Читать книгу: «Недетская сказка», страница 4

– Старуха! Ты где?

– Я ногу подвернула, идти не могу, – простонала из шатра Ефросинья.

Главарь подошел к яме и, удостоверившись, что пленник на месте, направился в шатер. Ефросинья сидела на подстилке и тёрла ногу в районе щиколотки. Федос осмотрелся и, подойдя к столу, взял крынку с морсом из малины. Сделав несколько глотков, он поставил крынку на место и обернулся к мельничихе:

– Разлеглась тут, а кто меня кормить будет?

– Потерпи немного, Федоша, я мигом в себя приду и ужин сделаю. Нога сильно болит, но я и на одной как-нибудь управлюсь, – с мольбой сказала Ефросинья.

– Собери всё, что есть из съестного, и сложи в корзину. Я завтра отсюда съезжаю, – сказал Федос и потянулся к крынке с морсом.

– А как же я? Ты меня здесь бросишь?

– Там видно будет, – загадочно молвил душегуб, допивая морс, – Я прилягу пока, а ты иди ужин сделай. Жрать хочу.

– Всё сделаю, только не сердись, – сказала Ефросинья, кряхтя поднимаясь с подстилки.

Через некоторое время, принеся еду в шатер, Ефросинья нашла там беспробудно спящего Федоса. Потолкав бесчувственное тело и даже залепив главарю увесистую пощечину, мельничиха бросилась к яме. Она помогла Ивану вылезти, кинув ему веревку, один конец которой привязала к врытому рядом столбу. А когда Ванька ступил на землю, то сделала попытку его обнять, прижав к прилично исхудавшей, но все еще большой груди.

– Э, да у тебя материнские чувства проснулись? – послышался голос Насти.

– Мы же соседи с Ванечкой, – виновато пролепетала Ефросинья.

– Значит, так! Федоса нельзя оставлять в живых. Если он проснется, то нам несдобровать. Сон-трава хорошее снотворное, но она не убивает, а хотелось бы. Итак, кто это сделает? – грозно спросила Настя.

– Я готов, но только в честном бою! Спящего и безоружного убить не смогу, – заявил Ванька, отводя глаза в сторону.

– Ну а ты? – спросила коза, повернувшись к мельничихе. – Лиха повидала ты немало, поди, или у вас любовь была?

Губы Ефросиньи задрожали и сжались кулаки:

– За такую любовь я бы ему хрен отрезала и на пятаки порубила, но убить не смогу, хотя много раз собиралась. Может, свяжем да в яму кинем, пусть там сгниет, окаянный.

– Хорошая мысль, но у меня есть другое предложение. За эту курчавую голову наверняка дадут много серебра, а везти его целиком будет сложно. Если хочешь получить солидное вознаграждение за то унижение и муки, которые ты перенесла, то отрежь ему башку, и дело с концом, – спокойно молвила Настя.

Мысль о мешочке серебра поглотила вдову целиком, не оставив ни угрызений, ни сомнений, ни человечности. Постояв минуту и представив, сколько благ прольётся на неё из этого мешочка, мельничиха бросилась в шатер, схватила кинжал, который лежал рядом с Федосом, и всадила по рукоятку в ненавистную грудь. Когда она выдернула лезвие, из груди ударил фонтан крови, обрызгав лицо Ефросиньи, и она, не выдержав нервного потрясения, без чувств упала рядом с трупом своего мучителя. Иван и Настя, войдя в шатер, не сразу поняли, кто из двоих лежащих мертв.

«– Придется тебе, Ваня, завершить это», – сказала Настя, – а труп потом отнесите за ограду, пусть зверьё пообедает.

Иван представил кандера, которому отрубил голову, и подумал о том, что волчара не был кровожадней лежащего перед ним душегуба. Взяв кинжал, он отрезал бандиту голову и вышел из шатра.

Уже не дурак

Поиски награбленного бандой Федоса не увенчались успехом. Наскоро перекусив и забрав оставшуюся еду, топор и голову главаря, Иван, Ефросинья, конь и коза пошли к телеге. За поясом у Ваньки поблескивал благородной сталью кинжал, а под уздцы он вел великолепного жеребца, очевидно, размышляя о том, что сбылась еще одна мечта. Ефросинья, покинув территорию разбойничьего пристанища, ощутила необыкновенный прилив любви к свободной жизни, которой она заживет, получив мешок серебра. Не ясно только, о чем думала Настя, да ее никто и не спрашивал.

