Читать книгу: «Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем», страница 6
В доме Костуша, все свои вещи по приезду сложила в кладовую. Через несколько дней стала потихоньку обживаться, доставала то скатерть с кружевными салфетками, то зеркало, то покрывало, и, в конце концов, жилище приобрело тёплый женский уют.
Костуш в доме появлялся редко. Занятый своими делами, только пару раз зашёл навестить, поинтересовался, не нужна ли помощь с дровами, или водой. Ещё несколько раз встречался с мадемуазель Дюжаной в училище, но всё как-то на бегу, просто обмениваясь приветствиями, и только при последней встрече, она коротко сообщила, что нашла квартиру и ключ передаст соседу.
В тот день, ближе к вечеру, стражники привезли в госпиталь большую группу раненых, на этот раз пострадавших в массовой драке, которая, начавшись в одном из трактиров, вывалилась на улицу и достаточно быстро переросла в поножовщину.
Убитых не было, но раненых много.
Выходя из кабинета стоматолога, где Костуш продолжал подрабатывать у мастера Бурша, в коридоре наткнулся на одного из дежурных хирургов. Тот буквально вцепился в него и упросил помочь при операциях.
Освободился Костуш поздно, и решил идти ночевать в свой городской дом, тем более, до этого мадемуазель Дюжана сообщила, что наконец-то подобрала жильё и съезжает.
Уже на подходе, он увидел стоящую у дома карету, запряжённую двойкой лошадей. Как оказалось к его соседу, местному поэту Волиту, приехали родители.
Ещё не очень старые мать с отцом Волита, выбрались из экипажа и встали у ворот. Костуш подошёл и представился. Родители Волита о нём знали из писем сына, и высказали удовольствие от личного знакомства.
Вежливо выслушав рассказ, как им сложно было в такой темноте найти дом сына и как хорошо, что не придётся тратится на комнату в трактире, Костуш, открыл калитку, и пригласил чету пройти во двор.
В окнах жилища Костуша горел свет, в части же дома, принадлежащей соседу, было темно. Постучали Волиту в дверь, но отклика не получили.
Сказав родителям, что у него в комнате лежит ключ от двери их сына, Костуш, направился ко входу в свою половину дома.
Открыла ему Дюжана и улыбаясь сообщила, что они с Волитом устроили небольшой прощальный ужин, по случаю её завтрашнего переезда на новое жильё и пригласила Костуша присоединиться.
Волит тоже вышел из комнаты в прихожую. Было заметно: особой радости от встречи с Костушем сосед явно не испытывал, а когда услышал, что к нему приехали родители, выражение лица из просто недовольного, резко сменилось на удручённо -растерянное.
Дальше Костуш некоторое время помогал загнать карету во двор, разгрузить и затащить вещи, и только когда Волит с отцом пошли отводить лошадей в конюшню трактира, отправился в свою половину дома.
Мадемуазель Дюжане с порога Костуш объявил, что был уверен, – она уже освободила жильё, и теперь, после появления родителей Волита, решительно не знает где ему ночевать. Женщина в ответ беспечно махнула рукой сказав: «Что-нибудь придумаем», а пока предложила сесть за стол и поужинать.
Костуш разделся, помыл руки и прошёл за стол. Он сильно проголодался и поначалу просто набросился на еду, невнимательно слушая историю о её поисках квартиры. Дюжана перечисляла преимущества и недостатки нового жилья, но главным достоинством, по её словам, было то, что хозяйка женщина и на вид очень приличная.
Костуш более-менее насытился и как мог постарался поддерживать беседу. Теперь, когда еда уже не отвлекала, стал замечать неточности при выговоре слов и в построении фраз у мадемуазель Дюжаны. Обратил внимание и на расфокусированным взгляд.
– Да она пьяненькая! – сообразил Костуш.
В подтверждении его мыслей женщина сняла с полки уже на две трети опустошённую бутылку, сама разлила остатки в две кружки, одну из которых поставила перед Костушем.
