Читать книгу: «Главные песни ХХ века. От Дикселенда до хип-хопа», страница 7

TAKE THE “A” TRAIN
Всемирные позывные джаза

6 января 1955 года, в самый разгар холодной войны, радиостанция «Голос Америки», созданная тринадцатью годами ранее, в 1942 году, в разгар другой войны – очень даже горячей, запустила в эфир первый выпуск новой программы “Jazz Hour” («Час джаза»).

«Голос Америки» существовал (и по сей день существует) на деньги правительства США, выполняет в первую очередь пропагандистские задачи – продвижение точки зрения американского правительства на мировую политику, а также американского образа жизни и культуры за пределами Америки. Ведущие, учитывая специфический характер аудитории, говорили на безукоризненно чистом английском (американском!), говорили медленно, тщательно артикулируя слова, с тем чтобы смысл сказанного был понятен и людям, познания которых в английском языке весьма ограниченны. Конечно, «Голос Америки» вещал (и вещает) и на других языках, в том числе и на русском, но сейчас речь не об этом.

Джаз, тогда еще практически запрещенный в странах советского блока («Сегодня ты играешь джаз, а завтра родину продашь!», «От саксофона до ножа – один шаг» – таковы были расхожие лозунги советской пропаганды в период борьбы с космополитизмом рубежа 1940–1950-х годов), в недрах Госдепартамента воспринимался как одно из действенных идеологически-культурных орудий в распространении американских ценностей и американской культуры.

Ведущим «Часа джаза» с первого же выпуска программы стал 35-летний Уилис Коновер. Кроме ведения программы он стал организовывать концерты и постепенно, без громогласных лозунгов и прокламаций, разрушил казавшуюся нерушимой расовую сегрегацию в ночных клубах Вашингтона.

Многие конгрессмены – люди куда более старшего возраста и консервативных взглядов – поначалу довольно неприязненно отнеслись к идее тратить деньги налогоплательщиков на трансляцию «фривольной» музыки, но обаяние Коновера, его чарующий, обволакивающий баритон и умение ненавязчиво знакомить слушателя с лучшими образцами подлинно американской музыки в конце концов победили. Миллионы любителей джаза по всему миру каждый вечер примыкали к своим радиоприемникам и благодаря Уилису Коноверу знакомились с новыми записями, слушали старую классику джаза.

Немалую роль в успехе Jazz Hour сыграл и безукоризненно точный выбор мелодии-заставки – лица и фирменного знака не только самой программы, но и всего американского джаза. “Take the ‘A’ Train” – упругая, свингующая джазовая композиция с характерным фортепианным вступлением и следующим сразу за ним ритмическим крещендо духовых – еще с 1941 года была «фирменной» мелодией биг-бэнда Дюка Эллингтона, самого известного и самого авторитетного джазового оркестра страны.

Эллингтон – великий музыкант и великий джазовый композитор. Его накопленное за более чем полвека творческой жизни музыкальное наследие простирается от простых, но мгновенно запоминающихся мелодий “Satin Doll” или “Mood Indigo” до многочисленных сложных сюит и даже написанных уже в 1960-е годы так называемых «Духовных концертов».

Парадокс, однако, заключается в том, что авторство некоторых самых известных композиций Эллингтона принадлежит не ему, а его музыкантам. Так, “Caravan”, где чуть ли не впервые в джазе применен восточный экзотический колорит, написал тромбонист Хуан Тизол (см. главу Caravan в этой книге), а прославленный благодаря Уилису Коноверу и его «Часу джаза» на весь мир “Take the ‘A’ Train” – аранжировщик оркестра Билли Стрейхорн.

По иронии судьбы именно тот факт, что автором композиции был не сам Эллингтон, и позволило ей стать «визитной карточкой» оркестра. До 1940 года эту роль выполняла эллингтоновская пьеса “Sepia Panorama”. Однако в 1940 году ASCAP (Американское общество композиторов, авторов и издателей) резко повысило отчисления за использование на радио композиций своих членов. Эллингтон состоял членом ASCAP с 1935 года, и новые грабительские расценки сильно били по бюджету оркестра. Смягчить удар можно было только одним способом – переориентировать радиорепертуар с композиций бэндлидера на композиции других музыкантов, в ASCAP не состоящих.

