильта.

– Полагаю, вы – капитан Генри Вильт? – толстяк протянул ему пухлую руку. – Я заведующий ОНАМН Гебхарт Лейнциг.

Капитан пожал его руку, заметив, что рукопожатие для человека такой комплекции у Лейнцига вполне сильное. Под жировыми складками могли скрываться вполне рабочие мышцы.

– Очень приятно, – капитан кивнул на статую, дабы проявить свои манеры и поддержать разговор, который был ему совершенно безразличен. – А что это собственно такое?

– Как? Вы не узнаете? – Лейнциг удивленно посмотрел на своего собеседника. – Это экзоскелет³ в собранном состоянии, капитан! Отголосок военных действий. Трофей!

Только сейчас Вильт сумел разглядеть в уродливом сине-черном кубе элементы, которые при разборке выдавали бы экзоскелет. Грубые устаревшие линии направляющих были плотно закрашены синей краской, местами он был укутан в непонятную серо-черную ткань, которую можно было разглядеть лишь при ближайшем рассмотрении. Вильт никогда не видел такого рода экзоскелеты.

– Он бы эстетичнее смотрелся в разобранном состоянии…

Капитан, наконец-то оторвал взгляд от предмета, к которому он уже успел потерять интерес.

– Увы, не все военные трофеи можно разобрать грубой силой, – улыбнулся Лейнциг. – Как вы, наверное, знаете, многие трофеи, оставшиеся после военных действий, не поддаются ни починке, ни попыткам детального разбора без вероятности уничтожения объекта, но при этом не теряют свою историческую ценность.

– Но ведь я здесь не ради устаревших экзоселетов?

– О, конечно же, нет.

Лейнциг повернулся к сержанту, тот лениво протянул ему планшетку. Заведующий ОНАМН прикоснулся к ней своим большим пальцем-сосиской, и экран загорелся голубой подсветкой.

– Вот так, голубчик, – засмеялся он. – Теперь капитан под моей опекой, а ты – свободен.

Сержант забрал планшетку обратно, утвердительно кивнул и скрылся за дверью, из которой вышел несколько минут назад.

3.

– Так в чем же дело?

Лейнциг и Вильт неспешно шли по длинному коридору уровня. Темп задавал заведующий ОНАМН: либо увесистый живот не позволял двигаться чуть более расторопно, либо он хотел ввести капитана в ход событий до того, как они доберутся по лабиринту коридоров до места назначения. В любом случае Вильту приходилось сдерживать свою армейскую прыть и идти намного медленнее, чем того требовали военная выправка и годы одиночества.

– Вас ознакомят чуть более детально в допросной, – протянул Лейнциг. – Но вкратце я могу ввести в курс дела уже сейчас.

Они свернули в другой коридор, путь им преградила стеклянная стена. Если бы не табличка, прикрепленная к ней, в холодную плоскость спокойно можно было бы врезаться. А так табличка, висящая в воздухе, настораживала, забирая на себя все внимание. Она гласила на родном Вильту английском: «Внимание, контрольно-пропускной пункт!»

– Гебхарт Лейнциг, – быстро произнес заведующий, и стекло мгновенно испарилось, оставив после себя едва заметную щель в полу.

Они прошли дальше. С легким щелчком стекло вернулось на место.

– Их тут много, все коридоры усеяны. Мера безопасности. Стекло бронированное, много тончайших слоев и волокон, даже лазером не сразу пробьешь, – заведующий взглянул на бесстрастное лицо Вильта и тут же осекся. – А ну, да, кому я рассказываю. Вы, наверное, и не такие видели.

– Вы хотели ознакомить меня с делом.

Лицо Лейнцига сразу приобрело суровый, серьезный оттенок. Сам факт того, что Вильт шел по этому коридору, говорил о том, что у заведующего возникли проблемы. То есть, о его некомпетентности в определенного рода делах – камень в родной огород. Вильт неосознанно напомнил ему об этом.

– Около получаса назад на западном КПП взяли подозрительного субъекта без документов – пытался пройти мимо станции или же попасть на нее… в любом случае даже не представляю, на что он рассчитывал.