Дальше Дюжана запинаясь и повторяясь начала говорить. Смысл её слов сводился к тому, что она очень благодарна за оказанную помощь, и на всю жизнь пронесёт добрые чувства к Костушу. Набрав воздух, хотела ещё что-то добавить, но видимо забыла, или передумала и, после паузы, просто предложила выпить за то, чтобы люди всегда помогали друг другу, и, обхватив двумя ладонями, поднесла кружку ко рту.
Костуш тоже отхлебнул вина, при этом его взгляд натолкнулся на уже пустую бутылку, привлекающую внимание своей необычной шестигранной формой, да ещё с квадратным красным горлышком. Это форма не просто заинтересовала его, по краю сознания промелькнуло узнавание: где-то подобную бутылку он уже видел. Постарался вспомнить, а вспомнив, быстро поставил на стол недопитую кружку.
– Мадемуазель Дюжана, – спросил он, – а откуда у вас эта бутылка?
– Да, твой сосед Волит принёс. Узнал, что завтра съезжаю, вот и напросился в гости, сказал: «Устроим прощальный ужин».
Костуш видел подобные бутылки ещё в прошлом году, когда вместе с Волитом работал над книгой и ему приходилось несколько раз заходить к нему домой. В тот раз поэт, как обычно, стал жаловаться, что не может нормально, продуктивно трудится без вина, и умолял Костуша выделить ему деньги, или просто купить кувшинчик, для стимуляции творческого процесса.
– А эти чего не выпьешь? – поинтересовался Костуш, указывая на две шестигранные бутылки с красными горлышками, выглядывающие из распахнутой дверки обычно запертого на ключ шкафа.
– Ты что!? Ты что!? – всполошился Волит, быстро вскочил с кресла, и, подбежав к шкафу, плотно захлопнув дверку. – Ты даже не представляешь сколько они стоят! Мне их подарил один дворянин из империи. Я помог сочинить ему балладу, которую он посвятил своей возлюбленной, а это его дополнительная благодарность, помимо гонорара. И поверь, их цена сравнима со всем гонораром.
– И что же это за вино, чего оно такое дорогое?
– Хи-хи, – засмеялся Волит, – это, мальчик мой, не совсем и вино. Если налить его даме, то уже после одного бокала, от обуявшего желания женщина просто теряет голову, и буквально бросается на мужчину.
– Сами как, проверяли? Работает?
– От знакомых слышал – забавное рассказывают. Сам, пока не испытывал: когда женщину привожу к себе, то зачем тратить дорогое средство? Уж коли пришла и так понятно – всё сладится. А если незаметно подлить в ресторане, где уверенность, где гарантия, что именно меня возжелают? Вот и стоят пока бутылочки, ждут своего случая.
Сейчас, посмотрев на сидящую напротив и раскрасневшуюся мадемуазель Дюжану, Костуш вспомнил тот разговор, и понял, что «случай» Волит организовал, только родители обломали поэту его пакостную задумку.
– Интересно подействовало на учительницу? Думаю, мадемуазель на меня не бросится: всё же, кажется, выдержанная женщина. Жалко, почти весь дар слил в больнице, отключить её не смогу, если что, придётся так отбиваться, – с улыбкой подумал Костуш.
Ещё немного посидев и поболтав ни о чём, они стали готовиться спать.
Мадемуазель Дюжана спала под своим одеялом и на своей подушке, привезённых со старой квартиры вместе с остальными вещами. Выдав Костушу его одеяло и подушку, она скрылась в спальной комнате.
Костуш снял брюки, оставшись в сорочке, длина которой по существующей там моде доходила до колен, завернулся в одеяло, лёг на сундук, подсунув под голову подушку и, задув лампу, почти сразу уснул.
Дюжана разбудила его среди ночи.
– Мальчик, ты замёрз! Идём, идём, я тебя согрею!
Плохо соображающий спросонья, Костуш, послушно пошёл за ней в спальню, где за приоткрытой дверью светился огонёк лампы. Хрупкая на вид мадемуазель, неожиданно сильно толкнула его в кровать, уложив на спину, сама оседлала Костуша сверху, и приговаривая: «Сейчас, сейчас», начала задирать вверх его рубашку.
Выскочившие из разреза халатика груди, болтались перед глазами парня.
