Читать книгу: «Недетская сказка», страница 3

Сборы

Настенька, в отличие от Ивана, была прагматиком. Умение рассчитать все наперед и предсказать ход событий было свойственно её типу мышления. Несмотря на молодость и азарт, она могла подавить эмоции в угоду разуму и думать лишь о главном. Но её задача была настолько сложна, что довериться импульсивному и неопытному Ивану – значит обречь дело на провал. Следовательно, придется всё брать на себя и до последнего момента валять дурочку. Пока это получалось вполне естественно, но в дальнейшем будет все сложнее держать пылкого юношу в полном неведении. С первой задачей Настя справилась блестяще. Она привязала внимание Ивана к себе и разбудила в нем интерес к знаниям. Теперь нужно подготовить его к выполнению основной задачи, а это займет определенное время и потребует существенных затрат, как душевных, так и материальных.

– Я подумала и решила, что тебе с матерью нужно откровенно поговорить. Скажешь ей, что чувствуешь себя взрослым, что хочешь мир посмотреть да себя показать. Для этого ты намерен отправиться в странствие, где наберешься знаний и жизненного опыта, а заодно поищешь своего отца, по которому очень скучаешь, – начала Настя разговор.

– Вовсе я по нему не скучаю. Я его даже не видел никогда, – надулся Иван.

– А хотел бы с ним встретиться?

– Наверно, я не знаю, – задумался Ванька.

– Вот так и скажешь маме, мол, если встречу, то пойму – отец он мне или хрен собачий.

– Эй, ты кончай про моего папу такие гадости говорить. Он мне родня все же.

– А коль родня, так чего же не поискать его, между прочим? – с лукавством спросила коза.

– Ты права. Мне уже захотелось посмотреть на него. Какой он? Чем занимается?

– Вот и хорошо. Тогда мамке все это и скажешь, – удовлетворенно проронила Настя.

– Ладно, поговорю с ней вечерком. А в город, когда поедем?

– Когда уладим здесь все дела, тогда и навострим колеса. Сначала телега, потом мама, а потом путешествие, – как отрубила Настя.

– Тогда я пошел к Прохору, а ты паси наших лосей, чтоб не сбежали, – сказал Ванька и поднялся.

Провожая взглядом уходящего Ивана, Настя задумалась. Если Ванька сумеет договориться с кузнецом и Авдотьей, то останется единственная проблема – деньги. Денег в Ванькиной семье отродясь не водилось, и значит, нужно реализовать план «Б». Она встала и побрела к лесу.

С большим трудом Ивану удалось выудить у кузнеца телегу под обещание – выковать пару хороших ножей и, конечно же, три дюжины гвоздей для подков. Договорившись с Прохором начать ковать с завтрашнего утра, Иван пошел домой. Разговор с Авдотьей был тяжелым, на повышенных тонах и очень эмоциональный. В конце мать, вытирая слёзы, пошла на уступки, но с условием, что Ванька перестелет протекающую крышу и поправит перекошенную дверь. Это была победа, но не быстрая, судя по объему работ, Иван остался доволен собой, так как действительно почувствовал себя взрослым. Он доложил о результатах Насте, которая очень спокойно выслушала сбивчивый рассказ и подвела итог одним словом: молодец!

Неделя пролетела, как облако над крышей. Ванька уходил рано утром, а приходя домой, падал на кровать и засыпал тяжелым сном без сновидений. Закончив ножи и ненавистные гвозди, он решил окончательно прояснить вопрос, дававший ему возможность с относительной легкостью покинуть дом. Собравшись с духом, Иван спросил кузнеца:

– Прохор, так что со свадьбой?

Кузнец тяжело вздохнул и ответил:

– Свадьбы не будет. Не хочет она со мной жить.

– Как это не хочет? – взвился Иван.

– Да ты её спроси. Чего ко мне пристал? – потерянно ответил Прохор и зло добавил: – Чего уставился? Иди и спроси!

Ванька, не ожидавший такого поворота событий, сорвал с себя фартук и бросился домой. Пробежав через сени и не увидев там козу, он влетел в горницу, где обнаружил мать, сидевшую за столом, и Настю, устроившуюся у ног Авдотьи и жующую зеленый салат. Эта идиллия немного охладила Ванькин пыл. Иван взял себя в руки и заговорил:

– Здрасте всем! Сплетничаете?

