Читать книгу: «Тайна музыкальной шкатулки», страница 4
Уродинка
Далеко-далеко, за пределами неба, земли, планет и космоса, находилась чудесная страна с не менее чудесными жителями. Никто толком не знал, как до нее добраться, на чем лететь и сколько это заняло бы времени.
Кто-то говорил, что страна находилась в чёрной дыре, и именно ее надо бы искать, а потом нырнуть и – бум – ты в Волшебной стране!
Другие твердили, что страна доступна избранным, и не важно, где этот счастливец живет: она сама его отыщет. Например, сидя дома и попивая чай с пряниками, человек увидит в чашке портал, нырнет и окажется в волшебной стране!
Обычные люди боялись избранных, не принимали, гнали их. Еще бы, они ведь по-другому мыслили и совершали чудные поступки.
Обычные люди мечтали, чтобы всех избранных засунули в Волшебную страну и никогда-никогда не выпускали! Те не противились, ведь чудеснее места не найти во Вселенной!
Для каждого избранного она рисовалась по-разному – на то и волшебная.
Для одних сказка, для других – тюрьма.
У одного из обитателей Волшебной страны был домик, из трубы которого выходила яркая радуга. По ней бежали крылатые лошадки, мечтавшие добраться до солнца и возглавить его. Чтобы радуга не исчезала, мальчик бесконечно бросал в печь разноцветные сыроежки. Сколько усилий он прилагал!
Мальчик верил, как только лошадки станут хозяевами солнца, он превратится в простого мальчика и навсегда покинет Волшебную страну. Но, добравшись до солнца, измученные лошадки лишились крыльев! Они сгорели в муках, обессиленные и утомленные, не оправдав ожиданий жестокого хозяина. Душа его почернела от горя, но тело существовало. Волшебный мир мальчика исчез, превратившись в пустую, холодную комнату, где он забился в угол и сидел, обняв руками колени. Он навсегда остался в волшебной стране, но какой прок в чудесах, если ты не в силах жить.
… Небо в Волшебной стране представляло собой океан, в котором плавали дельфины.
Дельфины были очень добрыми, наблюдательными и любопытными. Они частенько общались с избранными и помогали им.
Любой поступок избранного замечался дельфинами.
Некоторые раздражались: вздохнуть спокойно с дельфинами невозможно! Сколько было избранных, столько и миров, и в каждом маячили надоевшие дельфины!
Лишь дельфины принимали несчастного мальчика-отшельника, но вымученно и наигранно. Словно по приказу они проявляли заботу и притворялись неравнодушными, он это чувствовал и горевал сильнее.
Обитатели-избранные о таких говорили, что они заигрались, требуя от Волшебной страны много больше, чем она могла дать.
* * *
В чудесной стране все знали друг о друге. Один покорял океан верхом на зонтике, другой хотел улететь в космос на воздушных шариках, третий, сидя на радуге, нашел портал для бесед с мёртвыми…
Но никто не знал, как выглядит мир диковинного безымянного существа. Его голову покрывали коричневато-рыжие волосы, очень пушистые и мягкие, они напоминали тонкую овечью шерсть, растрепанную во все стороны. Оттопыренные треугольные ушки забавно выглядывали из-под шерстяных волос. Маленький носик торчал словно кнопка, огромные круглые глаза цвета морского неба оживляли игрушечное лицо. Крупные передние зубки, как у зайчика, добавляли живому взгляду любознательности и очарования.
Приглядевшись к существу, казалось, что это девочка, но, иногда оно походило на очаровательного мальчика. Одежду оно носило простую и бесформенную, но, наверное, одень его в платье, обернулось бы девочкой.
И никто не знал, из-за чего бесполое существо оказалось в волшебном мире, поэтому и не догадывались, как выглядела его чудесная страна.
Хотя большинство считало, что именно из-за бесполости Уродинку (так ласково за глаза существо называли дельфины) изгнали неизбранные.
***
Почти каждый день волшебная страна пополнялась, и однажды поздней ночью ее обитатели обнаружили чужого.
