Читать книгу: «Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем», страница 20
– Уходи отсюда, мы не пустим сюда никаких чумных детей! —орали они Костушу.
Он старался им что-то объяснять, но говорить ему не давали. В Костуша полетели комки грязи, камни. Несколько женщин схватили жерди и попытались его ударить. Уворачиваясь от камня, Костуш наткнулся ухом на одну из этих жердей, наткнулся настолько неудачно, что рассёк кожу и пошла кровь.
Он разозлился, и узкими, точечными выплесками силы начал бить собравшихся по ногам.
Сначала упали женщины с шестами, следом повалились на траву и люди, стоящие за ними.
Костуш прошёлся ударами силы слева направо, затем справа налево, уложив человек пятнадцать.
– Прямо Анька и каппелевцы, – подумал Костуш, вспомнив фильм «Чапаев».
В середине этой кучи тел стоял мужик в нелепой, высокой шапке. Он растерянно оглядывался на падающих вокруг него людей, сам же оставался на ногах.
– На тебе амулет? – спросил Костуш.
– Нет на мне никакого амулета, – ответил тот.
– Значит ты счастливчик, ты везучий! – резюмировал Костуш.
Он стал обходить всех лежащих, снимая спазмы, при этом предупреждал, что сразу вставать нельзя. Спазмы снимал, не прикасаясь к человеку, отчего потратил порядком дара.
– Хорошо, что амулеты-накопители нашёл, – подумал он, заметив, как у него просел резерв.
Над поляной установилась тишина, которую прервал мужчина, до этого заскочивший в палатку и вернувшийся с пистолетом в руке.
– Мальчик, ты больше здесь так не делай, а то и пальнуть могу, – сказал он, наставляя на Костуша пистолет.
– Я Древоходец, – ответил Костуш, – убьёшь меня – убьешь сотню детей, которых я не спасу.
– Ты спасаешь чужих детей, а наши вот поумирали!
– Если начнём с этой поляны прыгать, то и ваших будем брать, – ответил Костуш.
– Сыночка спаси! – вдруг воскликнула одна из женщин и сорвавшись с места куда-то побежала.
За ней метнулся мужик «счастливчик» в высокой шапке и подсечкой сбил её на землю.
– Не лезь к чумным! Будет нужно – сам принесу!
Здесь сразу же закричали и другие, прося за своих детей, при этом некоторые из них вставали на колени.
Когда все немного успокоились, начались переговоры.
Составили список, из продуктов, которые им требуются в первую очередь: мука, крупа, соль, сахар, растительное масло.
Всё это Костуш обещал доставить к «чистой» поляне, только не бесплатно – за них требовалось заплатить. Сложность состояла ещё в том, что Костуш в город почти не выходил и не имел понятия, сколько сейчас что стоит. Сказал им, что появиться у них завтра и назовёт цены.
В одеялах, инструментах, посуде – беженцы не нуждались: они сходили до «казачьих» летних домиков и всё нужное притащили оттуда.
Мясо, пусть и немного, но всё-таки им удавалось добыть охотой.
Поначалу некоторые, особенно женщины, есть мясо не могли по вине смрада, приносимого ветром с чумного острова, затем голод заставил, да и к запаху притерпелись.
Настоящим спасением от голода являлась рыба. С началом эпидемии, к берегам реки часто прибивало раздутые мёртвые тела, приплывшие сверху по течению, поэтому рыбу в самом Руле не ловили, – ходили со снастями к его притокам, а это достаточно далеко.
Костуш поинтересовался у беженцев: «Почему они не поселились в летних домах казаков?».
Ему объяснили, что они желают находиться поближе к Волшебной поляне, считая – поляны отгоняют чуму.
Насколько это верно, Костущ не знал. Существовало мнение: жители Либорга и его окрестностей, из-за того, что постоянно существуют в окружении Волшебных полян, меньше подвержены всяким заразным болезням, поэтому только небольшая часть населения заболевает во время эпидемий. А когда мало носителей, то и у приезжих в Либорг меньше возможностей заразиться.
