Читать книгу: «Дело «на три копейки»», страница 4

– Не хотел убивать, но…

Первым за «ниточку» ухватился подполковник.

– Нет, и не хотел и не убивал! – решительно и слезоточиво принялся рвать «ниточку» юнец. – Да, я её ждал в тот день, но так и не дождался. Хотя кота ихнего я видел там, на пустыре…

– Интересное кино, – задумчиво пробормотал Старков, откуда-то «из заграницы… самого себя». – Значит, кот, всё же, ушёл «гулять сам по себе»… или «его ушли»…

– О чём это ты? – удивлённо приподнял бровь Трофименко.

– Так – мысли вслух… Ладно, Петухов-младший…

Старков рывком оторвал седалище от сиденья.

– Никакого алиби у тебя нет – даже однопроцентного. То, что ты чересчур громко возмущался насчёт «покражи» расчёски, вполне могло быть работой на публику для «отмазки». Расчёску ты потерял на пустыре, а потом придумал историю с раздевалкой.

– Но я…

– Заткнись и не мешай работать!

Трофименко тут же пособил «старшему следователю по особо важным делам» – при содействии шланга и участии рёбер Петухова.

– Продолжайте, товарищ старший следователь по особо важным делам: он больше Вам не помешает.

Старков отвесил благодарственный поклон и на мгновение призадумался.

– А скажи-ка мне, Петухов, ты папашу посвящал в свои планы? Только не врать!

Петухов опустил глаза.

– Ну, я ему… Я сказал, что хочу её…

– Хочу её?! – мгновенно «отработал на перехват» Трофименко.

– Нет, ну, не то, чтобы… Ну, в общем… то, что я вам уже рассказывал…

– А папаша? – загорелся Трофименко. – Как папаша отреагировал?

Следом за глазами юнец опустил и голову.

– Он сказал, что незачем городить огород… Ну, что он сам с ней разберётся.

– И разобрался?

Глаза подполковника зажглись хищными огоньками: тигр, а не милиционер!

Петухов засопел.

– Ну, он ходил к ним.. ну, к Котовым во двор… ну, и там пообещал… то есть сказал…

– Пригрозил, – жизнерадостно поправил Трофименко.

– Ну, да… Ну, что он её «отдерёт» за то, что она обидела его сына…

– А кому он это сказал? – продолжил солировать Трофименко: опять «удалившись за окно», Старков явно думал о чём-то своём, очевидно, никак не связанном именно с этими показаниями Петухова.

– Котовым сказал… Ну, её отцу и матери…

– Кто это слышал?

– Соседи… ну, которые – через забор.

Трофименко энергично повернулся к Старкову.

– А, Семёныч? Всё – «в цвет»!

Однако Семёныч почему-то не спешил разделять энтузиазм подполковника. Вместо жизнерадостного подключения к торжеству он сначала неопределённо пожевал губами, и лишь затем выдал текст, но совсем не тот, какой от него ждал всё ещё испускающий сияние Трофименко. Да и получателем текста оказался не Василий Николаевич.

– А скажи мне, Петухов-младший, когда ты излагал отцу свой план в отношении Котовой, кроме вас дома был кто-нибудь?

Игнорированный «уклонистом Семёнычем», «Трофименко сначала обиженно, а затем удивлённо выдул губы. Весь его вид даже не говорил, а вопиял: а это-то тут – при чём?! Зачем уводить разговор – вместе с парнем – от перспективной темы?!

Неожиданно и Петухов разделил огорчение своего «истязателя», но по другой причине. Вопрос «старшего следователя по особо важным делам» не доставил ему удовольствия лишь потому, что парень явно не возражал против собственной замены на «жертвенном ложе» и тюремных нарах. Петухов-младший со всей очевидностью не возражал против того, чтобы подставить вместо себя папашу. Поэтому он сначала огорчился, и лишь затем начал припоминать. Припоминая, он даже отважился разок дёрнуть плечом, как бы сомневаясь в надёжности памяти.

