Читать книгу: «Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем», страница 9
Костуш к этому времени уже достаточно освоился, – не стал их просматривать, выбирая, а просто мысленно задал код-символ нужного ему мира, после чего центральное место на обзоре заняла нужная ему планета. Она медленно вращалась, демонстрируя свои океаны, горы, материки, а главное точки силы, куда он мог сейчас переместиться.
Место перехода тоже давно была определено: подальше от полюса, но в достаточном удалении и от экватора. Конечно, недалеко от реки – почти все точки, как на Эре, так и на этой планете располагались рядом с речками.
Выбранная им точка находилась поблизости от впадения в море крупной реки, перед её дельтой, состоящей из трёх основных потоков. Костуш считал, что поблизости от моря, обязательно будет большой город, где сможет найти покупателя на свои камни.
Достал оставшиеся стеклянные накопители, зажал в кулаках, чтобы потратить меньше своей силы, и дал мысленную команду на перемещение.
После прыжка возникли сомнения: «Точно ли я в другом мире, а не на Эре?». Растительность похожая, руки в которых он сжимает уже отработанные стеклянные амулеты – точно его. Произошли некоторые изменения с одеждой и обувью, но такое бывает и при внутреннем перемещении на Эре. Запахи леса, вид светила, цвет листвы и травы – всё обычное.
Костуш переместился на верхушку главного дерева. Осмотревшись, не заметил рядом с поляной никаких строений, никаких сеток, для сбора дара, – совершенно необустроенная, «дикая поляна». На планете Эре, подобные «дикие поляны», существовали только в удалённых от людских поселений местах.
Реку с трудом, но всё же разглядел, рассмотрел и дорогу, тянущуюся в некотором отдалении от берега реки, срезая её изгибы.
– Доберусь до дороги и по ней пойду в сторону моря, – решил Костуш.
Вызвав перед внутренним взором расположение мест силы, увидел, что рядом имеются несколько точек поближе к морю, а по непривычному очертанию суши и островов, полностью убедился – он в новом мире.
С оставшимся запасом силы, даже не задействовав амулет-накопитель, Костуш мог себе позволить и сейчас переместится в другую точку, поближе к морю, но в таком случае значительно уменьшил бы резерв дара. Неизвестно, какие опасности поджидают его на незнакомой планете и поэтому, ради экономии дара, отказался от прыжка.
Сориентировавшись, направился к прогалине между кустами, однако стоило немного удалиться от «волшебной» поляны, как внутренний голос скомандовал: «Стоп! Опасность!». Костя замер на месте, крутя головой в ожидании нападения. Некоторое время постоял, вглядываясь и прислушиваясь, но ничего не происходило. Тогда стал внимательно рассматривать близлежащий участок земли на предмет ловушек, или капканов, и достаточно быстро заметил натянутую тонкую волосяную верёвку. Аккуратно раздвигая траву, прошёл вдоль верёвки и уткнулся в снаряжённый арбалет.
– Строги здесь к гостям! – подумал он, отвязывая верёвку.
Костуш поднял арбалет, примериваясь забрать с собой, но тот оказался крайне тяжёлым. Тащить столь громоздкое оружие, имея для него только один болт – посчитал глупостью.
Арбалет швырнул на волшебную поляну – любой предмет, оказавшийся на ней, через два, максимум четыре дня, бесследно исчезает, по этой причине ловушка и была устроена за поляной.
Отойдя буквально на несколько десятков шагов, неожиданно передумал, – решил вернуться и припрятать арбалет.
Костуш выбрал высокое, раскидистое дерево и, переместившись почти к самой к вершине, повесил арбалет на обломанный сук.
Себе, на всякий случай, оставил арбалетный болт, – какое-никакое, а всё колющее оружие.
Спустившись на землю, он подошёл к месту засады, и, ориентируясь по примятостям травы, определил направление, откуда пришёл хозяин арбалета, и осторожно и с оглядкой двинулся в ту сторону.
Через некоторое время вышел на лужайку, где, судя по следам, хозяина арбалета поджидала лошадь, и, уже особо не опасаясь, по набитой копытами лесной тропинке, уверенно пошёл дальше и вскоре добрался до края леса и за опушкой увидел широкую, явно часто используемую дорогу, с накатанной повозками колеёй.
