Отзывы на книгу «Падение», страница 2

Падение…? Любите ли Вы стоять на мосту? Я – да. Я люблю до дрожи это ощущение, когда ветер пронизывает насквозь, волосы прилипают к губам. Внизу поток машин, а наверху небо. Бесконечность. Безграничность. Бесполезность. Абсурд. И кажется, что сейчас можно просто перевернуться и упасть в небо, а может в воду? А самое главное – это зависнуть между небом и землёй. На земле не чувствуешь принадлежности ни к чему. Для меня мост - синоним свободы, потому что принадлежность - это в равной степени и рабство. А вот на мосту ты принадлежишь только себе. Мост - сакральное место, от мостов и неба у меня сносит крышу. Ветер, облака, солнце, ветер, и снова ветер, дождь, снег, все что угодно на мостах прекрасно! Ой, та самая преамбула готова вылиться в ещё огромное число моих ассоциаций и воспоминаний, так что перейду-ка я к самой повести, а там, как пойдёт-поедет.

Очень хорошая повесть! Глубокое произведение, затрагивающее саму суть человеческой натуры. Этакая неприятная правда обо всех нас от одного из самых тонких и умных писателей XX века. Я не всегда до конца понимаю Камю, но то, что он творит со мной, с моей изнанкой – это просто невыносимо и только ради этого стоит читать. Его проза, тягучая и терпкая, порой монотонная, липкая, обжигающая, но неизменно выразительная, кажется, можно потрогать то, о чём он говорит, и его проза всегда влечёт меня к себе. Даже не ожидала, что так затронет, что всколыхнутся такие струны души, хотя откуда было бы взяться предвзятости? «Чума» неизменно в любимых, «Калигула» - одна из лучших повестей мною прочитанных. Нет, в данном случае это была не предвзятость, это просто незнание того, о чем ты сейчас будешь читать, потому что Камю умеет приятно удивить. Знаете, повесть эта о некоторой несостоятельности человека, о его выборе, о терзаниях и душевной смуте! Героя постоянно терзала та самая девушка. В смерти которой он винил себя. За то, что не сделал выбор. За то, что не проявил своей активности. А смерть девушки фактически приравнивается к смерти самого героя.

"Девушка, ах девушка! Кинься еще раз в воду, чтобы мне выпала возможность спасти нас с тобой обоих!"

Говоря мыслями и думами главного героя… Как не хочется просыпаться, а зачем собственно говоря? Ни этот день, ни завтрашний и даже ближайший год не обещают ничего нового. Но он встает, по инерции, по привычке. Привычка, а не желание жить толкают его на новый день, после которого он ставит галочку в календаре, с грустными глазами, смотря обшарпанную стену, кутит с разными женщинами лёгкого поведения, заводит будильник и идёт спать. Ведь так проще, так проще бежать от себя. Проще надеть маску всегда успешного человека, чем показать свою слабость. Да и какая к чёрту слабость от такого человека на такой должности. Однажды поплатившись за свое равнодушие, Клеманс продолжает попытки, только на сей раз не достичь истины, а постичь. Пузырь со счастьем лопнул, и остался наш герой ни с чем, совсем один, в чужом и холодном мире, в мире без смысла, в мире без радости, где нет беззаботности и любви. Ведь противоположный мир ему не причастен.. Ему нет там места. Хотя и всё, от чего ты бежишь, находится в твоей голове. Камю препарирует нам историю боязни жить, боязни самостоятельности, боязни выбора, неприспособленности к свободе, на которой держится слишком много зла... С другой стороны, добровольное становление рабом — тоже результат свободного выбора. Или речь о какой-то вынужденной надобности выбора? В данном случае Жан-Батисту не нужно было делать никакого выбора, от него никто его и не ждал, вот только мораль и совесть давят всем пластом даже спустя годы. Голос.. Снова этот голос. И снова помутнение, снова воспоминания. Ему выбор был не нужен в тот момент, и с чего бы тогда его "надо делать"? А ситуации складываются, не предупреждая заранее, это конечно. И никто не знает, как в совести нашей что отзовётся, каким криком будет кричать, каким волком выть! Во-первых, действительно хорошо, что выбор есть, Камю и подводит под это лично в моём понимании, и что от ТЕБЯ зависит, что будет дальше. И весь экзистенциализм затёсан на то, что «лучше сделать и жалеть», чем «НЕ сделать и так же жалеть».. А ведь вся повесть идёт по второму сценарию, вся эта исповедь только из-за этого. А по поводу жизненно важных решений - никогда ведь не знаешь, какое решение ДЕЙСТВИТЕЛЬНО важное. Ну да, в данном контексте оно было важным, но не расцененным как важное. И вечное: «Что скажут люди, как они подумают».. Да нет, просто шелест, просто показалось. Не было никакого крика, просто шум воздуха сплошным фоном. Но когда начинаешь распутывать клубок событий, понимаешь, что решающим, определяющим всю твою дальнейшую жизнь было решение, которому ты на тот момент не придавал особого значения.

