Читать книгу: «Древоходец. Книга вторая. Вместе с дублем», страница 19
Волит выглядел измученным и уставшим.
– У тебя есть вино? – спросил он.
Костуш выставил на стол бутылку вина, нарезал копчёного мяса и сыра из своих запасов. Волит отошёл на минутку и вернулся с ещё горячей пшеничной лепёшкой.
– Поверишь, уже и не помню, когда последний раз пил вино, – сказал Волит, и припал к кружке.
– А чего так-то – поэт и без вина!? Не бережёшь себя совсем! Или в городе вина нет? – спросил Костуш.
– Вино есть – денег на него нет. Продукты все подорожали. Вот мясо, вообще, уже сумасшедших денег стоит, – сказал Волит, отрезая себе кусок копчёного мяса.
Выпив одну за одной две кружки, Волит перешёл к просьбам. Его родители, побоялись вести с собой много монет и сдали в банк, в надежде забрать их в филиале Либорга, вот только таких предусмотрительных среди приезжих оказалось много, а в банках города Либорга наличности мало, из-за проблем с подвозом монет вследствие перекрытия дорог.
Их родственники также оказались без средств, да ещё сильно потратились на закупку армейских палаток. Воспользовавшись случаем, им подсунули списанные по старости палатки, от которых несло плесенью, и они сильно протекали. Дальше: дрова, одеяла, запас продуктов, содержание лошадей, на которых приехали – на всё требовались деньги.
Конечно, у некоторых с собой имелись драгоценности, только сейчас их, в пересчёте на монеты, в ювелирных лавках Либорга оценивали очень дёшево.
Получалось, что в настоящее время, колхоз, который разместился на территории их дома, оказался практически банкротом, а в добавок, как сразу и предположил Костуш, сортир может вскоре уплыть: денег не хватало даже на услуги золотаря.
Костуш пообещал выдать взаймы денег, чем очень обрадовал соседа, правда, после оговорки, что деньги будут выданы не ему, а его родителям, радость Волита значительно уменьшилась.
Решив вопрос с деньгами, Волит начал просить временно пустить в часть дома Костуша детей и женщин. На всех детей места в половине Волита не хватает, а палатки сильно протекают во время дождя. Костуш согласился, только потребовал спальню не трогать. Двустворчатые двери из гостиной в спальню замка не имели и их просто забили досками, предварительно перетащив туда сундук.
Забрав себе пятнадцать золотых монет, все остальные имеющиеся в доме деньги – около тридцати золотых, Костуш передал родителям соседа, и дал разрешение использовать все свои продуктовые запасы, получив за это поцелуй от престарелой матери Волита.
Повесив за спину мешок, в который засунул одеяло, Костуш направился к калитке.
– Подожди, подожди! – остановил его крик Волита.
– Что ещё? – ответил Костуш. – Жильё отдал, деньги отдал, еду тоже отдал.
– Ты же Древоходец-целитель. Поставь моему племяннику Ручику печать, что здоров. Когда приходили осматривать, Ручик сильно кашлял и мы его спрятали.
– Печати у меня нет – я только прыгаю с детьми. Осмотреть же могу. Где ваш Ручик?
– Да вон на чердаке, сейчас позову.
– Я-то думал, он там сидит и гавкает, а это оказывается кашель.
– Сейчас, да, гавкает, а вот раньше кашлял.
Осмотрев Ручика и признав его совершенно здоровым, Костуш поинтересовался: «Зачем мальчику печать? Пусть просто не выходит на улицу и всё».
Ему объяснили, что, оказывается, из запасов князя по домам будут развозить и раздавать бесплатно муку и крупы, но только тем, у кого есть печать.
Костуш предложил им самим отвести Ручика за две улицы: когда сюда шёл, он там видел фургоны осматривающих. Подождут Древоходца-целителя и поставят печать, а что мальчик здоров – Костуш уверен.
Попрощавшись с Волитом и его родственниками, Костуш отправился в ближайший трактир.
