Читать книгу: «Колодец», страница 13
– Не совсем.
– Ну перестань. Совсем не бросается в глаза, что на всех фотографиях включая эту 1961 года, твоя бабушка выглядела такой же, какой ты ее помнишь?
И тут во мне что-то щелкнуло. Туманные, смазанные отпечатки ее прекрасного, моложавого, улыбающегося и здорового лица еще теплились в моей памяти. Это были не ясные готовые зарисовки, лишь наброски черт и мимики, которые маленький мозг сумел с заботой отложить на пыльный чердак, а теперь с трудом доставал из-под груды ненужных файлов и нагромождения всякого хлама. Она везде одинаковая. Во всех моих воспоминаниях бабушка была молода, как и на этих фотографиях. Как и в черном целлофановом мешке, не считая признаков разложения. Как в моем детстве, когда я последний раз ее видел живой, лицо ее было так прекрасно, как и на фото, и с тех пор ни капли не изменилось. Она выглядела одинаково и на фотографиях, и в виде холодного трупа, на кухне чужой квартиры. Но как такое возможно.
– Ну ты и тугодум. Смотри сюда. Когда мы нашли это никому доселе неизвестное и не отмеченное на картах поселение, то обнаружили здесь уже живших людей. Нам всем приходилось ежедневно вести записи почти обо всем, что тут происходило. Но для тебя, это особенный дневник, читай. – и он передал мне небольшой блокнот, который от руки был исписан и изрисован почти весь.
Я открыл самое начало. На внутренней стороне обложки, уже пожелтевшей от времени, стояли инициалы и подпись: Старший научный сотрудник. Институт археологии АН СССР. Роланова Н. И.
Болтун вопросительно посмотрел на меня, а потом быстро пролистал примерно на середину блокнота и тыкнул пальцем откуда нужно читать.
– Давай вслух. Остальное расскажу, если останутся вопросы.
И я начал читать.
***
Неделя миновала, но ничего критически важного. Беседы с коренными жителями продолжаются без результатов, но и стычки с ними утихли. Они упорно молчат о прошлом. С колодцем еще предстоит разобраться. Пока не совсем ясно, кто, а главное, как смог вырыть его настолько глубоко. Дни сейчас теплые, дождей совсем нет. У Димки сильно выгорели волосы на солнце. Местные в часовню по-прежнему не входят. Мы же за все эти дни ничего интересного там не нашли, хоть и обшарили каждый уголок. Пишу сегодня, потому что немного тревожно. Сегодня особенный, важный день. Сегодня решили, что все вместе вечером попробуем съесть яблоки!
***
Итак, вчера после ужина просто легли спать. Немного поговорили и посмеялись. Яблок наелись до отвала, чтобы наверняка. Весь день специально голодали, как мы выяснили у местных. Ничего необычного не почувствовали. Самих местных с нами не было. Испугались видимо. Димку сильно тошнило, бедный ребенок просто от голода не смог их есть. Ночью спали спокойно. Сегодня снова чудесная погода. Все чувствуют себя отлично. Даже слишком.
***
Уезжать отсюда совершенно не хочется. Еще никому не говорила, но я решила здесь остаться подольше и после завершения продолжить изучение самостоятельно. Природа отличная. До города недалеко. Люди конечно странные, но тем интереснее. Эти местные что-то явно недоговаривают, все эти тайны еще сильнее разжигают мое любопытство и сказываются на моем желании остаться. Будто я причастна к чему-то особенному и невероятному. Сегодня вечером поговорю с Димкой. Надеюсь он будет не против.
***
Давно не писала. Прошло кажется две недели. Все также спокойно. Опросили еще раз всех жителей, и снова ничего нового, безрезультатно. По-прежнему только один источник информации. После употребления яблок ничего не было. Чушь и байки совершенно не подтверждаются, и мы все чаще обсуждаем мысль о напрасной экспедиции и о скором ее завершении. Из всех местных «чудес» не проверили только колодец. Но скоро приедет оборудование. Пока просто ждем.