– Нет, кажется, никого… Мать была на работе… Она уборщицей работает… Хотя…

– Что? – оживился Старков – слегка, в формате приснопамятного зицпредседателя Фунта из «Золотого телёнка».

– Приходил к нам какой-то «опер»… виноват: милиционер…. в пинжаке…

– В штатском.

– Ну, да.

– Что за «опер»?

– Я его впервые видел, – насупился Петухов. – Да к отцу много их ходит: и участковый, и другие… Чуть где что случился – сразу к отцу…

– Узнать сможешь?

Петухов наморщил узенький лоб и отрицательно мотнул головой.

– Он же с отцом разговаривал. Я в этот момент вышел из кухни. А он стоял ко мне спиной.

– А отец узнает?

– Ну, это у него надо спрашивать, – комбинированно осмелел-обнаглел Петухов: явно почувствовал, что интерес следствия вновь переключается в спасительном для него направлении – на папашу.

– А в какой момент появился «опер»?

Алексей Семёнович великодушно «отпустил наглецу»: сейчас его больше интересовало продолжение, чем воздаяние. Трофименко застыл с открытым ртом – явно не от возмущения «мягкотелостью» Старкова: с каждым вопросом Семёныч всё дальше уходил от «магистрального направления».

– Не помню.

– Ну, ты ещё не закончил излагать свой план отцу? – продолжал наседать Старков.

Петухов опять рискнул двинуть плечом.

– Ну, «опер»… милиционер… пришёл… в этот вечер, когда мы говорили с отцом… ну, обо всём этом…

Старков откинулся на спинку стула с явным удовлетворением на лице. Наконец Трофименко, судя по его проясняющемуся взгляду, уже начал догадываться о том, что «вопросы не по теме» были, всё же, по теме, пусть ещё и не вполне ясной для подполковника.

– Ладно!

Поскольку Старков не выражал намерения продолжить расспросы, Трофименко энергичным шлепком ладони по столу «приговорил» ситуацию.

– Подпиши протокол: здесь, здесь и здесь!.. Подписал? Андреев, отведи этого насильника…

Петухов вздрогнул и втянул голову в плечи.

– … обратно в камеру и возвращайся!

Когда двери за обоими закрылись, Трофименко – уже с пасмурным лицом: неподражаемый мастер перехода из одного состояния в другое – переключился на Старкова.

– Ты, что Семёныч: думаешь, что к ним под видом милиционера наведался настоящий убийца?

– Или настоящий убийца в качестве настоящего милиционера, – раскачиваясь на стуле, не задержался с ответом Старков.

На этот раз подполковник не стал возмущённо таращить глаза. Некоторое время он хмурился, молча шмыгал носом и трепал пальцами мочку уха: думал. Наконец, он надумал:

– Это всё – не из жизни, Семёныч! Это всё – кино! «Может, где-то там, высоко в горах, но не в нашем районе»…

Цитата «из «товарища Саахова» была вполне узнаваемой, но энтузиазма на лице Старкова она почему-то не прибавила. Зато её отсутствие – точно по Ломоносову – прибавило решительности на лице и в голосе Трофименко.

– Чем сочинять образ маньяка, давай лучше займёмся Петуховым-старшим!

– Давай, – равнодушно повёл плечом Старков.

Глава восьмая

Петухова-старшего доставили через час после того, как вернули к баланде его прыщавого сынка. Папаша оказался колоритной личностью, но несмотря на визуальную причастность к уголовному миру: два наколотых перстня на пальцах, какая-то выцветшая татуировка на плече – на «авторитета» он явно не тянул. Весь его облик говорил, скорее, о хулиганском прошлом и алкогольном настоящем. Да и сейчас он был нетрезвым, помятым и невыспавшимся.

– Садитесь, Петухов.