Трудно передать все те чувства, которые вызвало у меня данное произведение. Anais-Anais мне сказала, что «Падение» ей личностно ближе, чем «Чума», и я действительно считаю это прекрасным, что каждый может вынести что-то своё, понятное лишь себе, и что необязательно всем рассказывать, какой болью и страданием отдаётся это произведение. Чудовищный трагизм. Боль одинокой души. Крик отчаяния. Кто разберётся в этом? Но.. как же больно, когда кажется, что весь мир смеется над тобой. Только тяжесть на сердце становится вечным и молчаливым спутником продолжения собственной жизни. И в то же время, как же приятно, когда то, что ты давно уже чувствуешь и где-то глубоко внутри знаешь, уже точно сформулировано до тебя, и даже настолько точно и беспощадно, что хочется разодрать к чёрту все эти оковы, разобрать каждую строчку и разложить всё по полочкам в своей голове, сделать какие-то выводы, а потом только и остаётся, что беззвучно рыдать над всем этим жизненным абсурдом. Да потому что вот так оно ложится, и не может иначе. Потому что когда Камю пишет о пресловутом смысле жизни, он чертовски прав. Тошно-то может и тошно, а пулю себе в рот пустить - лениво и боязно.

Камю нам показывает, что в каждом человеке есть темные стороны его личности, присутствуют как огромная низость, так и наиболее высокие чувства, а в разных ситуациях это проявляется по-разному, но всё имеет право на существование. А еще есть то, что можно назвать экзистенциальным мироощущением: особый склад психики, особое отношение к людям и жизни, к глубинным свойствам существования и бытия, чувство причастности к чему-то тревожно-космическому. Часто люди с таким мироощущением не находят понимания и признания и страдают всю жизнь. Экзистенциальные проблемы рано или поздно коснутся каждого. И пусть они будут не такими, как у Жан-Батиста Клеманса, пусть нам не будет больше стыдно за то, что мы когда-то не сделали. Но ведь это всё равно будет происходить: совесть, религия, мораль, общественное мнение, супер-эго. Но вот уметь выстрадать и выстоять – вот что делает человека человеком. Основная идея данного произведения - это то, что жизнь абсурдна в нынешнем современном состоянии. Для нас страшно не наказание за свои поступки, а сам факт суда над ним.

Спасибо Камю за возможность поразмышлять над тем, что можно жить по-другому. Читать? - определённо советую. Кому? - тем, кто хочет задуматься, кому не чужды трагедии. И быть может тем, кто любит не только тему экзистенциализма или хочет с ней ознакомиться (хотя для последнего точно не советовала бы данную книгу, так как она наименее понятная из данной темы), но и тем, кому нравится Достоевский.. Потому что зачастую во время прочтения трагедии я проводила некоторые параллели с горячо любимым мною Фёдором Михайловичем. Люблю. Люблю за то, что по силе создаваемых Альбером Камю произведений, мало кто может с ним сравниться. Камю - это всегда водоворот новых и неожиданных эмоций, это шок, трепет, иногда ужас, слёзы и разочарования. Не в нём, а в жизни. Камю описывает жизнь такой, какая она есть. Вот и люди, живущие в его книгах НАСТОЯЩИЕ. Такие же как мы. Он ничего не приукрашивает. Это редкость. И это удивительно! А ещё я люблю Камю за то, что тот в своё время номинировал Пастернака на Нобелевскую премию.

После юношеского восторга из страха разочарования много лет опасалась прикасаться к Камю. И вот - после стольких лет - чтение, как впервые. Похоже, как бы ни казалось, что мы становимся с годами другими, какие-то глубинные вещи в нас не меняются (или юношеские, неосознанные восторги по поводу объективно не до конца понятного и осознаваемого тогда материала и определяют то, чем мы впоследствии становимся?) . То же восхищение. Мыслью? Слогом? Настроением? Всем. Здесь - всем перечисленным. Ещё одна "исповедь протагониста", вначале так напоминающая исповеди достоевских персонажей. Но герой Камю принадлежит новому времени, доводя до абсурда актуальные проблемы уже середины века двадцатого. Больше всего меня поразило то, что произведение, несущее на пике множественные и разноплановые рассуждения и оправдание сесуальных свобод, размышления о Христе, его "виновности" и роли евангелистов, - темы о которых советский человек не имел права знать и думать даже в пору "хрущёвской оттепели", - впервые опубликовано на русском языке в СССР 1969 года, когда и "оттепель" давно уж миновала. Неужели из-за краткосрочной принадлежности автора к Французской коммунистической партии и встречающегося в тексте слова "Сопротивление"? Как небрежна была, всё же, советская цензура. На мой взгляд, это была бомба помощнее "Ивана Денисовича", тематика которого была отпущена на свободу известной разоблачительной речью Генсека, но почему-то "Падение" не имело такого резонанса и освещения в прессе. Почему? Наверное, все экемпляры "Нового мира" с первой публикацией были немедленно украдены из советских библиотек. И оно того стоило.