– О ком нам сплетни распускать? Мы всё больше про тебя толкуем, – ответила Авдотья.

– И что натолковали?

– Что парень ты правильный, и руки у тебя золотые. Что ждет тебя удача и завидное будущее. Будешь жить в палатах каменных да ездить на племенных жеребцах. Так ведь, мама? – ответила за Авдотью Настя.

– Мальчик-то он хороший, но простоват маленько. Иногда по доброте душевной такое отчебучит, что хоть стой, хоть падай, – сказала мать, обращаясь к Насте.

– Вы тут спелись, пока я в кузне дневал, – с обидой сказал Ваня.

– Мы общий язык нашли. Настенька, она мудрая, слушать её одно удовольствие. Жаль, что козочка, а была бы девка, я бы о лучшей жене для тебя и не мечтала, – сказала Авдотья, ласково поглядывая на Настю.

– Насть, выйди, мне с матерью поговорить надо.

– Чего это ты её гонишь? Сам к нам жить привел, а теперь пошла вон? – повысила голос Авдотья. – Сиди, Настенька, пусть при тебе говорит, если надобно.

Настя продолжила безучастно жевать салат и нежно поглядывать то на Ивана, то на Авдотью, словно преданный пёс на хозяев. Эта картина вызвала у Ваньки приступ смеха, и он, успокоившись, присел за стол и обратился к матери:

– Прохор сказал, что ты с ним жить не хочешь, а мне казалось, что у вас любовь.

– Я тебе, как взрослому, скажу. Прохора я не люблю, хоть мужик он и хороший. Мне в нем душевности не хватает. Не чувствует он женской природы, суховат, – ответила Авдотья.

– Женская природа – это что такое? – наивно спросил Иван.

На Ванькин вопрос мать, потупив взор, ответить не смогла или не захотела. Ей на помощь пришла Настя:

– Ты видел грозу в начале мая?

– А то! – отреагировал Ваня.

– Так вот, гроза – это детская игра в бирюльки по сравнению с пробуждением женской природы! – сказала Настя и поймала благодарный взгляд Авдотьи.

– Ну и что теперь делать будем? – растерялся Иван.

– Мы с мамой уже все обсудили и пришли к обоюдному согласию, что тебе пора взрослеть, научиться принимать правильные решения и брать на себя за них ответственность. Я тебе буду в этом помогать советом и делом, – отеческим тоном сказала Настя. – И добавила: – Пойдем, Ваня, поболтаем немножко.

Когда они уединились в сенях, удобно расположившись на соломенном ложе, Настя обратилась к Ивану:

– Вань, у меня к тебе просьба. Мы тут в лесочке с лосями гуляли, и я в овражке зацепилась за коряжку да запуталась. Позвала лося на помощь. Он корягу рогами поддел и меня освободил, а в образовавшейся ямке что-то блеснуло. Наверно, это клад, а может, мне так показалось. Это место я землей присыпала и хочу с тобой туда прогуляться. Давай сейчас сходим.

– Темнеет уже, лучше с утра пойдем, – ответил Иван, не веря, что в их глухих местах кто-то мог зарыть нечто ценное.

– Хорошо, давай завтра, – вздохнула коза.

– Пойду спать. Мне крышу чинить, а это еще занудней, чем гвозди ковать, – зевнув, сказал Ванька.

Ободренный результатом прошедшего дня, но немного опечаленный отказом матери выйти за Прохора, Ванька уснул сном младенца…