– У вас есть АСУПИ, – спокойно ответил Вильт. – В чем проблема? Она проведет идентификацию его личности, а потом отправите его в отдел внутренней безопасности, где он, наверняка, пройдет как предатель или террорист.

– Было бы неплохо, – вздохнул Лейнциг. – Вот только существует небольшая загвоздка.

– И какая же?

– АСУПИ считает, что он – Гжегож Слачник – охранник со станции Титлин.

Вильт нахмурился, но все же не сильно удивился известиям. Обитатели станции Титлин, словно вши, всплывали то там, то здесь. Обычно от них старались побыстрее отделаться, как от болячки.

– Щепетильная ситуация, – наконец, сказал он. – Однако насколько я знаю, процедура не меняется. Опознание проведено – дальше отдел внутренней безопасности. Не вижу препятствий следовать так, как прописано в процедуре.

Лейнциг улыбнулся. И это не предвещало ничего хорошего.

– Поверьте, капитан Вильт, – прошептал он. – Вас бы не стали вызывать сюда среди ночи, если бы ситуация не была исключительной. Я слишком хорошо выполняю свою работу, чтобы так сильно ошибаться, – он выдержал паузу. – По данным со станции Титлин и данным АСУПИ, а она, прошу заметить, еще ни разу не ошибалась, сержант Гжегож Слачник – мертв.

Вот тут Вильту пришлось остановиться, чтобы осознать, что сказал его собеседник.

– Это не может быть сбой? – произнес он. – Две недели назад во Франкфурте произошла та же ситуация. При первом сканировании АСУПИ признала в библиотекаре человека с Титлина, также покойного. Перезагрузка и повторное сканирование все решили.

– Капитан Вильт, – Лейнциг отрицательно покачал головой. – Мы проверяли двадцать шесть раз. И АСУПИ выдавала каждую попытку один и тот же результат: перед нами покойный сержант Гжегож Слачник со станции Титлин. И выглядит он болезненным, но достаточно живым.

4.

АСУПИ – Автоматическая система управления, подтверждения и идентификации – очень редко ошибалась. На памяти Вильта это случилось всего один раз. Тот библиотекарь тогда не на шутку перепугался, когда его окружили люди в форме, держащие его голову под прицелом. А кто бы не перепугался? Но повторное сканирование в пункте содержания подозреваемых все расставило по своим местам. Нужно отметить, что произошло оно только через двадцать минут, когда пришли первичные данные по человеку с Титлина, за которого его приняла АСУПИ. Он оказался совершенно не похож на библиотекаря, даже в приблизительном словесном описании. Тогда решили проверить еще раз, и вот тут АСУПИ не подвела. После этого инцидента решено было проводить повторное сканирование, даже если система показывает, что все в порядке, ведь всегда остается возможность ошибки в пользу злоумышленника. Правда, больше инцидентов не происходило. Система была идеально сбалансирована и перепрошита⁴. Она не столько сканировала человека, сколько вылавливала в воздухе микрокусочки, ежесекундно отваливающейся от него кожи, и вычленяла ДНК, после чего сравнивала со своими базами данных. Очень удобно на случай, если нет идентифицирующих документов. Удобно и безотказно. Было. До сегодняшнего дня.

Оставалось два варианта: либо система устарела и больше не пригодна в использовании, либо в ее базах данных закралась существенная ошибка.

– АСУПИ, – Вильт помассировал виски и болезненно поморщился – допрос еще не начался, а голова начинала монотонно гудеть – плохой признак.

– Капитан Вильт, – бесстрастно произнес электронный голос.

– Пошли запрос на биографию Гжегожа Слачника для его идентификации от моего имени.

Несколько секунд длилась тишина, после чего снова послышался голос АСУПИ.

– Отправлено.

– Прекрасно, – Вильт повернулся к Лейнцигу. – Это займет часа три. Досье всех, кто был на Титлине строжайше засекречены, чтобы их получить, понадобится изрядное количество времени, точнее от двух с половиной часов до трех. Десятки разрешений и инстанций.

