Читать книгу: «Литературный альманах. Перцепция 2», страница 5

Виктория Ахмадулина, Элина Касимова, Кирилл Яковлев, Александра Борисова, Денис Осокин Игорь Скребнев Виктория Романовская Алина Рахматуллина Карина Моисеева Александр Белов и другие

Шрифт:

‒ Нет, не перелом, слава Богу. Я пробила ногу, когда купалась в море.

Напоролась на какую-то острую железяку – откуда она только там взялась? Было очень больно и много крови, чуть сознание не потеряла. Хорошо, что людей было полно вокруг, и среди них оказался опытный фельдшер. Отвезли в больницу на перевязку, и в итоге на теплоход я так и не попала. К счастью!

‒ Что? Что произошло на теплоходе?

‒ Он начал тонуть, представляешь!

‒ Тонуть?..

‒ Да. Не успел отойти от берега, завалился на бок, чуть не перевер-

нулся и сел на мель. Вроде, никто не погиб, но паника была знатная ‒ несколько человек пострадали в давке. Довольно быстро подошли спасательные катера и народ эвакуировали. Мне это в больнице там рассказали. Потом Антон помог с билетом на самолёт, и вот я здесь. Буквально только что из клиники – повторную перевязку делали. Шрам, наверное, останется жуткий.

‒ С ума сойти! Вот тебе и свадебное путешествие! Теперь им точно не до фотографий.

‒ Да уж. И не до моих видюшек. За ЗАГС я, правда, денежку получила уже – Антон перечислил. А то, что ты плёнку засветила, так

это теперь вообще ерунда.

‒ Нет, не засветила. Плёнка в порядке, потом покажу всё, сейчас с собой не взяла просто.

‒ Ладно, хорошо! Как же я рада тебя видеть!

Они ещё раз крепко обнялись, Татьяна Сергеевна, тем временем, принесла пиалы с ароматным зелёным чаем, и они продолжили разговор.

Марина поправилась очень быстро. Сначала передвигалась она с помощью двух пластиковых костылей, потом с одним и скоро почти совсем отказалась от них, стала ходить почти свободно, лишь слегка прихрамывая. С педикюром и с босоножками, конечно, пришлось временно завязать, но в целом, полноценное качество жизни восстано-вилось. О странных минувших событиях вспоминалось редко – сказывалась ежедневная рутина и насыщенность житейскими мело-чами. Загадочные фотоматериалы Регина куда-то хорошо припрятала и потом долго не могла найти. Правда, две карточки, не имеющие отношения к свадебной фотосессии и не оставляющие сомнений в

качестве плёнки, хранились отдельно. Марине показывать их она

долго не решалась…

Однажды, гуляя в парке, Регина предложила Марине заглянуть в бар «Свободный художник» выпить по бокальчику и посмотреть новые картины.

‒ Да рановато ещё для бокальчиков-то! – смеясь, ответила Марина.

– День на дворе, а у меня ещё дел полно.

‒ Я хочу узнать, как дела у Алисы, которая там барменом работает,

помнишь? Я беспокоюсь за неё.

‒ Хватит уже беспокоиться. Что с ней может случиться? Классная девчонка, весёлая. Всё нормально у неё уж.

‒ Как твоя нога, кстати?

‒ Да более-менее. Хирург сказал, что шрама почти не будет видно.

Болит ещё сильно, конечно, особенно, когда хожу много. Какой уж там бар? Сейчас, наверно, такси вызвать придётся – больно наступать. И как только там эта железка оказалась? И как меня угораздило на неё нанизаться? Там же полно народу купалось? Почему именно я, блин…?

‒ Подожди-ка… – Регина полезла в сумочку. – Давай присядем.

Они сели на лавочку и через секунду Марина держала в руках две фотографии, переводя с одной на другую широко распахнутые зелёные глаза.

‒ Вот тебе железка, а вот тебе весёлая девчонка, у которой всё

нормально.

Длинные загнутые ресницы Марины редко подрагивали, а губы мгновенно пересохли и беззвучно шевелились, как бы пытаясь что-то сказать.

‒ Почему? – наконец проговорила она. – Почему ты мне сразу это не показала?

‒ Сама не понимаю… Я не знала, как ты отреагируешь. Прости…

‒ Да перестань! Я ведь совсем не настраивала ни выдержку, ни резкость, когда снимала картину. Откуда такое качество? Как вообще

такое могло получиться? Как? Ты фотошопила, что ли…

‒ Я тоже ничего особо не настраивала, когда твой педикюр фоткала.

Качество идеальное, да. Даже слишком. Это всё плёнка. Плёнка.

‒ Да откуда ты эту плёнку взяла, чёрт возьми?

‒ В дедовских принадлежностях нашла. Он когда-то давно зани-

мался фотографией и рассказывал мне, что у него есть необычная плёнка, на которой может пропечататься что-то из будущего. Я маленькая была совсем, не верила и не вникала. Только сейчас до меня начинает это всё сполна доходить.

С минуту ещё девушки пристально смотрели то на снимки, то друг на дружку, хлопая ресницами.

Вызываем такси, – сказала Марина, – едем в бар!

В питейно-художественном заведении почти ничего не измени-лось. Всё было на своих местах – та же обстановка, интерьер, приглу-шенный свет, те же картины, барная стойка, запах пряностей, немного-численные посетители. Приятная спокойная музыка тихо струилась из невидимых динамиков. Но Регина почувствовала, что воздух стал другим. Тонкие неуловимые сдвиги произошли в атмосфере. Опытный медиум мог бы сказать, что аура поменяла цвет, или что-то в этом духе. Пространство казалось густым и зыбким, как небо на горизонте над морем в жаркий полдень, несмотря на то, что в этот раз не курились благовония, обычные для этого бара, и «дым-машина» на маленькой сцене не функционировала.

За стойкой появилась Алиса и приветливо улыбнулась девушкам.

‒ Уф! Ты жива, слава Богу! – импульсивно выпалила Регина,

переводя дух.

‒ Да, жива, как ни странно. И не говори… Подожди, а откуда вы знаете?..

‒ Знаем что?

‒ Да нет, ничего. Закажете что-нибудь?

‒ Где картина? – вдруг спросила Марина, пристально глядя в угол.

Алиса устало повернула голову.

– А, чёрт с этой картиной. Нет её больше, и не надо. Не дай Бог… Мы расстались с ним, и всё это не нужно теперь. Да и с самого начала не

нужно было, но кто ж знал? Как затмение накрыло. Так… что будете пить?

‒ Минералки какой-нибудь налей нам пожалуйста. – попросила

Марина.

Регина молча кивнула:

‒ Да, мне тоже. А почему расстались-то, что случилось? – спросила

она нетерпеливо, теребя в руках сумочку с фотографиями.

‒ Ох, сказала бы я вам – не сошлись характерами, но это ничего не объясняет, – Алиса грустно улыбнулась. – Это был страшный человек,

настоящий вампир. Я не понимала ничего из-за дикой влюблённости. Он сначала не был таким. Потом, как началось: проходу не давал, считал своей собственностью, пытался контролировать каждый шаг, всю душу и нервы мне измотал в конец. Потом, я узнала, что он занимается чёрной магией и ещё, бог знает, чем – не разбираюсь в этом. Психолог очень хороший помог выпутаться, собраться с силами и порвать с ним.

‒ И где он теперь? Не достаёт больше?

‒ Не знаю. Пропал куда-то. Вроде бы уехал отсюда, но мне кажется,

он всё ещё здесь. Вот, прямо здесь, – последние слова Алиса произнесла совсем тихо, и почему-то покосилась в угол.

Регина и Марина тоже невольно глянули в ту сторону и увидели мрачного чернобородого мужчину, одиноко сидящего за столиком в полумраке. Он что‒то пил, изредка посматривая на девушек колючим взглядом.

‒ Это художник, – сказала Алиса, слегка наклонившись через стойку. – Он нарисовал ту самую картину. Мой бывший её и заказал,

заплатил хорошо. Не может мне простить, что я выкинула портрет. Торчит тут постоянно, волком смотрит, гадости всякие говорит. И не пошлёшь ведь его по адресу – он важная шишка здесь. Один из

совладельцев бара. Хоть работу меняй. А я не хочу, меня в целом тут всё устраивает. Слушайте, моя смена сейчас, как раз, заканчивается. Давайте, может, пройдёмся, погуляем, поболтаем немного, потом, если хотите, вернётесь. Мурад меня подменит – он классные фирменные коктейли делает, кстати!

‒ Да, конечно, пошли! – живо ответила Марина. – Что-то здесь

душно сегодня. Мы, собственно, ненадолго заскочили. Проходили мимо – дай, думаем, тебя проведаем – давно не виделись. И да, действи-тельно, дышать нечем. Надо на свежий воздух!

‒ Хорошо. Я переоденусь быстренько и выхожу!

Не успела Алиса скрыться за дверью, ведущей в подсобное помеще-ние, как невесть откуда, словно чёрт из табакерки, вынырнул шустрый молодой человек с блестящими чёрными глазами и в цветастой бондане. Все его свободные от одежды участки тела были покрыты причудливыми татуировками. Он поздоровался с подругами, потяги-вающими минеральную воду, отколол пару шуточек и принялся за работу. В мгновение ока у него в руках оказался поднос с десятком стопок. Он сделал резкое энергичное движение и стопки подлетели вверх, перевернулись и, упав, оказались на подносе стоймя в том же порядке.

‒ Меня, кстати, Мурад зовут! – сказал парень с лёгким азиатским

акцентом. – Я здесь недавно. Сейчас большая компания должна придти. Опять, наверное, водку пить будут. Вот, готовлюсь, репетирую маленько.

‒ У вас здорово получается! – сказала Регина. – Вы, прямо, жон-

глёр!

‒ Да, есть такое немного, – улыбнулся бармен. – может сделать вам

по коктейлю пока?

‒ Нет, спасибо! Мы уходим уже. Дождёмся Алису и идём. Спасибо большое, Мурад!

‒ А, уходите уже? Жаль! Вы очень красивые. У вас такие зелёные

глаза! А у вас ‒ такие голубые! У меня никогда таких не было! – сказал

он, посмотрев поочерёдно на Марину и Регину.

Все трое дружно засмеялись, стали болтать, и тем временем появилась Алиса. Девушки попрощались с барменом, окинули беглым взглядом помещение и вышли. Не успели они сделать и десяти шагов, как поняли, что заросший бородатый художник увязался за ними.

‒ Уже уходите, красавицы? Что так быстро? Даже не пили ничего, –

пробасил он. – Эх, Алиска! Зря картину выкинула! Я ведь в неё душу вложил, а ты вот так, значит!

Регина глубоко вздохнула, повернулась и, встав лицом к лицу с пьяным чудаком, полезла в сумочку.

‒ Вот, держи на память. Смотри, во что ты душу свою вложил!

Художник промычал ещё что-то недоброе, но фотографию взял и, осёкшись, диким блуждающим взглядом уставился на изображение.

‒

Всё. Он не будет больше никого доставать. – сказала Регина,

догнав девчонок.

‒ Ты

‒

молодец! Вломила, как следует. Я всегда знала, что в тебе та

ещё сила дремлет! – Марина крепко обняла подругу.

‒ Что это такое было сейчас? Почему он так обломался? – спросила Алиса.

‒ Да ладно, не вникай. Свои счёты. Думаю, теперь в баре дышаться будет свободней.

Алиса непонимающе поглядела на подруг, но решила пока не задавать вопросов.

Девушки ещё долго бродили по летним городским улицам, несколько раз пересекли парк вдоль и поперёк; зашли в магазин за лимонадом. Шептались сначала негромко и мало, но постепенно напряжение спало, беседа зажурчала ручьём и наполнилась весёлым смехом. Говорили о разных пустяках, обо всём на свете. У Регины как камень с души свалился, Алиса тоже стала чувствовать себя гораздо лучше и порозовела лицом. А Марина напрочь забыла, что у неё ещё сильно болит нога, но подумала, что обновить педикюр всё-таки не

помешало бы…

Начинало вечереть. Казалось бы, ничего особенного не случилось, и вокруг ничего не поменялось. Со стороны это могло выглядеть так, как если бы три подружки шли после какого-нибудь киносеанса и делились впечатлениями. Может, так оно и было – кто знает.

Информация об авторе

Ветаксинья

Фируза и Север

Дикая холодрыга на этом вашем романтичном Севере.

Подумала Фируза, и ещё теплее укуталась в свою модную короткую куртку. Она приехала из своего родного города погостить к родствен-нице. К слову, довольно дальней. Потому, она не особо утруждала себя заботой о предстоящей поездке племянницы. А молодая Фируза не была столь рассудительной, что бы подготовиться правильно.

Родственница жила в какой-то глуши, и добираться до туда можно только вплавь. Из большого города по паромной переправе ежедневно отплывает водный трамвай. Ежедневно. В определённое время. Поэтому Фируза вынуждена ждать.

Прилетела она из столицы. Где, разумеется, намного теплее. И по-привычному надев короткую куртку и одни лосины с начёсом она и не могла подумать, насколько это было опрометчиво. Самолёт летел 3 часа. В нём было тепло и в наушниках играла любимая музыка. И как только посадка совершилась и девушка вышла в морозный северный пригород – знатно обалдела. От холода. Но как оказалось, это были ещё цветочки. Потому что маршрутный автобус до города приютил сразу же. А вот доотправки теплохода оставалось 4 или 5 часов.

Планов у Фирузы не было. Пришлось соображать на ходу. Благо, зарядки телефона хватало на долгое время. Забрать тётка её, конечно же, не могла, ведь машины у неё нет. Признаться, даже если бы и была, она едва ли могла пожертвовать своим личным временем, заниматься подобным.

Тётка Фирузы – Агрипина. Со стороны отца. Ему она приходится

сестрой. Двоюродной, или троюрдной. Этого уже никто толком не помнил. А только сестра его не славилась дружелюбием. Один чёрт знает, зачем она вообще согласилась подселить к себе племянницу, пусть и на время.. Детей у неё нет. Что в таком возрасте проявляется слишком явным снобизмом и отстранённостью.

Фируза открыла в телефоне карту города через приложение и дрожащими руками набрала знакомую комбинацию:

Вкусно и точка – поиск.

Вблизи вокзала оказалась одна из точек Вкусно и точки. Несказан-но обрадовавшись, путешественница двинулась в сторону общепита.

Хрупкие ножки, облачены в плотные лосины, но даже они не скрывали всю худобу. Короткая, хоть и пуховая куртка не спасала от полярного ветра. Здесь природа не терпит жеманства. Здесь важно быть щедрым. И щедрым не в плане финансового составляющего, а.. сердечного? Сердечность брюнетке с волнистыми волосами и мато-вым тинтом на губах – воспринималась как эфемерность. Не то, что бы она была злой, скорее просто неосведомлённой.

Вот и приехала так на Север.

Мать о Севере говорить не любила, и считала, что там нечего делать. Отец отзывался о нём теплее, но тоже не особо стремился там побывать. Ещё бы. Сюда вообще редко стремятся возрастные люди. Молодёжь может приехать за приключениями. А у родителей свои консервативные установки, вроде: детей поднимать, какие такие путе-шествия. Но дочь отпустили легко. Папа всё твердил о какой-то романтике. О какой интересно.. в такой-то мороз?!

Хочется домой. В тёплую Москву. К друзьям. Сегодня, например,

весёлая вечеринка в клубе. Костюмированная. Могла бы нарядиться в перья и ходить по залам, попивая мартини.

Эх..

Перекусив, девушка не торопилась уходить. Осмотреть город ей совершенно не интересно. Она уже начинала ненавидеть тот момент, когда решилась на поездку. Тётка ничего не говорила полезного. Только ворчала о каких-то соседях.

Спустя час Фируза решилась прогуляться. В гугле она нарыла интересное, как ей показалось, место. Ходьбы 15 минут. Руки замерза-ли, уши отваливались. Наконец, она подошла к колесу обозрения.

Закрыто.

Летний парк развлечений на зиму закрыт. Только иронично стоит табличка с расценкам на аттракционы. Проклиная всё на свете девуш-ка почти бегом побежала в сторону порта.

В зале ожидания тихо. Людей не много. Зато тепло и можно отдох-нуть.

Время выдвигаться. Уселась на место возле окна. Свет на пароме гасят во время переправы. Она занимает 4,5 часа.

4,5 часа!

За это время можно долететь обратно до Москвы и ещё в Питер по пути заскочить. Но тут это просто соседний посёлок. Очередное захолустье. Радует, что есть разъём для провода подзарядки.

Сзади уселись походники. Только и трындели о своих приключени-ях невероятных. Фирузе стало тошно. От их голосов. Незамолкая.

100

Включила наушники. Слава Богу, можно спрятаться в музыке. Жаль, что рядом мужик жирный уселся и того гляди, сложит свои ляхи на ноги хрупкой девушке..

Удалось немного подремать. Пароход движется тихо. В небе видны яркие звёзды. Окно брюнетка протёрла не сразу. На улице мороз, а внутри кабины тепло. Стёкла запотели. Только что толку, всё равно ничего интересного! Вокруг только ночные пейзажи еле видных берегов.

С другой стороны туристы из Кореи или Китая, там уж не разоб-рать, курлыкают на своём поднебесном..

Она уже снова пыталась задремать, как соседи закурлыкали гром-че. Указывая пальцами в окно. Да что там такое? Фируза пригляделась. Белый свет. Не может быть.. протёрла рукой стекло.

Северное сияние.

На всё небо. Полосками с переливами, словно флаг, развивающийся на ветру. Змейкой ползёт по небу и озаряет всё вокруг. Паром движется быстро. Слишком быстро. Фируза не успевает насладиться зрелищем. Оно остаётся позади. Она протёрает стекло раз 100, что бы отчётливо видеть эту красоту. Но ничего, спустя пару киллометром снова вспышка! Только уже дальше. Полосками в небе светится. И снова, в другом месте! Что за чудеса! Никогда она такого не видела. И не поверила сначала спросив у толстого мужика рядом:

– Это что, Северное Сияние?

Мужик одобрительно кивнул.

Теперь уже невозможно было ей оторваться от окна. Она переоди-

101

чески очищала его рукой от испарины, что бы ни дай Бог, не пропус-тить ещё одну вспышку. Сразу же написала подругам в чат.

«Вы не поверите, но я видела северное сияние! Самое настоящее! Ахренеть!»

Никто не ответил. Видимо, заняты.

Дорога вдруг перестала казаться такой утомительной. В юной путешественнице проснулся азарт.

Причалили.

Здесь ещё холоднее. Ветер такой пронзительный. А ещё пурга скоро разыграется. До дома тётки не далеко. Она живёт около причала. Фируза подошла к дому. Написала в мессенджер.

«Я возле дома»

Ответ.

«Поднимайся»

Могла бы и встретить спуститься. Карга старая. Я такой большой путь проделала.

Мысленно возмущалась.

4-й этаж старого дома, где даже домофоны на подъездах не стоят.

Отлично..

Поднялась.

Тётка стояла вся укутанная. В домашних засаленных тапках. И не разобрать, то ли плед повязала она как халат, то ли халат такой забав-ный на ней.

102

– Проходи давай. – не весело и не грустно сказала тётка.

Возраст её подходил к 60 ти годам, но на вид можно было дать все 70.

И куда только делалась её былая прыть? Фируза помнила её как дикую занозу в заднице. Каждый раз, когда приезжала Тётка Агрипина – мож-

но было смело вешаться. Её нравоучения, порой, доходили до абсурда. Но что делать, мать терпела, отец, судя по-всему, тоже. А выгнать родную кровь.. не хорошо это.

А теперь совсем осунулась, постарела. Значит, так оно и надо!

Фируза разулась, сняла куртку. Достала из мелкого рюкзака коробку конфет.

– Это мне что ли? – искренне удивилась тётка.

– Ага. – промямлила девушка.

Больше они ничего не сказали, молча пошли на кухню пить чай.

Квартира у тётки не большая. Однокомнатная. С советскими ковра-ми. Тогда, может, это и выглядело богато, а сейчас вызывает лишь сочувственную ухмылку.

Кухня тоже маленькая метров 6 квадратных. Покрашена тёмно-зелёной краской. А под потолком белила.

Глушь, она и есть глушь..

Снова про себя подумала приезжая.

Женщина разлила чай по двум унылым советскими кружками в горошек. У одной из них сколота ручка. Остался только обрубок.

Уселись. Развернули конфеты.

– Ты мне всегда нравилась, Фируза. Вот честное слово тебе говорю!

103

– начала было с приятных слов тётка. – Но вот имя твоё.. Хоспади, ну как можно здорового ребёнка нормального, Фирузой назвать? Ну ей богу.

Она громко отхлебнула из чашки. Зубы у женщины сделались жёлтыми, с возрастом. Но крепкими оставались. Она с аппетитом

уплетала конфеты.

У Фирузы встал в горле комок. Не от слёз. От гнева. Как можно пригласить к себе в гости человека, а потом так нагло ему говорить в глаза про имя?! Что оно какое-то не такое.

– Нормальное имя! – Фируза старалась держать себя в руках.

– А, вижу, что злишься. – вдруг лукаво улыбнулась женщина.

Фируза опешила.

– Да я не злюсь. – отмахнулась девушка.

– Злишься, злишься. Вон, по глазам вижу. Огонёк в них злой

заиграл. А это правильно! Когда тебя обижают, молчать нельзя! Иначе так и останешься всю жизнь в дураках.

Вот опять, она начинает свои нравоучения. Опять племянница что-то не по её делает.

– Тёть, ну что ты в самом деле, а? – молодая брюнетка закатила глаза.

– Ээх. – размашисто проговорила тётка. – Совсем юная ты, девка!

Жизни не видала. А, погоди, я тебе сейчас кое–что покажу. – с этими словами она встала из за стола и ушла в комнату. Пошуршала в трюмо и вернулась с листом бумаги, запечатанным в файлик.

– Что это? – не понимающе взглянула на лист Фируза.

– От врача. Вроде как заключение. – с растерянной улыбкой по-

яснила тётка.

«Диагноз – рак поджелудочной. 4 стадия. Метостазы распростра-нились в лёгкие и сердце.»

– Срок, мне сказали, три месяца, если хуже не станет. А если станет,

104

то раньше помру. – тётка уселась снова на своё чайное место, напротив окна.

Фируза сидела напротив и удивлённо хлопала глазами. То на бумажку, то на тётку. И не понимала, от чего та такая спокойная. Мож-но же хоть что-то предпринять! Сейчас такие методы! Вот, в Москве, наверняка, врачи такие найдутся, а если не в Москве, так можно и за границу попробовать. Ну как же так, нельзя же.

Как-то сама того не заметив, на глаза ей поступили слёзы. Она смахнула их небрежно рукой. И отвернулась к окну.

– Я северное сияние видела. – девушка вяло прочмавкала губами.

– Ну что ты опять там мямлишь! Ну говори громко, словно из воронки, не разобрать. – женщина снова взялась за своё. Поучать.

А Фируза не обиделась в этот раз. Она резко поднялась со стула и бросилась в грудь тётке.

– Тёть, а тёть, ну поедем к нам, я папе скажу, он всех на уши поста-вит! На операцию тебе соберём! – девушка старалась не плакать, но предательски слезы катались из глаз. Она обнимала похудевшую тётку

и не верила, что это всё правда.

– Нет, уж, Фируза, никуда я не поеду. Щас на тебя квартиру офор-

млять станем. Время Бог ещё дал. Управимся.

Тут брюнетка перестала плакать.

– Как? – только и вымолвила она..

– А так! – громко хлопнул в ладоши Агрипина. – зря что ли приехала

ты! Дурная твоя башка! Учить тебя буду, уму разуму.

Как-то развеселилась атмосфера. Вскипятили чайник ещё раз, отк-рыли банку солёной рыбы, и стала тётка ей объяснять свои дела.

С переоформлением быстро всё получилось, спустя 2 недели дарственная была оформлена, оставался вопрос с пропиской. Доку-

менты они отправили, и теперь лишь ждать оставалось. А потом съездить снова в Москву, и вернуться уже прописаться тут. На Севере.

105

Все эти две недели тётка с Фирузой проводили вместе. Гуляли, ели, немного вина пили. Да так и оставалась племянница гостить.

Пока дела делались, тётка ей всё рассказывала и показывала:

– Здесь, вот, киты живут. Они по зиме дальше уплывают. А олени тут зимой в чете! Их рога раньше снимали в качестве оберега, и собакам вместо костей кидают. А сейчас сувенир. В целом, живём тут

потихоньку. – говорила тётка Агрипина. И непривычно было Фирузе все эти тонкости узнавать. А самое непривычное то, что ей это всё нра-вилось.

Но тут тётка совсем плохая стала. Ухаживать за ней приходилось молодой девчонке. Дома уже и не спрашивали, когда приедешь, понимали. Надо. А ведь, когда квартиру переоформят, её можно и про-дать. Благо, район туристический. Что б предприимчивые местнюки приезжим её сдавали. А Фируза уж обратно в Москву.

Только вот за время, пока она там находилась, прикипело сердце. Оттаяло. Забыла она, что такое модно одеваться, ей тётка свою старую дублёнку достала.. тёплая! И шапку вязанную пышную! Так, что на гриб смешной девчонка стала похожа. А так и получается, что в столице сидишь, и не видишь, какие там все чванные, да самодоволь-ные. Всё куда-то торопятся и всю жизнь кладут на то, что бы перед другими казаться лучше. А тут никто никуда не торопится. Ни перед кем не выделывается, знает цену хорошему человеку. И таких здесь много. Как грибы, местные жители не боятся ничего. Растут себе за чертой полярного круга и радуются новому дню.

Вот и Фируза радовалась.

Любимая чашка её теперь с отколотым ушком. И магнитофон старый включают под вечер. А на ковре перед сном Фируза пальцем рисует узоры. Подруги не пишут, и она тоже. Да и о чём с ними гово-

106

рить теперь. Они по клубам ходят, в инстаграме фальшивую жизнь постят. А тут всё настоящее. Не по их вкусу деланное.

Пробил час. Похороны прошли. Соседи помогали. Отец приехал. Мать не стала. Вот ещё!

А после всего сидят они в пустой квартире. Отец спрашивает: – Ну что.. когда домой?

– Я, пап, не поеду домой. – держа спину прямо отвечает дочь.

– Как это? У тебя там друзья, семья. – недоуменно продолжает Отец.

– Нет у меня там друзей. Закончились. – полминуты они помолчали,

и она продолжила – А семья, она и на Севере семья, пап. В гости приезжать будете, я лепёшки напеку, как тётя научила.

Слёзы покатились полосочками с розовых щёк.

Умерла тётка. Да не с пустыми руками оставила преемницу. По-казала, обучила.. и с душой показала как обращаться надо. Не хочет теперь Фируза в Столицу мокрую. Тут её дом теперь. Отец так и уехал один.

Фирузе 31 год. Она живёт на Севере уже 6 лет. И печёт самые вкусные в округе лепёшки из кислого молока. И иногда, приносит их тётке на могилу, которая позволила ей понять, что щедрость – это не порок, а дар..

Информация об авторе

107

Карина Моисеева

Тени прошлого

Я медленно приходил в себя, ощущая, как сознание пробивается сквозь густую темноту. Лежа на холодном, твердом полу, я чувствовал под собой неровности камня. Вокруг царила глубокая тьма, слабо освещенная едва заметными проблесками света, проникающими сквозь невидимые щели.

«Где я?» – эта мысль вспыхнула в сознании как молния. Последнее, что помнил – это туманные образы вечеринки, звуки музыки, смех. Но теперь я оказался здесь, в этом ужасающем месте, полном мрака и неопределенности.

Пытаясь встать, я ощутил, как каждый мускул бунтует от боли. Руки инстинктивно ощупали пол, в поиске опоры, пытаясь понять природу этого места. Не было видно ни окон, ни дверей – только каменные стены, которые казались огромными и неприступными.

Учащенно билось сердце, в ушах звенело от страха и беспокойства. Что со мной произошло?" – мысли в голове были хаотичны и сбивчи-вы.

Я начал медленно перебираться через комнату, исследуя каждый уголок в поисках какой-либо подсказки или способа покинуть это

место. Руки нащупали что-то похожее на ручку или выступ на стене. С сердцем, готовым выскочить из груди, дернул за нее, надеясь на чудо. Стена сдвинулась, открывая проход в другое пространство. Я пересту-пил порог, не зная, что ждет дальше, но ведомый инстинктом выжива-ния и желанием понять, что же происходит.

Как только я перешагнул порог, мир вокруг кардинально изменил-ся. Оказавшись в узком, длинном коридоре, окутанном густым

108

мраком, я почувствовал леденящий холод. Воздух был настолько влажным и холодным, что каждый вдох казался мучением, а тишина настолько глубокой, что я слышал только свое учащенное сердцебие-ние.

И вдруг, из ниоткуда раздался низкий, глухой гул, напоминающий далекий шепот. Звук стал усиливаться, превращаясь в эхо криков и стонов, которые внезапно обрывались и начинались снова. Этот гул, эти крики заполняют мой разум шепотом негативных мыслей, которые кружат, словно стая птиц, не давая покоя. Чувство беспоко-йства охватывает каждую клеточку моего тела, заставляя ощущать себя маленьким и беззащитным перед лицом неизвестного.

Я пытался двигаться вперед, но ноги были словно свинцовые. Стены коридора пульсировали, как будто были живыми, их ритм совпадал с моим растущим страхом. Чем дальше я шел, тем больше мысли погружались в хаос. Голоса в моей голове говорили о неизбежной беде,

о большом страхе, который ждал впереди.

Каждый шаг во тьме казался мне громом. Разум наполнялся тревогой, и в нем не осталось места для логики или рассудка. Кожа начала остро реагировать на каждое прикосновение воздуха, словно тысячи мелких игл впиваются в нее. Сердце билось так быстро, что казалось, оно сейчас вырвется из груди.

Наконец, мои усилия были вознаграждены. Я увидел впереди слабый свет, который казался маяком надежды в этом море тьмы и страха. С последними силами я бросился к свету, преодолевая свой ужас. Переступив порог следующей комнаты, я ощутил, как страх и тревога сменяются новым, еще более глубоким чувством неизвестнос-ти.

Ступив в новую комнату, сердце замерло. Вокруг меня, куда бы ни взглянул, тянулись ряды зеркал. Отражения казались живыми, каждое

109

из них искажало реальность. В этих зеркальных глубинах я видел огонь, охватывающий дома, слышал крики и стоны. И в центре каждой сцены – я, мое искажённое лицо.

Мышцы напряглись, словно стальные тросы под натиском невиди-мой угрозы. "Это не может быть правдой," – бормотал я себе под нос, но зеркальные изображения продолжали мучить, напоминая о чем-то ужасном, что казалось слишком реальным.

Я почувствовал, как внутри растет отчаяние. Эти зеркала… Они были как окна в другой мир. Я понял, что должен разрушить их, чтобы освободиться.

Собрав в кулак последние остатки смелости, я схватил кусок металла, который нашел на полу, и начал бить по зеркалам. С каждым ударом стекло трещало и рассыпалось, а ужасные видения исчезали. Я бил и бил, пока последнее зеркало не превратилось в груду осколков.

Вдруг, с последним разбитым зеркалом, комната погрузилась во мрак. Я остановился, ловя дыхание. Мой пульс гудел в ушах, но теперь, когда зеркала разрушены, я почувствовал странное облегчение.

В темноте возникла новая дверь. Я стоял на пороге, ощущая, будто воздух вокруг становится плотнее, и каждый вдох требует усилий. Сглотнув комок в горле, я сделал шаг в неизвестность, понимая, что каждая новая комната – это шаг на пути к разгадке этого кошмара.

Пройдя через порог, я оказался в новой комнате, и мгновенно ощутил, как воздух стал густым и тяжелым. Комната полностью окутана дымом, который плыл ленивыми волнами, создавая иллюзию штор. Все вокруг казалось неопределенным и зловещим, а дым скрывал в себе опасности.

110

Каждый вдох становился труднее. Я чувствовал, как в легких не хватает воздуха, а голова начинала кружиться от удушья. Моя ориен-тация в пространстве была полностью потеряна. "Как мне найти выход?" – пронеслось в голове. Вокруг казалось, что каждый шаг может привести к еще большей опасности.

Я закрыл глаза и попытался сосредоточиться. "Полагайся на интуицию," – внутренний голос подсказывал мне путь. Медленно, осторожно я зашагал вперед, протягивая руки перед собой, чтобы не столкнуться с чем-то неожиданным.

Каждый шаг сулил риск. Я чувствовал, как дым обволакивает со всех сторон, как тень, которая следует за мной. Внезапно, руки коснулись чего-то твердого. Стена. Я повернулся влево и продолжил двигаться вдоль стены, пока не нащупал что-то похожее на ручку двери.

Сердце колотилось в груди, когда я повернул ручку. Дверь медлен-но открылась, выпуская меня из этой удушливой ловушки. Переступив порог следующей комнаты, я оказался перед новым испытанием. Впереди огромное пространство, и внезапно я ощутил, как пол под ногами начал нагреваться. Вокруг темнота. За исключени-ем внезапных вспышек огня, которые непредсказуемо прорывались из пола. Они создавали страшное зрелище, заставляя сердце трепетать при каждом всплеске пламени.