Лес… ну куда от него денешься, если он врос в тело, влез в душу и не отделим от привычного существования, как солнце и луна, сменяющие друг друга. Но лес бывает разный до неузнаваемости: то проведет по осиннику к зарослям орешника и бузины, то удивит яркой поляной среди вековых сосен или лужайкой, наполненной разнотравьем, облизанным роем насекомых, суетящихся в лучиках пригревающего солнца. Ивану не повезло на этот раз, и он оказался в не самом приветливом уголке бескрайнего леса. Гнусно пищали комары, квакали лягушки, завывала выпь, а под ногами чавкала жижа, делая каждый шаг натужным и липким. Так выглядели родные омутянские болота, хоть и нелюбимые, но до боли знакомые. Совершенно не представляя, как его туда занесло, Ванька интуитивно высматривал в густых зарослях светлые прогалины в надежде выйти на тропинку, ведущую к большой дороге. В какой-то миг ему показалось, что впереди образовался просвет, и он, не посмотрев под ноги, сделал несколько шагов в том направлении. Эта была критическая ошибка. Иван ступил на топь и стал в ней вязнуть. Испуг пришел не сразу. Лишь погрузившись по пояс, Ваня осознал, что спасения ждать неоткуда, и попытался ухватиться за ближайший чахлый кустик. Не помогла и попытка опереться на кочку, которая островком торчала из вязкой жижи. «Странно это всё», – подумал Ванька. Память высветила картинку у костра с Ягой и его пророчеством, затем ледяные глаза фигурок Кощея. Он уже увяз по грудь, когда появилась гаденькая жалость к самому себе, и тогда Иван понял, что бороться за жизнь нужно до самого конца, до последней секунды и до последнего вздоха. Он стал подтягивать ноги к груди. Было ощущение, что ноги тянут тело вниз, да так оно и было. Результатом этой манипуляции стало его резкое погружение почти до подбородка, но зато он принял форму шара, а шар утопить сложнее. «Теперь надо плыть. Это не вода, но и не песок, а просто грязь», – подумал Иван. Он стал разгребать мерзкую субстанцию, стараясь не опускать ноги. Сначала казалось, что стоит на месте, но с каждым гребком он продвигался вперед. С неимоверным усилием проплыв полметра, Ванька кончиком ноги почувствовал твердь и попытался на неё опереться. Попытка была успешной, и он ощутил под ногой край топи. Теперь дело осталось за малым, хотя юноша и не знал мудрое изречение про точку опоры, но поступил в полном соответствии с ним. Он перевернул мир… и проснулся.

Счастливое пробуждение от осознания собственного могущества, о чем еще можно мечтать в восемнадцать лет?

Утром, наскоро перекусив, Иван с козой пошли в лесок, где Настя обнаружила подозрительную ямку. Действительно, в овраге, возле старой сухой коряги, была небольшая горка свеженасыпанной земли.

– Копай здесь, – кивнула Настя.

Ваня разгреб землю и почувствовал меж пальцев холодный металл, который оказался золотой монетой.

– Ух ты! – вскричал Ванька.

– Копай, копай, там наверняка еще есть, – совершенно спокойно отреагировала коза.

Когда ямка стараниями Ивана превратилась в довольно внушительную яму, на земле уже лежали три пригоршни золотых и серебряных монет. Ошалевший Ванька смотрел на эту кучу, как на диковинный предмет, который затмил своим видом всё ранее виденное.

– Чудеса! – только и смог выговорить он.

– В жизни всегда есть место чудесам, жаль, чудотворцы редко попадаются, – саркастически заметила Настя, – собирай, пойдем уже.

– Получается, что мы сказочно богаты. На эти деньжищи можно замок построить и табун лошадей купить, – восторженно заявил Ванька.

– Клад нашла я. Значит, деньги будем тратить по взаимной договоренности. Я тебя не очень представляю в роли табунщика, да и замок в этой деревне будет неуместен так же, как печка на кладбище. Я уже говорила, что амбиции не всегда соответствуют реалиям. Слушай меня, и у тебя будет все, о чем ты даже не мечтаешь, – наставительно сказала Настя.

– Ладно, я признаю, что ты умней меня, но, когда я тебя догоню по образованности, ты станешь говорить со мной на равных, – обиделся Ваня.

– Умный и образованный – это разные понятия, но деньги будем тратить, как я скажу! – твердо сказала Настя.

– Ну позволь хоть плотника нанять? Чего же я при таком богатстве на крышу полезу? – взмолился Ванька.

– Во-первых, слово надо держать. Во-вторых, люди спросят – откуда вдруг у Ваньки деньги завелись? Про лошадей тоже помолчи. Лошадей мы купим в городе, как, впрочем, и всё остальное. Лучше денег матери на житьё оставить, они ей пригодятся, – строго сказала Настя.

– Откуда у тебя такой умище? Я об этом даже не подумал, – виновато сказал Ваня.

– Это не умище, а житейская мудрость. Со временем ты так же мыслить научишься.