Иван расчистил путь от поваленной осины, запряг недовольного Дрозда в телегу, погрузив на нее козу, вдову и пожитки, и они не спеша потрусили в сторону ближайшей деревни. Ефросинья, опьяненная свободой, извергала на седоков речевой поток, сравнимый с быстрой горной рекой, перескакивая с одной мысли на другую, словно вода, бурлящая в водовороте и разбивающаяся о грозные камни порогов. Можно сказать, что вдову прорвало, как плотину в ливень. Но более точная метафора – вдову пронесло. Этот словесный понос вобрал в себя страх и отчаяние плена, радость освобождения, предвкушение будущего и еще много всего, что изверглось из недр Ефросиньи. У Ваньки начала болеть голова от этой трескотни, а Настя не проронила за всю дорогу и двух слов, но, когда они подъехали к постоялому двору, сказала, обращаясь к мельничихе: «Спать будешь отдельно».

Сняв на постоялом дворе сараюшку, состоящую из двух маленьких комнат, разделенных перегородкой, скитальцы расположились на ночлег. Иван уже полдня испытывал легкое недомогание, а когда прилег, то почувствовал сильный озноб.

– Насть, кажется, я приболел. Меня трясет, и голова раскалывается.

Настя прислонила свой нос ко лбу Ивана.

– Ты весь горишь. Давай быстро в кровать и закутайся получше.

– Ложись со мной. Ты такая пушистая, что я мигом согреюсь, – попросил Ваня, освобождая место рядом с собой.

– Нет, мы на этом топчане вдвоем не уляжемся. Давай на полу расстелимся, так лучше будет, – ответила Настя.

Ванька скинул постель на пол и лег, закутавшись в одеяло и прижавшись к теплой козьей шубе.

– Так теплее? – спросила Настя. – У козьего меха есть лечебные свойства. Из нашей шерсти вяжут одежду, которая согревает даже в лютый мороз. Я про козье молоко не говорю – это вообще волшебный напиток.

– Угу, – отозвался Иван.

– Не нравится мне эта вдовушка, – продолжила Настя, – больно до денег жадна и говорливая, как сверчок. К тому же смотрит на тебя плотоядно, будто ты из меда сделанный.

– Да брось ты. Она такого натерпелась, что и с ума сойти немудрено. Оклемается помаленьку, – буркнул Ванька, – а ты ревнуешь, что ли?

– Хватит выдумывать. Ревность – это чувство собственности. Ты же не считаешь меня своей собственностью?

– Я же тебя не ревную. А ты как насчет собственности?

– Ишь ты! Хорошо козу подковырнул. Я считаю тебя своим близким другом, и мой долг оберегать твою нравственность. Вдруг, к примеру, вдова тобой овладеет, и ты пустишься во все тяжкие?

– Уже, – пробормотал Ваня.

– Что уже? – обалдела Настя. – Когда же она успела?

– Она меня в мельнице на мешках с мукой попользовала, – помрачнел Ваня.

– Не ты её, а она тебя? – удивилась Настя. – Разве так бывает?

– Значит, бывает. Поэтому она на меня так и смотрит.

– Ага, получается, попробовала баба свежачка и теперь слюной капает. Ты у неё после бандитов типа деликатеса на десерт. Ох, чуяла я неладное!

– Похоже, что ты все-таки меня ревнуешь, а говорила что-то про собственность, – вздохнул Ванька и, протянув руку, погладил Настю по нежной козьей ляжке.

– Эй-ей! Ты чего? Мы же друзья! – отстранилась Настя.

– А чего случилось? Подумаешь, ну выразил я свои нежные чувства к тебе. И что?

– Знаешь Ванечка, я хоть и без предрассудков, но ведь и ты не козел, – примирительно сказала Настя.

– Да ладно тебе. Просто я полез проверить – на месте ли деньги, – засмеялся Ванька, – а ты что подумала?

– Я подумала, что сильно тебя недооценила. Теперь я убедилась, что ты совсем не дурак, каким пытаешься выглядеть.