Вместе с тем признавали ещё и другое: даже если кто-то всё же заразился, или уже больным приехал в Либорг – шансов выздороветь и победить болезнь у него намного больше, чем в других местах.
По этой причине, люди из окружающих земель, старались на время эпидемии перебраться внутрь петли, той самой петли, которой река Рул охватывает город Либорг, помещая его в кольцо из Волшебных полян.
Переждать эпидемию не внутри, а снаружи петли, а значит на правом берегу Рула, побаивались, из-за угрозы нападения степняков.
Сейчас, по рассказам этих беженцев, каждый третий из них заболел. Кто-то умер, вместе с тем достаточно много справились с болезнью. Некоторые из выздоровевших ещё не в полной мере оправились и больше лежали, а вот мужчина «счастливчик» в высокой шапке, болезнь перенёс легко и сейчас сам ухаживал за заражёнными.
Вместе с этим «счастливчиком» Костуш отправился к месту, где находились заражённые.
За ними сохраняя дистанцию, устремились родители больных детей.
Детишки лежали отдельно от взрослых, в четырёх палатках по три-четыре ребёнка в каждой.
Заглянув только в первую, Костуш сразу увидел умирающего мальчика. Он схватил его на руки и выскочил наружу.
– Обвяжи вокруг меня какую-нибудь тряпку, – велел он «счастливчику».
– Какую? – растерялся тот.
– Любую, только быстрее – мальчик умирает!
– Мой сынок умирает! – заголосила одна из увязавшихся за ними женщин.
Тем временем «счастливчик» повязал вокруг торса Костуша что-то вроде полотенца и туго затянул. Они вместе стали под него засовывать стеклянные амулеты-накопители. Чтобы амулеты работали, им требовался контакт с кожей. Обычно это обеспечивает специальный пояс, но сейчас, за неимением пояса, просто запихивали амулеты под полотенце.
Костуш использовал много сил на «успокоение» беженцев, ещё больше на снятие последствий: боясь перенести заразу, он не прикасался к ним рукой, тем самым тратя больше дара.
Сейчас же ему требовалось не просто перенести ребёнка с одной поляны, на другую, а ещё и совершить подскок к поляне, потому как мальчик явно вот-вот умрёт и донести его Костуш просто не успевал, даже бегом.
Он зажал ещё несколько амулетов в кулаках, прижал к себе мальчика и стремительно побежал к зарослям.
– Куда, куда!? – понеслось ему вслед. – Надо по тропинке, там не пройдёшь!
Только тропинка ему была не нужна: скрывшись в кустах от ненужных взглядов, он прыгнул к Волшебной поляне. Оказавшись на месте, сразу же перенёсся на «чистую» поляну на левом берегу Рула.
Последнее время Костуш перемещался только с детьми 10-11лет, этому же ребёнку было около шести.
Притащил его Костуш абсолютно голого и, пересыпав в карман амулеты, повязал на нём полотенце в виде тоги.
Первое время ошеломлённый мальчик двигался молча, а затем начал плакать и звать маму.
Как мог, Костуш его успокаивал, а дальше за мальчика взялись женщины из команды, принимающей детишек после прыжка.
– Ты чего вдруг такого маленького принёс? И где его бирка? – обратилась к нему одна из девушек.
– Нету бирки. Напиши сама: «Первый ребёнок с правого берега». Завтра всё о нём узнаю и тебе скажу.
Все организационные вопросы по использованию двух Волщебных полян с правого берега Рула взял на себя старший княжеских Древоходцев – Линшиц.
Он имел право перемещаться на поляну у княжеского дворца и обладал определённым авторитетом среди чиновников, как княжества, так и мэрии, поэтому быстро решил все вопросы и уже через день, от чумного острова к правому берегу направились первая барка с заражёнными детьми и Древоходцами.
К той части берега, где устроили «чистую» поляну, отправили лодку, загруженную продуктами.
Волна эпидемии прошла через приграничные княжества и устремилась дальше в глубь империи, но запертая кордонами до столицы, до великого Аввакора чума не добралась.
Постепенно и в княжествах всё реже возникали случаи заражения.