У всех на входе вышибала требовал показать печать, Костуша же он помнил, знал, что тот Древоходец и пропустил без досмотра.
Обратно Костуш выходил уже с двумя мешками, наполненными вином и продуктами.
Связав их вместе и перекинув через плечо, направился к своей казарме.
В этот раз задержали его только на входе в чумную зону. На посту его знали, а остановили, догадавшись, что в одном из мешков у него бочонок с вином.
На уговоры поделиться, Костуш воззвал к их совести, потому как, что такое двенадцать литров вина на двадцать пять Древоходцев?
Вечером, почти все Древоходцы, собрались у костра, пили вино и обжаривали на огне принесённые Костушем колбаски. Пока обстановка с чумой не выглядела столь уж драматично: среди жителей Либорга заболевших было немного, среди приезжих побольше, но их быстро выявляли и изолировали от здоровых. С потоком больных чумой детей, Древоходцы справлялись без напряжения.
Беседа за костром протекала размеренно, иногда даже звучал смех – это был их последний относительно спокойный вечер в чумной зоне.
В последующие дни многие из Древоточцев, станут пить почти постоянно и вино, и что покрепче, зачастую в одиночестве с основной целью забыться, потому что уже на следующие утро, после этих посиделок у костра, из тумана появится сначала длинная лодка с уставшими гребцами, тащившая на канате баржу с детьми из княжества Верхнерульского, а затем, ещё до полудня, с низовья подтянется и баржа из княжества Древленского.
С приходом этих двух барж, для Древоходцев наступит период, который многие из них позже будут вспоминать как самый страшный и тяжёлый в их жизни.
Полная сумятица на чумном острове началась уже сразу после причаливания первой баржи, а с подходом второй наступил почти полный коллапс.
Сразу возникли беспорядки, спровоцированные прибывшими на барже взрослыми, которые сопровождали больных детей во время плавания.
Чаще всего это были отцы заражённых детей. Они вызвались управлять баржей и ухаживать за больными, при условии, что именно с их детьми, в первую очередь, совершат перемещения Древоходцы.
Что-то объяснять и говорить им было бесполезно, тем более – некоторые из них уже и сами заразились.
Поначалу Древоходцы просто ждали, когда к ним переправят первых детей, только время шло, а стоящие на берегу чумного острова лодки под перевозку, так и оставались пустыми.
Неизвестно, сколь долго бы ещё ждали, но затем услышали выстрелы.
Все девять сильных Древоходцев, способных прыгать с крупными детьми, в том числе и Костуш, стояли вместе, и, когда раздались выстрелы, Линшиц, – глава княжеских Древоходцев, скомандовал своим садиться в единственную лодку, стоящую у этого берега и плыть к острову.
Лодка была рассчитана на шесть человек, и все трое княжеских Древоходцев сразу заняли в ней места.
– Ты тоже садись! – взглянув на Костуша, скомандовал Линшиц. – Похоже, придётся успокаивать, а ты, говорят, силён.
Переправившись через канал, выбрались из лодки и пошли к причалившей с другой стороны острова барже.
Пока шли через остров, всё было тихо, но на подходе сначала услышали громкий мужской голос, раз за разом требующего всех отойти, затем раздались крики сразу многих людей и опять раздался выстрел, заставивший Древоходцев перейти на бег.
Они оббежали огороженный навес, установленный перед причалом, и увидели толпу дерущиеся мужчин. Драка происходила рядом с повозками, на которых уже находились больные дети, перенесённые с баржи. Ещё около десятка носилок с детьми находились на земле неподалёку.
Несколько человек, явно пострадавших при столкновении, сидели под навесом и между ними ходили целители -Древоходцы.
Среди пострадавших были и служащие «чумных бараков».
Костуш знал, что Древоходцев на все вспомогательные работы не хватает, и за хорошие деньги нанимали переболевших когда-то чумой людей. Прошлая эпидемия происходила пятнадцать лет назад, за это время иммунитет к чуме сохранился не у всех, поэтому и среди таких привлечённых уже были случаи заражения.