Откуда он взялся и как прилетел, не знали даже дельфины, ведь новый гость неожиданно грохнулся с неба-океана.
Избранные перепугались и всполошились, и дельфины долго их успокаивали. Лишь Уродинка странно себя вела. Пока остальные паниковали, существо хлопало себя по карманам и тревожно оглядывалось, будто потеряло что-то ценное. Оно само не понимало, чем так обеспокоилось, но узнав о новеньком, поглядело на него и успокоилось.
Гостя оставили в волшебной стране, но общаться с ним никто не осмелился.
Новенький был юн. Высокий и такой худой, что, казалось, лишь кожа облегала его торчащие кости. Через нее просвечивались синие вены, а на груди виднелось стучавшееся сердце. Оно то появлялось, то исчезало. Жуткое зрелище!
Мышиные волосы стояли торчком и даже не колыхались от ветра, словно пластилиновые, а синие глаза, в точности как у Уродинки, затуманились тоненькой плёночной.
Мальчик глядел на небо.
В волшебной стране было тепло, но гость обхватил себя тощими руками и трясся – подул бы ветерок, его кости не собрали бы даже дельфины!
Наглядевшись на небо, он огляделся и увидел местных обитателей, собравшихся вокруг .
Кто смотрел с любопытством, кто с подозрением, некоторые затыкали нос или кривили лица, будто их тошнит.
Мальчик стоял с распахнутыми глазами и глядел то на одного, то на другого, в надежде найти приветливого, но, увы, не нашёл.
Он очень испугался и сел на корточки. Обхватив руками тощие коленки, мальчик уткнулся в них головой и спрятался от злых взглядов. Он раскачивался и умолял, чтобы все исчезли, а он остался один в своём волшебном мире.
Кто-то легонько стукнул его по плечу. Мальчик поднял голову.
Перед ним стояло забавное и умилительно существо, похожее на мягкую игрушку с оттопыренными ушами и мохнатыми волосами.
– Привет! – сказало существо.
– П-привет… – Боязливо произнес мальчик, и его хрупкое тельце, укутанное в грязную смрадную простынь, медленно качнулось.
– Как тебя зовут?
– Кёльге! – широко раскрыв рот, произнес мальчик, и трещины на его пересохших губах покраснели.
– Ха-ха-ха! Какое странное и смешное имя!
Синие глаза новенького неожиданно покраснели, а щечки, покрытые прыщами, надулись, словно воздушные шары.
– Ну, тебя вообще-то тоже не Розой кличут! – с обидой произнёс он. – Ты кто? Мальчик или девочка?
Существо не обиделось на прыщавого юнца, а приуныло и затосковало, вспомнив, как его называют.
– Я не знаю, кто я, – гордо ответило оно. – Со мной никто не дружит, и меня здесь не принимают. Тебя, как выяснилось, тоже. Так вот, если хочешь, давай дружить!
Существо уверено, с вызовом протянуло руку. Кёльге боязливо протянул свою, и их ладони соприкоснулись.
Теперь в волшебной стране стало на одного чудика больше.
***
Жители волшебной страны сторонились и боялись безумной парочки.
Существо же осмелело и ходило, широко расправив плечи. Оно несло свою бесполость гордо и даже вызывающе.
Кёльге бродил за существом, словно тень, не отходя ни на шаг, даже ступал, буквально, по его следам и защищал друга от посторонних взглядов.
Его жалкий отталкивающий вид помогал справляться с ролью телохранителя: избранные противились даже смотреть на него, не то что подходить.
Вскоре Кёльге и Уродинка стали настолько неделимы, что жители волшебной страны стали принимать их за единое целое.
Мальчик будто сросся с существом, и поговаривали, что он часть Уродинки, которая нечаянно (или нет?!) отвалилась и теперь ходила хвостиком! Вот настолько они сдружились!
Только дельфины помнили, что Кёльге отдельная личность, хоть и родная существу.
Изо дня в день, жители и дельфины замечали, что у существа, после встречи с прыщавым юнцом, начали преобладать женские качества.