Край Европы. Каналы Амстердама, похожие на дантовы круги ада. Раскрывающиеся крыльями парусов чёрные гробы-коконы лодок. Осенний плеск листвы под ногами, похож на летийскую зыбь.

Ночной бар. Главный герой - бывший адвокат - исповедуется незнакомцу - нам ,- рассказывая своё одиночество, душу. Если бы мы видели сны человека из подполья Достоевского, то один из закутков его снов, был бы жизнью героя "Падения", с его обострённым и препарирующим чувством своего "я". Почти женственное всеприятие жизни как таковой...В книге описывается, как толстовец ( в дневниках Камю это толстовец), написал на двери : кто бы вы ни были, добро пожаловать. Пожаловали фашисты. Желание перевести слепого через улицу ̶о̶п̶е̶р̶е̶д̶и̶в̶ ̶д̶р̶у̶г̶о̶г̶о̶ ̶ж̶е̶л̶а̶ю̶щ̶е̶г̶о̶ ̶с̶д̶е̶л̶а̶т̶ь̶ ̶э̶т̶о̶, желание сходить на похороны покинутого всеми человека.. Всё вроде бы хорошо. Но как-то страшновато ночью проходить по мосту : а вдруг там самоубийца ? И что, прыгнуть за ним, или пройти, и всю жизнь потом слышать этот чёрный плеск и вскрик ? Лично меня этот вопрос мучил ещё до знакомства с повестью : однажды вечером перелез через парапет моста, и смотрел в ночь реки, дабы прочувствовать хоть толику того, что чувствуют и "они" - жуть ! В одном "видении" я проходил мимо, в другом - бросался за ним, точнее, за ней, но было и третье : я успевал ей сказать, что не только брошусь за ней, но и что не умею плавать. Она бросается. Бросаюсь и я. Она меня спасает. Мы оба живы. Мы... Но разве всё дело в мосте и в умении плавать ? Разве в отношениях между людьми, между человеком и жизнью, нет мостов ? Мало кто может себе сознаться, что он не умеет жить, "плавать", и что бросившись в жизнь, он может умереть. По Камю - да и по Прусту ,- каждый из нас скрывает в себе ад одиночества, накрывая его одеждами и декорациями уюта, философий, счастья, которые изнашиваются, тлеют, принуждая нас вновь укрывать это обнажение ада, выдумывать и бежать в различные чудачества, любови, искусства... Главный герой сетует на то, что даже друзей может обмануть наша улыбка и смех, и они не позвонят нам вечером, когда мы будем на грани... Каждый вынашивает в себе лишь свой, почти непереводимый ад.

В повести есть близкая мне мысль об "откровенности ада", когда к каждому человеку был бы прилеплен ярлык его порока ли, страха... Если бы мысли людей и правда стали зримы, вот тогда бы начался настоящий ад, настоящая исповедь человечества. Многие бы убегали в горы и леса, но и там, по ночам, в небо бы устремлялись световые столпы их тёмных мыслей и снов.. Что-то мне подсказывает, что многие порочные и смелые, очень даже трусливо кончали бы с собой. Итак, главный герой из адвоката превращается в "осуждённого", ибо открывает в себе много того, что до́лжно осудить. Люди, их мнения, становятся его судьями, душой, фактически по Сартру и Рембо : ад - это другие, я - это другие... И вот тут происходит столкновение Толстого и Достоевского : последняя незавершённая работа, оставшаяся у Толстого на столе, называлась "виноватых нет", у Достоевского - все виновны перед всеми. Фактически, главный герой в своей жажде жизни, нарушает - пусть и в сердце - все 7 заповедей. Но ведь как и в случае с тем самым мостом, все успокаивают себя, гомеопатически и тихо греша, что завет "не убий" они не нарушат, ан нет, с него то все и начинают. Герой уже не может защищать тех, кого презирает, видя в них и частичку себя. В своей жажде счастья и любви, он, атеист - понявший тайную тоску Христа,- ищет суррогаты вечности меж тротуарных Беатрич и театра, перенося игру в жизнь, добродетель и любовь : абсурду мира возвращают его улыбающееся отражение... К концу книги в герое проступают черты "Великого инквизитора" Достоевского. Обличая себя, он обличает, бичует и своего собеседника, людей, на заре возвышаясь над тёмным морем голов с просиявшею пеной запрокинутых в экстазе раскаяния лиц. Он спасает людей от свободы, которую они не могут вынести, тайно желая господства над собой, "кнута" от мужчины ли, женщины, религии, разума, общества...живя чем угодно, но только не собой. Есть в романе и явный штришок из "Карамазовых" : тональность повести во многом похожа на тональность разговора Ивана и Алёши. Герой хранит у себя похищенную картину " Неподкупные судьи" ( шедших на поклон к агнцу). Желая её сокрыть, он повесил её на самом людном месте в кабачном вертепе, и его посетители даже и не замечали этой красоты, как и не замечали подделки, суррогата и "образованные" люди в музее, со своими поддельными идеалами. Но и "падший" не может вынести бремени свободы и господства, тайно надеясь, что однажды его собеседник окажется полицейским. На читателя - не ожидал такого подвоха от Камю - перекладывается бремя героя. Донесём ли мы на ложь в себе хотя бы не миру, но себе ? Увидим ли распятую красоту в себе и в вертепах людских ? Кадр из фильма "Девушка на мосту".

