Читать книгу: «Каменная Мессалина», страница 4

Глава 12
В которой наша героиня превращается в статую

Моника вынырнула из пены и встала солдатиком посреди ванны. Метафоры про Афродиту не к месту – она никогда не выходила из воды чинно. Красавицу гнал игривый демон, подобный оводу, жалившему Ио. В нашем мире такие материализуются в виде брызг холодной воды.

Нащупав плюшевые тапочки, спрятавшиеся под ванной робкими зайцами, Моника просеменила в спальню, и облачилась в белоснежный пеньюар.

Женщине вспомнился Скульптор… Маэстро подошел к кушетке и подал ей руку.

– Анжела, – Скульптор строго посмотрел на ассистентку, – ты утомила нашу гостью. Ты отбраковываешь таланты. Нет, Анжела, так нельзя.

– Как вас зовут?

Моника представилась. Художник взял ее за запястье и проводил в соседнюю залу. Он был одет в черные брюки и аккуратно выглаженную молочную рубашку. По помещению длинному, как неф храма, бежала красная ковровая дорожка. Вдоль нее боязливыми прихожанами теснились статуи. Часть из них возвышалась на постаментах, некоторые стояли на полу. Мраморные, они гармонировали с цветом оставшегося на Монике белья. В самой середине залы изваяния расступались, образуя свободное пространство. Там приютился диван.

– Садитесь, – сказал маэстро.

Женщина села. Закинув ногу на ногу, она старалась держать позвоночник прямо.

– Великолепно!

Скульптор достал планшет и сделал на нем несколько штрихов. Затем в его жилистых руках возникла камера. Следуя указаниям, натурщица периодически меняла позу. Усталость исчезла – ее смыла нега.

– Пожалуйста, сюда. А теперь вот так!

За время сеанса маэстро ни разу не допустил смены интонации. Не произнес ни единого слова, выходящего за рамки подчеркнуто вежливого обращения. Он был непроницаем как древний языческий бог, один из тех, что стали свидетелями сцены.

Минул час. Монике показалось, что прошло лишь несколько минут.

– Благодарю вас, – вымолвил Скульптор, – сеанс окончен. Деньги вы получите сразу. Обратитесь, пожалуйста, к Анжеле. Следующая встреча завтра в то же время, если вас устроит.

– Устроит, – ответила Моника и, изображая равнодушие, вышла в прихожую.

Помимо особы в красном там сидели посетители – седоватый господин с пожилой дамой. При виде полуобнаженной натурщицы господин раскрыл рот, не замечая потекшей слюны. Его супруга презрительно отвернулась. Ассистентка не отреагировала никак.

Моника быстро оделась и, так и не обратившись к Анжеле за деньгами, вышла вон.

На следующий день, как и было согласовано с маэстро, она вновь явилась в ателье. Скульптор уехал по неотложной надобности, предварительно велев ассистентке отменить сеанс. Разумеется, Анжела случайно забыла это сделать.

Когда Моника позвонила в дверь, Красная леди равнодушно пригласила ее пройти.

– Босса сейчас нет, но он скоро вернется, – пояснила Анжела и предложила натурщице скоротать время в заставленном скульптурами зале, где ее фотографировали накануне.

– Будет лучше, если вы разденетесь сразу там.

Моника проследовала за ассистенткой. Когда они вошли в залу со статуями, та вновь заверила ее, что маэстро явится с минуты на минуту, после чего вышла, незаметно заперев за собой замок.

Натурщица проплыла по коридору, образованному расступившимися изваяниями. Цокот белых туфель отдавался гулким эхом. Измерив залу в одном направлении, Моника плавно развернулась и пошла обратно. Она поймала взгляд мраморного Давида – копии известной работы Микеланджело. Герой был втрое ниже пятиметрового оригинала. Возможно, за холодом мрамора таилась страсть? Женщина улыбнулась. Статуя не ответила.

Отказ принять ее красоту воспринимался Моникой как оскорбление. Она опустила веки. Открыв глаза, женщина увидела на белесом лице черты маэстро.

– Нет! Скала падет, лед холодного сердца будет растоплен! – пальцы метнулись к пуговицам на груди.