До этого дня Костуш на острове ни разу не был и только сейчас увидел этих привлечённых. Их отличали такие же чумные маски, как на городских стражниках.
Сейчас на некоторых из них маски были сорваны, а лица в крови. Отдельно от всех, привалившись спиной к столбу навеса, сидел Древоходцец -Торин, который и являлся старшим над персоналом чумного острова.
Когда началась драка, Торин и его люди пытались её прекратить. Это он стрелял из пистолета в воздух. Поначалу всё же удалось растащить дерущихся, но стоило Торину дать команду отправлять повозки с детьми, схватка возобновилась.
Он опять стрелял в воздух, только на этот раз успокоить толпу не удалось, а самого Торинаа ударили по голове его же пистолетом.
Конфликт произошёл из-за очерёдности отправки детей к Древоходцам.
Драку устроили три обезумевших от горя отца, сопровождавших своих детей на барже. Их дети во время плавания умерли. Умирали при переходе дети и у других родителей, но вот каждый из этих троих посчитал, что именно его ребёнок ещё жив, и его можно спасти, главное пораньше отвести к Древоходцам.
Самым ярким в этой троице был огромный мужчина, он смог раскидать всех своих соперников и сейчас никто его больше не трогал. Он стоял перед повозкой, на которую положил тело своей мёртвой дочери, кидая на всех яростные взгляды.
Во время схватки рубаху на нём разодрали и сейчас были видны красные раздутые лимфатические узлы в районе подмышек.
Такие воспалённые лимфоузлы, раньше на Земле называли бубонами, откуда и название – бубонная чума.
– Неизвестно, надолго ли этот богатырь переживёт свою дочь, – подумал Костуш, разглядев бубоны.
Когда с повозки пытались снять его мёртвую дочку, этот богатырь сначала утихомирил четверых, а затем к нему присоединились те двое, что тоже не поверили в смерть своих детей. Дальше началась драка всех против всех и продолжалась сейчас.
– Давай, Костуш, начинай! – скомандовал Линшиц.
Подойдя поближе, Костуш начал бить лучами, начав с богатыря. Целился всем в позвоночник, отчего люди падали не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.
После шестого успокоенного, Линшиц закричал: «Хватит, хватит, а то сил на прыжок не останется!».
После такого прореживания драка как-то сама собой затихла, а все участники застыли на месте смотря на Древоходцев.
Линшиц попросил подойти к нему непострадавших сотрудников с острова.
Вместе с ними начал обходить повозки, на которых лежали дети.
– Эту в костёр, сжечь! – указал на тело дочки богатыря. – Его в чумной барак! – это он показал уже на самого богатыря. – Мальчишка мёртв – сжечь! – Линшиц, указав на тело в следующей повозке.
Из кучки стоящих поодаль отцов выскочил мужчина с окровавленным лицом и с криком: «Не трожь сына – он жив!», бросился на Линшица. Не добежав двух шагов до главы княжеских Древоходцев, ноги у мужчины подкосились сведённые судорогой, но обезумивший отец продолжал полсти к Линшицу отталкиваясь руками.
– Успокой его! – приказал Линшиц, делая шаг назад,
Костуш прикоснулся к голове мужчины отключив ему сознание.
– О! Ты и так можешь? – удивился Линшиц.
– Я в госпитале перед операцией больных отключаю. И ещё: его в карантин – выраженных следов заражения нет.
Костуш вернулся к тем лежащим неподвижно шести мужчинам, которых до этого ударил силой.
– Чего собираешься делать? – крикнул Линшиц.
– Снять судороги – им больно, – ответил Костуш.
– А если на нас бросятся?
– Некоторое время не смогут, а когда смогут, мы уже уедем.
К Костушу обратилась женщина-Древоходец из целителей, работающих на острове, и попросила богатырю тоже отключить сознание.
– Пусть поспит, может немного успокоиться, – сказала она.
– У него сильно воспалены лимфы. Не знаю, – сон не навредит? – засомневался Костуш.
– Зато лёгкие чистые! Думаю, выкарабкается.
