2112 год
13 апреля
Герцогство «Капустные Гряды»
В тот день, с рассветом, ну, то есть около одиннадцати часов утра, в дверь дома по адресу: «Герцогство Капустные Гряды, улица Зе Тедди Варриорс, 2020», постучали.
Когда телохранитель Олд'жа Айслэя открывает дверь, то два человека в серебристых костюмах оповещают ему о возложенном на них Аппаратным Домом поручении, исполнить кое они явились. Телохранитель с почтительной вежливостью приглашает их в дом и информирует о том, что известный изобретатель будет рад принять их в гостиной.
– Переезжаете? – указывает один из гостей с белобрысой взрывной шевелюрой как у сошедшего с ума ученого на полупустую гостиную и складированные вдоль стен упакованные коробки, когда они уже сидят за столом и угощаются чаем с печеньем,
– Расширяюсь. Хочу оборудовать здесь второй этаж мастерской. В подвале уже мало места, – говорит хозяин трехэтажного особняка, мужчина сорока пяти тире пятидесяти лет с идеально уложенными серебристыми волосами. Он улыбается, а потом восхитительным тоном интересуется:
– Так и о каком же поручении идет речь, лемы?
– Аппаратный Дом …кхм… хотел бы поближе познакомиться с вашим новым детищем, – деловитым голосом оповещает тот же аппаратчик – если вы, конечно, не возражаете.
– Что ж! Почту за честь, – с умеренным удовлетворением благодарит Айслэй, на нем классная серая рубашка и черные брюки с подтяжками, – творцу всегда приятно рассказывать о своих творениях, – после небольшого отступления он добавляет, – вы еще не наведывались к Замысловату? – смеется, – простите, это всего лишь шутка. – Аппаратчиков, судя по их безмятежным лицам, это не смущает. – Однако, был бы премного благодарен за уточнение: о каком именно детище идет речь? – с непрекращающимся энтузиазмом продолжает он, и вновь расплывается в добродушной улыбке.
Аппаратчик, тот самый, что с белобрысой взрывной шевелюрой как у сумасшедшего ученого закидывает ногу на ногу.
– У вас замечательный настрой, лем Айслэй.
– Да и день сегодня дивный, – отмечает тот, и бросает мимолетный взгляд на пасмурное небо, готовое закатить потоп как в старые добрые библейские времена.
– Но вернемся к делу.
– Осмелюсь предположить, что речь ведется об «Аэрохоккее»? – тут же подхватывает Олд'ж, как ни в чем не бывало.
– Это занятная вещица, лем Айслей, но не о нем. Об устройстве гораздо большей мощности и куда больших возможностей.
– Избавьте меня, прошу, от смелых и неприличных догадок, – снова смеется хозяин трехэтажного особняка еще и с посадочной площадкой для автолоджий на крыше.
Лицо собеседника слегка добреет.
– Мы имеем в виду «источник бесконечной энергии», лем Айслэй. Не могли бы вы удовлетворить любопытство госслужащих Аппаратного Дома?
– Простите, лемы, мне послышалось или вы и вправду сказали «источник бесконечной энергии»? – лем Айслэй даже ерзает на стуле от любопытства и удивления, – было бы очень славно обзавестись такой штукой.
– Интересно вы выразились: «было бы славно»? Звучит так, будто у вас его нет?
– Ну, конечно же, нет, господа, – изобретатель веселится, принимая такие домыслы за шутку, само собой, с должной учтивостью, – с чего вы решили?
– Интуиция!
– Прошу прощения…
Аппаратчик, ни разу за все время не притронувшийся к угощениям, отодвигает кружку еще дальше, словно хочет удвоить шансы не поддаться на соблазн, и облокачивается на освободившееся место локтями обеих рук. Собственнику первоклассного коттеджа с бассейном и русской баней на верхнем этаже становится немного неловко, но он не подает виду. Следующее действие кое выполняет представитель интересов Аппаратного Дома, это пристально смотрит Олд'жу в глаза.