Костуш полностью проснулся. Ситуация сложилась неприятная: ему предстояло унизительное объяснение, но деваться было некуда.
Скинув с себя Дюжану, он крепко перехватил её руки, и начал объяснять про бутылку Волита, про то, что это не она сама, а средство так её распалило, а в заключение объявил о своей неспособности.
– Волит настоящая мразь, но о нём потом. Ты-то почему не можешь? Достаточно взрослый и Древоходец – вы же не болеете?
Костуш рассказал о «гвардейских» таблетках.
– И что совсем никак? – в голосе Дюжаны звучала растерянность и обида.
Поднявшись с постели, Костуш ответил:
– Разве только через год, может меньше.
– Волит мразь! – по новой взъярилась женщина.
– Зато талантлив, – вы сами говорили.
– Не представляешь, как мне плохо, а как услышала про бутылку, теперь ещё и мутит!
– У меня осталось мало дара, – выдоили в госпитале на сухую. Поднакоплю, попозже вас усыплю, а сейчас, по любому, надо очистить желудок от этой гадости.
Одной рукой придерживая Дюжану, а в другой неся фонарь, он помог женщине добраться до кухни, где заставил выпить две кружки воды.
Дюжана нагнулась над сливным отверстием в углу, но начала терять равновесие, заваливаясь вперёд. Костуш успел её подхватить двумя руками под низ живота и так удерживал, пристроившись сзади.
Это положение, когда прижимаешься к ягодицам женщины, показалось ему каким-то очень естественным, каким-то, как сказали бы сейчас, – весьма эргономичным.
Дюжана стояла, согнувшись в поясе, её руки и голова безвольно свешивались вниз. Несколько раз закашлялась, но дальше ничего не получалось.
Костуш надумал ей помочь, – вызвать сокращение желудка крупицей дара, только прежде собрался её предупредить.
– Разрешите…, – начал он.
– В позе, как сейчас меня поставил, что-то запрещать уже поздно. Действуй! – ответила мадемуазель Дюжана.
– Опять вы за старое! – с укором заметил Костуш, – я просто хотел…, – но договорить не смог, – процесс освобождения желудка наконец-то начался.
Умывать её пришлось, посадив на стул, самостоятельно стоять уже не могла.
Костуш надеялся, что сейчас уложит в кровать и она сразу заснёт, но «любовный напиток» от Волита, так просто не сдавался, правда возбуждающий эффект вылился в желание выговорится.
Ему поведали, что все мужики козлы и сволочи. И Волит подлец, и бывший хозяин квартиры подлец, и директор школы, где она работает, женатый, а подкатывает – тоже подлец.
–Ну, не все мужики подлецы, – возразил Костуш.
– Да, ты не подлец, но ты и не мужик, – хихикнула Дюжана.
– Это не на всю жизнь, и потом, когда я вот сейчас стоял, прижавшись к вам сзади, мне показалось….
– Что, что, показалось? – сразу заинтересовалась Дюжана, и стала приподниматься в кровати.
– Ничего, ничего! Я просто так, я молчу, – быстро поправился Костуш.
– То-то же! – произнесла женщина, откидываясь обратно на подушку.
Дальше она стала рассказывать ему всю свою жизнь. Главным в этой истории, было то, что ей пришлось уезжать из родного города, спасаясь от пересудов.
Дюжана жила вместе с родителями в одном из крупных городов империи, там же закончила училище, там же устроилась на работу в одну из местных школ.
Пришло время и влюбилась в молодого коллегу-преподавателя. Нравы в империи, а тем более среди образованных людей были достаточно свободные, но в меру.
И вот, неожиданно раньше срока вернувшиеся из поездки родители избранника, застали Дюжану в их доме вместе с сыном. Нет, они не прихватили их на «горячем», однако время было уже позднее, а нахождение только вдвоём, выглядело весьма компрометирующим.
Правда, рассказывая Костушу эту историю, Дюжана честно сказала, что «горячее» и в тот раз было, и раньше они это тоже делали.
Мать избранника, разнесла о случившемся по всему городу, а её сын, под влиянием матери, спасать репутацию Дюжаны и жениться отказался.