– Мне тоже так кажется. Ты действительно обладаешь лечебными свойствами. Мне стало лучше. Я посплю немного, а ты можешь мне какую-нибудь сказку на ночь рассказать, – зевнул Ванька, повернулся на другой бок и засопел…

Войдя в горницу, Иван увидел мужчину, сидящего за столом с Авдотьей. Внешне он был очень похож на Ваньку – такие же светлые волосы и голубые глаза. Мужчина оглянулся и, увидев Ивана, поднялся из-за стола:

– Ваня, сынок! Иди, я обниму тебя.

– Где тебя, батя, столько лет носило? – выпалил Иван.

– Я же не знал, что у меня есть такой замечательный сын, а как узнал, так сразу и вернулся, – примирительно ответил отец.

– Получается, что ты ко мне вернулся, а как же мать?

– С твоей матерью мы как-нибудь договоримся, а с тобой будет сложно, пожалуй.

– Это почему же? – удивился Иван.

– Прошел слух, что тебя дураком кличут, а мне стыдно будет жить подле сына-дурака. Расскажи мне о себе. Чем гордишься? Какое будущее себе приготовил?

– Я обучился кузнечному ремеслу. Убил древнего волка-кандера. Спас козу…

– Чего замялся, сынок? Продолжай, – поощрительно сказал Демьян.

Ваньке показалось, что он со стороны посмотрел на себя, и вдруг понял, что не совершил ничего в своей жизни, чем мог бы похвалиться перед отцом. Даже в плену у разбойников он был слизняком, ждущим спасения, не сделав ни одной попытки повлиять на ход событий. Ведь это коза его всегда спасала, а не он её. Это она организовала путешествие и помогала ему советами. Это она нашла деньги и научила, как уговорить мать…

– Отец, мне пока нечем гордиться, но я обещаю, что ты услышишь обо мне много хорошего. И больше никто не назовет меня дураком!

Картинка поменялась, и Иван оказался в другой избе, скорее в спальне, где в нише стояла обширная кровать, устланная перинами. На перинах возлежала обнаженная Ефросинья и пальчиком манила Ваньку к себе.

– Ну иди же ко мне, мой мальчик. Я вся горю от желания, – сладострастно шептала вдова, выставив Ваньке на обозрение молочно-белое бедро.

– Ты не очень-то распаляйся. Мне сейчас не до веселья, – неуверенно ответил Ваня, почувствовав некоторое возбуждение.

– Ну зачем же ты отказываешь соседке в сладостных утехах, боишься своему петушку гребешок помять?

– Старая ты, мамке моей ровесница, – ответил Ванька, стараясь не смотреть на пышную грудь Ефросиньи.

– Ты же на Елене Прекрасной жениться собирался. А ей годков-то побольше будет, чем мне, – съязвила обнаженная вдова.

– У неё морщин нет, – парировал Иван.

– Ой, Ваня, морщины только на лице, а поставь всех задом, так и не отличишь старуху от молодухи, – хохотнула Ефросинья и стала слезать с перин, – я тебе сейчас покажу.

– Нет! Не надо! – выкрикнул Ванька, закрыв лицо руками, и проснулся.

Почувствовав, что Ванька заёрзал во сне и даже вскрикнул, Настя спросила:

– Вань, тебе кошмар приснился, что ли?

– Да, пожалуй, – немного смущенно ответил Иван, все еще не переварив увиденное.

– Чего приснилось?

– Большая розовая жопа, – ответил Ванька и засмеялся.

– Могу тебе твой сон растолковать, – предложила Настя.

– Ну попробуй.

– Жопа – это ситуация, в которой мы недавно оказались. Большая – значит, что нам грозила серьёзная опасность. А коль большая жопа оказалась розовой, значит всё уже позади. Понял?

– Понял. Правда, я думал, что мне не хватает чего-то другого, но теперь я спокоен, – задумчиво сказал Ванька.

– Угу, но с точки зрения толкователя, я предложила тебе самую романтичную версию.

– Романтичную версию – поясни.

– Романтик – это человек, который постоянно радуется тому, чего у него нет, но, может, когда-нибудь будет. А версия – это один из нескольких вариантов.

– Выходит, что я – романтик, – вздохнув, произнес Ванька.

– Это не самая плохая версия, – улыбнулась Настя.