– Не любите бюрократию, капитан?

– Ее любят только бюрократы, – усмехнулся он. – Но сейчас, при компьютеризации и тотальной дисциплине, они хотя бы предсказуемы и относительно быстры. Можно почти с твердой уверенностью угадать время на доступ к файлам, а не как раньше: толи через пару часов, то ли дней.

Они вошли в просторную комнату для допросов.

По сути, это была комната, внутри которой была еще одна комната с прозрачными стенами. Клетка в клетке. Посреди внутренней комнаты стоял стол, от центра которого тянулись тонкие цепи наручников к рукам единственного обитателя. Сложно было сказать какого он роста и комплекции: он полусидел-полулежал на стуле, обхватив свое тело руками, насколько этого позволяли оковы. Ему было около тридцати лет, уставшее, поросшее короткой щетиной лицо, осунулось и отекло. Он действительно выглядел болезненно, глаза раскраснелись и неустанно слезились, губы и нос сильно опухли, лоб покрывала испарина, руки неестественно побелели. Он постоянно кашлял.

– Он нас слышит? – Вильт внимательно оглядел задержанного через стенку.

– Даже не видит, – протянул Лейнциг.

Вильт просмотрел первичное досье на Слачника: человек в камере более-менее соответствовал описанию. Честно говоря, даже самого Вильта можно было подогнать под это описание. Он еще раз мысленно проклял отсутствие фотографии в первичном личном деле – долбанная секретность, касающаяся выходцев со станции Титлин, значительно тормозила и усложняла дело.

– АСУПИ, просканируй и идентифицируй человека внутри камеры.

– Не доверяете нам? – удивленно спросил Лейнциг, пока система вновь проверяла задержанного.

– Просто проверка, – отозвался Вильт. – Чтобы самому убедиться.

Однако Вильт мысленно представил, как растянется лицо Лейнцига, если АСУПИ сейчас назовет совершенно другое имя. Карьерный провал и полный крах, этот образ почему-то согрел все нутро капитана живительным теплом.

– Сержант Гжегож Слачник, заместитель командира пункта наблюдения станции Титлин, – послышался голос АСУПИ.

Лейнциг как будто облегченно выдохнул. Проблема не в его недосмотре или грубейшей халатности его подчиненных.

– Что ж, – вздохнул Вильт. – У нас три часа. Давайте поговорим с нарушителем спокойствия. Включайте камеры.

5.

Когда Вильт вошел во внутреннюю камеру допросов, Слачник даже не дернулся. Он только медленно посмотрел на капитана и снова безучастно воткнул свой взгляд в свои же руки. Капитан оглядел его с ног до головы, за исключением потертой военной куртки и стареньких наручных часов с потрепанным ремешком из кожзаменителя, его одежда была обветшалым тряпьем, все рваное и в пятнах. Пикантную перчинку добавлял стойкий запах немытого тела и нестиранной одежды.

Однако Вильт даже не поморщился, на его веку приходилось иметь дело и не с таким отребьем, всегда оставляя при себе самообладание и дипломатические манеры. Он спокойно сел напротив задержанного.

– Здравствуйте, меня зовут Генри Вильт, – представился он. – Я здесь, чтобы поговорить…

– Чай, – хрипло произнес Слачник по-английски. – Черный горячий чай.

Вильт утвердительно кивнул, дивясь наглости задержанного. Хотя, если подумать, человек, сидящий напротив него, скоро будет казнен, как преступник против человечества, если не умрет до этого. Самое время наглеть.

Вильт повернулся к зеркальной стене, туда, где расположился Лейнциг и охрана.

– Будьте добры, принесите чай господину…

Он повернулся к задержанному, предлагая ему продолжить его фразу. Тот раздраженно поморщился.

– Слачник, – нехотя, проронил он. – Гжегож Слачник. Когда принесут мой чай?

Его голос был низким и гнусавым. Скорее всего, от того, что нос был под завязку забит. Несмотря на то, что Слачник безупречно говорил по-английски, Вильт уловил легкий восточноевропейский акцент.