Щипок, еще щипок. Пиджак расстегнут. Моника бросила его на кушетку, потом принялась за юбку, но та застряла на бедрах. Пришлось опять принимать позу школьницы, не умеющей раздеваться. Подняв голову, женщина заметила на губах Давида ухмылку. Сможет ли плоть оживить мрамор? Творению Пигмалиона потребовалась магия Афродиты.

Бюстгальтер Моника сняла без малейшего трюкачества. Она хихикнула и прижалась к ногам изваяния, которому из-за постамента приходилась по пояс, но, ощутив холод, взвизгнула и отскочила назад.

Женщина снова оглядела статую. Давид показался ей чуть более благосклонным. Быть может, он желал большего?

Собравшись с силами, Моника феей вспорхнула на пьедестал и чмокнула героя прямо в губы. Чтобы не упасть, она повисла на мраморной шее. К счастью, скульптура была надежно прикреплена к постаменту.

– Ах, теперь ему не так одиноко!

Чуть не ударившись коленкой о каменные ноги, женщина зажмурилась и спрыгнула на пол. Раздался грохот.

Переведя дух и осмотревшись, Моника поняла, что стоит в цинковом корытце, заполненном белой краской.

– Чертов ремонт! Ступив на паркет, она будет оставлять липкие следы. Что теперь делать?

После минутного раздумья она отстегнула застежки подвязок и сняла побелевшие чулки. Расстелив их перед собой в качестве тряпки, женщина переставила на импровизированный коврик измазанные краской ступни и присела на корточки.

Боже! У нее измазано колено. Моника взглянула на руки: ладони были чисты.

– Так… – на губах заиграла улыбка.

Кажется, она что-то придумала.

Резко встав, Моника завязала волосы в узел, сняла пояс и обмотала им голову. Затем, потянувшись к кисточке, погруженной в краску, на дне корытца, робко нанесла себе первый мазок. Белое пятно расползлось по животу. Женщине захотелось продолжить.

Кисть губами опытного любовника гуляла по коже. Окрашено колено, обведена щиколотка. Пятнышки покрыли белые трусики, но их шалунья решила не трогать.

Вот уже вымазан живот – кисточка перетанцовывает на грудь… Спину она оставила девственной – ничто не должно угрожать волосам. Подождав минут десять, когда краска на ступнях высохнет, Моника прошагала к кушетке, на которой позировала накануне, извлекла из сумочки косметичку и придала лицу и шее соответствующую общему стилю белизну. Губы она обвела красным.

Два часа протекли незаметно. Когда в скважине замка загремел ключ, и в зале возник Скульптор, он долго рыскал глазами в поисках натурщицы.

– Анжела сказала вам, что меня нет. Зачем же вы настояли на том, чтобы остаться? Кстати, где вы? – тревожный взгляд блуждал по лесу изваяний.

– Здесь, – голос Моники был полон неги.

– Боже мой! Зачем же вы так себя…

– Вам не нравится живое горячее тело? Вы предпочитаете мрамор?

Полностью белая, она неспешно подошла к хозяину галереи и положила ему на плечо руку.

– Как вам угодно, – восстановил самообладание маэстро. – Проведем сеанс, раз уж пришли. Если вам нравится позировать в образе статуи, то я не стану лишать вас удовольствия.

Скульптор вооружился бумагой и карандашом. Сеанс длился час, и за это время на лице художника не дрогнул и мускул. Голос сохранял свой прежний нейтральный тон. Женщина решила, что все безнадежно.

– Мне жалко вашу кожу, – проявил участие маэстро, когда дело подошло к концу. – Я провожу вас в душ и принесу скипидар. Возможно, вы отмоетесь.

Это было последнее, что в тот момент волновало Монику.

Глава 13
В которой перед главной героиней предстанет образ Дьявола

Настало время выбора: ложиться спасть или открывать сейф. Моника почувствовала, что у нее кончаются силы, а нужно еще собрать чемодан! Женщина подобрала с постели неряшливо брошенный на одеяло пиджак и повесила в шкаф, затем подняла с пола юбку… Она обошла комнаты и погасила свет. В спальне зажегся торшер.

Нужно было решаться. Моника просеменила в салон – туда выходил кабинет мужа.