По счастью, годом раньше в оркестре появился 24-летний талантливый музыкант Билли Стрейхорн. Его роль была не очень четко определена, но впечатленный незаурядными способностями молодого человека Эллингтон все чаще поручал ему аранжировки, а когда из-за решения ASCAP возникла острая необходимость в новых композициях, восполнить недостающую лакуну было поручено именно Стрейхорну.

В течение буквально нескольких месяцев он быстро написал несколько композиций, в том числе и “Take the ‘A’ Train”. Они быстро стали замещать в радиоэфире привычный, принадлежащий перу лидера эллингтоновский репертуар. “Take the ‘A’ Train”, название которой относится к незадолго до этого открытой новой линии нью-йоркского метрополитена, линии «А», идущей через весь город из Бруклина в Гарлем, стала хитом, и очень скоро и в течение последующих многих десятилетий именно с нее оркестр Дюка Эллингтона начинал все свои радиопередачи, танцевальные вечера и концерты.

Стрейхорн утверждал, что он написал и текст, и изначально предполагалось, что “Take the ‘A’ Train” будет песней. Однако его текст был утерян, и первая песенная версия появилась в 1942 году в исполнении мужского вокального квартета Delta Rhythm Boys, участники которого сами и сочинили текст. В эллингтоновском оркестре песня поначалу звучала в исполнении певицы Джойи Шерилл, которая сама сочинила свой текст. В 1943 году в исполнении оркестра Эллингтона, но уже с другой солисткой – Бетти Рош – песня вошла в музыкальный фильм «Побудка с Беверли» (Reveille with Beverly). Но на концертах ее чаще всего пел трубач оркестра Рэй Нэнс, украшая свою вокальную партию характерным джазовым скэтом и обогащая ее великолепным, запоминающимся соло на трубе.

С 1957 года “Take the ‘A’ Train” вошла в постоянный репертуар великой Эллы Фитцджеральд, а в 1995 году вокальную версию классической композиции записали пионеры джаз-рока группа Chicago.

Существуют еще десятки и десятки вокальных и инструментальных версий: от Чика Кориа до Чаки Хан, от Дейва Брубека до Уинтона Марсалиса.

Однако единственной и неповторимой – в первую очередь благодаря передачам «Час джаза» Уилиса Коновера, где она звучала каждый вечер в течение 40 лет вплоть до его смерти в 1996 году, – остается оригинальная версия эллингтоновского оркестра.

В некрологе Коноверу New York Times писала, что «в долгой борьбе между силами коммунизма и демократией Уилис Коновер со своей джазовой программой оказался намного более эффективен, чем целая эскадрилья бомбардировщиков».

В самой Америке, правда, Коновер, передачи которого шли исключительно на внешний мир, был практически неизвестен.

Мне посчастливилось встречаться с Уилисом Коновером дважды – в 1984 году, когда по линии Государственного департамента он приезжал в СССР вместе с пианистом Чиком Кориа, и в 1988-м уже в Вашингтоне, во время моего первого приезда в Америку. Тогда мне довелось даже попасть и в его студию на «Голосе Америки» и прямо там услышать, как он выходит в эфир вслед за эллингтоновско-стрейхорновской “Take the ‘A’ Train”.

И после смерти Коновера программа «Час джаза» остается в сетке вещания «Голоса Америки». Но времена изменились, да и голос этот невозместим.

Зато Университет Северного Техаса, куда после смерти Уилиса Коновера были переданы на хранение все его программы за сорок лет, объявил, что они будут оцифрованы и выложены для всеобщего доступа в интернете.

Вместе, разумеется, со ставшей всемирным символом джаза и обретшей таким образом бессмертие композицией “Take the ‘A’ Train”.

THIS LAND IS YOUR LAND
Как социальная сатира-протест Вуди Гатри превратилась в альтернативный гимн Америки

На концерте в день инаугурации Барака Обамы в январе 2009 года Брюс Спрингстин пригласил на сцену 89-летнего патриарха фолк-движения, главного идеолога и исполнителя американской песни протеста Пита Сигера, чтобы вдвоем с ним спеть песню “This Land is Your Land”, которую Спрингстин объявил собравшимся как «величайшую из песен о нашей стране».