Экспромт

Ночь реки течёт в закат. Тень моста укрыла звёзды... Словно два слепых крыла Паруса целуют воздух.

Ночь - рекой, душой течёт. Огоньками дышит город. Взор закрыв одним крылом Прыгнул ангел в шёпот звёздный...

Когда по обязанностям своей профессии или по призванию много размышляешь о сущности человеческой, случается испытываешь тоску по приматам. У них по крайней мере нет задних мыслей.

Жан Батист Кламанс – судья на покаянии! Какой всё-таки обаятельный и мерзкий главный герой. Читателю он предстаёт в разном обличии – на вершине и в низости, осуждающий и кающийся. Он был успешным адвокатом, славным малым и в обществе слыл выдающимся человеком. Жан Батист почитал себя чуть ли не великим, по крайней мере, в среде людей своего круга. Вершина и почёт. Он был так низок и отвратителен в своей добродетели, что можно только подивиться. На добродетельные и хорошие поступки его толкала алчность и желание «выставиться в обществе». Изощрённое удовольствие от того, что кто-то увидит, как он переводит старушку через дорогу, или ощущение, которые возникают при пожертвованию нищему, или бесплатная юридическая помощь вдовам и сиротам. Он словно возносился всё выше и выше и нищий или старуха взирали на него сверху вниз, а он лишь великодушно осматривал их. Это ставило всё больше плюсов к его общественному положению, а самое главное к его собственному осознанию своей возвышенности среди серой массы. Какова дилемма – человек совершает прекрасные и добрые дела, но позывы к их совершению – мерзость нутра человека. Сразу же вспоминается статья Достоевского «Верна ли мысль, что «Пусть идеалы будут дурны, да действительность хороша»?», в которой он указывает, что, мол, не может быть, чтобы человек поступал хорошо при дурных идеалах, а Камю указывает: – «Как не может? Вот же». Пускай Кламанс слегка психически не здоров, но его черты «мецената и филантропа» всё-таки присущи людям.

Жан Батист был на вершине, по крайней мере, он был в этом убеждён. Но его убеждённость стала разрушаться. То, что он почитал о себе, как само собой разумеющееся опровергла реальность. Не смог ответить хулигану на улице, проявил трусость прилюдно, и явилась первая трещина на его миросозерцании. Затем он услышал за спиной смех – «Как они могут смеяться надо мной? Я же так хорош?» Всё это породило сомнения в его душе. Рухнул же он с вершины в тот момент, когда он прошёл мимо утопающей женщины, потому что страх пожрал его. Так как он взбирался на вершину своего самодовольства очень долго, то и падал он также продолжительное время, ввергаясь в разврат, блуд, целибат, воздержание и обратно. На месте веры в его величие появилась пустота, которую он и заполнял. Его вера в себя подобна вере в Бога у другого человека. На этой вере держалась вся его жизнь. Главный герой понял своё ничтожество, слабость, трусость и сломался.

Человеку нужна Трагедия. Ему нужны драмы, войны, что-нибудь особенное. К тому же трагедия возвышает его в собственных глазах, и он ею похваляется в обществе, конечно, не в открытую, чтобы не прослыть за мерзавца. Камю вырвал одну из сущностных черт человека – драматизм. Но этот драматизм ни что иное, как эгоизм. Человек больше всего любит своего умершего друга, но на самом деле любит только лишь себя самого и свои эмоции и ощущения по этому поводу.

Надо, чтобы что-нибудь случилось, - вот объяснение большинства человеческих конфликтов. Надо, чтобы что-нибудь случилось необыкновенное, пусть даже рабство без любви, пусть даже война или смерть! Да здравствуют похороны!

Жан Батист Кламанс проповедует рабство, лживость. Говорит о том, что гораздо легче жить по указке и без рабства нынче никуда. Если все будут говорить правду, то никуда не деться от стыда и ужаса.

Стремление установить истину любой ценой – это страсть, которая ничего не пощадит и которой ничто противиться не может. Это даже порок.

Остроумный безумец - судья на покаянии. Он говорил о том, что каждому человеку больше всего нужно в жизни быть выше другого и лишь для того, чтобы его осуждать, чтобы понимать, что он-то лучше его, что он на вершине, что он может судить другого. Но неизбежно каждый такой «судья» приходит к покаянию и падению, осознав, что он не лучше, а, возможно, и хуже другого. Жан Батист говорит, что решил изменить порядок и теперь сперва он кается, благодаря чему возвышается, а уж после осуждает всех и совершает это чуть ли не каждый день. Да, повествование наполнено отсылками к душевной болезни героя и горячке, к тому же сам Жан Батист указывает, что половину сказанного он, может быть, и придумал. Только что можно назвать правдой и вымыслом в данном случае? И имеет ли это хоть какое-то значение?