За пять дней Ванька перекрыл крышу и выправил дверь. Осталось лишь пригнать телегу от кузнеца и собрать нехитрые пожитки, что и было сделано в канун отъезда. Деньги для Авдотьи Иван завернул в тряпицу и решил, что отдаст при прощании, дабы не вызвать лишних вопросов. Осталось встретить завтрашнее утро, сулившее начало новой жизни, наполненной сказочными приключениями. Волнение от предвкушения новизны вызвало поток мыслей, которые таяли одна за другой, уступая место крепкому сну…

Лоси если и не летели, то бежали довольно резво, катя за собой телегу. Вожжи оказались ненужным атрибутом – умные звери без принуждения и подсказки прекрасно справлялись со своими прямыми обязанностями. Сухая накатанная дорога вилась средь лугов, заросших медоносами и прочим разнотравьем. Впереди показался лес, нависший над сузившейся дорогой ядовито-зелёным капюшоном. Возле леса маячила фигура крепкого мужика со шляпой на голове и дубинкой в руке. Когда повозка приблизилась достаточно близко, он выскочил на середину дороги, подняв дубину над головой:

– Стоять!

– Ты кто такой? – удивился Иван.

– Подорожник. То есть разбойник с дороги. И вообще, я здесь вопросы задаю, – сурово ответил мужик, опуская дубинку.

– А я – Иван. Еду в город. Чего тебе надо? – спокойно спросил Ванька.

– Я подорожные собираю. За каждую ездовую ты мне должен по монете, но только без сдачи. Ты сегодня первый попался, – немного расслабившись, сказал разбойник.

– Так у меня же не лошади, а лоси. Давай договоримся за одну монету, – предложил Иван.

Разбойник удивленно уставился на лосей:

– Это особый случай. Тут думать надобно. А копыта у них подкованы?

– Нет, – ответил Ванька, не ожидая подвоха, – у лося копыто по-другому устроено.

– Ну вот и приехали. Это же грубое нарушение. Твои лоси всю дорогу разобьют, а ремонтировать я должен? Короче, по две монеты за лося и езжай, – приободрился разбойник.

– Это натуральный грабеж! – возмутился Иван.

– Мил человек, а я кто, по-твоему, русалка? – хмыкнул мужик и демонстративно переложил дубинку в другую руку.

– А если я платить не буду?

– Тогда придется разбойников-лихоимцев звать. Они у тебя и деньги отберут и лосей заодно. Так что не жмись, платить все равно придется, – по-отечески сказал разбойник.

– Я не понял. Ты разбойник или нет? Кто такие лихоимцы? У вас разделение обязанностей? – забеспокоился Ванька.

– Наш атаман – Соловей-Разбойник. Он в давние времена у Кощея на первых ролях был, а потом постарел, размяк и обособился. Бывало, залезет на елку и так свиснет, что всё живое к земле пригибается. Боялись его свиста почище меча-кладенца. А теперь Соловей старый стал и свистит чаще задницей, чем ртом, а этим местом только лягушек пугать, которые под ногами скачут. Поэтому он на понижение пошел и стал нашим атаманом. Вот нас и прозвали: «свистуны». Давай я тебе загадку загадаю, – предложил разбойник.

– Ну давай, загадывай.

– Сидит на елке, а в заду торчат иголки. Кто такой?

– Неужели Соловей-Разбойник? – предположил Ваня.

– Как угадал? – удивился разбойник.

– Сам понять не могу. Что первое в голову пришло, то и сказал, – ответил Ванька.

– Давай еще одну. Эту ты точно не отгадаешь, – воодушевился мужик. – Не ёжик, а свистит?

– Не знаю даже. А разве ёжики свистят? – спросил Иван.

– Дык загадка-то не про ёжика, дурила, а про того, кто свистит, – объяснил раздосадованный разбойник.

– Ну тогда это Соловей-Разбойник, – уверенно ответил Ванька.

– Точно! Признайся, ведь знал ответ?

– Не-а, я понял, что все загадки у тебя про Соловья, вот и ответил.

– А про кого нам еще загадки загадывать, про Курочку Рябу, что ли? – рассердился разбойник.

– Ну ладно, давай рассказывай про разбойников-лихоимцев, – продолжил Иван.

– А чего про них скажешь? Они, в отличие от нас, подорожников, с кистенями ходят и шлемы на голове носят. А шлемы для того, чтобы по собственной башке не заехать, когда кистенём машешь. Атаманом у них – Калган. Он молодой и горячий, да падок до золотишка. Кощей его годов десять назад на атаманскую должность поставил.