Почти перестали подвозить новые партии больных к чумному острову. Из шести его печей теперь дымили только две, меньше работы стало и у Древоходцев.
В тот день Линшиц, по семейным делам, покинул лагерь – у него рожала жена, и тогда самым сильным Древоходцем, способным перенести наибольшего по весу ребёнка, остался Костуш.
Неожиданно, вместе с партией больных детей приехала женщина – Древоходец, которая раньше, ещё в начале эпидемии, рассказала Костушу о беременности Вируты.
После того разговора он ещё несколько раз встречался с этой женщиной, приезжая на чумной остров для отправки на правый берег, но больше с ней ни разу не общался.
Сейчас, приплыв к лагерю Древоходцев, сразу как высадилась из лодки, она подошла к Костушу и попросила незамедлительно переместиться с девочкой и при этом назвала её по имени – Тарис.
Вообще -то подобное было не принято: Древоходцы, по возможности, старались избегать что-то узнавать о детях, с которыми им придётся перемещаться, старались для себя обезличить ребёнка, чтобы меньше переживать, если по дороге к Волшебной поляне ребёнок умрёт.
Конечно, за время эпидемии Древоходцы загрубели: ведь очень тяжело видеть даже одного мёртвого ребёнка, тяжелее только, когда видишь сразу много мёртвых детей, а они-то за эпидемию насмотрелись на тела в полной мере и всё же, даже знание имени ребёнка, могло пробить выстроенную броню, заставить больше переживать.
Услышав имя девочки, Костуш ничего не сказал, просто удивлённо посмотрел на женщину: она-то должна была знать, что не принято называть имя.
Вот только его взгляд она истолковала по-своему, как согласие и жестом велела поднести носилки, на которых, укрытая по горло простынёй, лежала девочка с чёрными, кудрявыми волосами.
В очертаниях тела Костуша заметил некоторые неправильности. Он приподнял край простыни – оказалось обе ноги у девочки ампутированы по колено. Это не было такой уж большой редкостью: из-за развившейся вследствие чумы гангрены, часто делали ампутации. Только вот Костуша больше смутило другое: на именной бирке, что висела на шее девочки, был проставлен вес – 35 килограммов.
– Я понимаю, после ампутации, вес значительно уменьшился, только это так не работает! Вы же Древоходец, вы же сами прекрасно знаете, что отрезали ноги, или нет, но для перемещения её вес– это вес целого тела! – сказал Костуш, обращаясь к женщине. – Было бы хотя бы 31,5 я мог попробовать, но 35 – нет, бесполезно!
– Тарис пролежала у нас почти двадцать дней, мне казалось – она начала выздоравливать, а затем неожиданно резкое ухудшение… Но самое главное, когда у неё уже развилась гангрена, я подошла к ней, и Тарис стала меня успокаивать: «Не переживайте тётя, ко мне ночью явилась Мать Первородительница, и сказала, что сначала отрежут ножки, но я буду спать и ничего не почувствую, а затем меня перенесёт Древоходец-Костуш, и я стану совсем здоровой и опять с ножками».
– Вы родная тётя девочки? – спросил Костуш.
Женщина кивнула:
– Это единственный ребёнок у моей сестры. Они приехали ко мне в Либорг, когда уже всех приезжих сразу отправляли на карантин. Сестру из карантина выпустили, а Тарис перевели сюда – на чумной остров.
Если бы девочку привезли пятидневку назад, Костуш безусловно бы отказался, однако сейчас ситуация изменилась: заражённых детей привезли не так много, крупных среди них сейчас не было, а с остальными могли прыгнуть и другие Древоходцы.
Существовала и ещё одна причина, из-за которой Костуш согласился: все люди здесь очень верили в Святых Первородителей, при этом, очень многие описывали, как к ним являлись Первородители, успокаивали, или наставляли.
Сказать, что такое невозможно – Костуш не мог: само его появление на этой планете говорило о том, что здесь возможно всё.
Правда, с другой стороны, это, конечно, могло быть и просто вымыслом, или же галлюцинацией больного ребёнка.