– Успею ещё, – «не отходя» от стула, но и не приближаясь к нему, принялся косить под «авторитета» Петухов. «Номер» не прошёл – в отличие от шланга, который резво прошёлся по спине «диссидента». Следом к резине подключилось колено Андреева, которое помогло, таки, подследственному осознать своё место в этом кабинете: на стуле посреди оного.

– Мы всё знаем, – сразу же приступил к делу изрядно уставший к разговоров – не от рукоприкладства – Трофименко.

– О чём тогда говорить? – ухмыльнулся Петухов.

– О чистосердечном признании.

– Не бери на понт, «мусор»!

«Оппозиция» стоила Петухову ещё пары отрезвляющих заходов резинового шланга.

– Начнём, что ли? – склонился над ним Трофименко.

– Так ты уже начал.

Болезненно морщась, Петухов-старший потёр ладонью «ушибленное» плечо.

– Правда, не с того конца…

– Надо было сразу в морду? – тут же «уточнил координаты конца» Трофименко. На этот раз Петухов счёл за лучшее промолчать: видимо, начал уже понимать, что этот «мент» – чересчур прямолинейный для «куртуазной» беседы.

– Будешь говорить?

Трофименко похлопал резиной по ладони.

– О чём? – с опаской покосился на шланг Петухов.

– О том, как вы с сынком обсуждали план изнасилования и убийства несовершеннолетней Котовой.

Петухов помрачнел.

– Ничего мы с ним не обсуждали.

– А твой сын утверждает обратное.

На этот раз подполковник взял в руки не шланг, а протокол допроса, которым и помахал перед носом подследственного.

– Что скажешь?

Вместо ответа Петухов попытался увести взгляд – вместе с головой – от подполковника, но голова – вместе с взглядом – были немедленно и без ненужной куртуазности возвращены Андреевым на место.

– Мне повторить вопрос? – нехорошо, но многообещающе улыбнулся Трофименко.

На этот раз Петухов молчал недолго – секунд пять, не больше.

– Да, сын, там, «нагородил огород»… ну, пацан – что с него возьмёшь… А я сказал ему, что сам разберусь с этой сучкой… чтобы не обижала моего сына… Достала уже, тварь!.. Да и все они, Котовы – сучара на сучаре! Понтов – на козе не объедешь, гниды!

– Ну, и как: разобрался? – ещё ниже склонился над ним Трофименко.

– Разобрался бы, – мрачно усмехнулся Петухов, – да какая-то добрая душа опередила меня…

– А что за милиционер был у вас дома? – «вразрез» подключился Старков. – В тот день, когда Вы решили разобраться с Котовой?

Пытаясь вспомнить, Петухов наморщил лоб и несколько секунд честно «погружался в себя».

– А хрен его знает! Я его первый раз видел. Ко мне много вашего брата наведывается. Чуть что – сразу ко мне: меченый, куда денешься! Особенно участковый достал… недоделок!.. А этого я раньше не видел.

– Узнать сможете?

Петухов опять ушёл глазами в сторону – за ответом.

– Не знаю… Темно было… Я ещё выпил хорошо… Да и все вы – на одно лицо!

– А о чём разговор был?

– С сыном?

– С милиционером! – даже не повысил голос Старков: опять увлёкся версией.

Петухов скорчил рожу и развёл руками, вывернув ладони «лицом наружу».

– Так – «печки-лавочки»… Какую-то «пургу гнал»… ну, там, где был, что делал…

– По какому делу?

– А я помню?! – пожал плечами Петухов, словно удивляясь несообразительности следователя. – За какую-то кражу толковал, а за какую, убей Бог, не помню: выпимши был…

– А где ты был в день убийства? – еле дождался своей очереди Трофименко.

Петухов медленно «отклеил глаза» от пола.

– А когда был этот день?

– Позавчера.

Вспоминая, Петухов несколько раз проехался грязной ладонью по заросшей щеке.