Прежде чем выйти на открытое место, устроился в густом кустарнике, метрах в двадцати от обочины, и решил перекусить.
На дороге некоторое время никто не появлялся, но пока он ел копчёное мясо с лепёшкой, запивая разбавленным вином, мимо, проехал экипаж с охраной из восьми воинов.
Катили экипаж и несли всадников обычные лошади, или же животные очень на них похожие внешне и размером.
На некоторых всадниках сверкали на солнце стальные нагрудники и шлемы. Огнестрельного оружия у сопровождения, Костуш не заметил.
Ещё не осела пыль, от экипажа, как из-за поворота появился одинокий путник, в длинном сером балахоне с посохом и котомкой за плечами.
Заметив одинокого, а значит безопасного для него человека, Костуш, вышел из своего укрытия, криком привлёк к себе внимания, и приглашающе помахал рукой. Путник, ничтоже сумняшеся, повернул к Костушу.
Подойдя почти вплотную, что-то проговорил скороговоркой, изображая какой-то знак рукой и уставился на Костуша, видимо, ожидая ответной реакции на свой жест. Костуш молча повернулся и направился к своей временной стоянке, где на тряпице ещё лежали остатки еды.
Путник последовал за ним, плюхнулся на траву и, чёрными от грязи руками, сразу стал хватать пищу, жадно запихивая её в рот.
Затем протянул руку к кувшину с вином, но Костуш молниеносно движением успел перехватить кувшин, и отставить себе за спину, а путнику протянул флягу с водой. Человек что-то разочарованно промычал забитым ртом, но флягу всё же взял и сделал несколько глотков.
Сожрав всё съестное, обтёр руки о траву и заговорил на достаточно понятном для Костуша диалекте староимперского языка:
– Дай вина! Нельзя отказывать служителю бога во время паломничества!
Слова его звучали с требовательными интонациями.
– Если отдам вино тебе, то, получается, откажу себе. А, можно сказать, – я тоже паломник. – заявил Костуш.
Путник, услышав ответ, несколько секунд молчал, обдумывая, что сказано и как сказано, затем спросил:
– Как-то чудно говоришь и совсем уж чудно рассуждаешь! Ты что, – ильхиец?
– Я дам тебе вина, если расскажешь, куда ведёт эта дорога, – не отвечая на вопрос, произнёс Костуш
– Всё чуднее и чуднее! Ты идёшь по дороге и не знаешь куда она ведёт? Кто же ты такой и откуда здесь появился?
– Я обещал вина, чтобы ты отвечал на мои вопросы, а не расспрашивал, – сказал Костуш.
– Не чувствую в тебе уважения к служителю бога: дерзки слова твои! Ты точно, точно ильхиец!
Немного помолчав, видимо обдумывая ситуацию, путник всё же решил ответить на вопросы Костуша:
– Хорошо, ильхиец, объясню тебе: пойдёшь на запад, – он показал направление рукой, – через пять вардов будет село Большая Рыбица…
– А у вас вард – это сколько шагов?
– У нас полторы тысячи. А у вас? – поинтересовался паломник.
– Опять спрашиваешь! Мы же договорились – будешь только рассказывать.
– Ну ладно, рассказываю: за Большой Рыбицей начинается тракт, выложенный камнями. Если по нему повернёшь направо и дальше по мосту, то через десяток вардов, доберёшься до города Булун.
– Булун – большой город? – поинтересовался Костуш.
– А что тебе надо? Если порт, откуда суда уходят в море и другие страны, – такого там нет, но можешь нанять лодку, за день спуститься по течению к Контру, а туда уже и морские корабли заходят.
– А в этом, который рядом…, в Булуне, что ещё там есть?
– Да всё там есть. Главное, большой скотный рынок. Туда со всех окрестностей пригоняют скотину на продажу и, кстати, завтра там начинается большая ярмарка.
– И торговые лавки и трактиры в Булуне есть? – задал вопрос Костуш.
– И лавки, и трактиры, и божий храм есть. Только ты же, ильхиец – ты иноверец. Тебе ведь наш храм, как кость в горле?