Ключ! Пиратская копия лежала в сумочке. Женщина бросилась за ней в прихожую и через минуту снова стояла у порога кабинета. Она готова?

Пальцы потянулись к замочной щели. Дрожали поджилки. В тишине тикали часы. Нет – это пульс отсчитывал мгновения до рокового шага.

Ключ вошел в скважину – он подходил. Моника открывала комнату и раньше, и даже мельком рассматривала интерьер. Но, тогда поворот дверной ручки не воспринимался как совершение некоего фатального действия, вроде запуска баллистической ракеты.

Код сигнализации! Оставив ключ в замке, она опять кинулась в прихожую за ридикюлем и вернулась к двери, вооруженная бумажкой.

– Черт! – Моника поняла, что забыла записку с паролем от самого сейфа.

В салоне царил полумрак. По полу и по стенам поползли отблески фар – по улице проехала машина. Женщина подняла взгляд. В паутине теней Фрейдо-Платон скалился причудливой гримасой. Янус – бог входа в кабинет. Злой гений места.

– Мне страшно… – прошептала она.

Ее вниманием завладел стоящий у окна столик с увесистой шкатулкой. Там муж прятал записки с кодами, которые она постоянно копировала. Супруг любил парные вещи – такой же ларец был куплен для загородного дома.

Женщина вздохнула. От шкатулки ее отделял один шаг.

– Надо решаться… – она подошла к столику и отворила крышку.

В ларце лежала всякая мелочь, слишком непрезентабельная, чтобы раскладывать ее по квартире. Среди множества вещей затаилась бумажка – памятка с последним паролем. Моника скопировала его две недели назад.

Усталые глаза пробежали по цифрам. На обратной стороне записки другими чернилами крайне торопливо была сделана новая надпись. Это была денежная сумма.

– Триста тысяч долларов… – пролепетали дрожащие губы.

Небрежные знаки возникли недавно – их не было, когда Моника в последний раз отворяла ларец. Получается, в сейфе, помимо бумаг, лежат деньги? Но, муж боится держать крупные суммы наличными!

Она вернула листок на место и закрыла шкатулку. Бросив беспомощный взгляд на дверь кабинета, женщина осознала: ее покидают силы. Пусть другие ставят опыты над своими нервами. Выдернув ключ из скважины, Моника уныло побрела в спальню и легла в постель.

Волнение прогнало сон. Она потянулась к стеллажу у изголовья кровати и принялась ощупывать корешки книг. Ее добычей стал альбом, и женщина полминуты терзалась вопросом, зачем муж поставил его туда, где обычно хранились тома для чтения перед сном.

Книга раскрылась посередине, на черно-белом снимке. В коконе, похожем на скорлупу огромного яйца, восседал обнаженный юноша. Из одежды на нем была лишь тряпка на чреслах, игравшая в тусклом свете торшера десятками серых оттенков. Моника разглядела торс с обольстительным выступом грудной клетки. Мускулистая рука покоилась на колене. Вторая, воздетая вверх, устало опустилась на голову. Впрочем, нет, не устало – бицепс был напряжен. Юноша был в отчаянии. Он схватился за голову в испуге перед чем-то тайным, понятным только ему.

Женщина зажмурилась, затем раскрыла глаза. Лежащая на колене рука держала корону. Получается, он только что ее снял? Белый лоб рассекали две глубокие морщины. Сочные уста были полуоткрыты то ли в ужасе, то ли в изумлении.

“Странно”, – подумала Моника.

Она заметила на запястье оковы. От огромного старинного наручника тянулась цепь, исчезающая где-то там, за спиной. Такая же цепь сковывала ногу.

“Кто это такой?” – взгляд побежал вниз на подпись под иллюстрацией.

Подпись гласила: “Люцифер”.

– Еще страшней, еще безбрежней… – женщина захлопнула альбом и выключила торшер.

Одеяло простерлось над ней крылом из гусиного пуха. Глубины памяти извергли воспоминания о победе.

Это случилось через две недели после ее первого визита в салон. Моника провела уже четыре сеанса. Сразу после второго, когда она выкрасилась в статую, приехал муж, и в череде походов к Скульптору наступил перерыв. Муж вскоре уехал, и она сходила к маэстро еще дважды. Во время сессий тот был холоден и подчеркнуто вежлив. “Оставь надежду”.– читалось на его умном лице. Натурщица оставила надежду.