Сложно не провести параллель между Жан Батистом Кламансом и Антуаном Рокантеном из «Тошноты». Оба эти героя испытывают «падение», но в абсолютно разных формах и по разным причинам. Какие только явления не охватывают человеческую душу.

Каждый автор обычно пишет в своей стилистике, Камю же постоянно экспериментирует с формой и лишь содержание его работ во многом схожи и родственны. У Камю нет своей «обычной» манеры письма, он каждый раз ломает её и пишет по-новому.

P.S.

Всегда найдутся причины для того, чтобы убить человека. И наоборот, невозможно оправдать помилование. Преступление всегда найдёт защитников, а невиновность – только иногда.

Красноречие адвоката "под кат" не уберёшь. В определённый момент главный герой очень меня утомил потоком своих словесных излияний. Тем более, когда я поняла, что вся его а-ля исповедальная словесная мишура - не такая уж ценная философия, ибо её объективность хромает на обе ноги, зато над своей психологией герою стоило бы поработать побольше, хотя бы чтобы понять до конца самого себя. "Познай себя и ты познаешь весь мир" - говорит поговорка. С героем именно этого не произошло, поэтому он строит свою философию на поверхностных суждениях.

Главный герой тридцать лет носил "маску" и восхищал людей, как ему казалось, именно этим ненастоящим образом. И предельно в этом преуспел. Что же до истинной его натуры, то герой убежден, что стоит ему показать её, как люди тут же его осудят, заплюют, забросают помидорами или камнями, распнут...* Такова его уверенность после всего одного-единственного эпизода на дороге, когда с ним не церемонились, не проявили должного уважения, а просто заехали в ухо... Естественно, что люди тут совсем не при чем. И всё дело в психологии главного героя, который сильно зависит от восхищения окружающих. По сути тут завышенные требования к себе и окружающим, которым герою удается соответсвовать, через игру, притворство вплоть до восхищения со стороны людей, однако это отнимает силы и последующая усталость от жизни говорит об этом. Он-то знает, что истинная его натура далеко не всегда соответсвует этим требованиям. Отсюда его презрение к людям, которые, собственно, сами не соответсвуют этим завышенным требованиям, но всегда готовы осудить. Якобы. На этом построена псевдофилософия главного героя. А на деле нужно сначала разобраться с перипетиями собственной психологии.

Через разочарование герой ищет самого себя, проходит неизбежные этапы. В частности протест и желание пуститься во все тяжкие был неизбежным этапом, когда герой доказывает и себе и другим, что он якобы может делать всё, что ему заблагорассудится... пардон, наоборот, всё, что ему вовсе не рассудится за благо... Усиленная игра, успех, разочарование и презрение к людям, протест и все тяжкие и... покаяние и ещё большая неприязнь к людям. Естественное развитие событий, если не прервать порочный круг осознанием ошибки в своих убеждениях.

Власть над людьми и богатство - вот главные ценности героя. И тут я представила картинку, как главный герой Камю беседует с Абрахамом Маслоу. Жаль, такого посетителя ему принять не посчастливилось. Эта встреча могла бы стать судьбоносной, если бы герой был в состоянии воспринять ту правду, которую Маслоу бы поведал о нем, применив к нему свою теорию личности и объяснив, что до самоактуализатора ему ещё далеко. Что главная неудача в жизни, которую он потерпел, состоит в том, что дойдя до критического состояния - меланхолии, которая кажется парадоксальной при видимом успехе главного героя, но на деле совершенно оправдана, в том, что он пошёл на компромисс с самим собой, не придя к осознанию своей самой большой ошибки, которая удержала бы его от страстного осуждения других людей (как, собственно, и себя самого, превратно понимая, в чем именно виноват и виноват ли вообще). Разочарование и меланхолия здесь - как переходное состояние на более высокий уровень понимания жизни, на тот уровень где его философия стала бы по-настоящему мудрой, а не искаженной, как тут. Но поскольку герою в жизни не встретился такой человек, то сам он оказался не в состоянии понять себя, свою фатальную ошибку. Действительно фатальную. Можно только пожалеть о том, к чему пришёл этот человек, прожив, казалось бы, успешную жизнь.

Кому-то такая трактовка может показаться странной. Но ничего странного: она продиктована особо пристальным вниманием к психологии. И это дает ответы на многие вопросы, которые иначе бы повисли в воздухе.

Так что главную ценность эта книга для меня представляет психологией главного героя, но вовсе не его философией. Не совсем поняла отношение самого Камю к такой философии. И что выражает название книги "Падение"? Духовное падение - это ясно, поскольку такое сочетание употребляет сам герой. Но падение чье: героя или всего человечества? Или всех вместе взятых? Свое отношение я к этому уже выразила: тут делаются поверхностные выводы, когда не стоило бы пенять на зеркало.