– Насть, я хочу попросить у тебя прощения за то, что был трусом, когда нам грозила опасность. Я думал только о себе, о том, как сохранить собственную шкуру. Прости и помни, что теперь я буду охранять и защищать тебя от врагов и невзгод даже ценой собственной жизни, – уверенно сказал Иван, резко поменяв тему.

– Ты меняешься прямо на глазах. Мне приятно, что ты смело смотришь правде в лицо и умеешь признавать свои ошибки. Надеюсь, что тебе не придётся меня защищать, но если такое произойдёт, то помни – мы друзья! Значит, я буду так же, как и ты, стараться оберегать тебя, а заодно и себя, – с нежностью сказала Настя.

– Расскажи, как ты избавилась от душегубов? – спросил Иван.

– Мне почти не пришлось ничего делать. Они сами решили свою судьбу. Первые двое распрягли лосей, совершенно забыв, что лось дикий зверь. Поэтому, когда они стали их стегать, ответ был для разбойников неожиданным, но закономерным. У лосей не только мощные рога, но и острые копыта. Один удар копытом в грудь ломает ребра и убивает на месте. Жаль, что мой договор с лосями был нарушен. Я обещала, что их никто не будет бить, но эти идиоты поступили с благородными животными так же, как они привыкли поступать с пленниками, за что и поплатились жизнью. Лоси ушли, но на запах крови пришли волки, а тут новая партия идиотов подошла. Конечно же, горячая кровь вкуснее остывшей, и волки бросились всей стаей на новоприбывших, в считаные минуты растерзав их на части. А потом я пошла к тебе в лагерь. Вот и всё, – закончила Настя.

– Но волки могли и на тебя напасть.

– Могли, но не стали, – загадочно усмехнулась Настя.

Наутро, поговорив с хозяином постоялого двора, Иван выяснил, что до города осталось два дня пути по накатанному тракту. Плотно перекусив, путешественники отправились в путь. Дорога легка, когда ты знаешь, что тебя ждет впереди.

В городе

На въезде в город образовался небольшой затор из повозки и двух телег. Проверяли прибывших два стражника, одетые в суконные рубахи, кожаные штаны и шлемы. Ванька сразу узнал в них лихоимцев из своего недавнего сна по кистеням, торчавшим под поясами, и зверским выражениям их лиц. Вдова, неоднократно бывавшая в городе и знакомая с местными порядками, посоветовала Ивану отложить пару медяков для беспрепятственного проезда, что и было сделано. Дождавшись своей очереди, Ванька направил телегу к открытым воротам.

– Зачем в город? – спросил сурово стражник.

– По делам, – гордо ответил Иван.

– Деловой, значит, – ехидно усмехнулся второй стражник, с интересом разглядывая Дрозда.

– Поторговать едем, – вмешалась Ефросинья и потихоньку толкнула Ивана в бок.

– А коня где такого взяли? – не унимался стражник.

– Его отец с войны пригнал, – ответила за Ваньку вдова.

– А ты, значит, мать будешь?

– Да, мать буду, – ответила Ефросинья и вся зарделась.

Иван наконец догадался достать монеты и сунул их в руку надоедливому стражу.

– Ладно, проезжайте, но, если что, мы за вами будем приглядывать, – буркнул сквозь зубы стражник и переключил внимание на следующую подводу.

Добравшись до постоялого двора, который представлял собой несколько домов, конюшню, скотный двор и трактир, Настя отдала распоряжения:

– Ванюша, сними нам жилье на время и прогуляйся с Ефросиньей к городскому старосте. Пусть она с наградой вопрос решает, а ты поинтересуйся, можно ли здесь домишко купить, да чтоб с пристроенной конюшней и садиком.

Услышав о планируемой покупке дома в городе, мельничиха взвизгнула:

– Мы же договаривались, что если я убью Федоса, то вся награда моя!

– Твоя, твоя. Забирай все и отвали от нас на свою мельницу, – с раздражением ответила Настя.

Озадаченная Ефросинья не стала больше задавать вопросов, но облегченно вздохнула и взяла с телеги мешок с головой главаря. Иван договорился о временном пристанище с хозяином постоялого двора. Затем отогнал телегу под навес и распряг Дрозда, который, кажется, очень обрадовался освобождению и заливисто заржал, предвкушая хорошую кормежку и спокойный отдых. Ванька отвел счастливого коня к яслям, а сам вернулся за вдовой.