Как бы там ни было, Костуш поставил в известность диспетчера и погрузив девочку на повозку отправился к Волшебной поляне.
Женщина некоторое время шла рядом, а затем, сотворив знак благословения, отстала.
Доехали до поляны, Костуш взял тельце, завёрнутое в простыню, подошёл к точке отправки и произнёс:
– Помоги Святая Первородительница!
Наступила привычная темнота и вот он стоит на «чистой» поляне, держа в руках девочку, а за краем простыни, закрывающей раньше обрубки, теперь появились вполне нормальные ножки.
Костуш поставил девочку на землю и удивился, какая она высокая, – он привык что переносимые им детишки ростом пониже. Пока завязал простыню, чтобы не спадала, Тарис стояла молча, разглядывая свои ноги, затем подняла голову и поторопила: «Костуш, пойдём быстрее, надо маме сказать, что я теперь здорова!».
Костуш шёл, держа Тарис за руку и вдруг почувствовал, что в нём что-то словно разжалось: и запахи стали сильнее, и солнце ярче, ветерок свежее.
– Может опять резерв увеличился? – подумал Костуш.
Он прислужился к своим ощущениям и решил, что если и увеличился, то не сильно.
– Что же тогда произошло со мной, откуда эта лёгкость?
Ответ пришёл внезапно: за историей с Тарис, он упустил один важный момент, который только сейчас полностью осознал – детей с чумного острова привезли только семь человек, а это значит, что эпидемия почти закончилась.
Через несколько пятидневок чумные бараки на острове опустели, перестали дымить печи, однако прежняя «до чумная» жизнь в городе Либорге ещё не наступила: по-прежнему дороги на въезде перегораживали заслоны, купеческие суда не подходили к пристаням, пустыми были школы и мастерские, зато княжеская семья, уехавшая на время эпидемии в поместье, вернулась во дворец.
Пять Древоходцев, в том числе и Костуша, наиболее отличившихся в борьбе с чумой, пригласили на ужин с княжеской семьёй.
От всех пятерых потребовали, чтобы прибыли перемещением через Волшебную поляну, которая находилась на закрытой дворцовой территории.
Охрана встречала рядом с поляной и, соблюдая дистанцию, сопровождала во дворец. Дистанцию выдерживали дабы не занести случайно заразу на стерильных после перехода Древоходцев.
Всех пятерых привели в малый торжественный зал и попросили немного подождать.
Всех приглашённых Костуш знал. Помимо Линшица – главы отряда княжеских Древоходцев, присутствовал Торин – руководивший работой персонала на чумном острове, его заместительница – Васелия, так звали женщину, племянницу которой спас Костуш. Последним был малознакомый Костушу Древоходец, из отряда Линшица – во время эпидемии его отправляли для оказания помощь в княжество Древленское.
То, что их будут награждать имперскими орденами, Костуша уже заранее предупредили, знал он и то, что из пяти орденов «Отличие», орден первой степени будет один, ещё два второй степени и два третьей.
Только орден первой степени давал ненаследуемое дворянство империи Карлегов, а остальные только почётное гражданство.
Ожидание затягивалось, и к Костушу подошла Васелия. После перемещения Костушем её племянницы, Васелия дождалась его возвращения.
Она побежала навстречу, а Костуш, увидев её, заранее помахал рукой над головой, давая понять, что всё хорошо. Он спрыгнул с повозки, а Васелия, приблизившись вплотную, обняла, ткнулась носом куда-то ему в шею, и, вытирая набежавшие слёзы, просто развернулась и пошла к причалу, где её так и ждала лодка с гребцом, чтобы отвести на чумной остров.
После он больше её не видел и только сейчас встретились вновь.
– Вот хорошо сейчас рассмотрела и поняла какой же ты молоденький! – сказала она, заглядывая в глаза Костушу.
– А что, раньше казался старым?
– Нет, не старым, а каким-то серьёзным.
– Вы там тоже были очень серьёзной.
– Не знаю, мне казалось, что я больше никогда в жизни не буду улыбаться, а вот тебя увидела, и захотелось улыбнуться.