– С чего ты взял, что я ильхиец?
– Если у тебя морда ильхийца, говоришь, как ильхиец, и, главное, уважения ко мне, к служителю нашего бога совсем нет, то кто же ты есть?
– Я смотрю, ты был голоден, как пёс, и никто к тебе не проявил уважения и не накормил. А меня, который поделился с тобой едой, обвиняешь в неуважении.
– Что такое пёс – я не знаю, но ты не дал мне вина.
Костуш поставил перед ним кувшин с вином, вскинул за спину заметно полегчавший рюкзак и не прощаясь с паломником, вышел на дорогу.
До села Большая Рыбица добрался без приключений и дальше, свернув на мощёный тракт, подошёл к мосту.
Мост был каменный, с высокими пролётами, позволяющими проходить под ним речным судам.
Перед мостом, на обочине тракта, собралось несколько десятков телег, рядом стояло много пеших и конных людей. Стражники с алебардами перегородили мост, никого не пропуская. Указания им давал одетый в стальные доспехи и плащ всадник, на белом коне.
Как понял из разговоров Костуш, мост перекрыли, чтобы пропустить местного герцога со свитой.
Ожидание затягивалось, толпа начинала волноваться и роптать, но вот по мосту пронёсся с десяток лёгких конников, они поскакали дальше по тракту, криком и плётками освобождая дорогу.
Прошло ещё немного времени и, тряся разноцветными плюмажами на шлемах, проследовали в два ряда рыцари, затем потянулись позолоченные экипажи.
Когда с моста съехал последний всадник из арьергарда, вся куча людей перед мостом враз зашевелилась, закричали и защёлкали кнутами возницы.
Костуш немного замешкался: он почувствовал на некоторых рыцарях защитные амулеты и теперь пытался разобраться в своих ощущениях, оценить мощь этих амулетов.
– Опасность! – пронеслось предупреждение в голове, только вот получая тычки со всех сторон, от сразу «вдруг» зашевелившейся толпы, Костуш не смог сразу определить, откуда исходит опасность, и, как следствие растерянности, – неожиданный удар дубинкой по затылку и последующая темнота.
Пробуждение, как и полагается в подобных случаях, получилось крайне неприятным: он валяется на грязном в нечистотах деревянном полу клетки.
Клетка же была установлена на повозке, которую неспешно тащили тягловые животные, похожие на волов.
В клетке Костуш находился не один: чернявый худощавый мужик, свесивший ноги сквозь ограждение; рыжий здоровяк – тот стоял на ногах, держась за боковые прутья, а ещё у передней стенки устроилась женщина с грудным ребёнком и рядом с ней девочка, лет двенадцати, с окровавленными босыми ступнями.
Подобрав под себя ноги, Костуш сел. Обуви, как и куртки с рубашкой, он лишился. Штаны, правда, не забрали. Оставили и ремешок с амулетами на голени, видимо не разобравшись, что это такое.
Костуш занялся оценкой своего состояния: серьёзных повреждений не нашёл. Припухлость на затылке снял быстро и вдобавок запустил обезболивание.
Заметив, что он очнулся, к нему подъехал всадник с лысой головой.
– Эй, ильхиец! Ты чей раб, чьё клеймо у тебя на руке? – спросил он, показывая на ученическую печать на предплечье Костуша.
– Какая теперь разница, чей он раб, – вмешался другой всадник. – У нас такие не ставят, – их беглых мы не выдаём, а они не возвращают наших рабов.
– Я не раб, я свободный человек, – ответил Костуш.
Оба всадника громко захохотали:
– Забавно такое слышать из клетки для рабов, – давясь от смеха, заметил лысый.
К ним повернулся ещё один всадник в соломенной шляпе, он ехал немного спереди и приостановившись, обратился к лысому:
– Ты его обыскивал, бумаги какие были?
– Да ничего не было: еда, да арбалетный болт, – сказав это, лысый быстро взглянул на Костуша.
В потайной кармашек, пришитый изнутри к рубашке, Костуш спрятал камни-гранаты, и по брошенному на него опасливому взгляду, сразу понял, что лысый камни нашёл и прибрал себе. Была у Костуша и бумага в рукаве куртки– расписка за сданный товар. Лысому, конечно, расписка ни к чему, и Костуш решил, что тот её просто не нашёл.