– Уже несут.

– У вас еще вопросы? – Слачник смачно высморкался в черный помятый платок, больше похожий на тряпку механика.

– Вы родились… – начал было Вильт, но задержанный его тут же перебил.

– В Польше. В Кракове. В 1998 году. 1 марта, если быть точным. Человек из прошлого века. Но вас ведь не моя биография интересует?

– А что же меня интересует? – спокойно спросил Вильт, не поведя и бровью на резкость собеседника.

Слачник перегнулся к нему через стол. Капитан по глазам задержанного понял, что тому неимоверно больно, однако он не издал ни звука.

– Титлин, – кивнул он. – Вот, что вас интересует.

– Вы так уверены?

Вдруг в дверь постучали, и она тут же распахнулась, в комнату вошел солдат с автоматом наперевес. В руках он держал поднос с чайником, чашкой и сахарницей. Выглядел он, безусловно, комично. Вильт чуть заметно улыбнулся. Слачник же не подал и виду. Солдат поставил поднос на стол и быстро вышел из комнаты.

– Титлин – это слово действует на всех вас, как красная тряпка, разжигая в вас интерес. Это как Зона 51⁵, только перевернувшая историю. Так что вы знаете про Титлин? – Слачник налил в чашечку чаю и дрожащими руками закинул два кубика сахара. – Только то, что это начало отсчета, не так ли?

– Информацию по станции Титлин засекречена, – спокойно ответил Вильт. – Но это совершенно не означает, что она отсутствует. И вопросы здесь задаю я.

– Бросьте, в моем случае ваша работа дознавателя заключается в ожидании подтверждения моей личности, – промычал Слачник. – Чипа у меня нет, а ваша хваленая система по моему ДНК распознала во мне мертвеца. Если бы вам и вашим боссам не были интересны данные, которыми я могу располагать, вы бы просто ждали в комнате отдыха, когда придет нужная вам информация. После чего, возможно, даже сами бы меня ликвидировали, если я не отброшу коньки до этого…

Он остановился, закашлявшись. Большое количество слов, сказанных в эмоциональном порыве, вызвали у него боль и сухость во рту.

– Откуда вы знаете, что вас считали мертвым?

– Я уже три года, как выбрался с Титлина, – улыбнулся Слачник. – Я и еще человек двадцать. Вы думаете, что информация о моей смерти до меня не дойдет?

– Зачем тогда вы здесь? Вы могли бы прятаться и дальше.

Задержанный горько усмехнулся и облокотился на спинку стула. Его опухшее лицо на секунду прояснилось.

– Я уже мертв, Вильт. Зачем мне прятаться?

6.

– Много ли вы знаете о состоянии Слачника? – Вильт нервно измерял шагами кабинет Гебхарта Лейнцига.

– Ему немного осталось… – спокойно протянул Лейнциг.

Капитан судорожно потер пульсирующие виски и закинул в рот маленькую таблетку аспирина, которую ему принесли полминуты назад. Белая пластинка оказалась с лимонным вкусом, который мягко обволакивал всю полость рта, ее действие скоро должно было войти в свою силу.

– От чего он умирает?

– Сложно сказать, – Лейнциг аккуратно почесал голову там, где еще оставались жидкие волосы. – Его клетки чем-то поражены, нервная система довольно сильно истощилась. Иммунитет? У него его нет.

– Радиация? – Вильт покосился на заведующего. – Однако, насколько мне известно, немногие со станции Титлин погибли от излучения…

– Капитан, тогда бы он распадался на куски прямо у нас на глазах, а он просто гниет изнутри. К тому же излучение зафиксировала бы АСУПИ, у него просто какой-то вирус. По воздуху он не передается… – Лейнциг поспешил заверить капитана. – Тактильно? Что ж, постарайтесь его не касаться…

Вильт закрыл глаза, силясь переварить информацию. Получалось это уже лучше: белая пластинка с лимонным вкусом делала свое дело. Пульсирующая боль постепенно отступала. Думать теперь было не так проблематично.