– Позавчера?..

Ладонь «собралась уже в обратный путь», как вдруг передумала и звучным шлепком отработала по лбу.

– Так ведь, это… выпивали мы!

– Тоже мне – алиби! – ухмыльнулся подполковник. – Ты каждый день «нажираешься»!

– Да нет же, начальник! – клятвенно обложился руками подследственный. – Позавчера аванс давали! Я на стройке работаю, бетонщиком! Двадцатого у нас всегда – аванс! Двадцатого – аванс, пятого – получка! Можете, у кого угодно, спросить!

– Спросим, не беспокойся.

Трофименко ответ подследственного явно не понравился: «крепкая версия» дала первую трещину.

– И что: весь день пили?

Петухов «засмущался», даже шмыгнул носом.

– Ну, зачем «весь день», начальник?.. Ну-у… после обеда начали… как аванс получили…

– После обеда – это ещё в рабочее время? – усмехнулся Старков: расстроенный Трофименко предпочёл отмолчаться.

– Ну, а чё такого? – лишь слегка «оппонировал» Петухов.

– А кто пил?

– Да вся бригада! – повеселел подследственный. – Как «загудели», так и…

– А где «гудели» -то? – тоже развеселился Старков: хоть какое-то разнообразие. – Или, как в песне у Высоцкого: «потом в саду, где детские грибочки, потом не помню: дошёл «до точки»?

– Примерно так, – покривил щекой Петухов. – Начали, как говорится, не отходя…

– От кассы? – хохотнул Старков.

– Нет, от кассы мы отошли, – оценил юмор Петухов. – Начали там же, на строке. Продолжили уже у Маркова – это наш бригадир… Потом перекочевали ко мне, потом гуляли по улице…

– Пили под забором, – «откорректировал» Старков.

– В кустах, – «уточнил коррекцию» Петухов. – Там и уснули… Бабы нас потом по хатам разнесли, уже за полночь.

Старков повернулся к Трофименко. Во взгляде его не было ожидаемого вопроса, но подполковник и без того был «донельзя обрадован» показаниями Петухова. Как человек прямой и откровенный, «лицо сохранять» он не собирался, поэтому сразу же «пошёл на коду».

– Ладно, Петухов, сейчас следователь запишет твои показания, мы их проверим, и, если ты не наврал, то уйдёшь домой.

«Пониженный до реального чина», Старков быстро заполнил протокол и пододвинул его Петухову. Тот не стал «запинаться глазами» о буквы, и, бросив равнодушный взгляд на протокол, размашисто поставил корявую роспись рядом с «галочками от Старкова».

– Проводи его, Андреев, – огорчённо махнул рукой подполковник.

Уже в кабинете не было ни Петухова, ни Андреева, а подполковник всё ещё продолжал сокрушаться. Огорчение его было неподдельным: всё, что могло «лопнуть», «лопнуло», и ничего ни ему на смену, ни на ум не приходило.

– И что теперь, Семёныч?

К его удивлению, большему, чем огорчение, Старков не стал ни подключаться к тризне, ни задумываться над будущим, таким безрадостным в представлении Трофименко.

– Будем отрабатывать папашу.

– Этого? – недоумевая, ткнул пальцем в дверь подполковник. Алексей Семёнович отрицательно мотнул головой.

– Папу Котовой. Вернее – отчима.

– А что?! – тут же загорелся непосредственный на эмоции, а потому отходчивый Трофименко. – Это ведь – классика: отчим и взрослая падчерица!

Он тут же беспощадно «подверг» указательным пальцем клавишу селектора.

– Ковалёв? Немедленно дуй к Котовым… Нет, их нам не надо: обойди соседей. Поспрашай там насчёт отчима! Да: всё грязное белье, какое только отыщешь! Соберёшь – «в мешок» и немедленно обратно! Чтобы мухой у меня!