– Так почему не улыбнулись? Давайте! Давайте! – потребовал Костуш, при этом улыбаясь сам.
Васелия не выдержала, начала улыбаться, но затем быстро спрятала за ладонями лицо.
В этот момент появился распорядитель, и попросил всех выстроиться в центре зала, напротив малого трона.
Распорядитель громким шёпотом сообщил, что наследник княжеского престола, который должен был вручать им ордена – барон Кубинскай сейчас очень занят и награждение будет проводить барон Вейский.
Парадные двери открылись и первым прошествовал в зал барон Вейский, за ним цепочкой потянулись члены княжеской семьи – все женского пола, в тёмных платьях и в тон им небольших шляпках, видимо, соблюдая траур по жертвам чумы. Процессию замыкали седой военный в мундире княжеской гвардии и слуга в ливрее с серебряным подносом, на котором лежали ордена и свёрнутые в трубочку наградные приказы.
Ордена являлись имперскими, а церемония по их вручению являлась традицией, уходящий в глубь веков. Вручение орденов, обязано было сопровождаться совестным ужином награждённых с членами правящей семьи, что говорило, в первую очередь, о том, что эпидемия заканчивается.
По существующей легенде, когда-то лучшие умы пытались бороться с чумой. Просто создать лекарство они не смогли, но сделали так, что, пройдя сколько-то раз через организм человека, возбудители слабели и в конце концов теряли активность.
Чума прекращала наступление, отползала назад, в свои природные очаги, чтобы через 10-15 лет опять вырваться и пройти по миру, сея смерть.
Легенда это, или нет – трудно сказать, только в действительности всё так и происходило.
Повторилось и в этот раз – чума сразу начала затухать повсеместно.
Дальше будут и торжества с массовыми гуляниями, благодатные службы в храмах и другие награждения, но «первой ласточкой» всегда являлись ордена, присланные с нарочным Древоходцем из имперской канцелярии и последующий совместный ужин с награждёнными.
Барон Вейский встал спиной к малому трону. Слева от него расположилась его супруга, а дальше дочери: Илуна и Пиррола. Сына – Ахтена на церемонии не было.
Справа же встала Карелла – баронесса Кубинская, жена наследника престола. Дальше шеренгой от неё выстроились её три дочери, начиная со старшей – Борески. Младшей дочери, как и маленького сына, по понятным причинам, здесь не было – оставили с няньками.
Седой военный громко объявил имя первого награждённого.
Им оказался Торин – руководивший работой персонала на чумном острове, он и получил имперский орден «Отличие» первой степени, дающий ненаследуемое дворянство.
Ордена второй степени получили его помощница – Васелия и глава княжеских Древоходцев – Линшиц.
Седой военный громко зачитывал за какие именно заслуги вручается орден, а барон Вейский передавал в руки награду и с каждым вёл небольшую беседу.
Получилось так, что Костуша пригласили последним.
Военный объявил заслуги Костуша: спасение во время эпидемии 183 больных детей.
– Сколько, сколько!? – не удержалась и громко переспросила жена наследника – Каррела.
Седой военный громко повторил цифру.
– А чего же у тебя только 112 детей, – спросил барон Вейский, обращаясь к Линшицу, главе княжеских Древоходцев.
– Амулетов-накопителей не хватало, господин барон, а у Костуша резерв огромный, вот он и прыгал, как сумасшедший кузнечик, – ответил Линшиц.
– А не обидно, что ты больше всех спас детей, а получил только «Отличие» третей степени? – спросил барон Вейский, обращаясь к Костушу.
– Я, господин барон, просто использовал данные моему телу возможности. Госпожа же Васелия и господин Торин постоянно находились среди больных помогая и утешая, – ответил Костуш. – Господин Линшиц нами руководил и контролировал. Это было необходимо, особенно поначалу, когда многие стали морально ломаться, а господин Линшиц приводил нас в порядок: кого, словом, кого пощёчиной – я бы так не смог.