***
Местные вчера ночью окружили церквушку. Не дают больше срывать яблок с дерева. У нее и колодца дежурят с вилами и топорами. Говорят, что мы все глупые, а яблоки, которые мы просто едим теперь каждый день, чудесным образом не дают тебе стареть. Бред, конечно, но они вкусные, мы и правда их много стали есть. От колодца с боем их прогнали, и завтра Павел будет спускаться, потому что привезли снаряжение. Они сильно против, сказали быть беде. Кто спустится обязательно умрет, но Паша у нас смельчак, особенно после местной самогонки. Надеюсь они не влезут и не будут мешать исследованиям. Завтра увидим.
***
Пока спускали горящий фонарь, заметили что-то. Веревок было метров 200, не меньше. Дна не было. Свеча горела стабильно, и Паша решил спуститься сам. Все подготовили как положено, спустили. Рассказал, что видел странные письмена на стенках колодца. Почти от самого верха и все 100 метров пока спускался, и говорит даже ниже. Наконец-то хоть что-то интересное мы накопали. Запросим другое оборудование и будем спускаться еще несколько раз уже по двое или трое. Может удастся что-то сфотографировать и расшифровать. Возможно, придется пригласить переводчиков из института. Это становится похоже на настоящее исследование и во мне просыпается азарт. А то все уже заскучали. Чувствуем себя отлично, вечером зажарили гуся.
***
Паша умер. Прошло два дня с того момента, как он спустился в колодец. Повесился на яблоне. Голый. Ужасное зрелище. Совпадение? Нам всем так не кажется. Думаем его убили местные. Трое наших увезли его в центр. Там и похоронят. Привезут участкового. Остальные продолжают работать. Все мрачные. Сильно боятся теперь и опасаются подходить к местным. Оборудование прислали быстро и за эти дни в колодец спускались еще несколько сотрудников. Яблоню круглыми сутками снова сторожат. Кажется, все на взводе.
***
Умерла Тамара. Тоже повесилась. Это точно местные. Она следующая после Паши спускалась смотреть надписи. Жуткие, странные смерти. Тело везти некому, лежит в доме. Это ужасает. Вспомнили, кто еще спускался в колодец и сегодня же ночью они уедут. Это настоящая трагедия. Экспедицию придется свернуть. Я еле уговорила начальство из института, и человек десять останутся еще пожить тут какое-то время. Собрать остатки вещей. Естественно, мы с Димкой останемся тоже. Работу надо доделать. Теперь это наш долг.
***
Вчера ближе к ночи колодезные уехали. Спешно. Остальные уедут сегодня, за ними приедет автобус. Заберут почти все оборудование. Самые смелые останутся и будем работать с тем, что есть. Должны прислать милицию для расследования смертей. Тут точно нечисто, и надеюсь им удастся что-то раскопать и найти виновных.
***
Все уехали. Наших осталось шесть. И мы. Я и Димка. Очень пусто стало и безжизненно. Местные перестали за нами следить, и я вижу их очень редко. Все попрятались по домам и не высовываются. Передвигаются словно тени, глазеют из окон. Продолжаю пока изучать рукописи в часовне, толком ничего не понятно. Вечером снова попробую поговорить с одной бабулей, которая охотно идет на контакт. Узнаю все, что смогу про эти дурацкие яблоки. Слишком уж много им внимания. Всем видимо страшно.
***
Зря мы их ели. Зря наши полезли в колодец. Зря вообще мы сюда приехали. Вернулся водитель автобуса Антон. Рассказал, что машина с людьми бывшими в колодце до города не доехала. Исчезла говорит. Никто их не может найти. Прошло уже больше недели. Эффекта от яблок я не чувствую, а вот те, кто их ел и уехал в город на автобусе на связь не входят, в академию не возвращаются, тоже пропали. Антон спешно приехал, потому что одного вчера нашли. Мертвого. Валялся словно дворовая собака, на дороге, ведущей обратно в деревню.