– Василий Николаевич! – выразительно покосился на дверь Старков – с явным намёком на недавних посетителей кабинета.

– Ах, да! – с досадой хлопнул себя по лысине Трофименко. – Ковалёв, слышишь меня? Так, вот: по дороге загляни к некоему Маркову – это бригадир и сосед Петухова-старшего! Узнай реквизиты всех, с кем они «обмывали» позавчера аванс! Понял?.. Ну, давай!

Он вернулся глазами на лицо Старкова.

– Теперь всё, Семёныч?.. Ну, тогда ждём-с…

Глава девятая

Расторопный Ковалёв отработал «Фигаро» и «Муком-скороходом» в одном лице: уже через два часа на столе Трофименко лежало с полдюжины листов бумаги, лишь наполовину исписанных убористым, но разборчивым почерком старшего лейтенанта.

– Здесь – всё? – грозно – лишним не будет – сдвинул брови Трофименко.

– Всё, товарищ подполковник. Вот это…

Ковалёв отложил в сторону пяток листков.

– … объяснительные от соседей…

Объяснительные в условиях возбужденного уголовного дела – непорядок, но Старков не стал взыскивать: был бы толк.

– … а вот это – данные участников пьянки. Кстати, Маркова я тоже опросил: мужик подтверждает, что в тот день они «квасили» до полуночи и «нажрались до поросячьего визга».

Глядя на Старкова, Трофименко издал вздох огорчения и с сожалением развёл руками.

– Ничего, ничего, Василий Николаевич, – опять не стал «обсыпаться пеплом» Алексей Семёнович. – Отрицательный результат – тоже результат. Тем более что мы с тобой на другой и не рассчитывали. А версию, какой бы хлипкой она ни была, надо отработать. И это я сделаю уже сам. Сейчас меня больше интересует, что там – по отчиму?

Подполковник моментально переключил взгляд – уже «в дороге» требовательный – на Ковалёва. Тот слегка подобрался, но не удержался и хмыкнул.

– Чему? – недовольно нахмурился подполковник: не терпел «вольнодумства» от подчинённых, пусть даже и не в строю.

– Отчим, кажется, оправдал наши ожидания, – не отказался от ухмылки Ковалёв. – Двое соседей показали, что слышали – а один даже видел – как отчим приставал к девице. Ну, девица, царствие ей небесное, была, товарищ подполковник, при немалых достоинствах… ну, Вы же сами видели…

– Части достоинств я уже не видел, – ещё больше сдвинул брови Трофименко. – Ты не отвлекайся на лирику – докладывай по существу!

Ковалёв виновато откашлялся в кулак.

– Ну, так, вот, товарищ подполковник… Соседи показали, что девчонка грозилась всё рассказать матери, а…

– А чем эти угрозы грозили отчиму? – заинтересованно вклинился Старков. – Чем нашей версии может помочь маманя?

– Алексей Семёныч, – перешёл на него взглядом Ковалёв, – маманя «ейная», что называется – бой-баба. Кстати – торговый работник. А этот отчим, судя по показаниям соседей – типичный альфонс, дармоед и приживала.

– Разумеется, много моложе нашего торгового работника? – усмехнулся Старков.

– На семь лет, Семёныч. Но эта разница в летах, насколько я понял со слов соседей, в случае чего «за отмазку не проканает». Торгашка без малейших сожалений вышвырнет его, как паршивого щенка. Занять место альфонса желающих – хоть отбавляй: мамаша-то сидит на дефиците!

– Где этот хрен сейчас?

Подполковнику уже явно надоело слушать: он хотел действовать – всем наличным арсеналом.

– Сидит у нас, в третьей камере.

– Так ты его уже доставил?! – энергично «воскрес» Трофименко. – Молодец, Ковалёв: реабилитирован! Тащи его сюда!

Уже спустя три минуты стул, лишь недавно освободившийся от Петуховых, занимал очередной «объект работы». «Объект» был напуган и не скрывал этого.