Через пару дней после четвертого сеанса они встретились на каком-то рауте. Поскольку супруг находился в отлучке, женщина явилась туда одна. Она облачилась в великолепное черное платье с декольте, надела колье и лихаческим вихрем полетела, куда звала интуиция.

Моника приехала поздно. Гости уже рассыпались по залу в поисках бокала вина, лакомств и возможности флирта. Швейцар расплылся в улыбке перед запоздавшей красавицей. Сделав шаг по ковровой дорожке, женщина в недоумении остановилась: как, на нее никто не смотрит?

Наконец один пожилой господин, встревоженный хлопком двери, обернулся в сторону незнакомки, но уже не смог вернуться к собеседникам ни мысленно, ни физически, так и оставшись сопровождать Монику взглядом. Его соседи по столику устремили взоры туда же, и вскоре вся группа принялась отслеживать каждое движение шуршащей фигуры. Кто-то разинул рот с недожеванным бутербродом.

“Как падающие старухи”, – подумала Моника.

С каждым ее шагом число наблюдателей росло. Когда незнакомка достигла середины зала и оказалась напротив столика с бокалами вина, на нее смотрела половина приглашенных.

– Вам какого? – спросил официант, не замечая, что наливает в бокал сразу из двух бутылок.

– Пожалуйста, красного, – игриво ответила Моника.

Лишь только ее пальцы обвили ножку фужера, к столику устремились трое мужчин. Завязалась томная беседа. Увлеченная Скульптором, женщина не допускала и мысли о флирте. Она неловко отшучивалась – ее интеллект уступал красоте, хотя и был выше среднего. Наконец, все уколы были отбиты, ловеласы пристыжены. Нет, ей нужно домой!

Недотрога продефилировала к выходу и быстро нашла свою “Ауди”. Отворив дверь, она юркнула вовнутрь и попыталась завести двигатель… Безуспешно.

– Ну же!

Мотор заурчал, но тут же замолк. Моника выскочила наружу. Глаза хищнически обшаривали улицу в поисках такси. В этот момент пред ней выросли три неугомонных ловеласа и наперебой принялись предлагать подвезти. Красотка отказала нахалам. Те изобразили замешательство, чтобы вновь пойти на штурм, как вдруг на сцене возник Скульптор.

Маэстро был в темных брюках и белой рубашке с бабочкой. Аккуратно сложенный пиджак висел на предплечье. Спаситель был худ и подтянут. Седоватые кудри увенчивали голову с поджарым лицом.

– Возможно, я смогу вам помочь?

– Да, я была бы счастлива! – женщина поймала себя на мысли, что слишком податлива для обольстительницы.

Ловеласы расступились. Маэстро проводил натурщицу к своему авто и театрально распахнул перед ней дверцу. Моника опустилась на переднее сиденье.

Набирая скорость, машина мчалась по ночным улицам. Женщина молчала. Явилось желание спросить, откуда Скульптор знает дорогу.

Через четверть часа они увидели дом с лепниной.

– Прошу, – вымолвил маэстро, и Моника впервые уловила в его голосе минор.

Она принялась отстегивать ремень. Как нарочно, пряжка не поддавалась.

– Вы не могли бы помочь?

Скульптор склонился над ней и принялся извлекать металлический язычок из замка. Женщина томно вздохнула. Словно нарочно, маэстро долго копошился.

Когда проблема была решена, он попытался распрямиться, но ударился затылком о потолок. Скульптор не изрек ни звука. Его глаза встретились с глазами натурщицы. Их уста разделяли два сантиметра.

Прошла вечность. Моника наполнила воздухом полуобнаженную грудь и вновь опустила веки. Она ощутила прикосновение холодных губ. Это был порыв страсти, извержение вулкана. Жилистые руки легли ей на плечи, но не хваткой коршуна, как будет потом при первом свидании с Ботаником, а уверенно, по-хозяйски. Губы гуляли по лицу, шее, спустились ниже… Женщина страстно дышала. Ладони маэстро скользнули на разрез декольте. Моника вздрогнула. Скульптор резко развел руки – раздался звук рвущейся ткани. Салон машины огласил стон.