***
Мое сердце без остановки колотится, совсем не знаю, что делать. Антон уехал в страхе, сказал, что привезет помощь, но я почему-то все равно боюсь. Прячемся в доме, почти не выходим. Вчера приходила местная бабка. Рассказывала про яблоки. Если это правда, то многое объяснимо. Рассказала, что сами когда-то долго их ели, прежде чем поняли, что совершенно не стареют. Говорит это дьявольские яблоки, только пойму я это слишком поздно, когда начнут умирать мои дети, а после внуки. А я нет. Местные их есть давно перестали, а смерть все не приходит. Многим пришлось самим лишать себя жизни. Я что-то читала об этом в записях, но не думала, что это может быть правдой и совсем не придала значение.
***
Была в часовне весь день, снова рылась в записях. Если верить тому, что написано, то выхода из деревни нет. По крайней мере еще никому не удавалось уйти живым. Исчезновения и смерти. Яблоки дают какую-то невероятную вечную молодость или что-то вроде того, и если то, что пишут правда, то жить в этом месте можно вечно. Вот только вечно в этом случае звучит пугающе.
Я остановился и перестал читать. Посмотрел на Болтуна. Он стоял, обхватив свою кучерявую голову руками и плакал. Он плакал беззвучно и горестно, слезы ручьем стекали по щекам и падали ему на грудь.
– Только не говори, что ты из тех, кто их ел? – тревожно спросил я.
Он лишь закрыл лицо руками.
Последний шаг
С минуту он стоял, уткнувшись лицом в свои ладони. Всхлипывая, он отвернулся и вытер слезы рукой. Потом показал свои красные глаза, и покопавшись в рукописях, разбросанных по столу, отыскал и протянул мне фотографию, на которой он, в составе группы каких-то институтских ученых стоит на фоне въезда в деревню. Он ни капли не изменился. Только зарос волосами, загорел и покрылся смешными веснушками. Бабушка тоже там, молодая, с густыми темными прядями и прямой осанкой. У ее ног стоит, держась за руку маленький мальчик, на вид лет десяти, очень похожий на меня.
– Это дневник моей бабушки, да? – спросил я.
– Ты же не думаешь, что все это шутка? Я тогда не знал. Никто не знал, даже предположить не мог. – его глаза блестели от еще не высохших слез.
– Что за мальчик рядом с моей бабушкой? Он подозрительно похож на меня!
– Конечно, еще бы. Это твой отец! Господи, как сейчас все помню. Димка! Мы еще голову ломали, отчего его тогда так долго рвало, думали может вода или климат. Нет, милый мой, как оказалось на детей это все не действует. Иммунитет! После этих яблок, он блевал без остановки, а потом все само собой стихло. Мы про это и забыли.
– Получается, он старел, а вы нет?
– Именно! И как ты себе это представляешь? Пока он был мелким, отсутствие изменений совершенно незаметно, нам удавалось это скрывать. Она-то думала, так будет лучше, а придет время, она ему все расскажет, прямо как я тебе сейчас. За бутылкой, со слезами на глазах. Но он уехал отсюда, не дождавшись правды. Ты, вероятно, уже не раз слышал историю о одиноком взрослении твоего отца, как он ходил в городскую школу, лишь изредка приезжая сюда. Потом как поступил в колледж, женился и как родился ты.
– Мне интересно, я ведь сюда приезжал, значит отец тут был тоже. Получается и диалог между вами хоть как-нибудь да состоялся. И как же в итоге вы ему все это объяснили?
– Да никак! Он в отрыве взрослел, мужал, думаю давно начал что-то подозревать, но молчал и упорно вопросов не задавал. Жизнь его уже текла независимо от нас, мы были лишь воспоминанием, к которому он изредка возвращался и каждый раз недоумевая тщетно силился осознать. И когда тебя стал привозить сюда, потихоньку под разными предлогами начал сам вынюхивать. К тому времени разница в возрасте между ним и матерью сократилась почти до нуля. Это ведь никак не объяснимо с его стороны. И вот тебе уже, наверное, тридцать, отец твой уже седой небось, а мне хоть бы хны!
– И бабушка с тобой тоже. И сколько же тебе? Больше сотни?