– Значит считаешь награды роздали по заслугам? – спросил барон и не дожидаясь ответа, добавил:
– Вот только твоего одобрения нам и не хватало! – сказав это, он засмеялся и обвёл взглядом окружающих, пологая, что они улыбкой поддержат его шутку, только никто не улыбнулся, а баронесса Кубинская, вообще подняла голову вверх с выражением лица говорящим: «Дали же боги родственничка!».
Костуш продолжал стоять напротив барона, держа в руках орден и приказ на награждение, сам же барон стал слушать подошедшего к нему распорядителя.
Затем распорядитель объявил, что наследник престола, барон Кубинскай, вот -вот подойдёт, и просил всех его подождать.
Баронессы Кубинская и Вейская подошли к Васелии, стоявшей вместе с Торином и начали о чём-то их расспрашивать, а их дочери все сгрудились в одну кучку и «защебетали».
Седой военный, барон Вейский и княжеские Древоходцы организовали ещё одну группу и только Костуш остался как неприкаянный стоять в центре зала. Он развернулся, отошёл и встал, немного не доходя до стены.
Неожиданно послышалось пчелиное жужжании и одновременно ощутил укол сзади в шею.
Костуш хлопнул по шее и перехватил металлическую заколку и тонкие девичьи пальчики.
– Больно! – раздалось сзади.
Костуш обернулся и увидел перед собой Пирролу – дочь барона Вейского, которую он в прошлом году спас от смерти после отравления.
– Рад вас видеть, достопочтенная Пиррола, – склонив голову, поприветствовал девочку Костуш.
– А я вот совсем не рада тебя видеть! И вообще, недовольна, что тебе дали орден!
– Почему же, достопочтенная, вы недовольны?
–Кавалеров ордена «Отличие» нельзя наказывать телесно, нельзя бить, а мне очень хочется тебя выпороть!
– За что, достопочтенная? Чем перед вами я так провинился?
– Почему ты не отвечал на наши письма? Мы тебе писали и я, и Илуна.
– Я не получал от вас никаких писем – ни одного, достопочтенная.
– Поклянись даром Древоходца! – потребовала Пиррола.
– Клянусь даром Древоходца, я не получал от вас писем!
– Да, вижу не врёшь! А почему не приходил на премьеру и вообще ни на один спектакль своего Маугли?
– У меня, достопочтенная Пиррола, не было приглашения, а без приглашения меня никто бы во дворец не пропустил.
Пиррола постояла некоторое время молча, затем, отошла к кружку девушек и вернулась уже вместе с Илуной.
Костуш ей поклонился, Илуна ответила на приветствие и сказала:
– Это оказывается существует целый заговор, против нашего бедного Костуша! Я-то думала ему просто не до нас, до скучающих дочек барона: его же то к кнуту на площади приговорят, то два покушения за пятидневку. Не жизнь, а просто ужас!
– Для меня ужас не эти покушения, для меня просто кошмар, что не дошли письма от достопочтенных Илуны и Пирролы! – поклонившись ответил Костуш. – Я теперь всю оставшуюся жизнь буду переживать, что не смог их прочитать, не смог прикоснуться к бумаге, которую держали ваши пальчики!
– Как завернул! – засмеялась Илуна и добавила: «Пиррола рот закрой!».
– Поговорила с тобой, сказочник и подумала: «А может они и правы, что письма наши перехватывали». Вот как ты на неокрепший разум действуешь – Пиролла до сих пор в себя прийти не может.
– Я ничего этого не знала! Ни про покушения – ничего! – растерянно заявила Пиррола.
– Больше поговорить не сможем – вон к нам весь выводок Кубинских направляется. Раз в неделю мы будем оставлять тебе письма в ресторанчике «Под вязами». Письма для нас передавай туда же, на имя госпожи Митчел, —Илуна проговорила всё это очень быстро и успев закончить до появления рядом с ними дочерей барона Кубинского.
Костуш встретил почтительным поклоном подошедших троих дочерей наследника княжеского престола.
Старшая из сестёр – Бореска, радостно улыбнулась в ответ и сказала:
– Костуш, ты обязан к следующему Новому году сочинить нам сказку для спектакля! Я уже раньше маму просила, чтобы тебя нашли и привели, но из-за этой гадкой чумы это стало невозможным. И вот сегодня, так удачно – сам здесь появился. Никакие возражения не принимаются – ты нам должен сказку!