– Надо будет на него документ сделать, чтобы без заморочек продать на рынке, – заметил кто-то из них.
– У Борга сделаем, – ответил всадник в шляпе. – А может сам Борг и купит.
Надо будет, как приедем, сразу его пригласить. Может и девчонку возьмёт – он малолеток любит.
Впоследствии Костуш узнал: главным среди конвоиров являлся всадник в соломенной шляпе, – навроде приказчика при местном бароне. Остальные конвоиры были баронскими дружинниками, или просто надсмотрщиками.
Судя по экипировке дружинников, дела у барона были не ахти, наверное, отсюда и решение продать часть рабов.
Кроме находившихся вместе с Костушем в клетке, за повозкой следовало ещё около двух десятков мужчин и женщин, разного возраста. У пятерых были связаны спереди руки, и их соединяла общая верёвка, привязанная к повозке, остальные же шли совершенно свободно, видимо, никто не боялся, что эти убегут.
Костуш уже понял, что его попытаются продать, как раба, и дождавшись, когда всадники отъедут подальше, начал расспрашивать соседей по клетке, куда их везут и что их ждёт.
Высокий рыжий здоровяк отмалчивался, а чернявый, сидевший свесив ноги, с удовольствием поддержал разговор.
От него Костуш и узнал, что везут их на рынок города Булун.
Встретившейся Костуша паломник упоминал о большом рынке по продаже скота в этом городе, только вот Костуш не подозревал, что в категорию «скота» входят и люди-рабы.
Ещё «чернявый», представившейся как Тиск, рассказал, что именно тот самый паломник и сдал Костуша.
Когда его встретили на дороге, паломник за кружку вина сообщил старшему, что впереди идёт ильхиец, который даже не знает, где сейчас находится и, будет благим делом схватить его, потому как спина проклятого иноверца просто просит рабского клейма.
После «наводки» от паломника, старший и лысый ускакали вперёд, а затем привезли Костуша в бессознательном состоянии.
Лысый забрал все его вещи, оставив только штаны.
Дальше Тиск, по просьбе Костуша, рассказал и о себе, и о соседях по клетке.
Женщина с младенцем – бывшая наложница барона. После рождения ребёнка барон решил избавиться от неё и своего ублюдка. Для утех выбрал очередную «игрушку» – жену рыжего здоровяка, запертого сейчас вместе с ними в клетке.
Когда разговор зашёл о нём и его жене, Здоровяк скользнул по Тиску яростным, полубезумным взглядом, но говорить ничего не стал и опять уставился на дорогу.
Сам Тиск- бывший моряк, захваченный вместе с судном в плен. Судно было торговое, владелец выкупил капитана с помощником, а экипаж выкупать не стал.
Тиска, вместе с другими матросами, продали в рабство. Если остальные его товарищи отправились гребцами на галеры, то за Тиска, в силу его грамотности и умения читать карты, запросили большую цену. Не сразу, но нашёлся покупатель и на него. Из каравана, который должен был доставить Тиска к новому хозяину, он по дороге сбежал, старался добраться до родных мест, но был схвачен людьми барона.
Не раз пытался сбежать и от барона. После очередного побега от проблемного раба и решили избавиться.
– Вот поэтому нас со Здоровяком и везут в клетке, как самых опасных, – заметил Тиск.
– А эта? – Костуш показал на сидящую в углу девочку.
– Она просто по дороге поранила ногу – сюда посадили. Девочки двенадцать лет ценный товар, – берегут.
– А почему пятеро идут связанные, а остальные нет? – продолжал расспрашивать Костуш.
– На рынке в Булуне крепких мужиков покупают в основном на галеры, – это всё равно, что смерть, только не сразу. Они могут сейчас попытаться и сбежать, потому как галеры верная смерть, а сбежишь – есть шанс подольше прожить.
Остальные же слабы – гребцами не возьмут, а дальше им самим без разницы на кого работать, да и на побег не способны: смирились они, – уже и в душе рабы.
Один из всадников подъехал к повозке, и Тиск замолчал.