– Помощь ему не оказывалась?

– Зачем? – Лейнциг удивленно развел руками. – Зачем продлевать жизнь покойнику? Все, кто выбрался с Титлина – предатели. А предателей казнят. Не велика ли разница, как и где он умрет?

Вильт иронично улыбнулся. Бюрократия в ее истинном лице и ярком представителе. С точки зрения бумажек заведующий был прав: трата медикаментов на того, кто, несомненно, умрет в ближайшее время – непростительное расточительство. Однако, при всем этом именно бюрократия продлевала жизнь Слачника на несколько лишних часов.

– Он точно не заразен? – наконец, спросил Вильт.

– АСУПИ утверждает, что не заразен. Ей можно доверять, – он привстал со своего стула. – Вы решили его все-таки допросить?

– Человек, которого считали мертвым, пришел умирать к нам. У него есть данные о засекреченном месте, о котором мало что известно. И он хочет ими поделиться, – заключил Вильт. – Думаю, мы можем ему это обеспечить, учитывая, что нам еще несколько часов ждать ответа на его идентификацию.

Глаза Лейнцига загорелись. Он, несомненно, подумал, что Вильт хочет повышения. А этот Слачник вполне может его обеспечить, особенно, если его данные окажутся ценными. А тогда и он – Лейнциг – сможет отхватить свой кусок пирога. Вильта же подталкивал интерес, расчет был вишенкой на торте.

– Вы хотите продолжить с ним разговор?

Капитан подошел к двери и прежде, чем выйти, бросил через плечо:

– В комнате для допросов не должно быть ни одного человека, кроме вас. Всю работу вы должны будете выполнять сами, так что, включайте запись.

7.

Слачник уже выпил свой чай, опустошив чайник, и потребовал новый. Видимо, чувствуя приближение своей кончины, решил быть понаглее. Вильту казалось это вполне правомерным.

Во внешнюю камеру допросов они вошли вместе с Лейнцигом, выпроводив остальной персонал. Заведующий дал какие-то распоряжения и запер дверь. Теперь они остались наедине с задержанным. Лейнциг снял пиджак и жилет, обнажив шелковую поверхность дорогой рубашки, в которую впивались до омерзения яркие оранжевые подтяжки. Он уселся за консоль управления камерами и активировал их.

Вильт направился во внутреннюю комнату, где его поджидал (а что ему оставалось делать?) Слачник. Решено было, что капитан проведет допрос, а Лейнциг будет следить за всем через камеры по закрытому каналу. Информация без ведома руководства не должна была уйти дальше их ушей.

– Вы готовы отвечать на вопросы? – Вильт сел напротив задержанного.

Он выглядел уже лучше то ли от чудодейственного чая, то ли от не менее чудодейственного тепла комнаты. В любом случае капитан обрадовался, задержанный не отдаст Богу душу раньше времени.

– Мы же это уже проходили…

– Протокол обязывает, – отрезал Вильт, вытащив листочек. На нем красовалось немногочисленные данные по задержанному, которые он смог выудить без запроса секретных данных о Слачнике – первичное досье.

– Начинайте, – вздохнул тот, видимо, смирившись со своей участью.

Вильт положил листок перед собой так, чтобы его оппонент не смог разглядеть, что в нем написано.

– Ваше имя?

– Гжегож Слачник.

– Дата рождения?

– 1 марта 1998 года.

– Место рождения?

– Краков.

– Родители?

– Отец – Антуан Слачник. Пехотинец. Умер на задании в ранге старшего лейтенанта в 2002. Понятия не имею, в какой стране.

– Вы хотели сказать погиб?

– Нет. Я хотел сказать умер. Он подхватил какую-то заразу и скончался в госпитале. Не слишком геройская смерть для военного, не так ли?

Вильт утвердительно кивнул.

– Мать?

– Светлана Слачник. До замужества Радомски. Стоматолог. Умерла в 2014 году. От рака головного мозга.

– У вас остались родные?

Его лицо недовольно скривилось, словно Вильт перешел в неудобную для него тему.