Пока Костуш усыплял богатыря, к нему подошёл один из приплывший с баржой мужчина, и тихо, полушёпотом попросил взять его девочку, за что обещал пятьдесят золотых.
– Смотрю ты в драке не участвовал, в стороне стоял. Чего так? – поинтересовался Костуш.
– Я не отец и не брат. Мне заплатили её родители за пригляд на барже, и ещё добавят, если девочка выживет.
– Во время чумы Древоходцы работают бесплатно, – ответил Костуш и отвернулся.
Поняв, что от Костуша ничего не добьётся, мужчина отбежал схватил свою подопечную и вместе с носилками быстро пристроил на повозку, где раньше лежала мёртвая дочка богатыря.
Заметив это, взвились было остальные отцы заражённых детей, но Линшиц крикнул:
– Стоять спокойно! Кто делает шаг – сразу кладём.!
Первого же, кто не послушался и двинулся с места, Линшиц воздействием по ногам, заставил упасть на землю.
– Быстро, быстро – угоняйте повозки! – потребовал Линшиц, и, обращаясь уже к Костушу, добавил: – Остаёшься со мной, прикрываем отход.
Повозки никто преследовать не стал – все остались на своих местах.
Когда мимо провозили мальчика, с лицом покрытым слившимися язвами, Костуш задержал взгляд на деревянной бирке у того на груди
Внизу на бирке была надпись с именем мальчика, а сверху цифра – 356.
Неподалёку стоял мужчина, раньше предлагавший деньги, а после того, как пристроил свою подопечную, боялся подходить к остальным и жался к Древоходцам. Костуш у него спросил, что значит цифра на бирке.
– Порядковый номер: бирки выдавали и вписывали имена, когда грузили на баржу.
– Святые Первородители! А сколько же их всего?
– Загрузили в баржу 460 детишек, только, наверное, каждый пятый по дороге умер.
Костуш переглянулся с Линшицем: имеющихся двадцать пять Древоходцев, если и успеют спасти половину детей, то это будет очень хорошо.
Надеяться спасти половину из прибывших, им оставалось недолго: через пару часов к чумному острову причалит баржа из Древленского княжества, и тоже привезёт очень много детей.
Когда Костуш с Линшицем догнали свой отряд, погрузка в лодки почти завершилась.
В основном, измученные болезнью дети ничего вокруг не замечали, только единицы ещё находились в сознании, с испугом смотрели на маски с хоботом и тихонько хныкали.
Линшиц с Костушем помогли загрузить последних двух мальчиков в лодку, отправили возчиков обратно, и сами сели за вёсла.
На другом берегу их встретил диспетчер – Фучек. Он сразу подвёл их к палатке с весами, около которых стояли носилки с детьми. У всех на бирках теперь ещё был записан и вес.
– Привезли сразу много крупных, – пояснил Фучек. – Всех сильных Древоходцев уже отправил, вам остались эти четверо – выбирайте.
Линшиц повернулся к Костушу и спросил:
– У тебя записано – тридцать килограммов. А больше?
– Тридцать с половиной – ещё могу прыгнуть. Тридцать один – уже нет.
– А если с амулетами?
– Амулеты, для увеличения груза – мне бесполезны. – ответил Костуш.
– Значит достиг предела для своего веса. Надо тебе мясо наращивать, – заметил Линшиц.
Костуш пожал плечами и сказал, обращаясь к диспетчеру- Фучеку:
– Девочка с краю лежит– записали ей тридцать один килограмм. Обезвоживания у неё нет, если дать мочегонное и очистить кишечник – следующей ходкой, думаю, утащу.
– К следующей твоей ходке, таких здесь ещё много прибавиться – будет из кого выбрать, а так – ладно, прослежу.
Линшиц велел грузить на свою повозку мальчика весом чуть больше тридцати одного килограмма. Костуш знал, что с «накачкой» амулетами, тот способен переместиться с ребёнком в тридцать два килограмма.
– Пройдусь по краю, – прокомментировал он своё решение.