Авто мерно раскачивалось напротив парадного. Редкие прохожие бросали на него любопытные взгляды. Появился блюститель порядка, изыскивающий возможность получить взятку. Он удалился не солоно хлебавши.

Прошло полчаса. Сидя в креслах, любовники томно смотрели друг на друга. Платье Моники было разорвано, она, словно стесняясь, держала ладони на груди и что-то шептала.

– Мне мало, я хочу еще! – услышал Маэстро.

– Да, я хочу! Я хочу! – задыхаясь, женщина распахнула дверцу и, придерживая остатки одежды, устремилась к подъезду. Скульптор настиг ее в два прыжка, но слишком поздно, чтобы избежать непоправимого. Зализанная консьержка в сером пиджаке уже фотографировала полуобнаженную даму взглядом девочки-садистки, нашедшей, спрятавшегося под диваном котенка.

– Извините, а вы…

– Все хорошо, все хорошо! – пробормотала Моника и бросилась вверх по лестнице.

Любовник несся за ней. Поворот ключа – они ворвались в квартиру. Она заманивала его до самой спальни. Маэстро игриво преследовал. Поймав Монику у края постели, Скульптор поднял возлюбленную на руки и бережно опустил на покрывало. Супружеское ложе стало одром измены.

Глава 14
В которой наша героиня видит сны по Фрейду

В сладкой истоме Моника опустила веки – она лежала в той же постели. Три года, полных измены, словно канули в Лету. Память сохранила подробности безумной ночи – первой ночи со Скульптором. Подсказывала, где расстелились волосы (в какой-то момент их зажало матрасом), что щупали руки.

Женщина заерзала, пытаясь воспроизвести свои движения в тот вечер. Ей стало тоскливо. Меланхолия открыла ворота усталости. Поворочавшись под одеялом, она уснула.

Ей снилось помещение, где прошел первый сеанс. Освещение было тусклым. С потолка на длинных проводах свешивались лампы – воронки из темного металла. Образовывая конусы, потоки света лились на красную ковровую дорожку. По ее краям стояли статуи. Часть мраморной толпы пряталась в глубине зала. Монике мерещилось, что изваяния перешептываются и строят гримасы.

За окном царила ночь. Хотя окна были закрыты ставнями, женщина почему-то была в этом уверена. Она шла по павильону, широкому, как неф храма. Шелк белья ласкал талию, ноги. Грудь была обнажена.

Впереди золотистым сиянием светилась стеклянная дверь. Шаг, еще шаг. Совсем неожиданно, как часто случается во сне, Моника оказалась у цели. Она дернула за ручку. Массивная створка не шелохнулась. Она дернула снова – безрезультатно. Кто-то запер замок.

Через стекло была видна освещенная комната. В углу стояло заваленное бумагами бюро. Напротив него на стуле, положив ногу на ногу, сидела Красная леди. Алые губы что-то шептали в телефонную трубку.

Моника трясла ручку – помощница Скульптора не реагировала. Она упивалась беседой, покачивая кончиком багровой туфли. Моника пыталась кричать, но дверь была звуконепроницаемой.

Она развернулась и пошла к другому концу залы. Временами слышался гром, вспышки молний развеивали сумрак, рисуя на лицах статуй чудовищные гримасы. Моника чувствовала: за каждой ужимкой таится похоть. Она ускорила шаг. В спину дышал животный страх, становясь сильнее с каждым мгновением.

Быстрее! Она неслась по ковровой дорожке. Дорожка вела к темным резным вратам. Женщина знала – это врата ада. Скульптор исполнил их в подражание Родену. В отблеске молнии мелькнул торс Лаокоона, увитый лианами змей. Лицо молодого Давида…

Моника остановилась. Торможение не требовало усилий – на помощь пришли законы потусторонней природы. Она опустилась на колени и коснулась грудью мраморного постамента. Давид улыбнулся. Или это наваждение?

Женщина заглянула в лицо ветхозаветного юноши. Несмотря на полумрак, были видны бесцветные луны зрачков. Спокойствие каменных глаз передалось бы и ей, если бы на стенах вновь не заиграли блики.