Вот и пришлось ей уезжать из родного города.
– Ваш бывший избранник точно подлец, или даже хуже – ничтожество, – прокомментировал Костуш.
– Знаешь, когда ты застал меня вечером в училище и повёл к себе домой, – продолжила откровенничать Дюжана, – я вся тряслась по дороге. Да, прямо тряслась от страха.
– Я заметил, только думал, замёрзла.
– От холода тоже, но больше от страха. Я же знала – ты Древоходец.
– И чего в нас такого страшного? Чего так боялись-то?
– Про вас все рассказывают, что сильные целители могут с женщиной сделать всё что угодно, а Древоходцы, те вообще – самые, самые из них.
– И что такого я мог сделать? Если, «это самое», то сегодня, извините, ели-ели от вас отбился.
– Ты не понимаешь! Моя репутация! Ты же мальчишка, – похвастался бы перед дружками и мне конец! Я даже скрываю, что снимаю у тебя жильё. Так-то ничего особенного, но всё же…
– Даже если узнают, что мы сегодня ночевали вместе – тоже ничего особенного. Кажется, только вы и не знали про мои гвардейские таблетки.
– Да я вообще про них мало что слышала. Болтали девчонки в училище про гвардейцев императора, но Древоходцам-то таблетки зачем?
– Скелет нарастить, выше ростом меня сделать, чтобы с детишками потяжелей, а значит и постарше мог перемещаться.
– Я мало что знаю об этом. В городе, где родилась, Древоходцев почти не было и и мест силы – только два и то, не очень близко. Детишек возили лечить за много километров, если получалось ещё довести.
Выйти замуж за Древоходца – об этом даже и не мечтали: совсем нереально…
Вот ты, как повзрослеешь, согласен жениться на мне? – хихикнув, поинтересовалась Дюжана.
– В своём городе, даже думать об этом не могли, а сейчас размечтались: за меня замуж, – ответил Костуш и дальше зевая, совсем по-стариковски пробурчал: «Мужика тебе надо найти и срочно!».
– И где ж мне его искать? Кругом одни козлы!
– Ярич, мой преподаватель, чем плох?
– Не знаю, мне он показался очень серьёзным, каким-то скучным.
– Никакой он не скучный! И пошутить может, и посмеяться! и уж точно, с такой бутылкой, как сегодня Волит, не придёт.
Вот обустроитесь на новой квартире и приглашайте нас с мастером Яричем на новоселье.
– Мне по договору с хозяйкой, запрещено мужчин водить.
– Давайте, тогда в каком-нибудь трактире, или ресторане.
– Тоже нельзя. Нельзя сидеть в ресторане за одним столом с учеником своей школы, или училища, если, конечно, не родственник.
– Хорошо, отметим твоё новоселье в этом доме.
– Хорошо, я подумаю, только бутылку эту не выбрасывай. Если здесь станем отмечать, обязательно Волит заявится. А бутылка тяжёлая, даже пустая– будет чем его встретить.
Дюжана надолго замолчала, но не заснула: было слышно, как она ворочается в кровати.
– Костуш, Костуш! – позвала она. – Ты поможешь мне заснуть? Ты обещал, как сил наберёшь. Мне так плохо: и мутит, и голова болит, и на душе муторно. Помоги, пожалуйста!
Костуш прислушался к своим возможностям – вроде бы резерв немного наполнился.
Он зажёг лампу и подошёл к Дюжане. Сев рядом на кровать, положил ладонь на лоб женщины. Отправлять сразу в забытьё не стал, а воспользовался техникой постепенно и плавно усыпляющей человека.
Через некоторое время дыхание Дюжаны стало глубоким и ровным – она заснула. Костуш убрал ладонь, тихонько встал, и в этот момент женщина повернулась во сне – одеяло сползло, показав мелочно белые бёдра.
Костуш поправил одеяло и тяжело вздохнул:
– Когда же я стану мужиком! Костю бы с Земли сюда – вот бы парень оторвался! А то мучается по ночам от фантазий!