Костуш же забрал себе девочку весом двадцать девять килограммов. Это была именно та девочка, за которую ему предлагали деньги.
– Пусть мужик ещё подзаработает – получит за выжившую, если, конечно, сам от чумы не загнётся., – подумал Костуш, усаживаясь в повозку.
Управлял повозкой Древоходец, который до этого работал курьером в имперском банке и оказался мобилизованным на время эпидемии.
По общеимперским законам, также действующим и на территории княжества Либоргского, все Древоходцы считаются мобилизованными до окончания эпидемии.
Костуш передал ему записку от диспетчера, с указанием к какой поляне ехать, и банковский работник, ловко управляясь мерином, вывел повозку на чумную дорогу.
С начала эпидемии Костушу ещё не приходилось ездить с этим возничим, и он поинтересовался:
– Откуда такие навыки у курьера банка?
– Работал на одного купчишку. Когда договор о найме с ним подписывал, радовался, что на окладе буду. Думал прыгну пару раз в пятидневку, а дальше сидеть в потолок плевать, а он меня и в хвост и в гриву гонять начал. И как охранника, и как возчика использовал, вот и научился.
Он спросил у Костуша, сколько привезли детей и начал высчитывать сколько примерно они смогут спасти.
Костуш в подсчётах не учувствовал, он положил ладонь на лоб больной девочки – температура оказалась не сильно повышена. У неё была лёгочная форма болезни. В отличии от чумы на Земле, где лёгочная форма обычно приводила к быстрой смерти, здесь на Эре больной мог бороться с ней семь-десять дней, а иногда и больше.
С одной стороны это хорошо: человек не умирал прямо через сутки от высокой температуры, как в Средневековье и в начале Нового времени на Земле, только вот с другой стороны, – пока больные боролись с чумой, с кашлем рассеивали бактерии и заражали многих из своего окружения, поэтому лёгочная форма являлась самой заразной.
Дорогу хорошо укатали, повозка шла ровно и Костуш задремал. Разбудил его возничий криками: «Смотри, смотри!».
Костуш посмотрел в направлении, куда тот указывал и с ужасом увидел, как снизу по течению, под чёрным «чумным» флагом, движется огромная баржа из княжества Древленского.
Остальные дни чумной эпопеи Костуш провёл как в полусне. Мозг старался защитить его психику и притупил восприятие.
Некоторые Древоходцы для этого использовали крепкий алкоголь и лекарства, а у Костуша сами по себе почти отключились всякие эмоции, точно в голове щёлкнул какой-то тумблер.
Правда, поначалу он всё равно не мог спать – просто сидел неподвижно, глядя в одну точку.
Диспетчер-Фучек, во время ночного дежурства, заметил, как Костуш часами сидит в таком состоянии и смотрит на костёр. Тогда он и начал учить Костуша самостоятельно погружать себя в сон.
Костуш мог усыпить любого человека, мог также легко отправить пациента и в «глубокую» отключку перед операцией, только вот усыплять себя он не умел.
Фучек показал ему как можно это сделать. Если, создавая защиту от воздействия другого одарённого, приходилось быстро гонять свою силу вверх вниз, создавая щит, то для усыпления себя, силу надо перемещать медленно – раз за десять ударов пульса, после чего, одарённый, словно загипнотизированный, погружается в сон.
Такой самогипноз действует не на всех, но почти половина одарённых могут таким образом заставить себя заснуть
Этот метод самогипноза Костуш попробовал применить на себе и у него сразу всё получилось, – теперь, при любой возможности, он легко усыплял себя сам.
После прыжка с больным ребёнком, на то, чтобы вернуться в чумную зону, иногда требовалось чуть ли не половину светового дня. Теперь же, почти всё время поездки обратно, Костуш спал, ни о чём не думая, сберегая силы не физические, а моральные.
Прыгать же с детьми ему приходилось почти круглосуточно, совершая иногда по три перемещения за сутки.