– В связи с недавними событиями – не думаю.

– Не думаете?

– Краков входил в число двадцати семи городов, которые разбомбили первыми. Не думаю, что мои родные пережили это.

Вильт снова кивнул, хотя этой информации на листке не было. Вопрос был, что называется, от себя. Своеобразная импровизированная проверка на вшивость. Слачник ее прошел.

– Ваше звание?

– Сержант. На Титлине был заместителем начальника наблюдательного пункта.

Вильт отложил листок. Информация, которую он сумел выудить про Слачнкика, закончилась. Теперь нужно было верить ему без проверки, по крайней мере, пока.

– То есть вы имели дело со всеми камерами на станции Титлин?

– Я был наблюдателем, который знал абсолютно обо всем, что творилось на станции, за исключением небольших нюансов.

Вильт тяжело вздохнул и посмотрел в зеркало туда, где должен был быть Лейнциг. Заведующий, наверняка, был чрезвычайно возбужден. Галстук на шее был ослаблен, а верхняя пуговица расстегнута. Вильт так себе и представлял.

– Нам нужно знать вашу версию событий на станции Титлин.

Слачник улыбнулся.

– Мою версию? Конкретно для вас, капитан, это будет единственная версия, которую вы услышите. Ведь все что вам известно – это то, что Титлин – точка отсчета. Ну, еще вам известны последствия, и, может, несколько имен. Все остальное отпечаталось в головах выживших на станции Титлин. Их, кстати, не так уж и много осталось. Политика истребления, знаете ли.

Вильт молча слушал разглагольствования Слачника. Главное правило дознавателя – не мешать допрашиваемому вертеть языком, если он это охотно делает. Нужно иногда лишь подталкивать его в нужное русло.

– Снимите наручники, – вдруг перевел тему разговора Слачник.

– Вы – задержанный, – спокойно ответил Вильт.

– Задержанный, которому не так уж много осталось. Кости болят, а запястья сильно сдавлены металлом, – он неожиданно разразился кашлем с обильными брызгами слюны и крови.

Пару капель попали на вылизанный до блеска стол. Вильт даже не сдвинулся с места. Чего-чего, а выдержки у него всегда было хоть отбавляй.

– Неужели вы думаете, что я смогу вам навредить? – переспросил Слачник, стирая кровь с потрескавшихся губ.

Вильт несколько секунд обдумывал, чем может грозить минимальная свобода прокаженного, а потом подтолкнул ключи к поляку. Касаться его он не хотел. Слачник дрожащими руками только с третьего раза смог попасть ключом в замочную скважину, с другим замком все было чуть лучше – со второго. Он потер ладонями запястья, они были не такие уж костлявые: по крайней мере, за несколько дней до того, как его поймали, он стабильно неплохо питался.

– Что ж, – продолжал Слачник. – Вы хотели знать, что случилось на станции Титлин? Вы нашли нужного человека.

Добро пожаловать в Титлин

8.

Титлин строился рекордные три года для проекта такого размаха. Он задумывался, как международный научный центр сродни швейцарскому ЦЕРНу6, где лучшие умы человечества, не взирая на политические дрязги во внешнем мире, смогли бы заняться революционными разработками и прогрессом в улучшении жизни человека на земле. Звучало потрясающе: высокая цель и единение непримиримых наций в погоне за ее достижением.

На деле все оказалось немного не так, как вырисовывалось в головах оптимистично настроенных активистов.

Не всем понравилось выбранное место для научной станции Титлин. Центр Сибири. И дело тут совсем не в ужасающем для приезжих климате или отстраненности от всего мира (на сотни километров вокруг станции были только лес, горы и болота). Дело было в стране. Извечные противники России в лице Запада, не слишком-то горели желанием отдавать всемирный проект в руки конкурентов. Главным аргументом России были ресурсы и, конечно, огромное количество места для будущего человечества. Главным аргументом Запада были Аляска и Техас, которые, в общем-то, не уступали ни по ресурсам, ни по свободному пространству. В итоге в закулисном противоборстве Запада и Востока за мир во всем мире локальную победу отпраздновал Восток. Это отняло год. Еще год забрали на себя подготовка к строительству и борьба с коррупцией на начальных этапах. Еще три года отняло само строительство комплекса станции.