– На основе совокупности практически усвоенных знаний, иными словами, опыта, мы в состоянии предугадывать последствия ситуации, в которой пребывали. Впервые, поднесся руку к горячему чайнику и, получив ожог, в следующий раз мы позаботимся о том, чтобы не хватать его голыми руками, верно? Но наш мозг помнит последствия не только того, что происходило непосредственно с нами, но и то, что происходило с нашими предками. Эти знания передались по генам, они бессознательны. И как только алгоритм повторяется, мозг реагирует. Эти слабые и едва различимые сигналы человек называет – интуицией.
На этом месте аппаратчик вытаскивает из нагрудного внутреннего кармана портативный планшет и включает его. Спустя несколько секунд государственный служащий представляет на обозрение изобретателя таблицу.
– Это что, таблица статистики? – предполагает Олд'ж.
– Совершенно верно! – с какой-то странной для обладателя единственных четырех восьмичастотных автолоджий в мире помпезностью восклицает гость.
– Бенджамин Франклин, Александр Хартдеген, Никола Тесла – это изобретатели, жившие в восемнадцатом и девятнадцатом веках, – подтверждает Олд'ж после того, как вычитывает имена из таблицы.
– Все верно – соглашается аппаратчик, – здесь он сделал что-то наподобие кривой улыбки.
–А что здесь делают «The Killers»? Они тоже что-то изобрели? – любопытствует Айслэй, отхлебывая из кружечки с надписью «лучшей подружке невесты».
– …Музыку, – отвечает аппаратчик. На что его коллега, который до чая был не дурак, и допивает уже третью чашку, одобрительно качает головой.
– Хорошо. Но как все это связано…?
– …С «источником бесконечной энергии»?
– …С интуицией?
– Статистику составлял интуитивный искусственный интеллект – «ИИИ».
– То есть машина предположила, что я изобрету «источник вечной энергии»?
– Не изобретете, а уже изобрели.
– С таким же успехом можно предсказывать выпавшие в лотерее числа.
– Даже результаты лотереи можно математически спрогнозировать, лем Айслэй. Все очень просто: на базе статистических данных о количестве изобретателей за всю историю человечества, их попыток изобрести вечный двигатель; о количестве изобретений за определенный период истории; беря в расчет темпы технологического развития, модные тенденции, степень популярности технических наук, человеческий фактор и многие другие переменные, наша электронно-вычислительная машина с точностью до 99,999 процентов составила прогноз об изобретении «источника вечной энергии» в период с декабря 2110 года по март 2112 года включительно.
«Лучшей подружке невесты» ставится на стол потому, что Олд'ж решает погладить обеими руками свои залакированные седые волосы, а левой потом потрясти, чтобы поправить наручные часы. Сначала он хочет поинтересоваться: дескать, какого это черта? Потом он хочет сказать: «что это за бред»? В итоге из множества перебранных вариантов реакций останавливается на тактичном:
– Весьма любопытно, лемы. Весьма, весьма и весьма любопытная вещь, о которой мне ни разу не приходилось слышать за период со дня моего рождения до сегодняшнего момента. Я бы хотел сказать, что у меня нет слов, но даже на эту фразу у меня нет слов. Что происходит, господа? Простите, мне, возможно, мою необразованность, но как можно доверять машине столь иррациональные прогнозы?
– Поверьте можно, лем Айслэй. Машина прошла испытания даже на более сложно-прогнозируемых явлениях…
– А войну она предсказала?
– Что-что?
Второй напарник перестает поглощать печенья и в недоумении уставляется на изобретателя. Белобрысый аппаратчик протаскивает взор на своего коллегу, и мгновение спустя аналогичным образом возвращается к зрительному контакту с Олд'жом.
– Я ошибся. Прошу прощения. Предсказала ли она Катастрофу? – именно это я имел в виду.
– Она не могла предсказать Катастрофу так, как была изобретена после нее.
– Но ведь можно было смоделировать такую ситуацию.
– Допустим, но в этом не было необходимости.
– И сейчас вы хотите сказать, что у меня в подвале накрытый тентом «Perpetuum Mobile»?
– Согласно нашим статистическим данным, нам известен факт его изобретения. Местонахождение же подобных объектов вычислять наша техника еще не научилась.
– Немыслимо.
– Это Будущее, лем Айслэй.
– Я не об этом, а о том, чтобы допускать такую вероятность, как изобретение «источника вечной энергии» в принципе.
– Разъясните, пожалуйста.
– Охотно.