Обычно день его проходил так: с утра заходил в палатку, где лежали приготовленные для переноса дети и, не обращая внимания на их стоны и мольбы, выбирал ребёнка с пограничным для него весом – где-то 29-30 килограмм, а, например, весом 25 килограмм, несмотря на его критическое состояние, оставлял, в надежде, что заберут другие Древоходцы, способные прыгнуть с таким весом.
Как правило, этого 25-килограммового ребёнка к возвращению Костуша никто не забирал, но он опять прыгал с другим, с весом под тридцать. Очень часто получалось, что к очередному возвращению Костуша этот 25-килограммовый ребёнок, уже был мёртв,
Костуш в своём замороженном состоянии воспринимал это достаточно спокойно: он не хотел «играть в бога» и выбирал детей почти механически, строго по своей системе – как можно ближе к тридцати килограммам, потому что среди собравшихся здесь Древоходцев их было только трое, способных переместиться ребёнка весом под 30 килограммов.
Иногда не удавалось довести ребёнка живым до места силы и в этом случае тело оставляли на Волшебной поляне.
Когда у Костуша подобное случилось в первый раз, они вместе с возницей отнесли умершего ребёнка на край поляны и там его оставили.
Через три дня, возвращаясь после очередного прыжка, при пересадке на чумную дорогу, попал к тому же возничему, и он рассказал, что ходил смотреть на оставленное ими тело ребёнка. По его словам, гнилостный запах разложения в этом месте ещё держался, но вместо тела над землёй возвышался лишь покрытый травкой бугорок.
Что же касается гнилостного запаха – он был везде. У многих заражённых детей уже развилась гангрена, и трупным запахом был пропитан и лагерь Древоходцев, и повозки, а теперь и Волшебные поляны.
Когда же ветер дул с чумного острова, где всё время дымились печи, в которых сжигали тела умерших, то смрад накрывал и город Либорг.
Как-то во время обеда в лагере, их накрыло смрадным дымом с острова, и один из молодых Древоходцев поинтересовался: «Почему все тела сжигают, а не свозят к Волшебным полянам?».
Ответил кто-то из опытных, бывалых Древоходцев: «Волшебные поляны – не погост! Если накидать на неё много мёртвых тел – они перестают поглощаться, а дальше, вообще, место силы может надолго закрыться и прекратить свою работу».
Глава 12.
На чумном острове трудилось много каторжан. Туда отправляли добровольцев, обычно из тех, кто уже когда-то переболел чумой, обещая им свободу по окончанию эпидемии.
Это они следили за печами, подвозили к ним умерших, разбирали пришвартованные чумные баржи на дрова, вывозили отходы к хлорнвм ямам.
Однажды с острова приплыл посыльный и сообщил, что среди каторжан вспыхнул бунт.
На усмирение послали группу Древоходцев, в которой оказался и Костуш.
Переправившись через канал, их отряд направился к чумным баракам.
Когда добрались до места, бунт уже закончился и применять силу не пришлось.
Каторжане ворвались в помещение, где хранился спирт и стали сливать его в свои бутылки. Бунтовщики заявили: пусть они воры и убийцы, только тоже люди, и им тяжело день за днём сжигать тела детишек. Каторжане потребовали ежедневно выдавать им спирт, чтобы они не сошли с ума.
Чистый очищенный спирт в княжестве Либоргском стоил дорого.
Каторжане, обыскивали мёртвых, а сжигали они не только тела детей, но и взрослых, скончавшихся в чумных бараках на острове. Найденные украшения меняли на спирт, только вот служащий, с которым они проводили сделки, заразился и сам оказался в чумном бараке, а приставленный новый кладовщик отказался от украшений, снятых с умерших.
Древоходец по имени Торин, – начальник над персоналом чумного острова, вёл с ними переговоры. Торин согласился выдавать им ежедневно, только не спирт, а другой крепкий, дешёвый алкоголь, которого, в связи с перекрытием дорог, много скопилось на складах Либорга.
К появлению команды Древоходцев, шёл уже просто торг о количестве алкоголя на человека и порядке его выдачи.