– Вы идите, а я пока тут побуду и осмотрюсь, – сказала Настя, когда Иван вернулся.

– Ты здесь не стой. Могут тебя в хлев загнать, чтобы на улице не топталась. Иди в дом, я скоро вернусь, – сказал Ванька.

– Постой! Я забыла сказать, чтобы ты зашел в лавку и приоделся. В таком виде негоже идти к старосте. Тебя прогонят с порога, завидев заплатки на твоих штанах. Купи себе кафтан голубой. Пояс к кафтану бери желтый – он разбавит синеву. А штаны купи серые с напуском. И сапоги сафьяновые, думаю, бежевые тебе подойдут, – сказала Настя.

– Бежевые – это какие? – спросил Иван.

– Это такой цвет типа неспелой репы, – ответила коза.

– А я хочу красный кафтан, – сказал Ваня.

– Голубой к твоим волосам и глазам самый подходящий будет, а в красном ты будешь, как петух на пожаре, – отрезала Настя.

– И то правда. Ладно, так и сделаю, – пообещал Ванька, – ну, мы пошли.

И Ваня с Ефросиньей вышли за плетень, огораживающий постоялый двор.

– Ефросинья, ты же не первый раз тут? Подскажи, где можно приодеться по-человечески.

– Пойдем, я все лавки в городе знаю, – сказала мельничиха.

Пока Иван выбирал себе обновки, возле лавки крутился невзрачный на вид мужичонка с маленькими бегающими глазками и дурацкой улыбкой на плоском лице. Он пытался подсказать Ваньке, какой фасон лучше выбрать, но, не встретив одобрения, куда-то пропал.

– Ой, Ваня, какой же ты красавчик, – ахнула Ефросинья, увидев Ивана, облачившегося в обновки.

– Хватит на меня пялиться охочим глазом, а то мне как-то не по себе становится, – отшутился Ванька.

– Меня козлодёры не интересуют, я натуральных мужиков люблю, – съехидничала вдова.

– Ты очумела, какой же я козлодёр?

– А кто же ты, если с козой спишь в обнимку?

– Настя мой друг, но тебе этого не понять. У тебя одни члены в голове и задница в муке, – съязвил Ванька, оскорбленный выпадом мельничихи, – короче, иди к старосте одна, мне с тобой не по пути.

Иван развернулся и побрел в сторону постоялого двора, но задержался у лотка, на котором были разложены безделушки и всякие разнообразные диковинки, приковавшие внимание юноши. Владельцем этого развала оказался сухонький старичок, внимательно наблюдавший, как Ваня перебирал бусы из цветных камней, гребешки для волос, шкатулки, ракушки и прочие поделки.

– Что-то определённое ищешь? – спросил старик, когда Иван перебрал почти весь товар.

– Сам не знаю. Просто любопытно, – ответил Ванька, – мне вообще-то книжка нужна.

– Книга – редкий товар, но у меня есть одна, правда, не здесь. Тебе нужна особенная или просто полистать? – оживился торговец.

– Что значит особенная? – заинтересовался Иван.

– Такая, в которой можно найти разгадку.

– Разгадку чего? – переспросил Ванька.

– Много тайн на белом свете ждут своей разгадки. Бывает, что человек всю жизнь ищет то, чего можно найти под самым носом, откроет книгу, и сразу всё ему становится ясно. Вот у меня как раз такая книга есть, но я не знаю, подойдет ли она тебе. У каждого своя тайна, – загадочно произнес старик.

– А кто не ищет разгадок, тому как быть?

– Тот, кому все в жизни ясно, книги не читает, а, скорее всего, их пишет, – улыбнулся старик.

– Я подумаю над твоими словами, – ответил Ванька и повернулся, чтобы уйти. Но перед ним опять возник тот самый плоскорожий мужичонка, который крутился возле одежной лавки.

– Смотрю, ты товар подыскиваешь. Я тот, кто тебе нужен. Звать меня Фофан, а ты кто будешь? – обратился рыбоглазый к Ивану.

– Меня Ваней зовут.

– О, редкое в наших краях имя. Давай сразу перейдем к делу. Денег хочешь заработать?

– Да я особо не нуждаюсь, – с сомнением ответил Ванька.