– Сто двадцать если быть точнее! Юбилей, мать его! Хотя я давно уже перестал считать, но цифры периодически всплывают в моем сознании. Самое страшное, что я слишком отчетливо помню твоих родителей, все мучительные сцены с ними и тебя помню. Ты тогда совершенно не догадывался ни о чем, но сейчас ты понимаешь, что не просто так вы перестали сюда приезжать. – он выдержал небольшую паузу. – Ведьма! Так твой отец ее назвал! Он уехал навсегда, не разобравшись и не поверив, в смятении и обсыпая ее проклятиями! Это очень больно вспоминать.
– Хорошо, допустим все так. Но вот он уехал, а почему не уехали вы? Вслед за ними! Зачем сидеть здесь, как отшельники и ждать непонятно чего?
– Пытались, пытались. О, как мы пытались, ты даже представить себе не можешь. Когда впереди бесконечность, а выход только один, у тебя нескончаемое количество попыток. Но все оказалось бесполезно. Ты въезжаешь в лес, или входишь в него, потом едешь часами по этой чертовой дороге, и в конце видишь свет! И тут бац и ты снова в проклятом селе! Дома, часовня, эти люди. Пытались! Сотню раз за эти годы. И все без толку.
– Ну кто-то же смог уехать? Должен быть выход. Бабушка могла бы уехать с отцом!
– Насколько я знаю, никто не выбрался. По крайней мере из тех, кто ел чертовы яблоки или хоть как-то с ними взаимодействовал. Они или мертвы, или пропали. Пойми, я ничего не знаю наверняка, хотя за время, что живу здесь, во многом удалось разобраться. Тогда ведь были и те, кто поверил местным, испугался и яблок есть не стал. В таком случае наверняка шанс выбраться есть. Но это все лишь догадки. Я не знаю, что стало с этими людьми. Мы могли бы попросту умереть, уехав с ними в никуда, потянув за собой тех, кто нам дорог. Именно поэтому, после всего, что произошло, мы приняли решение не рисковать и остаться здесь, отрезав себя от внешнего мира. Как минимум, чтобы все внимательно изучить, понимаешь. А как максимум никогда никого больше не подвергать опасности и огородить от той же участи, что выпала нам.
– Идиоты. Что сказать. Отец не мог просто бросить бабушку тут, он наверняка предпринимал попытки ее отсюда вытащить.
– Да, кажется да. Но ты пойми. Она тем более не могла рисковать его жизнью. Наверное, это ее ошибка. Или просто невероятно сильная любовь. Следовало сначала все объяснить, а потом начать сопротивляться, а она просто пожертвовала собой, ради его спокойного будущего. Чтобы он никогда не испытал тех мук, которые достались ей, она оберегала его от чуждой ему информации, но тем самым каждый день отталкивала его от себя. Да и сам подумай, ей предстояло бы наверняка увидеть смерть собственного дитя. Кто на такое пойдет. Она сделала так, как считала лучше для него и себя, а он сделал свой выбор. В конечном счете он не выдержал, отвернулся и просто ушел.
– А кто не отвернется. Видится, что это единственный закономерный итог. Просто поверить в ахинею, что вы несете и впрямь без бутылки невозможно, любой примет это за полную чепуху. Тем более мой отец, который никогда не славился верой в сверхъестественное. Получилось, что вы поступили глупо, эгоистично и решили за других, как им лучше!
– Еще осуждаешь, балда! Да, может и идиоты, но мы этот выбор сделали, приняли его последствия и жили с ними слишком долго, чтобы ты сейчас нас упрекал. Мы хотя бы попытались во всем разобраться. Нам даже пришлось срубить эту яблоню к чертям собачьим, чтобы никто и никогда больше яблок не касался!
– Так это вы сделали?
– А кто же еще? Местные что ли? Они все трусы! Они живут тут бог знает сколько лет, и даже не думают рыпаться! Редкие из них отважились на смерть и то лишь от громадной скуки! Видел, наверное, уже пустые дома? Мы перестали даже их хоронить, никому до них нет дела! Мальчик мой, ты понятия не имеешь с чем столкнулся. Вечность – это проклятье! Это не жизнь! У оставшихся здесь учесть одна. И в лучшем случае это самоубийство! И я так кончу! Просто я тоже трус! Видимо самый большой трус из всех. Бабушка твоя смелее.