Песне к тому времени было уже почти 70 лет, написал и спел ее впервые в 1940 году Вуди Гатри – певец, борец, активист, основоположник фолк-песни, герой и кумир Боба Дилана, Джонни Кэша, Пита Сигера, Брюса Спрингстина, Джерри Гарсиа (The Grateful Dead), Билли Брэгга, Джо Страммера (Clash), иными словами, нескольких поколений музыкантов, впитавших с музыкой и текстами Гатри в себя его социальный и политический накал, который формировал и их творчество. Да и не только музыкантов. Опубликованная в 1943 году его автобиография «Поезд мчится к славе» (Bound for Glory) стала источником вдохновения для классического романа битнической литературы «На дороге» Джека Керуака.

Гатри был стоек и непримирим. До конца своих дней он оставался верен своим идеалам – идеалам социальной справедливости и равенства. На его гитаре было начертано: «Эта машина убивает фашистов». А главным поэтически-музыкальным воплощением этих идеалов стала считающаяся многими альтернативным гимном Америки песня “This Land is Your Land”.

К моменту написания “This Land is Your Land” 28-летний Гатри, с детства впитавший от родителей множество английских и шотландских народных баллад, имел за плечами богатый опыт уличного музыканта, но не имел почти никакой сколько-нибудь серьезной профессиональной карьеры. Несколько лет он скитался по Америке, в том числе в самые трудные годы Великой депрессии, на которые пришлась и поразившая огромную часть центральных районов США природная беда – так называемый Пыльный котел, серия катастрофических пыльных бурь, полностью уничтожившая сельскохозяйственные угодья многих штатов Среднего Запада и оставившая без средств к существованию миллионы фермеров и членов их семей. Чуть позже этот страшный опыт Гатри отразил в записанном в 1940 году альбоме Dust Bowl Ballads (Баллады Пыльного котла), считающимся первым в истории популярной музыки концептуальным альбомом, за который его автор получил прозвище «Трубадур Пыльного котла».

Тогда же Гатри сблизился с различными левыми политическими организациями, в том числе и откровенно коммунистическими. Формально членом коммунистической партии он никогда не был, а был так называемым «попутчиком» – то есть аутсайдером, разделяющим политическую платформу партии, но не обязанным подчиняться ее дисциплине.

Только в самом конце 30-х годов он впервые получил сколько-нибудь профессиональную музыкальную работу – исполнителя традиционной народной музыки на левоориентированной радиостанции в Калифорнии. Там же он начал писать песни протеста, составившие потом Dust Bowl Ballads.

Однако после подписания в августе 1939 года пакта Молотова-Риббентропа и особенно после начала Второй мировой войны, на начальном этапе которой СССР воспринимался как союзник Гитлера, симпатий к коммунистам стало существенно меньше. Владельцы станции не хотели терпеть «апологетики в адрес Советского Союза», и работу на радио Гатри потерял. Он перебрался в Нью-Йорк, где в феврале 1940 года и написал “This Land is Your Land”.

Песня, как он сам неоднократно говорил, стала его раздраженной реакцией на нарочитый, бьющий через край, сентиментально-слащавый патриотизм написанной еще в 1918 году, но перезаписанной в 1938-м и усиленно передававшейся с началом войны по всем радиостанциям верноподданической песни Ирвинга Берлина “God Bless America” (Боже, благослови Америку).

Написал он, правда, только текст, а в качестве мелодии, как подлинный народный трубадур, воспользовался слегка переделанной им мелодией старинного протестантского гимна, записанного несколькими годами ранее традиционной фолк-группой Carter Family. «Когда я пишу песню, то сначала у меня выходят слова, а потом я подбираю к ним мелодию, которая уже завоевала любовь и популярность у людей» – пересказывал впоследствии признание Гатри Пит Сигер.

Первый вариант песни – в качестве открытого противостояния-вызова Берлину – назывался “God Blessed America”, а припев звучал как “God blessed America for me” («Бог благословил Америку для меня»). Но затем Гатри и вовсе отказался от Бога и припев стал звучать вполне социалистически: “This land was made for you and me” (Эта страна – для тебя и для меня).