Лем Айслэй расставляет ноги и кладет локти рук на колени с готовностью произнести очень сосредоточенный монолог:
– Даже при таком высокотехнологичном уровне, какой нам предоставляет природа постапокалиптического мира, «источник бесконечной энергии» создать не получится. Физиками было экспериментально доказано, что в условиях нашей реальности ничто не может работать вечно, и любая энергия конечна. Изобретение любого производителя неисчерпаемых ресурсов, по крайней мере, такой примитивной цивилизацией как нашей, с вселенской точки зрения, сродни изобретению «машины времени». Такой проект осуществим, если только сами боги рок-н-ролла спустятся и вручат нам чертежи. И я был бы безмерно счастлив: отдать Источник Аппаратному Дому и вписать свое имя в историю потому, что с таким бесконечным поставщиком энергоресурсов любая гонка вооружений с государствами-соперниками будет выиграна раз и навсегда и положит конец всем… катастрофам.
– Весьма вкусный чай, – этот факт отмечает про себя второй, менее разговорчивый представитель интересов власти, и наливает четвертую порцию.
– Мы, конечно, не физики, лем Айслэй, и не политики, – аппаратчик с шевелюрой опять переглядывается со своим ненасытным напарником, – но, во-первых, осведомлены, что структура реальности после Катастрофы была слегка изменена, один из примеров – ускорение вращения Земли; а, во-вторых, – он опять смотрит на любителя чая, а потом с довольной физиономией и прищуренным взглядом на изобретателя, и внушительным тоном подытоживает, – нам известно про «источник» наверняка, ведь, мы как никак работаем в Аппаратном Доме.
– Может быть, Машина ошиблась совсем на чуточку? – продолжал отбиваться седовласый мужчина, – я, отнюдь, не единственный изобретатель в мире. Создателем «источника», например, может быть Операционист – знаете такого лема из Звериной Клетки? Братья Гайд… Или тот, кто создал эту вашу предсказывающую машину…
– Исключено! – хладнокровно отрезает аппаратчик, – мы знаем, что это вы. Мы в курсе о ваших контактах с австралийскими агентами, а также о том, что вы собираетесь перевозить «источник вечной энергии» завтрашним рейсом на «Пуле».
Олд'ж вытягивается в кресле и, не теряя хорошего расположения духа, как ни в чем не бывало, интересуется: не результат ли это очередного пророчества Машины?
Аппаратчик с высоко вознесенным подбородком объявляет о бесполезности отрицать данный факт, подкрепленный физическими доказательствами. На планшете, любезно им предоставленном, появляется половины фигуры странного большеголового существа голубого цвета и с квадратными глазами. Непонятного происхождения форма жизни поглощала какао из белой фарфоровой кружки и издавала звуки, похожие на мелодичное бормотание, по типу: «па-па-па-пам-пам-па».
Пожалуй, сорокавосьмилетнему изобретателю еще было чему удивляться в этой жизни. Он хочет рассмотреть интересное видео более детально, и наклоняет голову поближе к экрану планшета. Существо жестикулирует, макает в варенье вафли и продолжает бормотать в веселой тональности. Олд'ж замечает, что при каждом движении оно мерцает слабым светом, а глаза меняют цвет.
– Кто это? – голос изобретателя дрожит от восторга.
– О чем это вы?
Аппаратчик поворачивает планшет к себе, и со словами: «не это», нажимает на пару кнопок, а потом разворачивает воспроизводящее видео устройство обратно на обозрение лему. Теперь героем фильма становится сам Олд'ж. Его реакция как всегда достойна описания, но в этот раз описывать было нечего. Потому, что лем Айслэй наблюдает зафиксированное им же самим испытания на видеоклонитор с абсолютно равнодушным выражением. У него не дергается ни один мускул на лице и совершенным образом невозможно определить дышит ли он в принципе. Оба аппаратчика безмолвно наблюдают эту картину, в то время как хозяин дома наблюдает картину другого сюжета. Печенье и чай перестают поглощаться. Казалось, на улице стих сам «29-90» и киберптицы застыли в «36-8-5» и не садились на детонаторные деревья, а на территории герцогства, в виду колоссальных площадей с засаженной всеми возможными видами капусты, их здесь обитало невероятно много.
– Наше руководство не придало бы этому значения, не коснись бы это дело национальной безопасности.