Я было попытался что-то спросить, но он начал тараторить так быстро, что от информации нельзя было отдышаться. Я прикрыл рот рукой и слушал.
– Наши самостоятельные попытки, хоть что-то выяснить или раскопать всегда кончались неудачей, так что прежде, чем она в тайне от всех начала расспрашивать местных про колодец, надежды уже не было. Я только сейчас, когда тебя вижу своими глазами, понимаю, насколько она была близка к разгадке! Думаешь ты тут случайно? Как бы не так! – он сделал небольшую паузу и облизал пересохшие от волнения губы. – Чудо, чудо! Так во весь голос вопили местные, когда мы впервые прорывались к этому колодцу, а мы ведь и приехали искать именно чудо! Только это оказалось проклятье, имя которому людская гордыня. Нам всем уже тогда развернуться бы да уехать прочь, уже тогда мы натолкнулись на непреодолимые трудности, но мы ведь люди, напористые, алчные, жадные до открытий, мы не привыкли отступать!
Он слегка задергался и занервничал, воспоминаниями задев какие-то внутренние противоречия и угрызения совести, вспомнив то, что тщательно пытался спрятать внутри себя и что никогда уже не хотел тревожить. Поняв это, и что начал далеко удаляться от сути и переходить на пустые эмоции, он тяжело сглотнул и сделал паузу. Отдышался, голос его снова выровнялся, и он продолжил, вернувшись к тому, с чего начал.
– Когда твоя бабушка точно поняла, что не стареет, она начала отчаянно искать способы отсюда выбраться. На грани безумия она день и ночь пыталась найти выход и придумать действенное средство. Ну и я с ней, разумеется. Только у нее была цель, дать жизнь сыну, а у меня…
Шел месяц, два, три. Нас тогда оставалось шестеро. Только все кроме нас двоих не выдержали и полу года. Мы их похоронили и только тогда она рассказала мне все, что ей удалось узнать про этот колодец. Местные, сами толком ничего не знавшие, сочиняли и приукрашивали скудные факты, но она, собрав в кучу разные версии в итоге пришла к одной. Все это трудно объяснить, но, кажется, колодец этот, если достигнуть его дна, возвращает в прошлое! Всего целиком, всю память, весь опыт, все твои ошибки и промахи, которые теперь у тебя будет шанс избежать или исправить! Ты получаешь шанс на искупление, на правильные решения, на отсутствие страха от неизвестности. Но это не главное. Главное, что с опытом бессмертия от растущих рядом яблочек, ты можешь прожить жизнь свою не просто заново, а сколько угодно раз, бесконечное количество. Понимаешь? По новой! Свою собственную жизнь без потерь и разочарований, без страха, сомнений и попробовав разные комбинации истории, которую ты заранее знаешь, жизнь, в которой ты уже видел, что должно случиться поступи ты так, а не иначе! Осуществи ты любой выбор из миллиарда существующих!
Как бы рукой не зажимал я свой рот, голос со свистом прорвался сквозь судорожные пальцы, и я рассмеялся, неестественно и истерично, будто страх вырвался из моей груди жутким хохотом. Я не выдержал. Это было вне моего понимания мира. Это шутка. Сказанное им нельзя было воспринимать всерьез, и только его внушительный вид, и интонация, с которой он все это рассказывал завораживала и внушала леденящий ужас. Где-то очень глубоко во мне, возможно вне моего сознания, мизерная мысль о том, что это может быть правдой, буквально на микронную долю секунды пролетела от уха до уха и пронзила мой воспаленный мозг насквозь! Мой истеричный смех прекратился, и я смолк.
– Те видения, что были у тебя, это не только твой непосредственный опыт. В них собрано все! Ты лишь приемник, который приближаясь к источнику производимого сигнала все сильнее фонит и перескакивает на не свойственные ему частоты!
– Но как же тогда смерти? – перебил я.