 
Эта страна – твоя страна, эта страна – моя страна.
От Калифорнии и до Нью-Йорка.
От лесов красного дерева до вод Карибского бассейна.
Эта страна – для тебя и для меня.
 
 
Бродя по извилистым дорогам,
Я видел над собой бескрайнее небо,
Я видел под собой золотые долины.
Эта страна – для тебя и для меня.
 
 
Я шел и брел, вновь натыкаясь на свои же следы,
По сверкающим пескам этой бесценной страны.
А вокруг меня голос мне говорил:
Эта страна – для тебя и для меня.
 
 
Светило солнце, а я все шел.
Хлеба колосились, и их засыпала пыльная буря,
Но когда поднимался туман, я слышал голос:
Эта страна – для тебя и для меня.
 
 
Я шел и увидел знак: «Частная собственность».
Но с другой стороны знака не было.
Эта страна – для тебя и для меня.
 
 
За оградой я увидел своих людей,
У Бюро помощи я увидел своих людей.
Они стояли голодные, и я спросил:
Эта страна – для тебя и для меня?
 
 
Никто не сможет остановить меня,
Когда я иду по дороге свободы.
Никто не заставит меня с нее свернуть.
Эта страна – для тебя и для меня.
 

У песни есть несколько версий – от той радикальной, что приведена выше, до смягченных, без критики считающейся в капиталистической Америке неприкосновенной святыней частной собственности и упоминания голодающих у Бюро помощи²⁰.

Дочь Гатри Нора объясняет, почему он менял текст песни: «В начале 1950-х, во времена маккартизма, такого рода тексты петь и записывать было опасно. Поэтому он не возражал, когда The Weavers²¹ записали всего лишь первые три куплета – для отца это было очень-очень важно, так как денег у него совсем не было. Он получил за запись авторские отчисления, и вся семья была им за это очень благодарна».

По мере расширения популярности песни, особенно после ее возрождения в 1960-е годы ширящимся фолк-движением, использовались самые разные ее версии. Сам Гатри умер в 1967 году и настоящего расцвета своей песни не застал. В своих пропагандистских кампаниях ее использовали самые разные политики – от откровенного консерватора Джорджа Буша до Барака Обамы и не менее откровенного социалиста Берни Сандерса. Джордж Буш-старший сделал ее темой своей предвыборной борьбы в 1988 году, а патриотические строчки типа «Я видел под собой золотые долины» стали поводом для того, чтобы включить песню в учебники времен холодной войны. Разумеется, правые предпочитают обходиться без куплетов с упоминанием частной собственности и голодающих у Бюро помощи.

Уморительно смешно выглядит анимационный клип-пародия, созданный в разгар президентской кампании 2004 года, где оба противоборствующие кандидата – президент-республиканец Джордж Буш-младший и его соперник-демократ Джон Керри отчаянно соревнуются, стараясь перекричать друг друга и убедить избирателя: «Эта страна – моя страна».

Несмотря на, казалось бы, сугубо внутриамериканскую тематику и проблематику, песня получила широкое распространение по всему миру. Ее адаптировали под географические и политические реалии своих стран британские (особенно известная версия Билли Брэгга), канадские, мексиканские, бельгийские, каталонские (в своей борьбе за независимость от Испании), турецкие, шведские музыканты.

В самих же Соединенных Штатах песня на самом деле приобрела статус альтернативного гимна. Поют ее не только левые радикалы, но и вполне аполитичные мейнстримовые, а то и консервативные певцы и музыканты от Джонни Кэша до Бинга Кросби, от Донни Осмонда до Трейси Чэпман.

В серьезных, ироничных, а то и пародийных интерпретациях она звучит повсюду: в телевизионных комедиях «Друзья» и «Теория Большого взрыва», в мультсериале «Симпсоны», в рекламе пива Budweiser и даже Леди Гага включила несколько строчек из песни в главное телешоу американского года – выступление в перерыве «Супербоул», финального матча Национальной футбольной лиги в 2017 году.

Сатира и критика отошли на второй план. На первый вышло идеалистическое видение Америки, основанное на принципах равенства и демократии. Как пишет в своей статье о песне журнал Time, «тремя простыми аккордами и зачастую наивным текстом песня воплотила в себе Американскую Мечту, мечту о большой стране – от Калифорнии до Нью-Йорка, от пустыни до океана, страны, основанной на принципах, которым мы зачастую не соответствуем».