– Безопасности планеты, – вносит поправку его напарник.
– Да, именно.
Аппаратчик становится менее обходительным. Он будто бы считает, что теперь может позволить себе легкую наглость в общении, но старина Олд'ж дает понять, что он не из пугливых.
– Возможно, я полагаю ошибочно, но не сохраняет ли бизнесмен за собой право не разглашать информацию о своих клиентах, как минимум по этическим соображениям?
– Все верно, лем Айслэй, – аппаратчик, так ни разу все-таки и не притронувшийся к угощениям, скрещивает пальцы обеих рук – если только сделки совершаются между законопослушными лицами.
– Искренне прошу не сомневаться в моей преданности законам!
– Тогда как же вы объясните все это?!
Аппаратчик забирает, а точнее выхватывает планшет из рук изобретателя и потряхивает им в воздухе словно маракасами. В этот момент его напарник выпрямляется на стуле. Телохранитель, стоявший рядом, тоже подходит ближе, готовый вмешаться. Но он лишь на миг отвлекает всеобщее внимание.
– Все хорошо, Чек, – произносит Айслэй, подняв руку.
– Учитывая ваш социальный статус и вклад в индустрию, Аппаратный дом готов закрыть глаза на этот случай и, даже, в состоянии предложить вам щедрую сумму за такое изобретение.
– Искренне благодарю, – с умеренным удовлетворением говорит мужчина, и слегка покачивается. – Правильно ли я понял: Аппаратный Дом устанавливает контроль над частной сделкой, и, не вдаваясь в суть и подробности, выдвигает обвинение в сокрытии изобретения, предсказанного электронно-вычислительной машиной?
Обладатель шевелюры как у сумасшедшего ученого кивает головой и дает утвердительный ответ. Коллега как всегда с ним солидарен. После чего образуется недолгое молчание, которое сопровождается короткими отрывистыми звуками по лестнице со второго этажа дома. Андромеда в ярко-малиновом пышном платье до щиколоток заостряет на себе любопытные взгляды, как и гостей, так и отца с телохранителем. Чистый звонкий голос разливается по всем ста квадратным метрам гостиной:
– Папенька, я готова ехать!
Папенька улыбается и представляет девушку гостям, а потом гостей девушке и просит подождать его в автолоджии, пока он не закончит беседу.
– Надеюсь, мы вас не задерживаем, – вновь обращается аппаратчик к хорошим манерам после того, как андромеда покидает лемов, поднявшись по лестнице обратно.
– У моей дочери сегодня помолвка, ставит в известность Олд'ж.
– Ах, вот, что! Примите наши искренние поздравления. У вас чудесная дочь, лем Айслэй,
– Благодарю.
– Семья это важно. Но это вы и так знаете.
Тут изобретатель впервые за все время диалога настораживается, но представитель интересов Аппаратного Дома вовремя его успокаивает.
– У нас тоже семьи, лем Айслэй. У меня восьмилетний сын, у моего напарника Атлетика – трехлетний сын и десятилетняя дочь. Вы думаете, к чему вам это знать? Я объясню: во-первых, мы хотим, чтобы вы доверяли нам. Конечно, мы не зовем вас «пивка накатить» и не напрашиваемся на день рождения. Ваше к нам доверие – это момент солидарности к таким же семейным людям, как и вы. Мне хочется думать, что вы понимаете, о чем я говорю.
Олд'ж меняет положение своего тела в знак распознавания сути монолога и отпивает немного чая. Словно, приняв это действие за сигнал, второй аппаратчик, он же Атлетик, отец двоих детей, принимается вновь уплетать угощения. В этот раз с удвоенной силой, как будто другого шанса так плотно пообедать уже в этой жизни не представится.
– Во-вторых, лем Айслэй, если брать во внимание «во-первых», мы дорожим своей работой с удвоенной степенью, чем лет десять или… – аппаратчик прерывается и, переводя свой взгляд с изобретателя на Атлетика, обращается к нему с вопросом, – Атлетик, сколько лет ты уже состоишь на должности агента Аппаратного Дома?
– Четырнадцать, Жмит.