Подполковник Трофименко тоже кое-что не скрывал: своих намерений. И эти его намерения более чем красноречиво подтверждала играющая в руках подполковника «резиновая помощница».

– Ну, что, сволочь, – с места в карьер «поздоровался» Трофименко, улыбаясь подследственному «доброй улыбкой оголодавшего людоеда». – Сам всё расскажешь – или мне обратиться к «помощнику»?

И Трофименко чуть ли не с лаской во взгляде красноречиво покосил глазом в шланг.

– Я не понимаю, что…

Объяснить «причину непонимания» «объект» не успел: к допросу подключилась резина. И подключилась она настолько энергично, что подследственный едва не свалился со стула. Ковалёв, «заступивший на дежурство» вместо незаменимого доселе Андреева, энергичными тумаками «попросил» гражданина на место.

– Мне повторить свой вопрос?

Трофименко всем своим «метром с кепкой» навис над «объектом». Тот вздрогнул – и тоже всем. Всем, что только могло в нём дрожать – а дрожало в нём всё. Взгляд не составил исключения.

– Я всё скажу… Только скажите, что мне надо сказать…

– Какой слог, – не удержался от усмешки Старков. – Прямо – Цицерон!

А, вот, подполковник не усмехался: он уже «почуял дичь». За это говорило в нём всё, особенно глаза, горящие неистребимым желанием «дойти до истины» – пусть даже ногами по спине подследственного.

– Приставал к падчерице? – с приторной лаской во взгляде и голосе «полез в душу» подполковник. – Хотел отыметь девочку? Покайся, сучонок, пока не поздно!

Явно помимо желания обзаведясь затравленным взглядом, «отчим» дополнительно подключил пальцы: угрыз ноготь.

– Ну? – настырно демонстрировал нетерпение Трофименко.

Откушенный ноготь полетел на пол.

– Но я её не убивал!

Трофименко притворно вздохнул.

– Разве я тебя об этом спрашиваю, сучонок?

Шланг ещё раз «напомнил о себе» спине подследственного, недвусмысленно побуждая того к большей искренности. И, похоже, случилось то, что великий русский поэт определил словами «не пропадёт ваш скорбный труд и дум высокое стремленье».

– Да, я хотел её… ну, с ней… в общем…

– Отыметь её? – опять «пришёл на помощь» Трофименко.

– Да, – уронил голову отчим.

– И?

Отчим нервно откашлялся.

– Ну, она со мной и раньше заигрывала…

– Заигрывала?!

– Ну, мне так показалось… Ну, вот я и решил…

– Спрямить дорогу.

Старков опередил Трофименко, который с раскрытым ртом уже был готов предложить менее куртуазную подсказку.

– Да, – шмыгнул носом отчим. – Но она вдруг закочевряжилась, начала пугать меня, что всё расскажет мамане…

– А тебе это ой, как невыгодно, – «посочувствовал» Старков.

Отчим, не переставая шмыгать носом – того и гляди, расплачется – закивал головой.

– Ну, дальше, дальше! – не выдержал Трофименко.

Отчим встрепенулся.

– Ну, когда она мне это сказала, я ей тоже кое-что сказал…

Трофименко и Старков молча переглянулись.

– И что же именно ты ей сказал? – озвучил общий вопрос Старков.

Неожиданно отчим ухмыльнулся.

– Я сказал ей, что если она не засунет свой язык в жо… ой, извините…

– В задницу, – оказался на месте Старков.

– Да… то она сильно пожалеет об этом…

– «Мочить» собрался? – «вернулся на стези» – и туда же вернул разговор – Трофименко.

Отчим горизонтально затряс головой.

– Нет, что Вы… Я сказал ей, что тогда я расскажу матери о том, как она лизала… ну, эту…

Подследственный неожиданного застеснялся, даже слегка порозовел, то ли от смущения, то ли от удовольствия: приятно вспомнить?