Только вот у Кости, даже в самых смелых ночных фантазиях, училки не фигурировали, возможно ввиду того, что в школе подходящих объектов для вожделения не было – все преподавательницы старые.
Костуш внутренне засмеялся: он подложил дублю хорошую свинью, теперь, после очередного сеанса связи, Дюжана напрочь вытеснит из фантазий Кости всех остальных конкуренток, и будет здорово мешать спокойно заснуть.
Сам же Костуш, прошёл к сундуку, где себе постелил и заснул мгновенно, а спал спокойно, как младенец.
Утром его разбудила Дюжана. Они молча позавтракали остатками вчерашнего ужина, запивая горячим чаем, который женщина успела с утра заварить.
Перед выходом, Костуш напомнил насчёт договорённости отпраздновать новоселье, вместе с мастером Яричем.
Дюжана неожиданно смутилась, но ответила согласием.
После вчерашних домогательств и откровений, видеть смущение Дюжаны от предложения встретиться с мастером Яричем было удивительно.
– Видимо, напиток Волита сильно бьёт женщине по мозгам и сносит всё, – решил Костуш.
Глава 4.
Первого сентября Костя пошёл в школу города Георгиевска, где должен был отучиться первую четверть, прежде чем перевестись в школу Каменска к бабушке.
Ещё в сентябре начинались занятия в секции бокса, куда он записался по настоянию Костуша, требующего срочно улучшать физическую форму и сбросить лишний жир, который только мешал Древоходцу.
В городе Георгиевске имелся совсем недавно отстроенный спортивный комплекс, принадлежащем крупнейшему предприятию – Машиностроительному заводу.
Занятия секции бокса проходили в большом крытом помещении, часть которого была двухярусной. На верхнем ярусе находилось два отгороженных канатами боксёрских ринга, а внизу легкоатлетический манеж с беговой дорожкой.
На первое занятие явилось около шестидесяти новичков, решивших попробовать себя в этом, очень популярному тогда у мальчишек виде спорта.
Новички выстроились перед комнаткой тренера, чтобы сдать заявления и медсправки.
Тренер, явно выходец из средней Азии, с торчащими в разные стороны кустиками бровей, – последствие неоднократных рассечений, со сломанной переносицей на и так изначально плоском лице, сидел на стуле перед входом широко расставив ноги. Он руками, опять же с опухшими и изуродованными костяшками на кулаках, брал документы у ребят, затем бросал равнодушный взгляд на очередного новичка и передавал бумаги светловолосому парню, который вписывал данные в толстый, обёрнутый в газету, журнал учёта.
Закончив с бюрократией, их всех отправили вниз на беговую дорожку.
Всей толпой они бегом нарезали круги, часто посматривая вверх, где на втором ярусе, на обоих рингах и на площадке рядом с ними, тренировалось с десяток ребят в боксёрских перчатках. Те, тоже иногда поглядывали сверху на пополнение и что-то улыбаясь обсуждали.
Наконец к ним спустился тренер. Как позже узнал Костя, звали его Булат Каримович. Он когда-то в молодости был чемпионом Казахстана, призёром чемпионата по боксу Союза и даже выступал на первенстве Европы в полутяжёлом весе.
Жена у него уроженка этих мест, и, после окончания спортивной карьеры, из-за неё Булат Каримович и осел в этом заштатном Георгиевске.
Спустившись к новичкам, представляться тренер не стал – не посчитал нужным.
Попросил разбиться на примерно одинаковые по весу пары, показал, как уклоняться от бокового удара и предложил всем отрабатывать.
По-русски Булат Каримович говорил с сильным акцентом и предпочитал чаще показывать, а не объяснять словами.
В напарники Косте достался сухощавый парень, выше его ростом и явно постарше, представившейся Петром. Он сразу поведал Косте, что хочет после армии пойти работать в милицию, а там очень ценится разряд по боксу.
Через некоторое время тренер опять подошёл к новичкам.
Громко произнёс: «Сейчас будем убивать!», забрал пять ближайших к нему пар и погнал по ступенькам наверх, на второй ярус, где находились два боксёрских ринга.