– …чем десять или четырнадцать лет назад. Нам нужно кормить своих детей. Эта работа – часть жизни каждого из нас. И если какая-то электронно-вычислительная машина Будущего говорит нам, что кем-то был создан «источник вечной энергии», а наш босс говорит, что мы обязаны этот исторический момент не упустить из виду, мы идем и выполняем свою работу. Вот так-то, лем Айслэй. Даже, если у вас ничего нет, мы не можем позволить, чтобы правдивость сведений Машины, разработанной учеными Аппаратного Дома, была подвергнута сомнению. Поэтому, поймите нас правильно, мы не можем уйти отсюда с пустыми руками, как бы и нам самим, возможно, это хотелось.
Салон «Лонгфелло».
Рассказывает Лейрон.
11:34. – Если они через пять минут не выйдут, я предлагаю заняться кое-чем. Мне сегодня это очень надо.
Меня зовут Лейрон, и эта «двинутая» дура, которая сейчас высказалась, опять начинает меня раздражать. С того самого момента, как мы приехали на Острова Большой Надежды у меня возникает дикое желание отстрелить ее болтливый язык. Вероятно, подобным страстям, забушевавшим в моем организме, поспособствовал ее, не закрывающийся вот уже полчаса, рот. Иногда, кстати, под причину попадал и образ, который она создала себе. Я очень консервативен в плане имиджа, и считаю, что андромедам все-таки не мешало бы носить длинные, желательно до пояса, волосы, и короткие юбки, а не это «пуховое одеяло» вокруг ее нижней части тела, когда не представляется возможным как следует рассмотреть ее ноги и все такое. Зачем андромеде, в принципе, прятать ноги, они ведь такие красивые у женщин, а я-то просто в экстазе, когда лицезрею их. А еще вместо сережек в ушах она носила пули, говоря якобы, что когда в нее стреляли, эти пули застряли в мочках, и она решила их больше никогда не снимать. Что за чушь! Я бы поразился, если бы узнал, что кто-то в состоянии в это поверить – она снимала их каждый раз, когда занималась со мной сексом. Маленькая врунья!
Я тяжело вздохнул и посмотрел на горизонт, где начинался город, до которого тянулись бесконечные грядки с капустой. Карбонатный «72-33» завис в районе «шестиэтажек», не проливаясь на землю уже почти час. Это могло объясняться тремя причинами: либо «36-8-5» стал слишком плотным, а это значит, без шлема на улицу надолго не выйдешь; либо «72-33» вовсе не собирался спускаться одинокими каплями, а это уже говорит о том, что «химичат» операторы в Службе погоды; ну или он просто застрял в текстурах.
Сейчас неплохо было бы отведать алкалоидно-тригонелинового коктейля с домашними булочками. И когда я говорю о домашних булочках, то, конечно же, подразумеваю булочки из моей любимой пекарни в Звериной Клетке. Их еще делают с вареной сгущенкой, а от вареной сгущенки я просто выпадаю в экстаз.
– Мне непонятно, – опять говорит она мне, – к чему нужен был этот маскарад? Что изменится от того, что они вырядились как идиоты-аппаратчики?
– А мне нравится творческий подход Кенга, – наконец, и мне выпадает шанс выразить свое мнение, – я даже был бы не прочь, чтобы он возглавлял нашу команду. А то Кед чересчур любит «выделываться».
– Скажи это ему, и он порвет тебя! – огрызается Милли.
Это курву, кстати, зовут Милли. Полное имя – Миллениум.
– Так он и так меня слышит. Да, Кед?
На заднем сиденье нашей крутой «тачки» восседает главный в нашей банде чувак по имени Кед. Он игнорирует мои слова потому, что занят чтением какой-то книги. Поэтому ему наплевать. На обложке написано «…ы», больше ничего не разобрать, книга изрядно потрепанная…
Я спрашиваю, на всякий случай, еще раз, слышит ли он меня, но Кед находится не в этой вселенной. А раз не в этой, то и черт с ним. Хотя, может, он притворяется, чтобы потом при подходящем случае припомнить мне. Хитрый су**н сын. Тоже тот еще **ндон.
– Слушай, мне нужно забеременеть в течение двух часов.