Спустя 12 лет после инаугурации Обамы 20 января 2021 года “This Land is Your Land” вновь звучала на ступенях Капитолия за несколько минут до принятия присяги новым 46-м президентом Джо Байденом. И если в 2012-м Спрингстин и Сигер – как певцы угнетенных и символы протеста – еще акцентировали альтернативный, бунтарский характер песни, то в 2021-м абсолютно аполитичная Дженнифер Лопез уже пела ее исключительно и сугубо как патриотический гимн, даже соединив ее в единое попурри с откровенно и изначально прославляющей страну торжественно-пафосной “America the Beautiful”²².

Лучше всего о песне в посвященной ей книге «“This Land is Your Land”: Вуди Гатри и путешествие американской песни» сказал историк Роберт Сантелли: «Ни один другой американский стандарт не соединяет в себе в равной степени восхищение и протест, торжество и критику, любовь и предостережение».

WHITE CHRISTMAS
Как Ирвинг Берлин и Бинг Кросби создали рождественскую сказку и превратили ее во всемирный хит

«Для многих он такой же символ Рождества, как Христос или Санта-Клаус». Натаниэль Кросби был недалек от истины, когда сказал эти слова о своем отце, американском певце Бинге Кросби.

В 1942 году Бинг Кросби спел “White Christmas” – классический американский стандарт, песню прославившую на весь мир и его, и американское Рождество, песню, спустя вот уже почти 80 лет остающуюся непревзойденной по популярности и по единственному неоспоримо-объективному мерилу этой популярности – коммерческому успеху. По данным Книги мировых рекордов Гиннеса, на 2018 год “White Christmas” в исполнении Бинга Кросби разошлась в мире тиражом свыше 50 миллионов экземпляров – стоящая в этом списке на втором месте “Candle in the Wind” Элтона Джона набрала намного меньше – 33 миллиона. А если учесть свыше 500 кавер-версий (от Фрэнка Синатры до Энди Уильямса, от Андреа Боччели до Эрика Клэптона, от Эллы Фитцджеральд до Тейлор Свифт), то общий тираж White Christmas превосходит 100 миллионов. Ни Элвис, ни Beatles даже близко не подступают к таким цифрам. Одно это дает более чем весомые причины включить рождественскую мелодию в исполнении Бинга Кросби в число главных песен века.

Есть определенная ирония в том, что главная песня главного христианского праздника Рождества принадлежит перу еврея – сыну кантора из синагоги в местечке Толочин на территории нынешней Белоруссии Израиля Бейлина. В 1893 году, когда мальчику было пять лет, семья эмигрировала в Америку, где очень скоро он получил американизированное имя Ирвинг Берлин.

К 1940 году, когда у Берлина впервые зародились зерна “White Christmas”, он уже был признанным композитором. На его счету были не только десятки суперпопулярных хитов, в том числе и всемирно известный “Alexander Ragtime Band”, но и ставшая альтернативным гимном США патриотическая песня “God Bless America”.

Еще одна ирония, как пишет в книге «”White Christmas”: история американской песни» музыкальный критик Джоди Розен, заключается в том, что «начиналась песня как забавный комический номер, призванный пародировать сентиментальные баллады XIX века». Лишь написав знаменитый припев, Берлин осознал, что напал на золотую жилу: его пародия-сатира прекрасно работает как самая что ни на есть настоящая сентиментальная баллада. Иными словами, заключает Розен, «“White Christmas” получилась почти случайно». Тот факт, что получилось нечто настоящее, Берлин осознал сразу. Еще в начале 1940 года он говорил своему секретарю, что написал песню, «лучше которой в истории пока еще не было».

Песня предполагалась для веселого беззаботного фильма-мюзикла Holiday Inn, главные роли в котором должны были играть две самые популярные звезды американского кино и американской песни 1930-х годов – Бинг Кросби и Фред Астер. Действие фильма перемещается между различными праздниками, и каждому празднику посвящена своя песня. “White Christmas” должна была стать центральной из двенадцати вошедших в него песен Берлина. Несмотря на главную рождественскую песню, премьера фильма была отложена на разгар лета – август 1942 года. Но полугодом ранее, в рождественский день 25 декабря 1941-го Кросби впервые спел “White Christmas” в радиопрограмме канала NBC. То выступление прошло почти незамеченным, пластинки еще не было, и радиостанции не могли постоянно передавать (теперь сказали бы ротировать) новую песню.