– Я раньше думал, что разбойники – свободный народ. Живут себе, поживают да добра наживают, – продолжал Ванька.

– Это ты про разбойников-душегубов, что ли? Ну есть такие, только они по глухим лесам рассредоточились, и атамана единого у них нет. Так, шантрапа всякая.

– И чем же эта шантрапа промышляет? – спросил Иван.

– Грабежи, убийства, изнасилования, да много чем. Бывает, в плен берут человека, а потом за него выкуп требуют. Бывает, что на деревню налёт устраивают. Скотину отбирают, провизию всякую и девок молодых, – ответил разбойник, вздохнув.

– А чего ты в душегубы не подался? – спросил с интересом Ванька.

– Мне спокойная жизнь дороже. Ну так как, платить будешь или лихоимцев звать?

– Держи карман шире, – ответил Иван, запрыгивая на телегу и вздергивая вожжи, – в другой раз дам в два раза больше, а сейчас ехать надо. Вон за мной какая очередь выстроилась, как бы не побили тебя за заминку.

И лоси взяли с места так, что у Ваньки дыхание перехватило.

– Прощай, свистун-подорожник! – успел выкрикнуть Иван и проснулся.

Перед самым отъездом Настя отозвала Ивана в сторонку и сказала:

– Путь нам предстоит опасный, и потому я предлагаю спрятать деньги понадежней.

– Я их в узелок завязал и на телеге в солому запрятал, – ответил Иван.

– Это не спасет. Деньги нужно всегда держать при себе, но при случае тебя могут обыскать, а значит, прятать нужно у меня под шерстью. Там искать никто не додумается, – ответила Настя.

– Как это? – не понял Ваня.

– Шуба у меня, сам видишь, богатая. Если приподнять шерсть у левой ноги, то там есть мешочек в виде кармана. Вот туда деньги и положим, – объяснила коза.

– Хитро придумано! – восхитился Иван, – пойду узелок принесу.

Закончив приготовления и попрощавшись с ревущей Авдотьей, Ванька с Настей тронулись в путь.

Первый экзамен

Назвать дорогами петляющие меж лесов и полей едва заметные накатанные тропы от деревни к деревне, можно было лишь с большой натяжкой. В период осенне-весенней распутицы и снежной зимы понятие «дорога» становилось бессмыслицей. Зато летом можно было погонять кое-где с ветерком, чем и пользовался «лошадный народ». Лоси, запряженные в легкую двухколесную телегу, ничуть не уступали лошадям в выносливости и скорости бега. На многочисленных кочках и ухабах тележку трясло, как в ознобе, но это был единственный недостаток передвижения к конечной цели – большому городу. Иван не пожалел соломы, сложив на телеге уютное лежбище для козы, не забыв и себе настелить тряпок на облучок, где он восседал за кучера. Эти нехитрые амортизаторы спасали Ванькину задницу и бока Насти от неизбежных ушибов и синяков. Ехали они от зари до заката, останавливаясь только на кормежку лосей и ночлег в деревнях, попадающихся на пути. Столь экзотический экипаж не мог не вызвать любопытства у людей, которые даже захудалую клячу рассматривали, как великое богатство. К тому же лошадей берегли, используя их в основном для вспахивания земли и перевоза тяжеловесной сельхозпродукции. Полюбоваться на красавцев лосей сбегались всем народом. Ванька рассказывал всегда одну и ту же легенду: «Еду продавать козу на ярмарку в город. Молочных оленят подобрал в лесу, когда их мать зарезали волки. Выкормил, выходил, и теперь они преданно служат в качестве тягловой силы. А что их двое, так бабы и по трое рожают». Со стороны было очень заметно, что врет Иван через силу, но Настя убедила его в безвредности этой лжи. Тем более что опровергать Ваньку никто не собирался.