– Она и на этот вопрос нашла ответ! Все записано. Вряд ли, конечно, у тебя осталось время, чтобы все это читать, но достаточно будет того, что читал я, и за все годы все выучил наизусть! Если по-простому, то добравшись сюда, вкусив эти яблоки, проникнув в это тайное, скрытое ото всех священное место, у тебя появляется не совсем естественный выбор. Умереть, лишить себя жизни, не выдержав натиска и напора сложившихся обстоятельств, что собственно большинство и сделало. Сдаться, оставшись навечно здесь, жалким, ничтожным муравьишкой, развлекая себя столько сколько сможешь и в конечном итоге придя к первому варианту. Большинство, как ты понимаешь, выбирает первый вариант. По разным причинам. Но можно, если конечно догадаешься и не струсишь, прыгнуть, нырнуть с головой, рискнуть, решиться, бросить все и поменять свою жизнь, оставив себя прежнего на дне этого проклятого колодца! Начать все с чистого листа, обновленным, восставшим, другим, с опытом, который в гастрономе не купить!
Болтун своими горящими глазами прожигал меня и сделался совершенно сумасшедшим от всех чувств, что нахлынули на него. Теперь он будто не мог уже сдерживать свой порыв и, слегка отвернув голову, продолжил.
– Это всего лишь ее догадки, выяснить наверняка ты сможешь, только прыгнув! Говорят, ты будто раздваиваешься, на себя до и себя после, и прежний ты никогда не должен пересечься с будущим. Вот и выходит так, что в одной из версий себя ты точно должен умереть, понимаешь? И если не здесь, так там, не там так здесь. У жизни все четко, все подсчитано! Нельзя существовать сразу двум я, один из них должен быть безвозвратно уничтожен, чтобы путаницы не произошло. Именно поэтому, те кто ели яблоки уже не могут сбежать, им нужно сделать этот выбор и любые попытки от него уклониться кончаются одинаково. Когда твоя бабушка окончательно осознала все это, сформировала четкую картинку происходящего, она уже не могла просто ждать. Она выпалила в горячке мне все, что думала и немедленно побежала нырять в этот чертов колодец. Я пытался ее отговорить, оставить рядом, взять паузу, чтобы все взвесить и как-то проверить, но разве она будет меня слушать.
– Она что, прыгнула? Она в прошлом? – я будто ребенок, слушающий сказку с открытым ртом, жадно глотал теперь каждое слово этого человека.
– Откуда же я знаю? К тому времени мы оба потихоньку сошли с ума. Я уже не знал, чему верить. Отчаялся, понимаешь. Я своими глазами видел, как она вскарабкалась на край колодца, посмотрела на меня взглядом человека, которого в этом мире ничего не держит, пустым и беспечным, и, не проронив ни звука, камнем рухнула вниз. Я минут десять неподвижно смотрел в темноту. Ни всплесков воды тебе, ни криков и вдруг сзади, за глубокими зарослями у ручья послышался ее голос. Я ничего не понял. Мерещится думаю. Сначала обомлел, все произошло слишком быстро, но ноги сами двинулись в сторону голоса. Отодвинул кусты – она стоит мокрая, злая, материт весь мир и недовольно пялится на меня. Подорвалась с места словно ошалевшая, и идя в сторону дома, говорила только, что чушь все это и что ничего из этого не получилось. Я правда не знал, как ей объяснить, что она переместилась со дна колодца в ручей. Она этого будто бы не уловила. Не осознала чудесного перемещения. Но честно признаюсь, был рад что она снова рядом, и я не один в этом месте. Она хлопнула дверью, оставив меня снаружи. Закрылась, пробурчав, что ей нужно побыть в одиночестве и все обдумать. Я тогда решил просто оставить ее ненадолго в покое и молча ушел, тоже пытаясь как-то объяснить произошедшее самому себе. На следующий день я вернулся к ней, чтобы поделиться надуманным, но нашел ее висящей. Ну сам понимаешь. Она сдалась и решила закончить игру. А я не успел. – он замолчал, скрывая свое лицо от моего пристального взгляда. – На самом деле и мне пора б уже отойти, но я очень боюсь. Я наверняка последний из той экспедиции, что остался в живых.
– Она написала что-нибудь об этом, о том, как она выбралась, что видела?