Это был настоящий Вавилон! Станцию строили всем миром. Наконец-то, Запад и Восток занимался одним делом. Правда, об этом знали немногие. Проект был засекречен, и даже ученые, для которых готовилась платформа, не имели понятия, что творится в центре Сибири посреди непролазных лесов.

В итоге станция получилось инновационной и технологически современной, но не такой обширной, как собрат из Швейцарии. Честно говоря, там, в среднем, было около сотни людей, треть из которых составляли чередующиеся военные, треть – чередующиеся пешки, вроде инженеров и обслуживающего персонала и треть – крепко ухватившиеся за свои места ученые разных специализаций. Одновременно, на станции велось по несколько проектов. Это объясняло огромное количество лабораторий наземных и подземных. За всем постоянно следил наблюдательный пункт. Идеальная сбалансированная работа цельного организма.

За несколько лет Титлин произвел огромное количество разработок, растекшихся по всему миру. Человечество начинало расширять свои горизонты общим слаженным размахом без дрязг и грязной конкурирующей борьбы. Человечество шло к новому, неизведанному и, как это бывает в ходе экспериментов, после череды неудавшихся попыток человечество до этого неизведанного добралось.

9.

– Верчеенко должен быть в моей команде, Ифран! – Фил Мастерсон нервно мерил шагами кабинет ответственного за проекты.

Ифран Геджани спокойно смотрел на этого мечущегося янки из-за своего стола. Мастерсон вызывал у него неоднозначные чувства. Несомненно, этот американец был наделен недюжими знаниями и интеллектуальными способностями и по делу занял свое место среди ученых Титлина, но более высокомерного и склочного, даже для своих почтенных шестидесяти лет, человека, Геджани не встречал на протяжении всей своей долгой и богатой на события карьеры.

– Олег Верчеенко и Александр Корвин уже приписаны к проекту Инитаро, Фил…

– Опять этот долбанный япошка! Со своими бессмысленными проектами!

Геджани не повел и глазом в ответ на эту грубость. Его должность и положение вынуждали иметь титаническое терпение. «Наверняка, за спиной он меня называет «долбанным индусом» – подумал он.

– Меньше расизма, Фил, – все так же спокойно проронил он. – Это международный проект. Твои расистские высказывания – последнее, что ему нужно.

Мастерсон оперся обеими руками на стол Ифрана и навис всем своим могучим телом над ним, словно скала.

– Мне плевать на Корвина – пусть он бегает в своем лабораторном халате у Инитаро. Но Верчеенко… Его мозги нужны моему проекту!

– Фил…

– В конце концов, он конструктор! Нахрена этому япошке конструктор?

– Ему нужен конструктор…

– Твою мать! Этот Корвин тоже конструктор! Он принимал участие в создании экзоскелета наравне с Верчеенко. Ты сам так говорил! Отдай ему Корвина, а мне Верчеенко. И у него, и у меня будет конструктор.

Ифран, молча, дослушал его.

– Ты закончил?

Мастерсон нервно кивнул, ожидая, что сейчас на него польется шквал до тошноты обоснованных нравоучений. Американец это ненавидел больше критики.

– Помимо экзоскелета они оба входили в число той семерки, что разработала АСУПИ. Да, Фил, той самой АСУПИ, что установлена на Титлине и многих других базах военного и мирного назначения, – ответил он на немой вопрос Мастерсона. – Они не просто конструкторы. У них довольно обширные знания и в других технологиях.

– Что, опять же, мешает отдать ему Корвина?

– А то, что Корвина здесь вообще не должно было быть, Фил. Акайо пригласил Верчеенко, заметь, раньше тебя, а главным условием того был Корвин в одной с ним упряжке. Они идут одним комплектом, Фил. Два по цене одного, понимаешь? И Верчеенко, и, возможно, Корвина ты получишь только после завершения проекта Инитаро.