Прошла неделя, и путешественники уже преодолели больше половины пути. Солнце клонилось к обеду, а дорога углубилась в густой темный лес, которому не было конца. Лоси сбавили темп, перешагивая торчащие корни и ломая рогами низко нависавшие ветви деревьев. Монотонное движение сквозь заросли нагоняло скуку и тревогу. Хотелось поскорее выбраться из леса на просторный тракт и спокойно вздохнуть. К несчастью, тропу перегородила сухая осина, ощетинившаяся ржавыми колючими сучьями. Ваня спрыгнул с телеги, решив попробовать сдвинуть дерево немного в сторону. Он наклонился и ухватил верхушку ствола, но в этот момент почувствовал, как что-то острое уткнулось в его спину. Одновременно Иван услышал грубый голос и ощутил тяжелую руку на своем плече:

– Не будешь дёргаться – дольше проживёшь. Оружие есть?

Свой нож Ваня оставил на телеге, подсунув его под тряпки, но в такой ситуации он бы не понадобился.

– Нет, – коротко ответил Иван.

– Один едешь?

– С козой.

– Ты дурак? Спрашиваю, один едешь?

– Один, а что, дураки всегда одни ездят? – ответил Ванька и обернулся посмотреть на спрашивающего.

Перед собой он увидел рослого замызганного мужика, заросшего волосами и бородищей.

– Дураки на печке ездят, а ты вон на лосях прикатил, – усмехнулся мужик.

– Ты, наверно, разбойник-душегуб? – совсем по-детски спросил Иван.

– Ишь ты, какой сметливый. Точно, я – душегуб, – грозно ответил мужик, – а ты кто будешь?

– Я кузнец-удалец, – в тон разбойнику ответил Ваня.

– Ну расскажи, удалец, как, выбравшись из люльки, ты побежал в кузню наковать своему бате железной лапши на уши. Люблю я сказки послушать, – рассмеялся мужик, обнажив гнилые коричневые зубы.

– Не хочешь, не верь, – обиделся Ванька, – от меня чего надо?

– Раз ты кузнец, то у тебя деньжата должны быть. Вот они мне и надобны, – посуровел душегуб.

– Денег нет. Я еду в город продавать козу. Ежели продам, то на обратной дороге деньги тебе завезу.

– Вот молодец! Люблю я честных людей! Значит, договорились. Ты едешь в город. Там продаешь козу, а когда вернешься, то деньги за проданную козу мне привезешь. Ну как тут не согласиться?

Разбойник свистнул. Послышался треск ломающихся веток, и перед Иваном предстали два мужика в таком же зверском обличье.

– Распрягай лосей! Козу сюда тащите и телегу хорошенько перетряхните, деньги, скорей всего, там припрятаны, – отдал распоряжение душегуб, – а мы с тобой, кузнец, прогуляемся в лагерь. Я тебе кое-что покажу.

Когда Иван с разбойником отошли от дороги на приличное расстояние, раздалось блеяние козы. Ванька вздрогнул, обернулся назад: «Настя!»

– Но, но, тише. Козу жалко? Сделаем жаркое, я тебе дам косточку поглодать, – проронил душегуб и кольнул Ваньку в бок тесаком.

Лагерь разбойников, обнесенный частоколом, был разбит на небольшой поляне, посреди которой стоял шатер, сотканный из разномастных тряпок. За шатром были четыре землянки, расположенные в ряд. Лаз в землянку накрывал козырек из сучьев и елового лапника. Рядом с крайней землянкой находилось стойло для лошади, сплетенное из лозняка и покрытое импровизированной крышей из соломы и веток орешника. В стойле стоял большой жеребец черной масти с белым пятном на лбу. Оставшееся свободное место на поляне занимала кухня-столовая с костровищем посредине и сосновыми бревнами, сложенными по периметру костра. Чуть поодаль чернела колода с воткнутым в нее топором и разбросанными вокруг поленьями. У костра кашеварила женщина с головой, замотанной цветной тряпицей, и одетая в грязные лохмотья. Что-то знакомое показалось Ваньке в ее силуэте, но его мысли были сейчас возле телеги, где он оставил Настю. На бревне у костра сидел разбойник и точил камушком свой тесак. Он так увлекся, что не заметил приближающегося Ивана и сопровождавшего его душегуба.

– Эй, Жало, зови Федоса! У нас пожива, – крикнул душегуб, сидящему разбойнику.

– Велика ли пожива, Грива? – спросил курчавый детина, вышедший из шатра на крик. – Ты хочешь сказать, что этот мальчонка сделан из серебра? А может, у него золотые яйца?