Раскат грома – изваяние зашаталось. Оно же рухнет! Моника попыталась встать – тщетно: колени словно приросли к полу.

Давид падал медленно, постепенно ускоряясь, подобно гигантскому возу на картине Питера Брейгеля. Неспешность катастрофы – залог ее неотвратимости. Хотелось кричать, но женщина не смогла издать ни звука.

Темнота. На полу раненной змеей извивалось обнаженное тело. Моника видела себя со стороны – такое иногда случается во сне. Ей стало ясно, что Давид лежит на ковре, а она ползет по нему. Наклонившись к юношескому лицу, женщина поцеловала каменные губы.

Из сумрака возникла чаша с кипящей кровью. Или это ведерко с краской? Моника окунула волосы в таинственный сосуд. Когда она распрямилась, с намокших локонов на белый мрамор полились горячие струи. Она затрясла головой – брызги полетели на соседние статуи. Алый шрам рассек живот Венеры. Женщина хлестнула кудрями Давида, оставив на белой груди красный рубец. Войдя в раж, она стегнула его еще и еще, вымазывая краской плечи героя, его щеки…

Кудри метнулись в темноту и лоб нечаянно коснулся ворсинок ковра. Статуя Давида исчезла.

Моника долго не хотела разгибать спину, чувствуя, что, посмотрев вперед, обнаружит что-то страшное. Наконец, она подняла взгляд и увидела мраморного Люцифера. Женщина стояла на коленях перед своим повелителем.

Она лежала в постели. За окном бушевало ненастье. Капли дождя пробарабанили по окнам. Через открытую дверь спальни, освещенный уличным фонарем, скалился Фрейдо-Платон. Полностью безучастный к раскатам грома и дребезжанию стекол, он царствовал над своим игрушечным наделом.

– Что за бредовый сон?

Вставать было лень. Моника повернулась на бок и попыталась уснуть снова.

Она находилась в комнате без дверей и окон, с голыми стенами. Посреди пола зияла дыра. Облаченная в белый костюм, она стояла на коленях. Раздался шорох, и из дыры высунулся каменный змей с красным пятнышком на лбу. Моника все поняла – он убежал со статуи Лаокоона. Подняв подбородок, женщина чувственно молвила: “кис-кис-кис”.

Хищник сразу сменил позу – из палочки превратился в знак вопроса, затем качнулся, вытягивая из отверстия в полу хвост. Каменный череп скрылся у Моники за спиной и вынырнул из-за другого плеча. Женщина знала: ее оплетают. Хотелось встать, но интуиция шептала: демон отреагирует даже на вздох.

Завершив последний виток, змеиная голова застыла у лица Моники. Что делать? Отчаяние было слишком слабым, чтобы помочь преодолеть ужас. Когда мраморная морда подползла к подбородку, женщина инстинктивно подалась назад и упала на лопатки, но позвоночник не коснулся пола – от кафельных плиток спину отделяла змеиная плоть.

Вдох – ребра сдавлены. Было неясно, где среди причин беспомощности заканчивается страх, и начинаются объятия монстра. Он отпрянул, коснулся носом ее бедра и, замерев на мгновение, бросился под юбку. Это был финиш. Моника обрела силы и закричала.

Она сидела посреди перепаханной постели. Пододеяльник опутал тело смирительной рубашкой. За окном неистовствовал ливень. Поборовшись, женщина избавилась от бельевых пут, свесила ноги с кровати и выпрямилась во весь рост. Слегка покачиваясь, она прошла в салон. В этот момент порыв ветра с шумом растворил двери балкона – ненастье ворвалось в дом.

В коротком идущем до бедер пеньюаре Моника поднявшимся из могилы мертвецом встала под дождь. Ветер играл волосами. Пулеметные очереди струй били в грудь. Держась за перила, женщина простояла так минут двадцать.

Наконец, озноб возобладал над отрешенностью. Она вернулась в комнату и плотно закрыла за собой дверь. Сорвав с себя пеньюар Моника, бросилась в ванную и долго растирала спину махровым полотенцем. Затем выжала волосы и побрела в спальню. На этот раз сон обошелся без кошмаров.