Отобранным новичкам, помогли надеть боксёрские перчатки и по одному стали отправлять на ринг, выставляя против них опытных боксёров.
Такие бои, как правило, длились недолго. Опытные ребята мутузили новичков, разбивая им в кровь носы, губы, но при этом старались не отправлять в нокаут.
Суть избиения была проста: сразу показать, что в дальнейшем их ожидает и сразу отсеять слабых духом.
После избиения, первая тренировка для этой партии считалась законченной. Вытирая, кто кровь, а кто и слёзы, они уходили в раздевалку.
Оставшиеся новички, забросив упражнения, со страхом наблюдали за расправой над своими товарищами.
Ещё не закончили «обрабатывать» последнего новичка из первой партии, как тренер отобрал следующие жертвы и приговаривая: «Убивать, убивать!», погнал наверх.
В первый день до Кости очередь так и не дошла. По окончанию тренировки, выходя вместе с Петром из раздевалки, увидели снова толпу мальчишек с документами у кабинета тренера.
– Это ещё новички. Пришли на занятия в другую смену, к пяти часам, – пояснил Пётр.
Оказывается, каждый год в секцию приходило около двухсот ребят, мечтающих стать боксёрами, что очень прилично для такого небольшого города, как Георгиевск, только вот заниматься оставалось не больше пятнадцати-двадцати.
Основная масса уходила сразу, после организованного для них на первых занятиях мордобоя. Опытные, давно занимающиеся в секции боксёры, это избиение называли: «Шлёп». Сильно бить новичков «на выруб» было непринято, отсюда и «шлёп». Поэтому, неопытных, только начавших заниматься ребят, поначалу обзывали «ушлёпками».
Пётр, напарник Кости по первым занятиям, имел серьёзную мотивацию остаться в секции: надеялся получить разряд по боксу, чтобы затем проще было осуществить свою «высокую мечту» – устроится работать в милицию.
Вступительный «шлёп» Пётр выдержал, но месяца через три, в учебном бою улетел в нокаут.
Костя помог ему добраться до раздевалки. Усевшись на скамейку и прикладывая алюминиевую кружку к растущей над бровью шишке, Пётр, растягивая из-за «контузии» слова, сообщил, что с боксом всё: пока разряд заработаешь – совсем без мозгов останешься, а посему он с боксом «завязывает», переквалифицируется в борцы-вольники. Разряд по борьбе в милиции тоже ценится. И действительно, после того нокаута, Пётр больше на занятиях не появлялся.
Если в сентябре, при наплыве новичков, по беговой дорожке внутри манежа, носился «табун» под сто голов, сливаясь в сплошное кольцо, то к ноябрю табун поредел радикально, до небольшой кучки.
Самому Косте презентацию – «шлёп», с показом всех прелестей бокса, проводил парень, примерно его возраста, по кличке Дога.
Кличка была производной не от собаки, а от фамилии Догилев.
У Доги почти постоянно губы были растянуты в улыбочке, демонстрируя сломанный верхний резец. Взгляд желтоватых глаз был буквально волчьим, – такой взгляд превращал его улыбку в оскал хищника.
С первой же секунды Костя почувствовал себя абсолютно беспомощным. Удары посыпались на него градом, при этом казалось, что боксёрские перчатки у Доги словно отлиты из бетона.
Костя, спасаясь, пытался хотя бы разорвать дистанцию, стараясь то боком, то отступая назад убежать от соперника и в результате оказался загнан в угол ринга. Там некоторое время стоял согнувшись, прикрывая голову, а Дога отбрасывал ударами руки Кости, и раз за разом пробивал через образовавшуюся прореху в незащищённое лицо.
– Дога! Хватит, хватит, ему достаточно! – стали кричать ребята-боксёры, стоявшие рядом с рингом.
– Да ладно, малый крепкий, ещё выдержит! – ответил Дога и, отойдя от угла, помахал Косте перчаткой, приглашая к центру ринга.
Костя тыльной стороной руки, стёр кровь из разбитого носа и пошёл на Догу. Тот, со своей прилипшей ухмылочкой, почти бегом бросился навстречу, но неожиданно икру Доги свела судорога, он споткнулся и упал. Дальше так и остался сидеть на полу ринга, и матерясь, колотил перчаткой по ноге. Костя застыл над ним, тяжело дыша.