– Я постараюсь, достопочтенная Бореска, – ответил Костуш.
В начале эпидемии, Костуш, чтобы отгородиться от действительности, постоянно считал в уме до тысячи, закончив, начинал по новой, стараясь таким образом занять по возможности мозг, а не сосредотачиваться на окружающих его картинах смерти.
Немного позже пришло спасительное отупение, частично подкреплённое самогипнозом, и всё же, возвращаясь после прыжка, не всегда удавалось по дороге дремать, и в этих случаях Костуш, стал придумывать сказку, взяв за основу «Золотой ключик» Толстого, применительно к условиям и традициям княжества Либоргского.
Прозвучавшее сейчас от Борески требование сказки, пусть и неожиданное – у всех в мыслях ещё доминировала чума, однако Костуша оно не застало врасплох: намётки уже были и оставалось только подключить своего соседа-Волита и перенести всё это на бумагу.
– Ты можешь уже сейчас сказать о чём будет сказка? – спросила Бореска.
Вместо ответа, Костуш совершил очередной поклон, приветствуя подошедшую к ним Кареллу – баронессу Кубинскую.
– Я-то думала, кто это всех девушек вокруг себе собрал, а это оказывается старый знакомец! – сказала Карелла.
– Мама, мама! Костуш обещал нам новую сказку! – воскликнула одна из младших дочерей Кареллы.
– Сказку, ладно, – сказка и есть сказка. А вы знаете, что Костуш совершил настоящее чудо? – спросила у девочек баронесса.
– Какое, какое чудо? – посыпались на неё вопросы от дочерей.
Карелла пересказала им историю про девочку Тарис, которая лежала и умирала в чумном бараке, а из-за того, что ей двенадцать лет и она уже большая, то не было такого Древоходца, который может её спасти.
К ней явилась Священная Первомать и сказала, что Тарис отрежут ножки, но не надо ничего бояться – Древоходец-Костуш её спасёт, и она опять будет здорова, и действительно Костуш её спас!
– Это всё правда? – спросила Карелла обращаясь к Костушу.
– Да, госпожа баронесса. Я до этого случая никогда не мог переместиться с ребёнком такого веса, да и сейчас не могу.
– Девочки, оставьте нас. Мне надо один на один переговорить с Костушом, – распорядилась баронесса.
Когда девочки, изобразив почтительный книксен, отошли, Карелла сказала:
– Сейчас с этим случаем, святые служители возбудились и собираются носиться с Тарис по всем храмам, показывая её прихожанам. Я ничего в этом плохого не вижу – народу требуется чудо, а после чумы надо показать, что Святые Первородители про нас не забыли. Мне же любопытно: это действительно чудо, или нет?
– Если она весила 35 килограммов, а я смог с ней переместиться – это, госпожа баронесса, безусловно чудо. Только вот, не знаю, когда она имела такой вес. Перед прыжком, всех детей проверяют на весах, в лагере Древоходцев. Вес Тарис на бирке проставили в чумном бараке за сколько-то дней до ампутации ног, а перепроверить у себя перед прыжком мы не могли. Как бы подсчитали вес отрезанных ног?
Если бы её взвесили после прыжка и вес оказался бы 35 килограммов – это, конечно, чудо, только после перемещения Тарис не взвешивали.
– Всё понятно! – сказала Карелла. – Ты свою арифметику больше никому не рассказывай. Народу требуется чудо, и, если тебя кто спросит, так и говори – чудо и всё.
– Я вас понял, госпожа баронесса, – ответил Костуш.
Через парадный вход прошёл распорядитель, встал в центре и пригласил всех проследовать в обеденный зал.
Когда всех рассадили по местам, к креслу во главе стола, быстрым шагом прошёл наследник княжеского престола – барон Кубинский. Все вновь встали, приветствуя, барон поздоровался, и сразу предложил тост в честь новых кавалеров ордена «Отличие».
Весь ужин Костуш молчал. Право говорить имели только те, к кому бароны, или баронессы обращались с вопросами.