Костуш стал осматривать клетку: она состояла из толстых бамбуковых стволов и её низ был привязан к телеге. Дверей у неё не существовало, и, видимо, сначала клетку ставили на телегу так, чтобы один край свисал, загоняли снизу людей, ну а дальше выравнивали и привязывали.
Решив бежать ещё по дороге, Костуш стал обдумывать, как можно выбраться из клетки.
Конечно, можно было добраться на повозке и до города, поскольку Костуш изначально туда и собирался, но запах разогретых солнцем испражнений, исходящий от клетки, с каждой минутой сильнее и сильнее мотивировал его, устроить побег.
Момент выбрал, когда дорога пошла по краю не очень глубокой балки, с бегущем внизу ручейком.
Костуш вызвал судорогу на передних ногах идущего слева быка, отчего бык завалился на бок. Сипло крича, стал лягаться задними ногами и задел копытами другого быка, тот тоже закричал, рванул вправо в балку, таща вниз за собой и повозку, и своего бьющегося товарища.
Повозка завалилась на бок, несколько прутьев у клетки сломалась, лопнули удерживающие её верёвки, и Костуш, заскользив по липкому полу, просто вывалился в открывшуюся прореху между клеткой и повозкой, упав плашмя в прохладную воду ручья.
Опрокинутая повозка продвинулась ещё на несколько метров, пока не упёрлась углом в стенку балки.
Бык, вырвав дышло, прошёл дальше по ручью, уже без телеги, таща только застрявшего в ярме своего напарника и, выбившись из сил, вскоре остановился.
Из клетки выбрались Тиск и Здоровяк, крикнув Костушу: «Давай с нами!», они быстро побежали по направлению к роще.
На краю балки появился лысый, он понуканиями стал заставлять коня спускаться вниз. Костуш «помог» ему спуститься: парализовал ноги скакуна. После такого ускоренного спуска, животное ткнулось мордой в землю, но лысый, – опытный всадник, ловко перекатился через голову коня, правда, затем, даже не успев подняться, свалился парализованный в грязь у ручья.
К краю балки подлетели ещё два всадника, на этот раз вооружённые луками.
Увидев спокойно стоящего Костуша, крикнули что-то наподобие: «Ни с места!».
Разобрать, что они сказали было сложно: ревел бык, ржала лошадь, плакал младенец, выла женщина в клетке, но Костуш больше догадался, что они ему кричат и кивнул головой.
После его кивка, оба лучника потеряли к нему интерес, и подняв луки, стали выцеливать убегающих Тиска со Здоровяком, при этом сами превратились в замечательную неподвижную цель для Костуша.
Первый из них вывалился из седла вперёд, скатившись к ногам Костуша, второй упал рядом с лошадью, запустив стрелу в небо.
Костуш, выбрался из балки и огляделся: он уже выбил трёх дружинников барона – основную силу отряда, остались два надсмотрщика и ещё приказчик.
Надсмотрщики настроились было скакать на перехват сбежавших Тиска и Здоровяка, однако увидев свалившихся лучников, остановились, и медленно, с опаской стали приближаться к Костушу. Немного отставая, за ними двигался и приказчик.
У обоих надсмотрщиков имелись небольшие копья, которые они сейчас держали на плече, приказчик же извлёк из ножен меч.
– Там лучник за телегой прячется, – сказал Костуш, показывая рукой в направлении балки.
Оба надсмотрщика, одновременно посмотрели в сторону телеги, и, опять же, почти одновременно, свалились парализованные на землю.
Приказчик, учуяв неладное, стал разворачивать в надежде сбежать. Костуш ударом силы, сначала попал в коня, затем подошёл и отправил в беспамятство застрявшего под упавшим животным, приказчика.
Дальше Костуш стал обходить поле боя: с лошадей снимал судороги, а охранников отправлял в беспамятство.
С пояса надсмотрщика забрал нож, подошёл к веренице привязанных к телеге рабов и стоящему последним, перерезал верёвку на руках. Нож воткнул в землю рядом, чтобы дальше тот сам освободил своих товарищей. Остальным же рабам, которые не были связаны, велел стащить тела с дороги в балку, что они беспрекословно и выполнили.