Двое ребят помогли Доге перелезть через канаты. Позже появился тренер, поинтересовался что с ногой и начал массировать икру.
Один из парней, помогавший Доге выбраться из ринга, подошёл к Косте, взял его руку и стал расшнуровывать перчатку.
–Если бы судорога не прихватила, Дога тебя бы вконец измордовал. – сказал он Косте. – Дога любит крупных новичков обламывать. Тебе повезло: ещё легко отделался, ты просто счастливчик!
– Я сам кузнец своего счастья, – подумал Костя, но озвучивать вслух, конечно, не стал.
Он совсем не считал, что, скрутив судорогой мышцы Доги, поступил нечестно. – Так избивать совершенно необученного, неподготовленного соперника – неправильно. Дога показал, что может меня избить, а я показал, что могу его скрутить – всё справедливо, – мысленно оправдывал свой поступок Костя.
В дальнейшем, во время тренировок и даже боёв, он больше не прибегал к своим способностям, но только до тех пор, пока при очередном сеансе связи, дубль-Костуш не предложил отрабатывать воздействие на соперника силой, замаскировав под обычный удар.
Выплеск силы предложил сосредоточить на рецепторах вестибулярного аппарата.
Поначалу, из-за уклонов и перемещений, составляющих обычный «танец» боксёра, не получалось зацепить вестибулярный аппарат синхронно с ударом.
Со временем, в спарринге с новичками, Костя отработал метод: он воздействовал с лёгким насыщением силой на большую площадь в районе головы противника, одновременно влияя на зрительные, слуховые и вестибулярные нервы, а дальше, пользуясь дезориентацией соперника, сразу бил. После такого коварного удара, потерявший ориентировку противник, садился, или падал на пол. Бывало, их иногда после и рвало, что полностью вписывалось в картину нокаута с сотрясением мозга. Если же, перед глазами у них появлялась рябь и начинали шататься, бестолково размахивая руками, это воспринималось как нокдаун.
Случались и казусы: когда Костя попадал в глухую защиту, или, хуже того, вообще промахивался, а соперник неожиданно «плыл», или даже падал. Поначалу и такое случалось, но всегда во время тренировочного спарринга без зрителей, а объяснить подопытному, что тот просто не заметил удара, было несложно.
В отличие от попаданий в голову, гораздо проще было изображать нокаутирующие удары в «солнышко» и в печень, провоцируя спазмы.
Так он расплатился с Догой за трёпку, которую тот ему устроил на «шлёпе».
Они с ним уже несколько раз занимались в паре, отрабатывая связки, но это были чисто тренировочные моменты, и Дога даже помогал советами. Но вот наступил день, когда тренер выставил его против Доги на настоящий бой в три раунда.
Такие бои проводились внутри секции каждый месяц.
У Кости это был четвёртый бой. К этому времени он почти шесть месяцев занимался в секции и уже не считался «ушлёпком». Все бои до этого, вёл абсолютно «спортивно», не применяя способности и потому даже один «честный» бой проиграл по очкам.
Дога считался «звездой» секции: он легко, а главное умно, передвигался по рингу, выбирая оптимальную для себя дистанцию и сильно бил с обеих рук.
Костя почти сразу пропустил крепкую двойку в голову. Дога прыгал перед ним, совершая обманные движения. Его голова быстро двигалась то влево, то вправо, но при этом казалось, что волчьи глаза и щербатый оскал застыли на месте. От него прилетел ещё один сильный болезненный удар, и Костя по-настоящему разозлился, – благородное желание вести бой честно, испарилось.
Костя боксировал в правосторонней стойке, Дога же был левша, у которых традиционно печень плохо защищена: им трудно быстро прикрыть её локтем. Вот туда, в область печени, Костя и направил свой удар с левой, сопроводив выплеском силы.