В присутствии представителей княжеского семейства, Костуш трапезничал уже не в первый раз, особого волнения не испытывал, и ощущал себя настолько свободно, что позволял время от времени задерживать взгляд на Илуне, чей точёный профиль был хорошо виден с его места.
Для Илуны его внимание не осталось незамеченным, она перехватила его взгляд, мило улыбнувшись в ответ, и в этот момент, Костуш почувствовал, что в их игру «в гляделки» вмешался кто-то ещё. Он быстро пригнулся к тарелке, а когда осторожно поднял голову, тут же трусливо её снова опустил: прищурив глаза, будто вбивая гвоздь ему в лоб, на него смотрела мать Илуны – баронесса Вейская.
Прозвучал завершающий тост: «За здоровье князя и процветание княжества Либоргского», дальше все направились на выход, только вот в малой зале Костуша перехватил секретарь барона Кубинского.
Он отвёл его в угол и сообщил, что по причине эпидемии, работы в опытной мастерской, по производства резины приостановились, сейчас они возобновляются и требуется срочное присутствие Костуша.
Недалеко находилась баронесса Вейская, она ждала своего мужа, задержавшегося за обсуждением чего-то с братом – бароном Кубинским.
Сейчас баронесса удивлённо смотрела на Костуша с секретарём и думала: «Какие такие дела могут связывать наследника престола и этого Древоходца.
Вечером баронесса вызвала к себе в покои Илуну.
– Ты думаешь, я не видела, как ты во время ужина переглядывалась с этим Древоходцем? – задала она вопрос дочери.
– Что здесь такого? Костуш очень интересный человек. Я же живу во дворце, как в клетке. У меня нет друзей, мне не с кем даже нормально поговорить.
– Ты не знаешь, какие дела у Костуша с бароном Кубинским?
– Откуда я могу знать. Я пыталась с Костушем переписываться, но все мои письма вы перехватывали.
Баронесса сморщила носик: письма от Илуны и Пироллы к Костушу действительно приносили ей. Баронесса их читала, честно говоря, ничего предрассудительного в них не нашла.
–Не знаю почему, но у меня какие-то плохие предчувствия, – сказала баронесса. – Нет не именно по тебе, а, вообще, по всем нам. Бабушка моя обладала даром предвидения, боюсь, я в неё. Когда пришла чума, думала это оно, только вот чума ушла, а предчувствия чего-то страшного остались.
Баронесса немного помолчала и продолжила:
Вот я и подумала: неизвестно как сложиться твоя жизнь, но, возможно, такой друг, как этот Древоходец тебе пригодиться. Он безродный и поможет тебе там, где родовитые не смогут.
– Он нам уже помог – он спас Пироллу, – напомнила Илуна.
– Я не об этом. Привяжи его к себе: ничего страшного, если у тебя будет безродный воздыхатель.
Только всё должно быть в меру, никакой компрометации, лучше пусть это выглядит забавно.
Думаю, ты девочка умная, справишься.
И предупреждаю: ни в коем случае не оставайся с ним наедине, да ещё без защитного амулета. Древоходцы для женщин очень опасны! Пусть за попытку воздействия на благородную даму его ожидает смертная казнь, но в любом случае будь осторожна!
– Я всё поняла, мама, – ответила Илуна.
– Ну если поняла, можешь идти. И ещё, – это баронесса сказала уже в спину уходящей дочери, – можешь с ним переписываться, только и в письмах будь аккуратна.
Костуш вышел с территории дворца и стража за ним закрыла калитку.
Официально ограничения, введённые из-за эпидемии, ещё не отменили и найти извозчика было трудно.
Костуш не торопясь направился на Парусную улицу к своему дому.
Всю дорогу, его, как наваждение, преследовало лицо Илуны, её улыбка, поворот головы, взгляд зелёных лучистых глаз.
Костуш тряс головой, стараясь отделаться от видений:
– Зачем мне всё это? Кто я и кто она? Меня недавно за один взгляд «в зад» дочки обычного барона чуть не убили, а это, вообще, княжеская семья.