Эта «нимфоманка» опять завелась. Но я понимаю ее. После той самой Великой Катастрофы, ну вы знаете, цикл у женщин изменился, и зачать детей они могли теперь только раз в год. А эта недоделанная мать, хочет продать своего ребенка и купить ракетную установку, пока на них действуют скидки. На это я уже раза два отвечал ей, что целесообразнее было бы планировать такие вещи хотя бы месяцев за девять, ведь, это не лишено смысла, как минимум, а, если брать за максимум, то и вовсе логично. Милли же имела свойство не прислушиваться к советам, и вследствие такой жизненной позиции оба раза отвечала мне, что еще успевает; а если не успевает, то, мол, разберется «без сопливых». Я же, в свою очередь, имел все основания задаваться вопросом, почему она не может выдвинуть свое предложение на рассмотрение Кеду. На кой х**н, – ругался я про себя (чтоб было понятно, насколько эта «герла» доводила меня до белого каления), – в принципе, я должен был ввязываться в это дерьмо? Будучи человеком, относительно, не жестоким, и в какой-то мере с натяжкой, конечно, где-нибудь в доле равной одному-пяти процентам, даже и сентиментальным, я, быть может, вовсе и не хотел бы, чтобы моего родного ребенка кому-то продали. Не исключено, что и завязал бы работать на мафию, на Операциониста. И, в конечном итоге, позаботился бы о хорошем воспитании нового гражданина общества, как и полагается настоящему отцу. А эта с**а пусть нянчит свою ракетную установку.
– Не уверен в уместности такой процедуры.
Она опять кривит лицо с таким видом, будто ей «кончили» в рот.
– Черт! Что ты сказал?
Ну, вот видите, как она общается. Сейчас, не дай боги, она еще и заведется!
– Почему ты не можешь говорить нормально? Обязательно вот это вот «не уверен в уместности», «соизволю выразить свое мнение» – такое ощущение, что ты диктор из телепередачи. Тебе надо было идти заливать в уши Айслэю вместе с Кенгом или вместо него. Тот тоже любитель предложения усложнять. Как же вы меня все «достали»!
И она говорит об этом на полной серьезности. Я просто поверить не могу. Сидит и на лицо вываливает все дерьмо о тебе.
– Этот тоже молодец! – теперь она накинулась на Кеда, – уткнулся в книгу и делает вид, что он е**ный профессор…
– Слушай, прострели-ка ты себе голову, Милли! – не выдерживаю я.
– Ах, вот как ты со мной теперь разговариваешь?!
– Может, хватит?..
Но эту с**у в восьмом поколении было уже не остановить. И как только у Восемнадцатидюймовика получалось с ней ладить. Ну и «влип» же я!
11:37. Лучший способ заставить замолчать женщину, это замолчать самому и не усугублять. Но я просто усыпляю ее, нажав на сонную артерию на плече.
У меня появляется идея послать за коктейлем курьера. Все-таки никому из нас нельзя отлучаться. Но Кед, наконец, отвлекшийся от своей книги отговаривает меня, «типа»: эти парни ненавидят ребят из Звериной Клетки (по номерам-то видно), и повадились плевать тому, кто откуда в еду и напитки. Такой аргумент действует на меня болезненно, ибо я совсем не испытываю симпатии к сомнительной затее пить напитки со слюнями курьеров, и, даже начинаю думать о своих предыдущих здесь заказах, переживая теперь, все ли в порядке было с теми бутербродами с кукурузным паштетом.
11:42. Я уже начинаю беспокоиться. Нам следует ждать команды и не покидать «тачку», однако, мне кажется, что в доме Айслэя что-то пошло не так. Мои опасения подтверждаются, когда с крыши его особняка взлетает автолоджий.
– Что за?.. Кед, смотри!
– Дав-вай в дом!
И кто делает эти чертовы бардачки в этих чертовых «тачках». У меня получается открыть его раза с семисотого. Я достаю оттуда шлем и вместе с ним выбегаю на улицу под грозное шапкой над землей нависшее небо. Кнопка звонка чуть не отваливается от истерического надавливания моего пальца. Дверь не открывается и не поддается крепкому толчку. Я стреляю в домофон, иногда это срабатывает. Проклятье! Но не в этот раз.