– Если бы ты нуждался, я бы и близко не подошел. Предлагаю выгодную сделку. Всего за один день ты сможешь получить хороший барыш и удвоить вложенные деньги.

– Рассказывай, – заинтересовался Иван.

– Один мой хороший знакомый продает коровью кожу. Завтра в город приедут купцы, которые за эту кожу отвалят вдвое, так как из столицы есть заказ на кожаные штаны и шлемы. Знакомый сегодня уезжает по срочному делу и отдает товар с уценкой. Ты покупаешь эту кожу, а завтра продаешь втридорога купцам. Видишь, как все просто, – объяснил Фофан.

– Сколько кожи он продает?

– Дюжину мешков всего за десять золотых. Поверь, это просто даром!

– И куда же я дену такую уйму кожи до завтра?

– В том-то и дело, что никуда её девать не надо. Тебе отдадут ключ от замка в сарае, где она хранится. Завтра ты пригласишь купцов на место, и дело сделано. Ну как, договорились? – спросил Фофан, прищурившись.

– Ну пошли, – ответил Ванька, а сам представил, как поднимется в глазах Насти за свою предприимчивость.

Возле сарая, куда Фофан привел Ивана, толкался хмурый черноглазый брюнет в кожаных штанах. Увидев приближавшихся, он пошел навстречу со словами:

– Где ты шляешься? Скоро ночь, а я еще здесь торчу.

– Не кричи, Махор, я тебе покупателя привел, – сказал, оправдываясь, Фофан.

Махор поспешно открыл сарай и подошел к куче мешков, сваленных посредине.

– Кожа отличная, жаль продавать за бесценок, – приговаривал чернявый, развязывая мешок, – сам смотри.

Иван заглянул в мешок и посмотрел на рулон кожи с видом знатока. Затем открыл другой мешок, затем другой, и так, пока не оглядел все.

Пока Ванька шарил в мешках, Фофан следовал за ним и настойчиво бубнил:

– Эх, до чего цена хороша. Жаль, у меня всего семь золотых, сам бы всё купил.

– Копи деньги. В следующий раз тебе продам, – ответил Махор на причитания Фофана.

Отсчитав Махору десять золотых монет, Иван закрыл на ключ сарай и, счастливый, пошел к Насте.

Ефросинья недолго горевала о размолвке с Ванькой. Её уже два дня изводила мысль о мешочке серебра, который она должна получить за голову бандита Федоса. Иван еще не скрылся из виду, как она, подхватив мешок, засеменила к дому городского старосты. Большой белый дом старосты охранял стражник. Увидев бабу с мешком, он загородил ей дорогу, рыкнув привычное: «Стоять!». Потом приказал открыть мешок и, увидев там голову, заорал:

– Ты что, баба, охренела? Куда ты прешься с этим дерьмом?

– Я к старосте за наградой. Это голова бандита Федоса, – пролепетала испуганная Ефросинья.

– Здесь стой! Я доложу, – рявкнул стражник и вошел в дом.

Через некоторое время на пороге показался рослый кучерявый мужчина, очень похожий на убиенного Федоса, только годков на пять постарше. Он смерил Ефросинью изучающим взглядом и произнес:

– Я городской староста Лука, а ты кто?

– Я мельничиха Ефросинья. Меня по пути в город пленили разбойники. Наш обоз разграбили. Купцов, что со мной были, лютой смерти предали, а меня кухаркой сделали. Когда волки разорвали четырех помощников главаря Федоса, я его усыпила сон-травой и убила. Голова в этом мешке лежит, а я хочу получить награду, – произнесла заранее заготовленную речь мельничиха.

С последним словом Ефросинья вытряхнула отрубленную башку под ноги старосте. Лука бросил мимолетный взгляд на голову и отвернулся. Было видно, как играл желвак на его скуле, а лицо посерело. В это время из дома вышла старушка и подошла к стоящим. Лука, увидев старуху, кинулся ей навстречу со словами: «Мама, ну куда же ты вышла? Иди в дом». Но тут старая женщина увидела мертвую голову. Ноги её подкосились, и она стала оседать на землю:

– Феденька, сынок, – успела сказать она, теряя сознание и падая на руки старосте.

– В клетку её! – крикнул Лука стражнику, а сам понес в дом безжизненное тело старухи.