Дальше Костуш стал искать свои вещи: сначала обыскал мешки, притороченный к седлу лысого, где отыскал свои рубашку с курткой и обувь. Расписку в рукаве куртки нашёл, но в потайном кармашке рубашки камней не было. Начал осматривать тело лысого, и, в прикреплённом к поясу кошельке, вместе с местными монетами, наконец-то обнаружил свои камешки.
Пока обыскивал лысого дружинника, вся толпа рабов собралась вокруг, молча за ним наблюдая.
Однажды в детстве, Костя – Костуш, видел сцену, когда стадо коров окружило сдохшую собаку. Коровы стояли тесно прижавшись друг к другу, опустив рогатые головы, и тупо пялились на труп собаки.
Посмотрев на безмолвно стоящую вокруг него толпу, Костуш ассоциативно вспомнил эту картинку с коровами из детства.
Вдруг молчание прервала одна из женщин:
– Сапу-погонщика, телега придавила, – сказала она.
– Чего, чего? – переспросил Костуш.
– Телега Сапу придавила, насмерть! – повторила женщина.
– Ну если насмерть, значит и спешить не надо, – ответил Костуш.
– Можно его куртку себе возьму? Она вам не нужна: вам мала, а ещё вся в мозгах и в крови. Себе возьму, можно?
– Хорошо, отстирывай мозги и забирай, – разрешил Костуш, и женщина скоренько убежала.
– А можно я, а можно…, – посыпалось на Костуша со всех сторон.
– Стоп! – раздался окрик сзади.
Костуш оглянулся, и увидел вернувшихся Тиска со Здоровяком.
– Давай отойдём в сторону, – предложил ему Тиск.
– Кто ты такой, и что собираешься делать дальше? – спросил Тиск.
Рассудив, что с Тиском может быть достаточно откровенным, Костуш объяснил, что он Древоходец, попал сюда случайно и сейчас ему нужно просто добраться до города, решить там свои дела, а после, сразу же вернётся обратно в свою страну. Говорить, что из другого мира, посчитал излишним.
– Надо же – довелось увидеть Древоходца! Сказать кому – не поверят!
– У вас здесь нет Древоходцев?
– Были раньше, но святоши почти всех извели. Остались у короля, у герцогов, а так, почти что и нет.
– Странно! Тогда почему, когда сегодня мимо проезжали рыцари герцога, я почувствовал на них защитные амулеты от воздействия даром? – спросил Костуш
– Я не совсем понимаю о чём ты, но догадываюсь. Рыцари и воюют, и бьются на турнирах ещё и в других королевствах, где святоши не в такой силе. Здесь, да и в моей стране, – Древоходцы и просто владеющие силой – редкость: их убивали, их изгоняли. Сейчас поутихло, даже обратно приглашают, большие деньги предлагают.
– Надо переодеваться в одежду дружинников! – влез в разговор доселе молчавший Здоровяк. – А то, поедет кто: столько рабов и без охраны – подозрительно!
– И то правда! – согласился Тиск. – Чего себе возьмешь – это же ты их всех уделал? – продолжил он, обращаясь к Костушу.
– Лошадь, – да, наверное, и всё. Кошелёк ещё прихватил у лысого. Хватит. мне этих денег хорошо поесть в городе и купить продукты на сутки? – спросил Костуш, высыпая на ладонь монеты из кошелька лысого.
– На поесть – выпить, на переночевать в трактире с недорогой девочкой, – на всё хватит, – заверил его Тиск.
По указанию Здоровяка, рабы приступили к раздеванию своих бывших надзирателей.
Тиск, подошёл к телу одного, уже освобождённого от одежды надсмотрщика, и задал Костушу вопрос:
– Они мертвы?
– Нет живые, просто без сознания. Очнутся где-то к ночи.
Тиск с размаху залепил надсмотрщику ногой по рёбрам.
– Что плохой человек? – поинтересовался Костуш.
– Нет! – односложно ответил Тиск.
– Хороший? – с ноткой удивления переспросил Костуш.
– Нет, он уже не человек, – он труп! – ответил Тиск, сходу загоняя кинжал в сердце лежащего на спине тела.