После двух прочитанных мною у Камю книг - Альбер Камю - Посторонний (сборник) и этой - я просто заинтригована способностью Камю изобразить психологическое состояние противоположных друг другу людей, внешне - полных антиподов - "Постороннего" с его отсутствием амбиций, апатией, не особенной любовью к самому себе (а скорее совсем наоборот - он ощущает себя незначительной личностью) и героя этой книги, у которого всё как раз наоборот. Ну, почти всё. Теперь не успокоюсь, пока не прочту у Камю хотя бы ещё одну книгу.

*"...ты продолжаешь показывать то, кем не являешься; и продолжаешь подавлять то, кто ты есть на самом деле. Твоя жизнь становится постоянной гражданской войной. Ты борешься с самим собой, а любая борьба с собой тебя разрушит. Никто не может победить" (Ошо)

Прожил жизнь. Зачем не знаю. Но читаю и читаю.

Если и возможно в чем-то упрекнуть Камю за его "Падение", то только в излишней откровенности. Читаю в третий раз, а все как будто в первый. Если бы здесь говорилось об Остапе Бендере, то он добрался бы в результате до своего вожделенного Рио и купил бы там себе белые штаны за 12 долларов. Не все ли равно, какие штаны, не все ли равно, за сколько долларов. Потом бы плюнул своей богатой пестицидами слюной на все это и искренне пожелал, чтобы бог увеличил Ипполиту Матевеевичу первичные мужские признаки. Прощать, впрочем, не обязательно, ибо все равно придется обвинять.

Падает и падает Камю так, как если бы просил соизволения потанцевать с вашей дамой и в качестве успокоения пытался вам рассказать, что еще чуть ли не со школьной скамьи состоит с ней в очень вольных отношениях. Ах, не беспокойтесь, именно на этот вечер у меня есть алиби. Я в это время как раз убиваю другого, а потому с вами могу делать что угодно. Кающийся судья - это примерно такая же нелепость как снижение налогов. Камю - судья - это еще большая нелепость.

Если счастье, согласно пословице, не в том, о чем бредишь, а в том, на чем едешь, то по "Падению" Камю этого счастья здесь нет вовсе. Хотя упоминаются оба аспекта, даже тот факт, что пословица русская. Рабство как результат свободы, эта мысль еще платоновская. Но упоминание нашей родины в таком контексте неприятно.

С о временем в данном произведении мне удавалось найти абсолютно любую свою мысль, причем гораздо лучше сформулированную. Одно время, например, я считал высказывание автора в "Падении" на тему того, что изреченная ложь ведет к правде, не очень точным. Здесь уместнее бы было уточнить "удачная ложь со временем становится правдой". В данный момент я понял, что у Камю просто нет определения "удачная ложь", ибо она у него удачная по определению. Вот он этот самый.

Или мое определение патриотизма, где недостаточно покормить собственного кота, а нужно еще и пнуть соседского, у Камю, мало того, что дается на примере собаки, которая побежала не за ним, а за немцем, так оно еще намного красочнее и интереснее. Хотя и гораздо длиннее.

Меня до сих пор удивляет, как автор может так абсолютно спокойно вываливать перед всем миром пеструю палитру собственных комплексов. Истинно, комплексы - это как раз то, о чем любой автор способен писать всю свою жизнь. Тот, у кого их много, тот никогда не испишется.

От "Падения" до теории абсурда еще такой длинный путь, который Камю, в свойственной ему манере, легко и непринужденно, проходит минут за сорок. Ну, пошел с утра умываться, у него вытек глаз. Бывает. Тут же приладил черную повязку и подался в береговое братство. Определенно, быстр. Как лапша роллтон и без сторонних препаратов. Камю, сделай ее счастливой. Никогда! Даже пусть не надеется. Счастье требует хотя бы семи минут в день. Ох. И правда. Где их взять-то, эти семь минут.

Противоречия в "Падении" умышленно, вовсе не от недозрелости, игривые и умозрительные. Все это очень трогательно, хотя сам бы я давно протоптал дорогу к какой-нибудь морали самым аморальным путем. Например, зависть совсем не регулируется, хотя это искусство можно назвать божественным, ибо подобное стремление в нас заложено изначально. Чего только я стараюсь, все равно по окончании этой сказки все, как обычно, заберут назад. И карету, и тыкву, и волшебную палочку.

В своей искренности "Падения" Камю неразоблачим как Штирлиц. Как ему разоблачаться, если он так давно носит немецкую форму, что она намертво приросла к нему и пропиталась его кожей. Поверьте, вся эта нудятина мне самому надоела, поэтому скоро закончу, наберитесь терпения. Это то благо, что прославляется и в "Падении". Бывает, что где-то чешется и невозможно физически заткнуться, не говоря о другом. И это не аллергическая реакция, а давящая тяжесть новообразованной поросли волос лобковых.

В общем, окончательно упасть по Камю нельзя, ибо некая общность бессмысленного не дает этого сделать. Лучшее из изобретений человечества - некая мясистая часть тела с двумя выступающими мышцами, настолько символична, что приходит не только образно говоря, фигурально, в переносном смысле, метафизически, но и вполне реально, во всю свою ширь и необъятную свою растяженность.