– Я как похоронил ее, начал бухать. Спустя только месяц или два очнулся от запоя и решил вернуться в ее дом. Там и нашел все эти записи. Кое-что она оставила. Почти все, как реликвии перенес сюда. Так вот, она видимо писала всю ночь, коряво чиркая ручкой, писала торопливо, многое не понятно, но там есть часть про тебя и твоего отца. Видимо она, как и ты начала видеть не только свои воспоминания, но и прошлые и будущие, ее внутренний приемник начал считывать все волны, что витали в воздухе вокруг. Думаю, именно этого она и не выдержала. Это огромный груз.
– Что она написала? Она знала, что я буду тут? Знала, что увижу все, буду говорить с тобой?
– Теперь это уже не важно, с этой минуты все эти писульки для нас и гроша не стоят. Я уже убедился, что все написанное ей сбывается, а значит остальные ее догадки тоже правда. Скажу одно, хоть это и прозвучит пафосно. Время вышло!
Бух… Бух… Бух…
Тысяча маленьких кувалд замолотило у меня в башке, стучало своими металлическими обухами о мой дряблый, усохший мозг. Мы оба выпрямились и прислушались. Он суровый, как никогда, резко сорвался с места и приложив указательный палец к сомкнутым губам, бесшумно нырнул в потайную комнату. Я бегом за ним. Он карабкался по ступеням, резво перепрыгивая их и буквально влетел в комнату с прорезью в стене. Ловко влез на стол и свесился из отверстия в стене так, что чуть не вывалился. За этим окном было уже темно, время за нашим бурным разговором прошло незаметно, однако через эту прорезь был видел яркий свет пылающего пламени.
– Началось, сбывается. – шёпотом произнес он, повернувшись ко мне и глаза его выражали одновременно страх и решительность.
Он на секунду застыл на месте, обомлел и стал похож на восковую фигуру. Я медленным шагом, уже слегка отдышавшись от забега по лестнице, передвигал ноги к окну и приблизившись к краю робко взглянул вниз.
А внизу все искрилось и бурлило, будто в адском огне. Бабки и деды с факелами, вилами, палками просто окружили часовню и стояли цепочкой вокруг нее. Огонь переливался и играл тенями на ночных пейзажах, придавая таинственности и внушая в голову мысли о религиозном подтексте происходящего. Будто совершалось жертвоприношение или акт воздаяния за грехи, а все они с высоко поднятыми головами и каменными лицами словно кружили хоровод вокруг елки, которая вот-вот должна загореться. Это было похоже на помешательство. Я посмотрел на Болтуна и увидел испуг. Увидел в его глазах сомнение в собственных силах. Будто бы он так долго готовился к этой встрече, и в самый решающий момент силы покинули его, ноги задрожали, а сам он обмяк и впал в уныние. Тут же пронеслись мысли о моих странных видениях, и тяжело сглотнув слюну, пересохшим от усталости, алкоголя и страха губами, я просипел.
– Неужели я и правда видел будущее?
– Тебе необходимо прыгнуть в колодец, ты это понимаешь?
– Зачем? Это бессмысленно!
– Она так сказала! Иначе никто из вас не выживет!
– Вас?
– У тебя уже нет времени на раздумье, скорее, идем. – и он схватил меня за руку и потащил в проем и потом еще выше по лестнице. – Запомни одно. Пока огонь не погас, шанс еще есть!
Я совершенно не понял, что он имел ввиду, но сопротивляться его порыву было бессмысленно. Это было похоже на последний отчаянный рывок. Из последних сил он передвигал ногами, спотыкаясь и запинаясь, но по-прежнему крепко сжимал мою руку. Я и сам устал, физически не было сил вмешиваться в ход событий, поэтому молча подчинился его настойчивому руководству моим телом. Мы забрались на самый верх, на открытую с четырех сторон площадку довольно неказистого и не ярко выделявшегося купола, на макушке которого колокола и вправду не было, остались только крепления.