Дога, сгибаясь в поясе, сделав пару шагов назад, присел на корточки и, борясь со спазмами, стал часто-часто дышать. Такой пропущенный сильный удар в печень считается нокдауном, а на соревнованиях внутри секции, после любого нокдауна бой всегда прекращался, но Дога поднявшись сказал, что в норме и хочет продолжить. Это заявление он адресовал тренеру, а тот в ответ только махнул рукой – дескать, как хочешь.
Они опять сошлись в центре ринга, на щеке Доги висела слеза, выдавленная болью от коварного удара. Костя сразу врезал по печени, на этот раз Дога успел прикрыться локтем, но, пусть и ослабленный защитой, удар, всё равно, частично прошёл.
Костя повторил ещё раз, Дога прижался спиной к канатам, и, опустив согнутые в локтях руки прикрывая ими только печень, как в таких случаях говорят: «Отдал голову». Костя провёл два боковых, слева и справа уже по незащищённой голове, затем раздался крик тренера: «Прекратить!».
Несмотря на избиение от Доги на «шлёпе», затем уже жёсткая «ответка» Кости во время боя, всё это ни коим образом не влияла на их взаимоотношения. Мало того, они стали достаточно дружескими, что, впрочем, совсем не мешало им в дальнейшем при случае с удовольствием наградить во время боя новоявленного друга хорошим ударом.
В этой секции бокса не существовало ярко выраженных конфликтов между ребятами.
Есть какие-то непонятки? Вперёд, на ринг – там решайте, там разбирайтесь.
В раздевалке никогда, не происходили разборок на кулаках: вся ярость выходила на ринге.
И потом, все в основном умели себя контролировать: если человек не мог сдерживать своих эмоций, в боксе ему делать нечего.
Тренер, Булат Каримович, к Косте только приглядывался, не выделяя из остальных ребят и практически не занимаясь персонально. Как потом оказалось, поначалу Костя его заинтересовал своим достаточно большим весом.
Позиции полутяжей в секции представлены были плохо, и тренер надеялся заполнить этот пробел Костей, но его ждало разочарование. Почти сразу, после начала тренировок, Костя стал стремительно худеть, и за несколько месяцев скинул почти четырнадцать килограмм. Остановился только между лёгким и полусредним весом, где и без него в секции было не протолкнуться от неплохих боксёров.
Как много значит для бойца вес и рост, Костя понял на своём примере.
Он тогда уже считался достаточно опытным, и уже участвовал в прогоне новичков через «шлёп».
И вот однажды, на «шлёп» ему достался парень, по фамилии Великодный – намного выше и старше Кости, весом за сто килограммов, да ещё работающий на заводе кузнецом.
Костя легко уходил от его размашистых ударов, разбил в кровь ему лицо, безнаказанно работая по новичку, как по большой, живой груше.
Месяца через три, состоялись очередные бои внутри секции, где учувствовал и Великодный, только вот парень, который должен был с ним драться, не пришёл.
– Переодевайся, выйдешь против Великодного, – заявил Косте тренер.
– Почему я? Сегодня просто тренироваться пришёл, я на бои не записан! – попробовал отвертеться, уже подуставший после тренировки Костя.
– Почему ты? Да потому что ты меня обманул! – ответил тренер.
– Как я вас обманул? – удивился Костя
–Обманул, как цыгане обманывают при продаже лошадей. Надуют кобылу через трубочку и пробочкой заткнут. У неё бока раздуются и думаешь: хорошая, лошадь, надо покупать, а как затычка вылетит, вместо справной лошади получается тощая кляча. Так и с тобой: я надеялся – пришёл парень здоровый, полутяжем через год станет, а ты в кого превратился?
Вот теперь иди и отдувайся вместо полутяжа, – закончил тренер, наверное, самую длинную фразу, которую Костя от него слышал.
На ринг против Великодного, к этому времени получившего в силу своей профессии кличку «Кузнец», Костя всё же вышел, и поначалу действовал достаточно уверенно: какие-то три месяца назад он «Кузнеца» гонял, как хотел, разукрасив лицо синяками, и поэтому бодро бросился в атаку.
Конечно, за три месяца Великодный не стал полноценным боксёром, но кое-чему научился, а преимущество в росте, и разница почти под сорок килограммов взяли своё.