– Там Полено и Кувалда остались. Щас пошарят чуток, может, и золотишка надыбают, но зато у нас уже есть два приручённых лося, телега и коза, – виновато ответил Грива.

– Что-то я не слышал про ручных лосей, да еще упряжных. Может, ты чего напутал? – спросил Федос.

– Чего мне путать? Говорю же, два лося в упряжи тащили телегу с козой и этим дураком, – ответил Грива, показав пальцем на Ивана.

– Коза безногая, что ли, если на телеге раскатывает? А может, она инвалид прошлой войны? – сдвинул брови Федос.

– А леший его знает, почему ее на телеге возят. Наверно, чтобы не похудела перед продажей, – задумался разбойник.

Иван сразу смекнул, что Федос – главарь, и внимательно его оглядел. Атлетически сложенный, относительно молодой мужчина без бороды в чистой одежде, он явно отличался от других членов банды своим видом. Но главным отличием был кинжал с резной рукоятью и отливающим синевой лезвием, с выступающими узорами на поверхности, который был заткнут за пояс главаря. Такое оружие в Омутляндии не смог бы выковать ни один кузнец.

Федос перевел взгляд на Ваньку:

– Жало, брось паренька в яму, но предварительно обшарь, глядишь, и найдется пара медяков. А потом прогуляйтесь с Гривой к завалу и помогите Кувалде. Телегу пустим на дрова, а колеса принесите, заодно и лосей с козой пригоните, хоть мяса вдоволь нажремся.

Жало подошел к Ивану и тщательно его ощупал, не забыв оттянуть Ванькины портки и проверить, не золотые ли у юноши яйца. Затем повел к стойлу, где была вырыта глубокая яма. Подходя к месту своего будущего заточения, Иван посмотрел на коня и широко улыбнулся ему, как бы ободряя себя тем, что будет находиться рядом со своей мечтой. Конь отреагировал на Ванькину улыбку звонким ржанием и ударом копыта о землю.

– Ты, Дрозд, как сторожевая собака, – сказал бандит, похлопав коня по шее.

– Его зовут Дрозд? – переспросил Иван.

– Да, теперь будешь есть его навоз и пить мочу – с голоду не помрёшь, – расплылся Жало в гнилой улыбке. – Тебя столкнуть, или сам прыгнешь?

Ванька не стал дожидаться, пока его столкнут, и прыгнул в сырую яму. Жало надвинул на створ ямы сплетенную из прутьев решетку и привалил камнем. Затем все стихло. Вскоре начало смеркаться. Полная тишина и неизвестность приводили Ивана в состояние душевного смятения, и только редкое пофыркивание Дрозда рассеивало ненадолго чувство одиночества и тоски. Его опутали дрёма и безразличие к собственной судьбе. Пожалуй, стало уже совсем темно, когда Ваня услышал женский шепот:

– Ванюша, ты как там?

– Настя, это ты? – вскочил Ванька, пытаясь разглядеть сквозь прутья белесое пятно.

– Это Ефросинья. Ты меня забыл уже? Я мельничиха из нашей деревни.

Теперь Иван понял, кого он видел у костра. Стало немного не по себе, но Ванька быстро собрался с мыслями и зашептал:

– Вытащи меня отсюда.

– Да ты чего? Меня Федос на мелкие кусочки изрубит, – запричитала Ефросинья.

– Давай убежим. Сядем на коня и поминай нас, – взмолился Ваня.

– Куда же мы ночью поскачем? Если только до ближайшей полянки – волкам на расправу.

– А где бандиты? – спросил приунывший Ванька.

– Кто же их знает. Сначала Полено с Кувалдой пропали, потом Грива с Жалом ушли и тоже сгинули, а теперь Федос взял факел и пошел их искать, – простонала мельничиха.

– Если он не вернется, ты меня освободишь? – с надеждой спросил Ванька.

– Ой, боюсь я, Ваня! Я такого тут натерпелась и насмотрелась, что тебе и не выдумать.

– Значит, бросишь меня тут гнить? А еще соседка называется. Мы же из одной деревни. Можно сказать, почти породнились с тобой на мешках с мукой, – разошелся Иван.

– До утра доживем, а там видно будет. Я вот тебе попить-поесть принесла. Ты кушай и сил набирайся, – сказала Ефросинья и ушла.

– Ненавижу баб! – крикнул ей вслед Иван и накинулся на еду.