Только отсюда я смог по-настоящему разглядеть масштаб окружавшей меня пустоты. Это явно было самым высоким местом деревни, откуда открывался прекрасный вид на окрестности. Сейчас была ночь, и я видел лишь то, что было освещено горящими факелами и пламенем большого костра. Полыхало и переливалось всеми огненными оттенками священное место, алтарь, на котором должно было свершиться торжество. А вокруг иссиня-черная пустошь. Темнота. Непроглядная пленка, поглотившая все световые лучи. Все насколько видел глаз было непроницаемым, и лишь малюсенький участок этой проклятой земли пылал словно зарево. Мимо, стремительно падающей звездой пронеслась мысль, что в эту самую минуту ничего вокруг и не существует. Только я на самом пике и собрание секты вокруг, где жертвоприношение во имя светлого будущего неминуемо должно свершиться. И этой жертвой должен стать я!
Но я не дамся. Болтун хлопнул меня по плечу и указал на еле различимую веревку, натянутую от крепления некогда функционировавшего купола куда-то во тьму.
– Она знала, что я прочту ее записи. Она велела так сделать, и я подчинился в точности ее воле. Я все это делал, подготавливал и думал, что она просто сошла с ума, однако делал. Я такого тогда и предположить не мог. Вот, возьми это. – он протянул мне довольно увесистый ключ странной формы, который кажется я уже не только видел, но и держал в руках. – Она все это увидела. Как и ты. Тебе нужно нырнуть, малыш, иначе все зря! Просто доверься! Держи его крепко и не открывай глаза раньше времени. Я понимаю сейчас тебе страшно, но тебе нужно быть смелым и уверенным, решиться, сделать этот шаг и как только ты погрузишься, обещаю придет осознание, ты поймешь, что все неважно, не имеет смысла, все проблемы пустое и в один миг на тебя снизойдет мир и покой. Сделав этот шаг, ты приблизишься к тому, что так давно ищешь, к пониманию происходящего. Мне уже не к чему это все. Я упустил все свои шансы, но ты! Ты совсем другое. Раствориться в мировых водах, погрузиться в пучину блаженства и спокойствия, понимать все, что дано понять человеку и не каплей больше. Ты поможешь не только себе, но и мне, теперь и моя миссия во всем этом приобретает смысл и становится ясной. Жаль, я мог бы многое тебе рассказать, однако даже сейчас верю, что наступит день и к тебе само все придет. Времени всегда мало. Но важно помнить, что все в жизни стоит намного дороже будь у этого конец, включая саму жизнь! Цени смерть мой мальчик, без нее даже самая интересная жизнь не имеет смысла. Удачи, мой друг!
И он резко толкнул меня вниз. Я с беззвучно вырывавшимся криком пролетел несколько метров вниз, прежде чем понял, что во время нашего разговора он незаметно прицепил меня к веревке и сейчас я вовсе не падаю, а постепенно сползаю во тьме вниз. Я крепко держал ключ в руке боясь его выронить, сердце колотилось, и я по-прежнему жадно глотал пахший кострами воздух. От его слов были мурашки. Я стремительно съехал в кусты, росшие уже далеко от пламени. Ветки разодрали мою кожу, и она вся чесалась и зудела. Спокойно отвязал веревку от шлевок своих брюк. Недалеко шумел ручей, шелест листвы смешивался с ним и создал в ушах плотный поток помех, которые мешал моим собственным мыслям. Я стоял во тьме и ощупывал ключ. В моих руках он был точь-в-точь как тот, что прежде отдал мне Писклявый.
Долго я стоял в кромешной тьме, не в состоянии различить и носа. Я недоумевал. Я был растерян. Только обретя наставника, человека, способного поведать и объяснить мне суть вещей, раскрыть глаза, дать подсказку, я все потерял, снова оказался в свободном плавании. И снова мне предстоит самому продираться сквозь тернии и заросли невероятно колючего мира. Я все теребил этот ключ, словно в надежде, что он магическим образом придаст мне уверенности и вернет самообладание. Коленки потряхивало, мышцы не слушались, я готов был разрыдаться. Но как только пламя у часовни резко стало сильней, я заметил это, спрятал ключ в карман и стал пробираться, на ощупь идя к свету. Перед моими глазами открылась картинка из моего видения.