Голосок возвысился, черты лица смягчились, а походка стала плавнее.
Кёльге же день ото дня худел, стал почти прозрачным, и еще более отталкивающим.
Дельфины очень заинтересовались этим феноменом.
… Необычная дружба девочки Уродинки и прыщавого мальчика крепла с каждым днем.
Как и у любого избранного, у друзей был отдельный волшебный мир.
Однажды Уродинка показала Кёльге свой. Он был первым, кто узнал, за какую провинность она здесь оказалась.
В яблоневом саду Уродинки стояла умиротворенная тишина и вечное лето. Деревца стояли ровно-ровно, словно их сажали по сантиметру, и каждое, буквально, ломилось от плодов.
Украшало сад ясное небо-океан, из которого периодически выныривали дельфины. Единичные облака плавали так низко, что можно было подпрыгнуть и, ухватившись за край, забраться на него и загорать. Или оседлать облачко и скакать по небосводу, пока не надоест.
Друзья обошли сад и остановились у самого края. Уродинка свистом подозвала маленькое облако, которое, обернувшись белоснежным пони, живо прискакало на зов хозяйки. Девочка ухватилась за него, и пони исчез, но появилась небольшая низкая дверца, стоящая прямо на небе.
Уродинка открыла ее.
Внутри царила темнота, она портила пейзаж на ясном небе: уселась жирной кляксой и уходить не собиралась! Одно движение – и дверь исчезла бы, но только на небосводе. Уродинка знала, что она не освободит ее голову, поэтому нужно идти, раз уж она привела друга.
Вниз спускалась лестница.
Кёльге заглянул внутрь и затрясся, скрипя костями. Конца ступенькам не было видно. Они шли глубоко вниз.
Уродинка предупредила, что внутри находилось то, из-за чего она и поселилась в волшебной стране. Там было холодно и страшно. Предстояло спуститься по склизким и сырым ступенькам. Пахло плесенью, стены обросли ею сверху донизу. Мальчик не горел желанием спускаться, ведь там даже полы не виднелись! Тон подруги же подразумевал не просьбу, а приказ. Отказать у него и в мыслях не было.
Друзья стали потихоньку спускаться. Дверь осталась открытой, и свет из яблоневого сада освещал ступеньки.
Идти пришлось долго. Через полчаса Кёльге посмотрел назад и увидел крохотный голубой квадратик – открытую дверцу. Ее света явно не хватило для освещения ступенек, но их было видно. И мальчик заметил, что свет исходил от них самих.
Вскоре голубой квадратик превратился в крохотную точку, напоминая звезду на ночном небе и давая надежду, что она выведет друзей из бесконечного коридора.
Но потом и звезда исчезла.
Вот ступени закончились, и постепенно осветилось помещение, где очутились друзья. Это оказалась большая картинная галерея, но очень странная и больше напоминающая библиотеку. Ряды картин, словно книжные полки, располагались чётко и ровно.
Уродинка вымученно и с тоской глядела на галерею, Кёльге же с живым любопытством разглядывал произведения искусства.
Это были портреты мужчин и женщин, детей и подростков. Одни что-то делали, чем-то занимались, другие просто смотрели.
Возле каждой картины на полу лежал сморщенный яблочный огрызок. Кёльге восхищался картинами, но не хотел видеть огрызки, те все портили, и какова их роль рядом с произведениями искусства?! Он медленно переводил взгляд от картины к картине и мельком посмотрел на очередной огрызок. Жуткий вопль вырвался из его горла: огрызок обернулся безобразным черепом, но лишь на мгновенье.
Мальчик испуганно поглядел на подругу, но та молчала. Она казалась такой уставшей, будто на нее взвалили несколько тяжелых мешков.
Кёльге испугался за подружку и попросил подняться в яблоневый сад, ведь там она не такая печальная.
Мальчик схватил Уродинку за руку и уже тащил к ступенькам, но девочка приросла к полу. Кёльге обернулся и поглядел на уже ненавистную картинную галерею. От страха он резко опустил ледяную руку подружки.
Отсюда галерея очень походила на яблоневый сад. Ряды картин напоминали ряды яблонь и располагались с таким же промежутком, как и деревья.
Галерея – обратная сторона сада – жуткая и невыносимая. Теперь Кёльге боялся глядеть на изображённых людей.
У мальчика закружилась голова, и кости его судорожно затряслись. Он медленно отходил от замёрзшей подруги к ступеням.
– Не бойся, Кёльге. Я не съем тебя, как этих бедолаг… Если не попросишь…
Голосок подружки прозвучал отдаленно, но в то же время, у него над ухом, противно щекоча мочку дыханием. Мальчик содрогнулся и хлопал себя руками, чтобы убить этот голос и слова, будто рой страшных насекомых, что побежали по истощенному телу. Кёльге заметался и заорал, что есть мочи.
А Уродинка вдруг оттаяла, подошла к другу и хорошенько его встряхнула.
– Успокойся, Кёльге! Я не съем тебя! Я говорила образно!
Припадок закончился, и мальчик резко успокоился. Но не удержался на ногах, рухнул с грохотом. Казалось, кости Кёльге разбились вдребезги, но мальчишка поднялся и теперь с любопытством глядел на Уродинку, нетерпеливо ожидая объяснения.
– Я здесь оказалась из-за этих огрызков, а эта галерея обратная сторона моего волшебного мира, то есть яблоневого сада.
– Объясни, – не понял Кёльге. – Это ведь твои картины? Они прекрасны!
Девочка вымученно улыбнулась.
– Да, мои.
– Но причем тут яблоки?!
– Они прекрасны из-за них.
– Как так?!
Уродинка не сразу ответила. Она села по-турецки прямо на холодный пол. Кёльге подошёл к подружке и уселся рядом.
Девочка собралась с мыслями и начала рассказ:
– Итак, как я создаю картину? Людей я вижу, как плоды в саду. Я захожу в сад и собираю яблоки. Затем высыпаю перед собой. Они такие разные, наливные и не очень, мелкие и крупные, круглые и грушевидные… Одни годны хоть в сказку о Белоснежке, с некоторых можно написать натюрморт и необязательно с самого красивого или наливного. Я чаще выбираю неприметные плоды, с шершавыми "болячками", ведь они и дают приятный сладко-кисловатый привкус. В яблочке находятся значимые черты, те, каких нет у румяных и круглых. Кривоватое яблочко вдохновляет, и я пользуюсь им, выковыриваю болячки, а ведь ему больно. Но оно позволяет себя истерзать, а я карябаю да карябаю. Это доставляет удовольствие. Особенное для меня яблочко становится музой, и, кажется, что оно навсегда будет рядом, я даже привыкаю к нему.
– Это ты так о людях говоришь?! – охнул Кельге.
– Да, – кивнула девочка. – Я дружу с несчастными. Они мои музы. И пока делятся со мной своими горестями, я пишу с них картины. Но мы не можем дружить вечно, если я питаюсь ими…
– И когда они привязываются к тебе, ты бросаешь их, а они становятся еще более несчастными… – тихо добавил мальчик.
– Отламывая их плоть, я одновременно создаю картину, и расту как мастер, но яблочко, то есть человек «погибает». В конце я выжимаю из него все соки, мякоть, и неповторимость неприглядного плода, оставляя лишь огрызок. И пока я уничтожаю его, создавая картину, мне искренне жаль его. Но остановиться я не могу, а яблочку нравится получать боль.
Все заканчивается, когда от плода остается огрызок. Я выбрасываю его в мусорное ведро, то есть оставляю уже надоевшего друга, но он не исчезает, а появляется рядом с написанной картиной в виде огрызка-черепа! На картине он счастливый, но рядом маячит его «труп»! Мне страшно его видеть!
– Так не смотри! – пожал плечами Кёльге.
– Я старалась, но все равно ищу проклятые яблочки. Без них писать картины трудно, и я не могу остановиться. Ищу и ищу плоды. Может, и покрасивее, может, не такие страшненькие, это уже как чутьё подскажет. Но каждый раз, натыкаясь на очередное яблочко-музу, я хочу верить, что оно последнее. Но с каждым разом, эта вера исчезает. Мысли трезвеют, я становлюсь жёсткой, но картины все превосходнее. И, в конце концов, эта игра, начала пугать меня. Я устала от бесконечного круговорота вдохновляющих яблок. А иногда они сами меня находят! Несчастные людишки липнут ко мне, чтобы испытать боль.
– То есть пока ты ешь яблоко – начинаешь дружбу с несчастным – и параллельно рисуешь картину? Бедолага привязывается к тебе, но ты пользуешься им, а когда от него остаётся, образно говоря, огрызок, картина завершена, но «друг» тебя больше не интересует?
– Да.
– То есть, с красивых яблок нельзя написать красивую картину? Странно так!
– Счастливые людишки (красивые наливные яблочки) такие скучные и банальные. Что с ними делать?! Про них давно все написано и нарисовано, а вот несуразные и с шероховатыми болячками на шкурке – самый смак! Самый интересный вариант!
– Да ты просто чудовище! Поэтому ты со мной дружишь? – спросил опешивший Кёльге. – Я прыщавый и шероховатый. С меня можно написать картину, потом ты меня кинешь, но я буду вечно жить в качестве яблочного огрызка-черепа. Неплохо.
Уродинка молчала.
Друг говорил правду. Она опять нашла шероховатое яблочко и действительно уже приметила рисунок. Даже в животе буркнуло от голода. Точнее в голове. Вожделение к болезненным плодам не истребят даже дельфины на небе. Они и не заметили, что у их больной, то есть избранной, началось обострение. Она приметила новую жертву и готова ее поглотить, но им, видимо, все равно. Это и понятно: смрадный, прыщавый Кёльге никому не нужен кроме нее. Она нарисует его и бросит, как других одиноких бедняг. Девочка не умела искренне дружить, а лишь использовала других ради творчества.
– А как же твой волшебный мир?! – спросила она.
– Мой?
– Ага, покажи его. Я ведь познакомила тебя со своим, теперь твоя очередь. Надо выбираться отсюда, пока от тебя не остался огрызок.
Она усмехнулась и поднялась, но Кёльге не собирался вставать.
– Не надо никуда ходить. Мой мир здесь. Возле твоего. Гляди.
Мальчик указал на галерею, и она превратилась в зеркальную комнату.
Вместо картин стояли зеркала. Кёльге поспешил к ним. Заглянув в одно из них, он увидел высокого прыщавого юнца. Вид его отталкивал, но одновременно пробуждал сочувствие и жалость.
– Ты не подойдёшь ко мне, Уродинка? – позвал Кёльге.
Она онемела, не хотела смотреть в зеркало.
– Чего ты стоишь? Я же поглядел на твой мир! Думаешь, приятно было спускаться по плесневелым ступенькам? Иди сюда, трусиха! Это всего лишь зеркало! Кого ты боишься увидеть в отражении?
Она не спешила идти, страшилась зеркал.
– Я же и насильно дотащить могу… – серьезно сказал Кёльге и медленно пошел к девочке, та в паническом ужасе дала деру.
Мальчик уже не напоминал жалостного подростка, а превратился в злодея.
Кёльге взял высокое, как и он сам зеркало, и вместе с ним догонял Уродинку. Но он лишь медленно ступал, а девочка убегала так быстро, словно Кёльге бежал как гепард. Причём, чем быстрее она удирала, тем страшнее и страшнее становился Кёльге.
Страх рос, и вместе с ним прыщавый мальчик, а Уродинка настолько утопала в ужасе, что заорала истошным криком, чтобы хоть как-то от него избавиться. Сердце билось сильнее и громче, казалось, оно заполонило всю девочку, и внутри ее тела пропали органы, а поселился лишь один страх и испуганное сердце.
Девочка бежала и бежала, а Кёльге рос и рос…
– Я вырасту до невообразимых размеров, пока ты будешь бегать от меня. Мы хорошо с тобой дружили, когда ты не боялась. Я был слабым и беззащитным, а ты почти избавилась и освободилась от меня. Почему ты не съела меня, как те яблочки? Открою тебе секрет – я твоя самая главная болячка! Освободившись от меня, освободишься от всех огрызков! Но стоило тебе показать зеркало, как все вернулось обратно. Ты вновь пугливая девочка. Перестань бояться, и я вновь превращусь в полупрозрачного смрадного юнца, а ты, наконец, съешь меня и избавишься. Давай, я и сам устал от всего этого.
Уродинка вспомнила про яблочки и представила, какой идеальный вариант ее новый прыщавый дружок для написания красивейшей картины.
Тяга к творчеству переборола страх, и девочка резко остановилась.
А что если это в ее голове?! Всего лишь в голове! Сейчас и проверим!
Громоподобные шаги гигантского Кёльге тоже стихли.
Тишина. Только сердце девочки неслось куда-то, она шумно дышала и терпеливо ждала, когда оно уменьшится до нормальных размеров и даст ей шанс постоять за себя. И вот оно стучало ровно, почти не слышно и спокойно.
Она повернулась. Кельге превратился в светящийся шар, ударил ей в живот и исчез внутри. Девочка почувствовала себя бесполой, как много дней назад до появления товарища. Она подняла голову и увидела существо. Минуты хватило для осознания, что перед ней зеркало, из которого выглядывало бесполое создание, с пышными волосами, похожими на шерсть. Оно больше походило на девочку, но вот черты лица стали грубеть, на щеках появились прыщи и гнойные ранки. Изображение превращалось в страшного мальчишку. В Кельге!
Вот он открыл рот и громко закричал девичьим криком: это Уродинка истошно завопила. Она била ногами по полу, металась из стороны в сторону, пинала в зеркало ботинками, лупила кулаками, сбила руки в кровь и, не переставая, кричала:
– Прочь от меня! Уходи! Уходи! Я не ты! Пошел вон!
На миг она впала в забытье. Какая-то ее часть вышла из тела обособилась от нее и встала рядом, потихоньку превращаясь в знакомую высокую фигуру худенького юноши.
В этот миг она почувствовала толчок, такой сильный, что отлетела на несколько метров и плюхнулась на пол. Поднявшись на ноги, девочка ощутила такую облачную лёгкость, что вновь упала.
Она посмотрела на то место, где должны были валяться куски разбитого зеркала. Но оно стояло целое и невредимое, а рядом с ним дрожал безобидный и полупрозрачный Кёльге. Уродинка поглядела на руки, на которых не было и царапины.
– Ты чего там разлеглась? – спросил мальчик, удивленно хлопая ресницами.
– Да так, ничего, – просто и непринужденно ответила она и осторожно поднялась. Она казалась себе такой лёгкой, что почудилось, как ноги пружинят от пола.
Оказывается, ходить намного легче, когда возьмешь власть над своим страхом, заставив его подчиниться тебе и даже служить.
Кёльге, трясся, не пойми отчего, и фанатично ждал хозяйку, то есть подружку.
Та вскоре подошла.
В зеркале она увидела здоровую веселую девочку с длинными пушистыми русыми волосами. Глаза ее светились от свободы. На них не было пелены, и они видели мир таким, какой он есть. Девочка смотрела уверенно, без страха увидеть другое лицо.
Рядом стоял высокий юноша с такими же огромными глазами как у нее, но они выражали смесь тоски и испуга. Он был грустно пуглив.
– Кельге, а все же, кто ты такой?! – девочка, не моргая, глядела на товарища, уже зная ответ.
– Неужели ты до сих пор не поняла? Я твой страх, который однажды ночью отщепился от тебя. Помнишь?
– Да…
– Тебя не смущает, почему я такой э-э-э жалкий и ужасный?
– Ты ведь страх! И тебя должны бояться!
– Да, но почему ты боишься прыщавого юнца?! Почему я выгляжу именно так?! Почему я не жуткое приведение или бабай какой-нибудь?! Почему жалкий подросток?
– Ответь ты мне! Чего я боюсь? – настаивала Уродинка.
– Ты боишься глядеть в зеркало! Мы сейчас это поняли.
– Почему?
– Хорошо, я буду говорить от твоего имени.
Она кивнула и сделала глубокий вдох. Отгадку она знала, но так боялась в ней признаться, что оказалась в Волшебной стране! А сейчас она беседует со своим страхом, и он ей сам все расскажет!
– Мне кажется, чем больше я гляжу в зеркало, тем страшнее становлюсь, – начал Кельге. – Превращаюсь в прыщавого подростка, гной течёт из его ран, он задыхается и хочет исчезнуть навсегда, лишь бы не глядеть на свое отражение. Каким-то образом он попал в тело девочки и хотел там обосноваться, и периодически побеждал, а девочка превращалась в бесполое существо.
– А зачем ему тело девочки?!
– А у этой девочки брат-двойняшка в детстве умер, а они очень дружили и были как одно целое. Девочка училась в художественной академии, когда не стало братика. Она уже давно выросла, нарисовала много красивых картин, но портрета брата не успела, а он при жизни хотел, чтобы она запечатлела его. Вина мучила ее, и постепенно она начала бояться саму себя.
Она пугалась зеркала. Страшно было глядеть в него, вдруг там появится ее озлобленный брат? Или она сама в него превратится, а перед этим покроется прыщами и гнойными ранами?!
Она не знала, как избавиться от этого страха, потому рисовала все больше и больше. Ее привлекали шероховатые яблочки, то есть люди, перенёсшие потерю, как она сама.
Она рисовала их и рисовала, чтобы избавиться от страха перед братом – самой главной ее болячки – но он все рос и рос в ней. Так вот, давай сделаем так.
Ты съешь меня, то есть нарисуешь, а я исчезну!
– Хорошо! Это действительно хорошо!
– Так чего же мы ждём?! Давай, рисуй меня! Как мне встать? Что делать?
– Кёльге!
– Да?
– Пока я не съела тебя, то есть не нарисовала, хочу спросить кое-что.
– Спрашивай!
– Почему в моем волшебном мире было то, чего я боюсь? Это ведь волшебный мир! Зачем его бояться?
– Действительно, это странно! – пожал плечами Кёльге. – Наверное, потому что за страхом скрывается желание.
– Неужели?!
– Конечно! Ты же боялась глядеть в зеркало и стать мною, а на самом деле, просто хотела нарисовать. Спроси себя, зачем боишься зеркала? Зачем выбираешь рисовать яблочки с болячками? Зачем мучаешь несчастных людей, а, как только добиваешься своего, бросаешь их, но боль-то твоя не проходит! Потому что дело не в них, а в тебе! Ты выбираешь «больные плоды», потому что внутри тебя боль, от которой не избавиться, а она мучает изощренно, например, пугает в зеркале.
Но сейчас твоя самая главная болячка перед тобой. Нарисуй ее, и потребность использовать больные плоды, то есть людей пропадет! Твори! Теперь ты поняла, что брата нужно всего лишь нарисовать! Не для его успокоения, прости, ему давно все равно. А для себя и только.
Пока она рисовала, Кёльге исцелялся. Прыщи и рваная простынь исчезли.
Он стоял здоровый и красивый, очень похожий на нее, только выше ростом.
Художница рыдала и рыдала, не переставая рисовать. Взглянув последний раз на счастливого брата, сделала последний штрих. Мокрым от слез лицом она прикоснулась к полотну и поцеловала брата в щеку, прошептав:
«Я всегда о тебе помню. Ты моя тень. Только отныне не пугаешь меня, а напоминаешь о своем присутствии. Пусть тело твое под землей, но в легком дуновении ветра я слышу твой шепот о нашей вечной неделимости.
Я люблю тебя».
Она подошла к своему олицетворенному страху в облике умершего брата, обняла его и прошептала: «Прощай!»