– Эй! А ну стоять! – слышу я сзади, и даже не успеваю обернуться потому, что кто-то прижимает меня лицом к стене, застегивая мои руки в наручники. Криу-криу! Щелк! Подкрались, черти, незаметно! Временная глухота от прозвучавшего слишком близко взрыва дверного проема дезориентирует меня полностью. Клянусь, я настолько зол, что хочу скрутить всем тут шеи голыми руками, без всяких там выяснений обстоятельств. Ну-ка, и сколько их там? По количеству разных голосов, как будто целая толпа людей. Кто эти ребята? Йорклиционеры? Грабители? Манекенщики? Вообще-то, у меня аллергия на пыль и грубое отношение к моей персоне. Кого-то боль запугивает, а меня она приводит в безумную ярость. Я даже про шлем забываю. Валяется там где-то.
– Заходим! Заходим!
Действуют не так как мы. А грубо и бесцеремонно. Как будто не терпится попасть внутрь дома. Похоже, Айслэй серьезно «насолил» ребятам, раз они дверь ему взорвали.
– Летите за «Пастернаком», а мы обыщем дом!
Рассказывает Миллениум.
11:43. – Мил-ли, мать тво-ю, оч-нись!
Пять, четыре, три, два… передо мной приборная панель!
Это «тачка»! Я в «тачке». В машине. Фьюх! Все в порядке. Не в каком-то баре, где меня на столе «имеет» двухголовый чувак, а в старом добром «Лонгфелло». О, боги! Привидится же такое. Это все стресс. И как же я здесь, черт возьми, оказалась? Ах, да! Мы же вроде собирались заняться с Лейроном сексом. Так занялись или нет? Плохо помню, что было. Вроде он рассказывал о том, как в детстве ему чуть не откусили х**. Ну и фантазии у этих мужиков…
– Слы-шишь, Мил-ли?
Кед трясет меня за плечи… я же уже очнулась, чертов кретин!
– Что случилось?
– За-во-ди ма-ши-ну!
Там что-то взрывается. Черт! А где другой придурок? А другой придурок стоит прижатый к стене дома Айслэя йорклиционером. А чего это тут? Решил сходить за «le coffee»? Вот тебе и результат. Не слушаешь никогда тетю Милли, и вечно в тебя попадает всякое дерьмо. А эти-то, откуда тут «нарисовались»? К счастью для Лейрона, я знаю, что нужно делать. И, если он будет продолжать стоять также ровно, в ожидании, что кто-нибудь наконец-то его т***нет, то, возможно, не лишится своей толстой и сексапильной задницы.
Кед бросает свою чертову книгу и перелезает на переднее сиденье. Щелк! Щелк! Треньк! Треньк! Пулемет готов к работе. «Ваша цель?» ― спрашивает бортовой инженер. А Кед самодовольно, как всегда в своей «выпендрежной» манере, выговаривает:
– Все, кро-ме, Лей-ро-на!
Словно что-то там пробормотавшая противотанковая пулеметная установка начинает строчить. Несмотря на их бронекостюмы, все эти йорклиционеры (сколько их там? около десяти?), все они у нас здесь как в тире, разбрызгивая кровью и сотрясаясь в конвульсиях, будто наркоманы от передозировки, падают замертво. Бортовой инженер опять интересуется:
– «Включить "Dead Cell"?»
– Да, Бро, включить «Dead Cell» – подтверждаю я, и меня пробивает на «ржач».
Люблю я эти автолоджии со встроенными пулеметами и аудиосистемой в комплекте.
11:45. После того, как не остается ни одного живого йорклиционера, в пределах видимости, мы приступаем к следующему этапу по осуществлению нашего дьявольского плана. А именно, подъезжаем к зданию поближе, и я кричу перепуганному Лейрону, чтобы он не думал, что я спасаю его не в меру упитанный зад из-за каких-то там чувств к нему, а просто, потому что мне необходимо забеременеть в ближайшие два часа, и было бы неплохо совокупиться с тем, кого я более-менее знаю. А посему вместе со своими поджилками пусть запрыгивает в «Лонгфелло».
Лейрон запрыгивает, а Кед, какого-то х** выпрыгивает.
– Куда ты? – кричу я ему.
А он вбегает в дом. И видимо, по его душу, оттуда начинают доноситься выстрелы. Секунду спустя он вылетает через окно и, оказавшись на земле, больше не двигается. Я вижу у него в груди солидную дымящуюся дыру.