Невозможно ее в том или ином смысле избежать. Можем ли мы, например, предупредить пожар. Безусловно можем. Можем, например, сами поджечь еще раньше. Или сбегать к самому пожару и предупредить его о том, что его едут тушить. Но толку-то, если все равно все сгорит. Какой-то низ нам вообще нужен исключительно для того, чтобы не сравнивать с ним, как многие думают, снять с себя какие-то ориентиры, а чтобы извлечь его навсегда из памяти, снять этот вопрос навеки. Не может быть никакого падения, потому как, скажем, красота есть и ничто не сможет ее изменить в худшую сторону. Это не человек, здесь ничто не деградирует в понятиях. В красоте изначально заложено движение, творческий замысел, какая разница - как она развивается, все равно совершенствуется. Тоже самое, например, и с моралью. У меня там где-то список собственных моральных принципов, но от этого самой морали не горячо, ни холодно.

Уверенность у Камю приходит вместе со смысловым постоянством. Ты всегда знаешь, что утром тебя будет, несмотря ни на что, ждать целая куча новых отзывов. Приходя домой, ты наверняка застанешь там кошку, куда она еще денется. А памятник Пушкину так и будет стоять на том же самом месте, даже если пойдет совсем неприличный дождь. Хоть бы кто зонтик поднес. Думаете Пушкин не мокнет?

В общем, в случае с "Падением" Камю иногда здесь проходит врач, а иногда проходит и болезнь, но если врач при этом не проходит в форточку, то его нужно подталкивать. Например, раскаяться искренне, чтобы иметь возможность судить других. Можно, конечно, найти смысл в чужих очень субъективных рассуждениях, но только если вы сами отучились 11 лет на медицинском.

Краткость, как сказал бы Камю, совсем не сестра таланта, ибо они скорее состоят в настолько извращенно-интимных отношениях, что заподозрить их в родственных связях было бы очень неприлично. Самое же главное здесь то, что действительно никому непонятно - кому же из них в итоге хорошо. Камю все это не говорил, но я делаю все это за него.

Самый первый вывод, насколько помню, довольно давно, после первого чтения "Падения", который я сделал, заключался в том, что жизнь бывает короткая и длинная, но короткая похожа на маленькую фекалию, а длинная - это уже запор. Потом я сравнивал это произведение с Анной Карениной. Теперь же я думаю, что покаяние судьи, надуманное и неискреннее, никак ей не соответствует, пусть она и не женщина, а бородатый старец и зовут ее Лев Толстой. Если даже грешить и искусственно каяться, а искусственность заложена в человеческой природе привыкания, то и сам грех со временем становится искусственным. Подобное движение туда-сюда без всякого прогресса никогда ни к чему не приведет.

Впрочем, о религии я в самом начале еще решил не писать и в общем-то у меня это получилось. Но всегда знал, что Камю по этому поводу в своем "Падении" в основном издевается, только на этот раз оно мне не особенно интересно.

"Падение" - это не идея, это не философия, это не книга. Это жизнь. Как можно кому-то рекомендовать жизнь, если жить каждый предпочитает по-своему. Только так, очень в общем. Живите, люди! Живите! Мне не жалко. Камю тем более.

Возможно, самая красивая и наименее понятная книга Камю. Жан Поль Сартр

Все началось с осознания абсурдности жизни. Именно тогда у главного героя "Падения" начала формироваться его теория человеческой сущности. Какая такая теория? Сейчас узнаете. На протяжении пяти дней, "судья на покаянии" исповедуется случайному знакомому, с которым он познакомился в портовом баре. Раньше он был известным адвокатом, защищающем сирых и обездоленных, а именно - вдов и сирот. Причем, зачастую, совершенно бесплатно. Казалось бы, что может быть порочного, в бескорыстной помощи нуждающимся? У героя на это свой взгляд. В своей речи он обличает не только человеческие пороки, но и добродетели. Ведь многие благородные поступки совершаются с целью самолюбования, с целью возвысить себя над другими.

Слишком много людей решило вершить милосердие без великодушия.

Большое внимание главный герой уделяет вопросам суда, но суда не формального и не религиозного, а человеческого. Того суда, который нам устраивают окружающие, и который творим над собой мы сами. Согласно его теории, желание оправдаться живет в каждом человеке, но так как каждого живущего на земле есть за что судить, то люди, вместо того, чтобы оправдываться, начинают обвинять других, изобличая их пороки - это одна из форм оправдывания себя. Сам же герой пошел от обратного - он сначала кается в своих грехах, и лишь потом констатирует факт, что он не только не хуже других, но и лучше, так как он осознал свои недостатки и научился жить с ними.

Красивейший язык Камю, ярко контрастирует с безобразной человеческой душой, описываемой в произведении. Этот контраст формы и содержания придает особый неуловимый шарм речи, а точнее - потоку сознания героя. Вообще, все произведение пропитано духом двойственности - благодетели, объясняемые пороками, беседы о смысле жизни в грязном баре, величайшее произведение искусства в стенном шкафу. Описания Амстердама великолепны, как и проводимые автором аналогии:

- Вы заметили, что концентрические каналы Амстердама походят на круги Ада? Буржуазного Ада, разумеется, населенного дурными снами.