Мозг надсмотрщика, почувствовав скорую смерть, вышел из оцепенения, но сил хватило только на хриплый вдох, затем тело несколько раз изогнулось в агонии и затихло.
– Зачем ты так! Нельзя так, неправильно! – выступил Здоровяк.
– Что? Убивать его неправильно!? Ты забыл, какой он был тварью? – напомнил Тиск.
– Да, неправильно! Надо их всех на телегу погрузить, отвезти к реке, и там всех притопить: мёртвых оставлять здесь нельзя – быстро найдут. А если сначала прирежем и трупы повезём – всё в кровище будет.
– Да, не подумал! – покладисто согласился Тиск.
Все распоряжения Здоровяка и Тиска рабы выполняли беспрекословно: выкатили из балки телегу, взгромоздили клетку, затащили внутрь бесчувственные тела охранников. Для надёжности стянули им руки, и привязали в полусидящем положении к прутьям клетки.
Тем временем Костуш забрался в ручей, чтобы помыться и отстирать штаны. Когда он вылез, Тиск, посмотрев на него, покачал головой и из вещей приказчика выдал ему чистые штаны, похожие на шаровары с лампасами.
Неожиданно выяснилось, что практически никто, кроме Здоровяка и Костуша, не способен нормально держаться в седле. Кое-как мог управляться с лошадью Тиск, но было достаточно одного взгляда на сидящего верхом моряка, и становилось очевидно, что он явно не проводит весь день в седле, он явно не надсмотрщик.
Тиск рассудил, что лучше будет, если впереди верхом поедет он сам и рядом с ним Костуш, остальных же лошадей поведут под уздцы и только в хвосте будет Здоровяк, опять же верхом.
Таким порядком, Тиск рассчитывал добраться до окрестностей города Булун, там их покинет Костуш, а дальше, уже без него, бывшие рабы отправиться в город Конту, где есть морской порт, и где Тиск надеялся найти судно, на котором сможет уплыть к себе на родину.
Но здесь его планы нарушил Здоровяк, он не собирался ехать с ними: барон отобрал у него и жену, и свободу, поэтому хотел сразу вернуться, чтобы попытаться отомстить.
Здоровяк был мастер на все руки: и кузнец, и каменщик. Работал в замке по найму, и только по баронскому произволу его заклеймили, превратив в раба.
Сейчас у Здоровяка в жизни существовала только одна цель – убить барона.
Тиск опасался остаться без Здоровяка – лишившись такой поддержки, мог потерять главенство в отряде и постарался убедить того остаться:
– Как ты собираешься убивать барона? Подкрадёшься сзади и ударишь оглоблей?
– Что-нибудь придумаю, – отвечал Здоровяк.
– И что же такого ты придумаешь? Достать его можно только издалека. Из лука стрелять умеешь?
– Пробовал по молодости, но не так чтобы очень. Вот из арбалета, из того лучше получалось.
– Дураку понятно – с арбалета, да из засады намного сподручней. Продадим в Конте лошадей с повозкой – купишь себе арбалет с болтами. С недельку поживёшь в лесу, приноровишься стрелять, и садись в засаду, жди барона, – уговаривал Тиск.
Здоровяк, в конце концов, посчитал доводы насчёт арбалета убедительными и решил остаться.
Когда Костуш хотел вскочить на лошадь, Тиск его остановил:
– Тебе так нельзя, нельзя с непокрытой головой. Без шапки у нас ходят только рабы и иностранцы.
Тиск снял с какого-то раба соломенную шляпу, ранее принадлежащую приказчику, и передал Костушу.
– И вот ещё: без оружия свободному тоже никак нельзя, – говоря это, он снял кинжал со своего пояса и протянул Костушу.
Пристёгивая к поясу длинный, с локоть, кинжал, Костуш вспомнил, как именно этим кинжалом, Тиск недавно убил надсмотрщика.
Принимая участие в хирургических операциях, изучая на трупах анатомию, Костуш достаточно «загрубел», но, когда Тиск убил беспомощного человека, внутренне Костуш содрогнулся от неприятия, но вида не показал, а справившись с эмоциями, отметил для себя две вещи, которые его поразили: полное равнодушие к убийству всех окружающих, в тои числе и двенадцатилетней девочки, а ещё мастерство Тиска.