Неподалёку от Торина, стояла женщина-Древоходц, с которой Костуш уже встречался при первом посещении острова. Костуш подошёл к ней и поздоровался. Женщина посмотрела на него устало-пустым взглядом и спросила, что ему надо?
– У меня в женской школе целителей есть знакомая – мастер Вирута. Вы не знаете где она сейчас? – задал вопрос Костуш.
Женщина совершенно равнодушно ответила, что мастер Вирута «в положении», а на таких сроках беременности женщинам-Древоходцам запрещено совершать перемещения, а значит и нельзя работать с заражёнными.
– Вирута беременна! – не удержавшись, громко воскликнул Костуш.
– А что вас, молодой человек, так это взволновал? – равнодушие покинуло женщину и в её взгляде загорелся неподдельный интерес. – Или вы как-то с этим связаны?
– Нет, нет! Я просто…. Я ничего такого…
Костуш постарался быстро отойти в сторону.
Женщина подошла к Линшицу, главе княжеских Древоходцев, и что-то у него спросила. Прежде чем ответить, Линшиц, бросил взгляд на Костуша, – явно темой их беседы был он.
Не сказать, что новость о беременности Вируты так уж его потрясла: что-то подобное Костуш и предполагал, но всё же перспектива стать вскоре отцом, пробила трещину в той эмоциональной броне, которую на себя навесил.
Правда, только несколько дней он размышлял о своём будущем отцовстве, а затем, ежедневная, крайне важная и морально тяжёлая работа по спасению детей, оттеснила эти мысли на второй план.
Если сутки выдавались удачными, то Костуш совершал до трёх прыжков, бывало, что и четыре, при этом он практически не задействовал накопители. Линшиц тоже иногда выполнял три перемещения, только при этом «сжигал» амулеты-накопители на сотни дар.
Ещё несколько Древоходцев делали два прыжка. Для остального большинства – три перемещения за двое суток.
С такой частотой Костуш с Линшицем могли прыгать ещё и благодаря своему привилегированному положению. В силу их способности переносить тяжёлых по весу детей, диспетчер представлял им ближайшие поляны, как для начала прыжка, так и конечную точку.
«Слабосилкам» же приходилось тратить на дорогу туда и обратно почти до полусуток.
Прыгнув с ребёнком на «чистую» поляну, Костуш брал его за руку и вёл в «зону приёма».
Детей, в основном, он перемещал в возрасте от 9 до 11лет, которые уже многое понимали и не устраивали истерики: «Где моя мама!?».
Поначалу они просто рассматривали свои руки и ноги, не веря, что всё прошло, все язвы и нарывы исчезли, а уже дальше начинались расспросы, где они будут жить, и когда смогут оказаться дома.
В зоне приёма, расположенной обычно неподалёку, их с ребёнком сразу кормили. Причём, Древоходцев типа Костуша обеспечивали специальной высококалорийной и быстроусвояемой едой, потому как худеть Костушу было нельзя – уменьшится «грузоподъёмность».
Дальше его ждала бричка и, стараясь как можно быстрее его доставить, погоняя лошадь, привозили к началу «чумной» дороги.
Нейтральную полосу в полкилометра он преодолевал бегом, затем запрыгивал уже в «чумную» повозку.
Иногда, ещё не доезжая лагеря Древоходцев, ему «на перехват» подвозили больного ребёнка, зная, что Костуш способен сходу совершить второй прыжок.
А вот третий прыжок он подряд сделать не мог, ему требовались или амулеты, или некоторое время, чтобы пополнить запас силы.
Амулетов не хватало, поэтому перед третьим прыжком приходилось делать перерыв, используя это время на отдых, правда, иногда вместо отдыха, он выполнял обязанности диспетчера.
Особенно сложно стало подменять диспетчера, когда места силы залихорадило от перегрузок – слишком много прыжков совершалось ежедневно.
Хотя в чумной зоне находилось только пять мест силы, работающих только на отправку детей, а в чистой зоне на приёме гораздо больше – двенадцать, первыми от перегрузок стали закрываться работающие на приём, и в первую очередь те, что находились ближе всего к лагерю Древоходцев.