– Письку, что ли? – как всегда, «спрямил дорогу» Трофименко.

Отчим утвердительно тряхнул головой.

– Себе?!

Трофименко округлил глаза от удивления и с высоты собственного «метра с кепкой» оценил «потенциал». «Потенциал» явно отсутствовал в наличии.

– Да, нет, – продолжил смущаться отчим. – Не себе – подружке… А та лизала ей. И они при этом были голыми.

Криво усмехнувшись, Старков покачал головой.

– Становится всё более интересно… Лесбиянки, что ли?

– «Ковырялки»! – «перевёл по-русски» Трофименко. – Терпеть не могу эту публику: ни себе, ни людям!

– Ну, и как? – вернул разговор в русло Старков.

– Испугалась.

На лице отчима проступили явные следы удовлетворения.

– На том и расстались?

– Да.

Морща лицо и поводя головой из стороны в сторону – явные признаки неудовольствия – Трофименко опять не вытерпел.

– Да, складно «звонишь»! Но то, как тебе угрожали, соседи слышали, а вот твоих ответных угроз не слышал никто! Как ты это объяснишь?

Отчим медленно «отработал руками» недоумение.

– Вот именно! – ласково погладил «дубинку» Трофименко. – Отсюда – какой вывод? А вывод отсюда – такой: всё это ты «насвистел»! Ничего ты ей не говорил, а наложил в штаны со страху и решил «мочкануть» девку. Она ведь могла оставить тебя «без сладкого»! А ты, альфонс грёбаный, привык уже жить за чужой счёт: жрать, пить, обуваться, одеваться! И всё это – на халяву: за несколько «палок» в неделю!

Уже «по дороге домой» Трофименко огрел шлангом «объект» – то ли с досады, то ли в назидание, то ли «для порядка» – и медленно вернулся за стол.

– В общем, посидишь пока в КПЗ, подумаешь за житьё-бытье… Ковалёв, уведи этого дармоеда!

Минуты две Старков и Трофименко молчали. Первым – как и положено, но совсем не по чину – не выдержал подполковник.

– Ну, чего молчишь, Семёныч?

– А что говорить? – отработал плечами Старков. – Сам видишь: ноль умножить на ноль и прибавить ноль – всё равно будет ноль… Опять – полный «облом»!.. Конечно, макулатуру я по этим версиям соберу…

– Нас не забудь! – моментально оживился Трофименко: с «оперов» тоже спрашивали за толщину дела, пусть не следственного, пусть «всего лишь» оперативно-розыскного.

– Обижаешь, – и не подумал обижаться Алексей Семёнович. – Копии протоколов допроса, ОМП… всё такое – как положено… Ладно, я пошёл…

– А нам что делать? – встрепенулся Трофименко.

– Вам?

Старков вздохнул.

– Отпускай Петуховых. Часа через три отпускай и этого альфонса.

– И всё?!

Выражение лица подполковника ясно свидетельствовало о том, что он уже зримо представлял себе все последствия очередного «висяка»: разнос от начальства, «наезды» всех форматов – на совещаниях, по телефону, «личным осчастливливанием» – УУР УВД города и области, бесконечные и столь же бестолковые запросы и отдельные поручения городской и областной прокуратур, и прочая, и прочая, и прочая.

– «Будет тебе дудка, будет и свисток», – устало двинул щекой Старков. —А пока… Пока – пока…

Алексей Семёнович «сделал ручкой» и взялся за дверную ручку.

– Это ещё не конец истории, Василий Николаевич… Просто надо подумать, так сказать, «прикинуть хер к носу»… Ладно, до связи…

Старков шагнул за порог, оставляя лысой голове подполковника весь «неистраченный пепел» и право истратить его в одиночестве, которое, с учётом теперешних обстоятельств, едва ли можно было назвать гордым…