– Черт! – выкрикивает Лейрон, будучи уже в салоне. Он тоже наблюдает эту картину.
– Блин! Кеду по ходу больше всех нужно было! – мне тоже не весело от того, что нашего главаря больше нет. В порыве злости я сдаю назад потому, что хочу хорошенько разогнаться.
– Что ты делаешь? – спрашивает меня Лейрон, у которого ч**н твердый даже в спокойном состоянии. Как-то я у него даже спросила: не мутация ли это какая-нибудь.
– Мщу за Кеда!
– Полегче!
– Заткнись! Откуда здесь появились йорклиционеры?
– Не слышу!
Я повторяю более громко.
– Не знаю, они скрутили меня, когда я звонил в дверь! – отвечает он, наконец, что-то вразумительное.
– А на кой черт ты звонил в дверь?! Нам велено было сидеть в «тачке»!
– Лоджия Айслэя улетела пять минут назад, а Кенг и Ико до сих пор в доме. Кед велел идти проверить!
– А почему я была в «отключке»?!
– Не знаю, ты вдруг заговорила про секс и «отрубилась»!
– Что серьезно, так и было? Тема секса никогда не была для меня скучной.
– Может, вызовем подкрепление?
Что он сказал? Вызвать подкрепление? Ну не придурок ли? И это от него я хочу детей?
– Пристегнись лучше! Будем воевать с тем, что есть! – выпаливаю я вслух.
Машина отлично «паркуется» прямо в гостиной дома Айслея, прошибая, ко всем чертям, кирпичную стену, наведя тут порядок.
– Хах! – смеюсь я, – видал, из чего делают стены для зданий? Из какого-то, на**ен, дерьма!
И я приказываю пулемету вновь открыть огонь.
– Цель: все, кроме Кенга и Ико.
– И Айслэя с его дочерью! – добавляет Лейрон.
– Ты же сказал: они улетели.
– Я сказал: улетела их «тачка»!
– Ну, ты и придурок! Может быть, ты и спровоцировал этих йорклиционеров своей разведывательной, бл**ь, вылазкой, а мы потеряли Кеда!
– Ага! Гуляла такая группа захвата поблизости и меня увидела. Они давно собирались нас всех здесь «накрыть». Этот Айслэй, по ходу, хитрый джентльмен – все просчитал.
Нашелся чем защититься. Вы посмотрите на эту самодовольную «харю». Его сейчас разбомбит от гордости.
Я рефлекторно откидываю голову в сторону потому, что в нас летит «гром-бомба», которая скатывается по лобовому стеклу на капот и взрывается. Пулемет замолкает.
– Машина крепкая, выдержит! – ухмыляюсь я.
Потом еще одна разрывается справа от нас.
О, боги! Ну, ни х**а! Был раньше у Лейрона отличный пистолет, стреляющий нормальными пулями, а сейчас он достает этот «молекуляр». Кем он себя возомнил, «долбанным» манекенщиком?
– Кем ты себя возомнил, «долбанным» манекенщиком? – спрашиваю я у него.
– Крутая «пушка», – отвечает он меня с таким видом, как будто я не знаю, что задела его за живое. Перед «малолетками» будешь красоваться с этой «жужжалкой».
Вот у меня-то «пушка» крутая. Я беру запасные кассеты для «флэшбустера» и, открывая дверь, покидаю автолоджий. Мои «гриндерсы» приземляются на раздробленные части мебели, смятые коробки и разбитые кирпичи; а пули из моего тысячезарядного автоматического турбопулемета летят прямо в голову йорклиционеру на лестнице, а потом еще в одного и еще и еще… Мистер Сексапильная-задница добивает троих у выхода из кухни. И мы решаем сначала «зачистить» первый этаж, а поэтому всю кухню разносим в «кашу». Случайно туда попадает «гром-бомба» и тоже разносит все во «фреш-коктейль». На званый обед из «свинцовой спаржи» спешат из разбитых окон йорклиционеры, и, в намерении не оставить никого голодным, мы с Лейроном пуль не жалеем. Помню, несколько лет назад мы с ним «зависали» на фуршете аналогичного уровня при штурме Аппаратного Дома. Поэтому-то этот кретин, что-то вроде моего брата по оружию, «типа»…