В грамзаписи “White Christmas” появилась 30 июля 1941 года на альбоме из шести пластинок на 78 оборотов с песнями из Holiday Inn. Поначалу, несмотря на центральное место в картине и особое внимание песне, которое отводил ей ее автор, большим успехом песня не пользовалась и по популярности явно уступала другому хиту из фильма – посвященной Дню святого Валентина «Be Careful, It’s My Heart».

Как пишет в своей книге «История американской рождественской песни» музыкальный критик Рональд Лэнкфорд, до 1942 года, то есть до “White Christmas”, «индустрия американской популярной культуры не воспринимала Рождество и связанные с ним понятия дома, домашнего очага как уникальный, специфический объект рыночной стратегии».

Однако к концу октября “White Christmas” оказалась уже на первом месте в главном американском хит-параде и оставалась там весь предрождественский и рождественский период, захватив и изрядную часть нового года. Ни много ни мало 11 недель она возглавляла список самых популярных песен журнала Billboard. Это был поистине революционный перелом. Как пишут другие исследователи истории рождественской песни Дейв Марш и Стив Пропс, «”White Christmas” навсегда изменила рождественскую музыку, во-первых, выявив ее гигантский коммерческий потенциал, во-вторых, застолбив темы домашнего очага и ностальгии, которые с тех пор навеки станут ассоциироваться с рождественской музыкой».

Помимо чарующей в своей простоте мелодии и тихого, проникновенного, почти интимного голоса Бинга Кросби (он по праву считается одним из первых и главных крунеров, сделавших такую манеру пения, ставшую возможной только с появлением микрофона, доминирующей в американской песне) основной причиной успеха стала та самая ностальгия, о которой говорят Марш и Пропс, тоска по домашнему очагу, по «звону колокольчиков на снегу», и по «детскому смеху».

Песня появилась в нужное время. 7 декабря 1941 года, за две с половиной недели до ее рождественской радиопремьеры, японская авиация разбомбила американский Тихоокеанский флот в порту Пирл-Харбор. Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну. Через год, к следующему Рождеству, когда она уже уверенно возглавляла списки популярности, число американцев, призванных в армию и потому оторванных в день Рождества от дома, составило 2,2 млн человек. Нет нужды говорить, насколько кстати пришлась всем этим людям песня. Армейские радиостанции были завалены потоком писем-заявок с просьбами еще и еще раз повторить песню.

В марте 1943 года на вручении ежегодных наград Американской Академии киноискусства Берлин получил «Оскар» за лучшую оригинальную песню – единственная главная награда, которой был удостоена картина. Со временем песня прочно затмила фильм, из которого она была родом, настолько, что теперь Holiday Inn почти забыт. А в 1954 году, в разгар популярности песни, был снят построенный вокруг мелодий Ирвинга Берлина, и в первую очередь “White Christmas”, новый одноименный фильм. В главной роли вновь был Бинг Кросби, а действие начинается в канун Рождества 1944 года, во время войны, как раз тогда, когда песня была особо значима. Фильм пользовался гигантской популярностью, стал самым коммерчески успешным фильмом года и до сих пор остается в числе самых успешных фильмов-мюзиклов всех времен.

«Берлин создал гимн, который в точности отвечал историческому моменту, предложив стране, напуганной и обескураженной Второй мировой войной, благостное и умиротворенное видение Рождества. В меланхоличной тоске по идеализированным рождественским дням прошлого люди чувствовали отражение своей собственной ностальгии по миру», – пишет в уже упомянутой книге «”White Christmas”: история американской песни» Джоди Розен.

Война осталась в далеком прошлом, но “White Christmas” по-прежнему жива. Жива потому, что вопреки ожиданиям мир не принес покоя и умиротворения, и людям по-прежнему нужна красивая рождественская сказка. И сказку эту по-прежнему олицетворяет чарующая мелодия “White Christmas” и поющий ее Дед Мороз Бинг Кросби.