Как человек, знакомый с медициной, Костуш смог оценить, как выверенно точно был нанесён удар в сердце.
– Это что же ты за моряк Тиск, если так ловко, так мастерски можешь убивать людей? – задал себе вопрос Костуш.
Тиска с Костушем окружили несколько бывших рабов и, прежде чем двинуться дальше, потребовали рассказать куда и зачем они теперь пойдут.
Тиск объяснил, что пока с ними Костуш, он хотел бы поскорее добраться до поворота к городу Булун, а дальше съехать с тракта, и уже просёлочной дорогой вдоль реки двигаться к Конту.
–Как уйдём с тракта, остановимся на ночёвку, и всё обсудим, – описал Тиск ближайшие планы.
Люди разошлись, и караван наконец-то двинулся.
Лошадь под Тиском вела себя нервно, норовя сбросить незнакомого и не очень опытного всадника и это ей почти удалось, но подъехавший Костуш, положил руку ей на шею и дав небольшой импульс успокоил. После чего лошадь пошла мерным, ровным шагом, свесив голову и больше не взбрыкивала.
– Ловко у тебя получается, – заметил Тиск.
Костуш отмахнулся от похвалы, и, продолжая ехать рядом, спросил:
– Барон превратил Здоровяка в раба – разве так можно? Разве здесь за такое не наказывают?
– По законам королевства, конечно, это преступление, но барон хозяин на своей земле. Кто чего докажет? Своё клеймо поставил, бумагу, что купил раба у кого-то, состряпал и всё! Да и бумага не нужна, если есть недавно умерший раб.
Бывали случаи, когда таких вот, бесчестно заклеймённых, пытались вытащить родственники, обращались к герцогу и тот заступался, но не часто…, заступался не часто.
– А меня, как собирались в раба превратить, да ещё и сразу продать?
– Так, чего здесь хитрого? Клеймо, на всякий случай, приказчик всегда с собой возит. Заклеймили бы тебя уже сегодня, а на рынке у них свои люди, – помогут бумаги выправить. Так что, не будь ты Древоходцем, может уже завтра, ехал бы в другой клетке в Конт, а дальше – весло ворочать на галерах.
– Так просто? – удивился Костуш.
– А чего сложного? Труднее тёлку ворованную продать: у тёлки всегда хозяин есть, искать будет. А нас с тобой – пришлых, кто искать будет?
– Слушай, вот думаю: зачем вам убивать людей барона? Поставьте им клеймо и продайте в Канте. На рабов бумаги-то у вас есть?
Тиск некоторое время ехал молча, а затем произнёс:
– Злоба ум-разум застила! Очень уж хотелось своими руками…. Но ты прав – зачем убивать? А в Конте у меня ещё по прошлой, свободной жизни, знакомства остались. Я там смогу их продать на галеры и даже без бумаг.
Как сегодня вечером на стоянку встанем, костёрчик разожжём… Ты говоришь они ближе к ночи очнуться?
– Где-то так, – ответил Костуш.
– Вот как очухаются, в себя придут и начнём клеймить.
– А чего пока без сознания не заклеймить? Всё бы спокойней прошло.
– Тебя не клеймили, и ты не понимаешь! Меня клеймили три раза, а здесь…, – Тиск махнул рукой себе за спину, – вон сзади идут, – кого пять, а кого и шесть раз. А эти, баронские дружинники, людей хватывали в рабов превращали. Надсмотрщики, почти все, и клеймили сами, и потом издевались.
Да, клеймо больно, но больнее, страшнее другое – тебя превращают в скотину. Пусть теперь и они почувствуют! Хорошо ты подсказал!
Справа к тракту, одна за другой, стали примыкать просёлочные дороги, по которым подходили люди и повозки, всё больше и больше заполняя дорогу.
В основном, все поворачивали к городу Булун, где завтра намечалось открытие большой ярмарки, поэтому многие вели скот и рабов, но не только: ехали и повозки, заполненные мешками, корзинами и кувшинами всевозможных видов и размеров.
По одной из таких второстепенных дорог, на тракт выехал небольшой закрытый экипаж с сопровождением из четырёх всадников.