Потрясающая повесть о человеческой душе, о мотивах добра и зла в жизнях людей и об абсурдности этих жизней. После прочтения остается замечательное желание подумать о том, на сколько это применимо к тебе. Но все же, не прав был Жан-Батист Кламанс - я бы не стала снова искать встречи и разговора с ним, дабы поведать о результатах своей рефлексии. Может у меня все не так уж плохо? Или наоборот уже слишком поздно?

Можно не беспокоиться. Теперь уж поздно, и всегда будет поздно. К счастью!

Каждому нужна жилетка, в которую можно поплакаться, и уши, в которые можно похвастаться.

Бывший парижский адвокат, ныне живущий в Голландии, Жан-Батист Кламанс нашёл свободные уши, и залил в них под завязку. Это очень полезный метод - исповедаться незнакомому человеку. Не зря же придумали профессию «психолог». Близким и друзьям изливать душу неловко - с ними потом всю жизнь жить, и есть боязнь предрассудительного отношения. Как бы они не уверяли, что понимают/прощают/поддерживают, они уже никогда не будут относиться к тебе так, как прежде. А первый встречный - он никто, вас ничего не связывает. Например, мы с тобой, мой читатель, не знакомы друг с другом, и мне легко говорить тебе всё, что наболело. Так позволь же мне высказаться, друг мой, ибо знаю я - ты терпеливый слушатель и не осудишь строго.

(*рассказывает историю своей жизни*)

Ах, как же стало хорошо!!! Спасибо тебе!!!

Камю удается то, что подвластно очень немногим. Он умудряется писать одинаково мощно как объемные произведения, так и небольшие. И вряд ли виной тому разработанные концепции или программы. Подозреваю, что все дело в таланте.

"Падение" - это рассказ случайного собутыльника в баре, растянувшийся на несколько дней. Ведь бывают порой столь увлекательные рассказы. Или собутыльники. Что не суть важно. Встретившись в баре в Амстердаме, два человека могут договориться до многого. Даже если говорит один, а второй только слушает. А все начиналось так невинно. Ну, помог один заказать другому выпивку, ведь бармен, дубина, знает только голландский. И это в портовом городе! А потом слово за слово, выясняется, что они соотечественники. Да вот только рассказчик уже давно переселился в Нидерланды, так как жизнь его в Париже дала трещину. О нет! Речь не идет о распавшемся браке или банкротстве. Все гораздо страшнее. Ведь иногда обстоятельства внутренние пересиливают все то внешнее, что другим кажется первостепенным.

Поначалу книга кажется эдаким гимном инфантильности. "Я", выпячиваемое рассказчиком, облюбованное им, демонстрируемое в разном свете, начинает утомлять довольно быстро. Ну, право, это детское самолюбование, особенно когда речь заходит о самоубийстве кому-то на зло, не может быть истинным предметом рассмотрения в произведении самого Камю. Но разглагольствования длятся и длятся, рассказчик вызывает все больше отторжения. И только после того, как кажется, что сейчас впадешь в смертную скуку, начинаешь осознавать, что все эти мелкие прегрешения, они свойственны и тебе тоже. Ну, хорошо. Возможно, не все. Но многие, многие. И мысли эти посещали. Нет! Ты никогда не вносил их в список подуманных тобой умных мыслей, но ведь проскальзывали же в голове!

А потом - конец. Странный, сумбурный, скомканный, неясный. Поначалу неясный. Но потом, позже, после нескольких хотя бы часов, после повторного перечитывания (возможно) конца, все становится все понятнее и все проще. И ты начинаешь понимать, зачем все это писалось. Понимать, прозревать, смущаться, пугаться, возмущаться...

Нестройными рядами выстраиваются в моей голове мысли. Что ты сделал со мной, Камю?

Я выслушала тебя, я выслушала историю твоего падения. Так почему я вижу тебя, парящим надо мной и слышу твой смех? Ты судишь меня, и твое ненавязчивое судейство выбивает почву из-под моих ног. Твое лицемерие стало моим лицемерием, твое отчаяние стало моим отчаянием, твое равнодушие стало моим равнодушием. Кто ты, мой судья? Новый пророк, возрожденный Иисус или ты просто шут, хохмач, старый пират, одноглазый, одноногий и до безобразия хитрый? Кто послал тебя ко мне, провидение или это была чистая случайность? Слушай, слушай меня. Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза и слушал меня, а я бы плавилась внутри от жара собственной ярости, ненависти, от дьявольского безумия. Ведь отныне я одна из тех, кто слышит по вечерам тихий смех.

160 страниц лихорадки мысли и слова, 160 страниц обличительной истины, льющейся из фонтана лжи. 160 страниц парадоксов и правд. 160 страниц, вырванных из энциклопедии жизни.