Пришлось чаще пользоваться удалёнными, а это увеличивало время, затраченное на дорогу.
Затем проблемы начались и с теми Волшебными полянами, с которых отправлялись, после чего запретили на этих полянах оставлять тела умерших детей.
Помогло это, или нет – трудно сказать, только более-менее нормальная работа восстановилась после грозы. На время грозы Волшебные поляны недоступны для перехода, зато заряжаются силой.
Костушу пришлось дежурить за диспетчера, в день, когда почти все места силы стали закрываться.
Перед его внутренним виденьем будто находился сломанный светофор: большая часть мест силы светилась запрещающим красным и оранжевым, совсем немного жёлтым и только две зелёным и обе на приём.
Послал две повозки на отправку к местам силы светящимися жёлтым.
При жёлтом цвете прыжок может состояться, а может и нет. С одной прыжок получился, а на другой «жёлтой» поляне Древоходец долго простоял, в ожидании пока переход откроется.
Почти всю ночь места силы на отправку не работали, и только к утру начали как-то действовать три из пяти.
Всё своё дежурство Костуш посматривал на правый берег реки, где места силы светились зелёным.
Никто не знал, что твориться на правом берегу. Занимающиеся там земледелием поселенцы, которых Костуш для себя называл казаками, во время работ жили в летних домиках, а собрав урожай, на зиму переезжали в свои дома под Либоргом. Сейчас же, на время эпидемии, все они перебрались в свои зимние дома.
Попытки переплыть на лодке с правого берега, пресекались патрулирующими гребными судами княжества Либоргского.
Из четырёх мест силы на правом берегу Рула, две поляны: Гуса Одноглазого и Сияния Лощина находились далеко от реки и задействовать их было сложно.
Ещё две располагались рядом с берегом и до эпидемии их использовали для зарядки амулетов.
Вот на эти ближайшие к реке Волшебные поляны и нацелился Костуш.
Он предложил к одной из них подвозить на лодках больных, а вторую использовать как «чистую» и также на лодках сразу забирать детей после переноса. Сам вызвался провести разведку и оценить общую ситуацию.
Степняков там быть не должно – с началом эпидемии они все откочевали подальше от чумных территорий, правда, могли быть беженцы с южных окраин княжества, но всё это надо было осмотреть на месте.
Сначала Костуш переместился на будущую «чистую» поляну, – там никого не встретил и даже разжился заряженными стеклянными амулетами, оставленными на зарядке.
Затем прыгнул на следующую, запланированную под чумную.
Эту поляну явно кто-то посещал – с части забора сняли проволоку. А в доме, где раньше дежурили специалисты-амулетчики, жили люди, заселена была и сторожка, только Костушу они не окрыли и отвечать на его вопросы не стали.
В роще за сторожкой, через которую проходила дорога от берега, раскинулся целый лагерь, из палаток и шалашей.
Расстояние между каждым из этих укрытий было достаточно большим, похоже расставили так широко, чтобы не заразиться друг от друга.
Костуш остановился, не доходя до первого шалаша, и стараясь говорить как можно громче, попросил его выслушать.
Из нескольких палаток просто высунулись головы, и только двое мужчин, до этого обтёсывающие какие-то жердины, отложили топоры и подошли поближе.
Им Костуш стал объяснять, что на эту поляну теперь начнут возить заражённых детей и посоветовал им переселиться отсюда подальше, особенно тем, кто близко поставил свои шалаши к дороге.
Мужчины, всё выслушали, а затем стали ходить между жилищ передавая новость, вкладывая в свои слова язвительные интонации и комментарии.
После их обхода из своих укрытий стали выбираться люди.
Они, правда, не подходили близко ни к Костушу ни к друг другу, соблюдали дистанцию, но при этом почти все кричали.
Говорили, что их не пустили в Либорг и приходиться жить здесь, что князь спасает детей из чужих княжеств, а их дети умирают, что у них нет еды, а когда они пытались переплыть на левый берег купить еды – их лодку чуть не утопили.