Когда разомлевший от еды Иван решил немного вздремнуть, то услышал Настин голос:

– Ваня, это я. Не шуми, говори тише.

– Настя! – обрадовался Ванька и вскочил на ноги. – Как ты меня нашла?

– По запаху, – без насмешки ответила коза, – ты как?

– Нормально. Меня даже накормили слегка. Ты там поосторожней наверху. Федос пошел к засаде, и может вот-вот вернуться, – с тревогой сказал Ванька.

– Федос – это кто? В лагере еще кто-нибудь есть? – спросила коза.

– Кроме мельничихи из нашей деревни, меня и коня – никого. Бандитов было пятеро. Главарь – Федос, и еще четверо. Двое были у завала, когда меня Грива увел, а потом Грива с Жалом к телеге вернулись. Это все, что я знаю.

– Значит, остался один главарь, – облегченно вздохнула Настя.

– А остальные? – удивленно спросил Иван.

– Первых двух лоси поломали, а остальных волки разорвали. Я тебе потом всё расскажу. Теперь бы надо с Федосом разобраться. Говоришь, знакомая у тебя тут?

– Да так, бывшая соседка, – смутился Ваня.

– Зовут ее как?

– Ефросинья.

– Ладно, сиди пока тут. Ничего не предпринимай. Когда надо будет, я знак дам, – сказала Настя и растворилась в темноте.

После разговора с козой подступающий сон как рукой сняло. Представив, как волки разрывают грозных разбойников на части, Иван начал понимать, насколько безумно было пуститься в дальний путь в одиночку. Козу почему-то он в расчет не взял.

В это время Настя, найдя Ефросинью у тлеющего костра, подошла к ней и заговорила:

– Ты, Ефросинья, можешь думать обо мне все что угодно, но только не ори дурным голосом. Может услышать Федос, и тогда нам с тобой несдобровать. Поняла? Если поняла, то давай отойдем в глубь лагеря и пошепчемся о том, как нам выжить в этой сложной ситуации.

Реакция мельничихи на первые слова козы была шоковой. Она не стала кричать и звать на помощь, а лишь охнула, прикрыла рот рукой и еле слышно спросила:

– Ты демон?

– Я обычная коза, умеющая и любящая поболтать о том о сём. Это не должно тебя смущать, ведь женщины всегда готовы обсудить нечто, что их интересует. Ты же не станешь отрицать свою женскую принадлежность? Вот и я такая же. А теперь давай отойдем в тенёк от костра и серьезно поговорим, – твердо сказала Настя и пошла за шатер.

Ефросинья, словно завороженная двинулась вслед за козой, и когда они дошли до частокола в самом глухом углу лагеря, Настя продолжила разговор:

– Мне и моему другу Ивану угрожает смертельная опасность. Ты можешь спасти нас, а заодно и себя, если сделаешь всё то, о чем я тебя попрошу. Когда вернется ваш главарь, то, очень расстроенный смертью своих побратимов, он, скорее всего, и тебя отправит вслед за ними. Ему теперь лишняя обуза не нужна. Поэтому действовать придется быстро и без ошибок. Согласна?

– Согласна. А ежели он не придет? – с надеждой спросила Ефросинья.

– Если волки его не задрали, то придет обязательно. У него конь здесь и добыча припрятана. Слушай, времени мало. Возле ямы, где сидит Ваня, растет сон-трава. Знаешь такую? Сорви пучок, и смочив водой, разотри в кашицу. Затем отожми сок и добавь его туда, откуда Федос будет пить. Только не вода, а квас или медовуха, ну или морс. Все остальные напитки убери с глаз. Он придет рассерженный и выпьет первое, что под руку попадет. А тебе нужно будет притвориться больной. К примеру, ногу подвернула и еле ходишь. Стони, причитай, поплачь немного, но не слишком. Главное, заставить его самому себя обслуживать, а дальше видно будет. Когда он уснет, поможешь Ваньке выбраться из ямы. Это всё, теперь бегом и не ошибись, на кону наша жизнь.

Ефросинья кинулась исполнять всё то, что попросила Настя, отлично представляя развитие дальнейших событий, если не успеть подготовиться к приходу главаря. Довольно скоро в лагерь вернулся Федос, освещая дорогу факелом, и рявкнул: