Читать книгу: «Жених и невеста. Отвергнутый дар», страница 6
– Ну ты как?
– Нормально, а ты?
– А чего ты так дышишь?
– Юль, все в порядке, просто быстро шел, боялся пропустить звонок.
– Ну и что, сам бы позвонил.
– Нет. Забыла? Ночью я тебе не звоню, ты сама набираешь.
– Не забыла. Так было раньше. Теперь ты будешь звонить, когда хочешь. Понял?
– Так. А что твои родители скажут?
– Плевать! Мы теперь…
– Юлька, не воюй. Да, "мы теперь". Но давай-ка постараемся слегка успокоиться, ладно?
Помнишь, приступ.
– Расчет и оценка последствий?
– Ага. Так что, родная…
– Назови меня так еще раз.
– Родная.
– И ты мой родной.
– Завтра в школе держись, налетят с расспросами. Все помнишь?
– Помню, Саш. Понос, золотуха, перегрелся. Глаза буду распахивать и ужасаться.
Думаешь, поверят и забудут через неделю?
– Конечно. А что им еще остается? Они забудут.
День первый. Школа
– Что скажете, коллеги?
Завуч посмотрела на сидящих в учительской, медленно обвела их взглядом. Школьная медсестра. Преподаватели – Физика. Математика. Светлана Васильевна имела невинную привычку называть их про себя не по именам, а по названиям предметов. Так рациональнее, короче, современнее. Простоватое лицо физика выражало растерянность, он только сейчас понял, как его обвели вокруг пальца. Ему было обидно. Математика насмешливо посмотрела на него.
– Интересный получился урок, Валерий Анатольевич, я вам даже в чем-то завидую. Меня-то Рифф обрезал сходу, отказавшись писать контрольную. Получите – распишитесь. А вас вон как обработали, с душой и огоньком.
Несчастный преподаватель покраснел. Его невинную слабость к девочкам старших классов знали все. Но знали также, что за почти пятнадцать лет работы он ничего и никогда себе не позволил, оставаясь в строгих рамках и соблюдая дистанцию. Добродушное подтрунивание коллег и советы жениться наконец – вот и все последствия.
– Вот кляты девки, ну я им… Да я… Ну кто бы подумал, а так интересно им было, эх…
Косноязычие Валерия Анатольевича вне физики было так же одной из его визитных карточек. У доски он был богом и виртуозом, сейчас же искренне страдал, пытаясь высказать возмущение поступком "клятой девки".
Светлана Васильевна негромко прихлопнула ладонью по лежащему перед ней журналу, физик замолчал. Софья Андреевна, математика, поняла, что ее приглашают высказаться. Она коснулась очков, поправив их, слегка пожала плечами.
– Признаюсь, они меня купили. Я поверила, разволновалась, сама отвела к медсестре. Да вот, спросите Валентину, она все видела. Верно?
Полная добродушная Валентина Николаевна кивнула, поджав губы. Симулянтов никто не любит.
– Верно, Светлана Васильевна. И привела, и даже уложила. Вот, значит, как… Купили? Почему?
– Потому что Александр Рифф – идет в комплекте с Юлией Анисимовой, и никак иначе. И если, повторю, если по какой-то причине это была не болезнь, то действовали они вместе, – завуч приподняла ладонь, словно собралась еще раз прихлопнуть.
Медленно положила ее на стол, досадуя на себя за несдержанность. Собеседники молча ждали продолжения, завуч вздохнула и улыбнулась.
– Произошедшее, если они нас обманули, – Светлана Васильевна подчеркнула сказанное паузой, – если это так, то мы примем меры. К обоим. Это недопустимо! В конце концов, где бы ни работала его мать, какую бы должность там ни занимала – никому не позволено делать из школы посмешище.
– А Анисимова?
– Что – Анисимова, Софья Андреевна?
– В чем она виновата? Все это явно не её идея, Юля просто помогала, – учительница усмехнулась, – а как же иначе.
– Вот за это и пострадает! – в голосе завуча прорезалась неприятная металлическая нотка, – в конце концов, лично мне уже давно надоело это "вам и не снилось" на глазах всей школы. Может, призадумается. Девятый класс – не шестой, пора взрослеть. Того и гляди, натворит уже не детских глупостей, а школе расхлебывать. Четыре года это тянется, не пора ли за ум браться?
Металлические нотки исчезли на последних словах, сменившись невольной задумчивостью, завуч посмотрела на высокую «старорежимную» дверь учительской, которую несколько минут назад аккуратно закрыла за собой помянутая Юлия Анисимова. Вот же нахалка. Мать Риффа вне досягаемости, снова одна из ее таинственных командировок. Сам виновник торжества отмалчивается дома, не ответив на звонок. Пришлось вызвать Анисимову, надо же узнать хоть что-то. Техничка нашла ее в укромном уголке под лестницей, что-то рассказывала ахающим подружкам. И нет, чтобы минутку тихо постоять, послушать. Сразу передала просьбу явиться в учительскую. Заставь дурака богу молиться… И явилась, сознавая свое полное право говорить от имени парня, словно – кто? Подруга, жена? Ишь, стоит, выпрямившись во весь свой невеликий рост. Не поощряемая школьным распорядком челка старательно заколота шпилькой. Когда девочку отпустят, шпилька будет со смехом выдернута. Как же эта девчонка, эта парочка, как же они иногда раздражают. Своей дружбой, своими отношениями. Отношениями? При взгляде на вполне сформировавшуюся стройную фигуру невольно приходит мысль – все может быть. Даже и «отношения». Ишь, выпятила. Никакой скромности, хоть бы плечи опустила. Но к делу. На заданный вопрос Юля ответила бойко и без запинки. Слишком бойко.
– Наверное, переутомился, переволновался, готовился много, конец года же. Вот и…
Девочка сделала рукой сложный неопределенный жест, подчеркнув это самое "вот и…" Впечатление испортил совсем некстати блеснувший на ногтях перламутрово-розовый лак. Раздражение завуча усилилось, да что же это такое? Челка, теперь лак. Так можно докатиться до черт знает чего! Взгляд упал на Юлины круглые коленки, отчетливо видные под коротковатым к концу года школьным платьем. Девушка же, не заметив настроения завуча, решила добавить подробностей.
– А дома он чуть в обморок не упал, мы врача вызвали! Вечером придет.
– Мы? – Светлана Васильевна не сумела сдержать сарказм.
– Мы. Я вызвала.
Юля отлично поняла тон, но решила не тушеваться. Что такого, чего тут стесняться? Все наставления Саши в этот момент она забыла, как и то, что врача вызвал он. Пусть знают, что она вполне самостоятельна и может позаботиться о друге. А еще надо сказать, что…
– Не ляпни только о диагнозе, поняла? Его врач в справке напишет.
– Не ляпну. Все в общем буду говорить.
– У него вегето-сосудистая дистония.
Слова вырвались в запале, девушка запнулась, закусила губу. Молчание в учительской ощутимо уплотнилось. Бровь Светланы Васильевны приподнялась в скорее наигранном удивлении. Юля попыталась исправить ошибку.
– Это я в книжке прочла, потом.
Завуч мысленно только покачала головой. Горой стоит, врет в глаза. Ради него. И он сделает то же самое ради нее. Но довольно. Девочку надо отпустить, пока совсем не завралась на глазах у всех. Велеть смыть лак? Нет, пусть идет.
Высокая дверь аккуратно и тихо закрылась. Завуч посмотрела на медсестру. Пусть говорят взрослые, специалисты. Не устраивать же консилиум с девятиклассницей.
– Что это за странный диагноз, Валентина Николаевна? Слышала о таком раньше, но…
Валерий Анатольевич внезапно подался вперед, пальцы сжались в кулак. Все удивленно посмотрели на него, он-то что может сказать?
– Я знаю, что это! Слышал… Это…
Собравшаяся было отвечать медсестра озадаченно пожала плечами и решила дать физику высказаться. Он же, сказав первые слова, внезапно потерял остальные, растерянно посмотрел на коллег. Завуч улыбнулась и подбодрила.
– Да вы успокойтесь, Валерий, и скажите нам, что слышали. Итак?
Физик кивнул, шумно вздохнул, сцепил перед собой пальцы и по примеру завуча стукнул по столу. Ему очень хотелось реабилитироваться. И было очень, очень обидно.
– Это ерунда полная, от армии косить, вот. Голова там кружится, сердце, задышки всякие. Вроде больной, а как выйдет с обследования – здоровый. И гуляй, пусть дураки служат. Ну, так они говорят. Эх… И этот…
– Стоп, стоп, остановитесь на секунду, – завуч даже слегка растерялась от такой внезапной вспышки, – ну армия здесь при чем? Ему шестнадцать всего лишь, рано думать об этом, тем более «косить». Не та семья.
Послышался негромкий голос медсестры, о которой все в этот момент забыли.
– Не армия, Светлана Васильевна. Но, кажется, я поняла.
– Что же?
– Валерий Анатольевич прав, те ребята, кто, скажем так, не горит желанием исполнять долг перед Родиной, начинают симулировать всякое. Кто-то, не особо умный, изображает психическое отклонение, например.
– Валентина Николаевна, мы в курсе этих историй. При чем тут Рифф и его загадочное поведение? От контрольной решил «откосить»? Прямо в классе, в последний момент? – завуч, не сдержавшись, поморщилась от употребления жаргонного слова.
Софья Андреевна кивнула.
– Нелогично, совсем. Хотел бы не писать отчего-то – дома бы остался, врача вызвал, как в итоге и произошло, – она показала на дверь, – так что бесспорно одно – что-то действительно у них случилось, настолько серьезное, что они пошли на крайность. Подождите!
Она подняла руку, останавливая возражения.
– У него не было причины отказываться. Понимаете? Я знаю это точно. Рифф достаточно владел материалом, чтобы получить твердую четверку, тем более, что его ангел-хранитель рядом. Анисимова бы его вытянула, помогла бы, дала списать. Она уже приготовилась, я не слепая и все их уловки насквозь вижу. Листок выдернула, под локоть кинула.
Завуч приподняла бровь, и посмотрела на Софью Андреевну. Преподаватель математики взгляд не опустила, приподняла в ответ подбородок. Неявный, но отчетливый вызов. Анисимова – ее любимица.
– И вы бы допустили это?
Математика выдержала паузу. Негромкий ответ.
– Возможно.
Это короткое слово прикрыло собой то, что Софья Андреевна в последний момент решила не говорить. Листок под локтем, быстрая перебранка шепотом – и Рифф качает головой, отказавшись от помощи. Он даже не попытался начать писать. Сразу – жалоба на самочувствие и все последующее. Вот верное слово – демонстрация. Это была демонстрация. Чего? Кому? Зачем? И это было для Анисимовой таким же сюрпризом, как и для нее. Все же дальнейшее – ее импровизация. Помочь, прикрыть. Впрочем, выносить эти вопросы на обсуждение, пожалуй, не стоит. Не время, не место.
Завуч несколько мгновений смотрела на нее, взвешивая и оценивая. Их незримое противостояние началось практически с первого дня пребывания Софьи Андреевны в школе. Сторонница новых методов преподавания, она пришлась несколько не ко двору. Бывшая гимназия, старинное здание в историческом Центре, многолетняя репутация одного из лучших заведений города. Множество учеников – детей уважаемых родителей при должностях и постах. И, разумеется, учителя. Сообщество, которое так и хочется назвать «элитным». Новое там воспринимали настороженно. Революции не любили, предпочитая неторопливую эволюцию. И вот, подумать только, «возможно»! Завуч, однако, решила не обострять. Было интересно услышать выводы. И потому…
– Так что же вы предполагаете?
Софья Андреевна оценила слова и тон, улыбнулась уголком рта. После того странного дня она снова и снова думала о случившемся. И пришла к совершенно определенному выводу, который придется огласить. Саша и Юля, простите. Она любила эту порывистую девочку, за быстрый цепкий ум, способности и характер. Сильный, бескомпромиссный и честный. На Сашу же она давно махнула рукой, не всем быть математиками. И насильно скармливать то, что не лезет никак – неразумно. Историк, географ, врач, археолог, путешественник – это его. Точные же науки – это не его. Точка. Анисимова и Рифф. Они отлично дополняют друг друга. Девушка прекрасно знает математику, а ее кавалер – чистый гуманитарий. Вот и тянут друг друга, уже четыре года. И они честные, правильные. Юля никогда не станет обманывать просто так, если нет на то очень серьезной причины. Причины, которая если и не оправдает, то объяснит произошедшее. Она вздохнула. Ей не очень понравились слова о "вам и не снилось". Светлана Васильевна собралась вмешаться, задействовать "родительский ресурс"? Боится "взрослых глупостей"? Ох, ну что за наивность. Все возможные «глупости» между ребятами наверняка уже давно произошли. Она помнит тот урок. Первый урок первого дня после совершения «глупости», больше года назад. Все было понятно. Софья Андреевна тогда чисто по-женски от души посочувствовала бедняжке, не стоило сразу идти в школу, полежала бы дома пару дней. Девочка побоялась родителей и предпочла преодолевать известные неудобства. Иными словами, поздновато вы спохватились, Светлана Васильевна. И ребят вам так просто не разлучить, не та история. Или сами расстанутся, как чаще всего и бывает со школьными парочками, или все по-настоящему и они отобьются от всех, кто решит вмешаться. Не мямли, подобно героям помянутого фильма, и не дадут превратить свою историю в слезливую драму. Хотя, конечно, рано им жениться, ни кола, ни двора, ни специальности. На чувствах и маминых пирожках далеко не уедешь. И если очень постараться – разлучить, конечно, можно кого угодно. Юля с Сашей – не исключение. Но молчание затянулось, пора его прервать. Софья Андреевна заговорила, тщательно выбирая слова.
– Поскольку я не вижу объективной причины отказываться писать контрольную, остается одно. К сожалению, только предположение. Ибо, в конце концов, они предоставят справку – официальный документ, говорящий о болезни, и мы не имеем права его игнорировать.
Она взяла паузу, давая всем присутствующим понять – по факту предпринять ничего нельзя. Саша с Юлей надежно прикрылись, и все происходящее сейчас, по сути – бесполезный разговор, за которым не последуют действия. Негромкий голос продолжает. Софья Андреевна смотрит на поблескивающие стекла высоких шкафов, на переплеты классных журналов, на висящее напротив круглое зеркало. Дверь с легким скрипом приоткрылась, кто-то заглянул и тут же закрыл ее, послышались быстро удаляющиеся по гулкому сводчатому коридору шаги. Тишина.
– И это самое «одно» означает – у них что-то случилось. Случилось неожиданно. Что-то настолько серьезное, что заставило их целый день морочить нам всем голову. Потом они ушли, наверняка к нему домой, как и всегда. Вызвали врача, попросят неделю, получат её. Уверена, через неделю он вернется как ни в чем ни бывало. Они постараются, чтобы все забылось. Вот и все, что можно сказать, конкретно мы ничего не узнаем. Думаю, не нужно и пытаться, на расспросы они просто продолжат врать дальше. Коготок увяз, сами знаете. Нужно ли это? Вы правильно поступили, Светлана Васильевна, что отпустили девочку. Бедняжка не знала, что еще придумать на ходу.
– То есть, вы предлагаете просто промолчать, закрыть глаза на это вопиющее происшествие? Какой пример мы подадим этим всем остальным? – завуч слегка повысила голос, подчеркнув последние слова, – все увидят, что можно безнаказанно лгать.
Софья Андреевна нахмурилась, завуч упорно ведет разговор в сторону лжи и наказания за нее. Так нельзя.
– Вовсе нет, мы не промолчим. Когда вернется из командировки его мать, вызовем, побеседуем. Вы знаете ее, ему не поздоровится за такое, даже если он на самом деле заболел.
Завуч хотела возразить, но правильных слов на этот раз не нашлось – мать Александра Риффа знали все, как знали, где она служит и как ее там называют – Железная Леди, по аналогии с Маргарет Тэтчер. По абсолютно заслуженной аналогии. Более того, знающие люди уверенно говорили, что премьер-министр Великобритании в этой паре смотрится бледно. Ну, хорошо. Еще один момент.
– Как вы собираетесь решить вопрос с контрольной работой? Ведь она не написана.
Софья Андреевна слегка пожала плечами, откинулась на высокую спинку стула. В ее голове промелькнула мысль, что они здесь, в тихой закрытой учительской, сидят словно члены какой-то тайной ложи. Целое совещание затеяли, обсуждают, словно нет более важных дел. Вершат судьбы. Чьи? Господи, это просто мальчик с девочкой, у которых что-то стряслось. Вершить судьбы? Или, как подобает учителям, взрослым – протянуть руку и помочь? Почему завуч так настроена вмешаться в их отношения? Но оставим это пока. Контрольная.
– Рифф напишет ее отдельно, через неделю.
Валерий Анатольевич поднял голову.
– Один?
– Разумеется. Я выделю одно из своих «окон», и будет писать, – она перевела взгляд на завуча и добавила, – Анисимова, конечно, подождет снаружи. Сам будет справляться, и получит заслуженную оценку, не меньше и не больше. Эти дни дома, не сомневаюсь, они даром не потратят. Что скажете, Светлана Васильевна? Согласны?
Интонация вопроса отказа не предусматривала – все разговоры о лжи и наказании, по сути, не имели значения. Будет врач, будет справка, школа обязана предоставить возможность написать контрольную. Завуч кивнула.
– Согласна. Не сомневаюсь в вашей объективности и беспристрастности, Софья Андреевна.
Тон произнесенного говорил об обратном, но… Собеседники предпочли этого не услышать, с отчетливым облегчением завершив неприятный разговор. Завуч проводила взглядом выходящих коллег, ее губы поджались – даже в спине идущей последней Софьи Андреевны ей чудился вызов. Хорошо. Посмотрим на твою объективность, коллега. А также на Рифа, когда он вернется. Риф. Светлана Васильевна поморщилась, невольно назвав парня кличкой. Уж слишком ладно она произносилась, сама собой. Риф. Ей нравилось это имя, в нем была соль моря, ветер в лицо и блеск солнечных искр до горизонта. И она никогда никому в этом бы не призналась. Только самой себе, в тиши учительской, за закрывшейся высокой дверью. Она отогнала непрошеные мысли и заставила себя вспомнить иное. Есть над чем подумать. Коллеги не задали один простой вопрос, хотя завуч ждала его и заранее приготовила ответ. Она была уверена, что вопрос прозвучит. И ошиблась. На импровизированном совещании присутствовали не все. Никто не спросил – почему. Но к делу, пора привести мысли и предположения в систему. Ручка замерла над листом бумаги. Пока чистым. Колебания? Словно стоит появиться знаку на белой поверхности – и назад пути не будет. Не вырубишь топором. Да господи, это всего лишь мальчишка и девчонка, что на неё и всех остальных нашло? Куда она лезет, зачем? Губы сжались, тускло блеснув бледно-розовой помадой. Ручка твердо вывела шапку. Остановилась. Что же написать под ней? По сути, пока нечего. Неделю придется подождать. Когда пишешь в шапке "Инструктору Первого Отдела ГорОНО" – содержание должно соответствовать. Завуч прикрыла глаза, вспоминая разговор с той, кого не было на совещании.
– Диана Дмитриевна, что вы думаете о произошедшем на вашем уроке?
Преподаватель английского языка коснулась кончика носа немного забавным, но и задумчивым жестом.
– Какого рода мнение вы хотите услышать?
Завуч улыбнулась. Прежде чем начать преподавать в школе, Диана Дмитриевна почти десять лет была переводчиком за рубежом. По отдельным намекам, недоговоренностям и умолчаниям Светлана Васильевна в свое время поняла, что это были не обычные переводы и не обычный зарубеж. Школа же стала тихой гаванью. Но можно ведь задать простой и невинный вопрос. Итак…
– Мнение опытного переводчика, Диана Дмитриевна.
Учительница на несколько мгновений задумалась, зачем-то окинув взглядом кабинет.
– Хорошо, вот вам мнение, – вежливая улыбка на ее лице странно сочеталась с похолодевшими глазами, – неофициальное.
– Конечно. Итак? Оу, вы же не притронулись к чаю. Прошу вас…
Диана Дмитриевна неторопливо отпила из голубоватой чашки, поставила ее обратно на блюдце, фарфор негромко мелодично звякнул. Ее позабавило это внезапное «оу», словно они безмятежно сидят в гостиной на… Неважно, где. Далеко отсюда. Итак…
– Рифф никогда не преуспевал в языке, обычный уровень немного ниже среднего по классу. Меня, кстати, давно занимает один вопрос, Светлана Васильевна. Не принципиальный, но тем не менее…
– Какой же?
– Он откровенно средний ученик, верно? Хорош в истории, географии, биологии, литературе. Но и все. Алгебра, матанализ, геометрия, физика, химия, английский, все действительно профилирующие предметы – плохо. Если бы не Анисимова…
Завуч сделала нетерпеливый жест, Диана Дмитриевна поняла, что та не хочет сейчас слышать имя девушки. Слегка пожала плечами и продолжила.
– Как получилось, что такой вовсе не хватающий звезд с неба ученик отвечает у нас в ни много, ни мало – за идеологию, в комитете комсомола. Заместитель комсорга школы. Нашей школы, Светлана Васильевна. Как? Не нашлось кандидата получше?
Завуч вздохнула. Этот вопрос в своё время занимал и её. История внезапного продвижения нерадивого Риффа в комитет комсомола, на одну из первых ролей в школе, была необычна. Предложение классного руководителя, последняя попытка как-то повлиять на отпрыска достойной семьи, чуть ли не позор матери. Конечно, «позор» – сильно сказано, мальчик просто не интересовался ничем, кроме своих книг и подруги. Да, были ученики и хуже, но… Элина Вячеславовна, классный руководитель, восприняла происходящее как вызов лично себе, и – попыталась. И – получилось. Парень заинтересовался, словно очнулся. Слабо владея многим из школьного материала по основным предметам, он обладал знаниями из совершенно неожиданных областей, зачастую очень далеких от школы и его возраста. Огромная домашняя библиотека и никакого контроля за чтением. Плюс доступ в закрытый спецфонд городской научной библиотеки. Завуч припомнила несколько особо выдающихся случаев, когда Рифф решил блеснуть. Первый произошел еще во втором классе, всего-то надо было рассказать как применяется в жизни электричество. Но если его одноклассники, как и положено наивным восьмилеткам, рассказывали про утюги и лампочки, Сашенька решил, что интереснее будет о… Светлана Васильевна почувствовала, как к щекам слегка прилила кровь. Одно хорошо – кроме обомлевшей Анны Вольфовны никто, скорее всего, ничего просто не понял. Ну и очень увлеченно рассказывающий Саша. Этот точно все понимал. Пришлось вызывать мать и предостеречь от бесконтрольного чтения, особенно медицинской литературы. В более старших классах мальчик больше не шокировал подобными «сообщениями», переключившись на историю и космос. Хотя был случай, притащил что-то, рассматривали с Анисимовой на уроке, та сидела с очень заинтересованным лицом. Оказалось – не то, о чем все подумали. Учебник по судмедэкспертизе. Картинки разглядывали. Очередная беседа с ними и родителями. И как ее мать с отцом четыре года терпят, уму непостижимо. Завуч пожала плечами, взяла чашку с блюдца – и поставила ее обратно, не отпив.
– Были кандидаты лучше, но выбрали его. Я не вмешивалась. Вы – тоже. Зачем теперь это вспоминать? Еще год – и все закончится само собой. Сами сказали, что вопрос непринципиальный. Что действительно интересно – это ваш урок и то, что на нем произошло.
Диана Дмитриевна кивнула, соглашаясь. За время, понадобившееся завучу на раздумья и ответ, она приняла решение – не стоит говорить. Опыт "переводов за рубежом" подсказал – что-то здесь заряжено и не так, как выглядит. А значит – не стоит слишком распускать язык. Не стоит говорить о том, что Рифф внезапно заговорил, как взрослый носитель языка. Да, не родного, но второго материнского. Не изысканно, не книжно. Если бы он просто вызубрил материал к уроку, чего он раньше никогда не делал – все равно бы остался в рамках учебника и пройденного. И акцент. Диана Дмитриевна отлично знает его обычное произношение – неуклюжее и грубое. Теперь же – акцент есть, конечно, но… Слова произносились быстро, уверенно и было видно – он не обдумывает. Не строит фразу в уме. Он просто говорит. Совсем не изысканно, с ошибками. Но эти ошибки – обычное пренебрежение грамматикой в разговорной речи. Повседневное неизбежное упрощение языка. И еще. Фразы короткие, резко обрывающиеся. Так говорят военные in action. Этот стиль въедается в обыденную речь и очень заметен. Откуда Рифф внезапно нахватался всех этих замашек? И этот жаргон. Не вызубрить. Такое «наговаривается» годами обучения. Нет. Общения с настоящими носителями языка. Говорящими просто, быстро, грубовато, короткими рублеными фразами, использующими жаргон. Общения с военными, чей родной язык – английский. Диана Дмитриевна почувствовала озноб – вывод пришел неожиданно и поразил своей законченной простотой. Рифф долгие годы провел среди англоязычных военных. Более того, если раскинуть на бумаге стандартную лингвистическую таблицу, разложить произнесенное учеником по ее графам – можно установить, откуда родом эти самые военные и под какими широтами находятся. Абсурд. Тогда иначе – за три дня, прошедшие с последнего урока, Рифф заговорил так, словно провел долгие годы среди англоязычных военных. Абсурд меньше не стал. Не будем же торопиться с выводами. Тем более, что это не все. Есть другая загадка. Учительница вспомнила страх на лице Анисимовой, когда ее друг начал так блистательно отвечать. Не гордость, не восхищение. Страх. Она боялась его. И бледное лицо Риффа, его усталые глаза. Он словно постарел на многие годы. Которые провел среди загадочных вражеских военных? Когда успел, за три дня? Провал во времени, как в модных западных фантастических романах? Доводилось читать, там. Что же произошло с ним, с ними обоими в тот день? Страх в глазах девочки – вот самое главное и ключ ко всему. Внезапный блестящий ответ Риффа на уроке вовсе не так важен, Диана Дмитриевна внезапно поняла это. Как и то, что причина страха исчезла, скорее всего, тем же вечером или ночью. Ибо на следующий день Юля не явилась, сегодня же как ни в чем ни бывало прибежала в школу. Веселая, спокойная, обычная. Все закончилось, так же внезапно, как и началось. Знать бы, что она спрятала за своей задорной улыбкой и щечками-яблочками, что они спрятали за дурацкой историей про "почти обморок". Повезло с ней парню, ничего не скажешь. Неделя дома по болезни. Они подготовятся, они рассчитывают, что все забудется. Что же, она не будет мешать. Не нужно. Через неделю, возможно, все так или иначе прояснится. Участники события решили сделать передышку? Она поступит так же.
– Рифф просто вызубрил материал, Светлана Васильевна. Пара жаргонных оборотов из словаря, хорошая память и желание блеснуть перед классом, перед подругой. Блеснул, но… Разовая акция, продолжения не будет. Уверена, через неделю он будет говорить, как и всегда. Спросим, что это было – что-нибудь сочинит "на отвали", как они говорят.
Завуч задумчиво смотрела на лежащий перед ней все еще чистый лист бумаги с выведенным четким академическим почерком заголовком. Ладонь легла сверху, она медленно провела по белой поверхности кончиками пальцев, словно в поисках. Ничего не обнаружилось, пальцы застыли. Мгновение тишины. Пальцы смяли лист и он полетел в корзину. С улицы донесся звук сирены «скорой», кому-то нужна помощь. Светлана Васильевна хмыкнула, вспомнив пассаж про обморок. Дети, строящие из себя взрослых, просто дети. Но тут же невольно проследила за быстро удаляющейся сиреной, а вдруг это к нему? Досадливо поморщилась. Конечно, звук затих совсем в другом направлении. Она посмотрела в окно, на улицу, на перемигивающиеся светофоры перекрестка. Привычное зрелище остановившегося напротив троллейбуса, «десятки». Почти пуст в середине дня, немногочисленные пассажиры суетливо зашли внутрь, дверцы с громким хлопком закрылись. Она уже почти отвела взгляд, как невольно вернулась. А вот и наша героиня, быстро идет, отмахивая рукой с портфелем. Кто это с ней? Завуч пригляделась и вздохнула. Ну, разумеется…
Андрей
– Юль, Юлька, ну подожди!
Она поморщилась и обернулась на голос и быстрые шаги. Захотелось картинно закатить глаза и поморщиться, так, чтобы он увидел. Увидел, насколько надоел своими клейкими попытками привлечь внимание, своими ненужными чувствами. Полно девчонок спят и видят себя с ним, так нет же, прилип, как… Как жвачка. Подумаешь, папа генерал и связи большие. А кто сказал, что это что-то там решает и дает? Кто хочет – пусть дает. А она – пас. Усек? Последнее слово Юле очень захотелось выпалить прямо в узкое красивое лицо подошедшего к ней парня. "Вася из параллельного", он же Андрей Крамцов, и он же – шакал Табаки. Странно, почему Пришелец назвал его Васей? Забыл за три с чем-то десятка лет? Никакого Васи в параллельном девятом «б» не было, а был Андрюша, уже четыре года безмолвно, а иногда и не очень – пытающийся привлечь, завоевать. Отбить. Он имел для этого все, по его мнению – красивое породистое лицо с аристократической бледностью, ярко-синие глаза, атлетическую мускулатуру, отличные оценки в школе, уважение одноклассников и обожание девчонок. Огромная квартира, забитая импортной техникой, шикарная коллекция самой новой и редкой музыки прямо «оттуда», соответствующие шмотки – прилагаются. Вместе с очень влиятельным папой – милицейским генералом. Падай, Юлька, прямо в жаждущие руки! И побыстрее, желающих и без тебя – очередь. И не столько даже из влюбленных девочек, сколько из их дальновидных мам. Завидный жених, один из лучших в городе, пожалуй. После школы – университет, юрфак или даже Москва, МГИМО, карьера обеспечена. Жене такого парня можно только позавидовать. Только вот… У Юли он с самого начала вызывал отвращение – самоуверенностью, осознанием высокого положения и предстоящего блестящего будущего, которое он всерьез вознамерился украсить ею. И если бы только это… На каком-то подсознательном уровне Юля не терпела его, он отталкивал самим своим присутствием. И он искренне не понимал – что Юля, одна из самых красивых девочек класса, нашла в этом Риффе? Он, Андрей, намного лучше, «авантажнее», как говорила техничка. А человек, особенно девушки – должен получать лучшее. Это правильно и справедливо. И, разумеется, лучшие мальчики достойны лучших же девушек. Места Риффу в этой простой и совершенной схеме не находилось. Он нахально встрял между созданными друг для друга Андреем и Юлей, и исчезать не собирался. Что же, досадную ошибку можно исправить.
– Чего тебе?
Заданный в лоб вопрос слегка сбил Андрея с толку, он ждал, что хоть поздоровается. Он бы улыбнулся в ответ, что-нибудь веселое сказал. Она бы улыбнулась, слово за слово… Да. Так бы поступили Наташа, Света, Инна или Оксана. Но их здесь нет, а есть вот эта ведьма, ишь, смотрит кошачьими глазищами. И губы, о, эти губы… Сейчас сухие и бледно-розовые, а если к ним прижаться своими? Прямо сейчас, на улице? Он умеет, делал такое не раз. Неужели устояла бы, не раскрылась послушно навстречу, сначала робко, и тут же – жадно и влажно? Ну смутилась бы сначала, зато потом… Воображение услужливо нарисовало подробную картину этого и всего последующего.
– Ну? Чего хотел, Дрон? Мне идти надо.
Вырванный этими словами из грез, Андрей все же улыбнулся как можно непринужденнее. А увиденную картинку он запомнит и потом рассмотрит в подробностях.
