Читать книгу: «Татарская кровь. Сборник стихотворений», страница 6

Теплая осень

Как же плодотворна эта осень!

Что ни день то здравствуй, новый стих.

Я вам благодарна, люди, очень

Что мой голос в шуме не затих.

Я вам благодарна за ошибки.

За любовь. За радость.

За провал.

За огонь и светлые улыбки.

Знаю я – не зря мне бог вас дал.

Я иду, вдохнув осенний воздух…

Как же эта осень хороша!

Загребу руками листьев ворох,

Чтоб легли словами не спеша.

Напишу уверенной рукою

Я друзьям красивые слова,

Чтобы и у них была такою

Эта осень, как и у меня…

Ушла эпоха навсегда…

Ушла эпоха навсегда

И увела людей с собою.

Но их забрать всех не могла,

Она считалась с их судьбою.

Ведь кто-то век свой не прожил

И полон сил еще остался.

Он жизни кубок не допил

И в новый век пройти старался.

… В эпоху новую старик

Шагнул с распахнутой душою.

Он в прошлом многое постиг,

Но в новой жизни – все другое.

Он не рожден был в новый век.

Его судьба сюда толкнула:

– Меняйся, старый человек!

Но у него не та натура.

Неладно скроен он и сшит.

Он старой жизни пережиток…

Но у него душа болит,

Хоть сшита не из новых ниток!

О чем ему теперь мечтать?

Он в жизни прежней все оставил.

Не в силах он того понять,

Что в новом веке – жизнь без правил.

Его понятия смешны

Для окруженья молодого.

И нет в душе у них святого —

Для старика они страшны.

И этот глупый молодняк

Его порою раздражает.

Для них старик прожил не так,

Лишь новый век их ублажает.

Для них не так он воевал.

Не то любил. Не в то он верил.

Не тот он выбрал идеал.

И не тому старик поверил.

Для них судьба его пуста,

Его стремления наивны.

И все слова в его устах

Уже заранее повинны.

И он душою одинок.

Отвергнут всеми и заброшен.

Живет он, как ослепший крот.

Он равнодушием изношен.

В холодном доме пустота.

И старый шкаф глядит уныло.

В нем нет вещей – один пиджак,

А на груди звезда застыла…

И он, рыдая, подойдет,

Свою звезду рукой погладит…

И на душе растает лед…

Он беды все звезде расскажет:

Его супруга умерла…

Но умерла она счастливой.

В эпохе старой, где была

Всю жизнь и нужной, и любимой!

Ее любимый самовар

Для старика пыхтеть пытался.

Он угодить ему старался,

Но исчерпал свой прежний жар…

Его помятые бока

Почистить некому отныне.

И нет в душе его угля.

Стоит в буфете – как в пустыне…

Часы с кукушкой не идут.

Они с тоской остановились.

В тот час, когда ее глаза

В тот страшный день навек закрылись…

Склонились окна набок вдруг,

Лелея кактус свой в колючках.

Он старику один лишь друг.

Их судьбы схожи. В закорючках…

Дом стар и болен, как старик.

Он жизнь прожил свою большую

И вместе с ним главой поник,

Но не хотел бы жизнь другую.

Жизнь стариков была скромна,

Но они жили – душа в душу!

И свое радио всегда

Они любили вместе слушать…

Была их пенсия мала,

Им на себя едва хватало.

Но это все же приютить

Кота больного не мешало…

Пожил бы котик с ним еще!

Он согревал его ночами…

Им было вместе хорошо

Дремать на стареньком диване…

Но нет кота уже давно…

И нет супруги его милой…

Лишь снимок старый под стеклом

Хранит тепло ее улыбки.

Старик, накрывшись пиджаком,

Прижав звезду к больному сердцу,

Мечтал увидеть прежний дом…

Мечтал старик чуть-чуть согреться…

…Настало утро за окном…

Машины где-то загудели.

Но не проснулся старый дом…

Старик с звездою улетели…

Чертово колесо.

Мне показалось, иль заметили вы тоже,

Что мир вокруг похож стал на качель?

И время с каждым годом к нам всё строже,

И жизнь спешит захлопнуть свою дверь?

Всё, ускоряя ход, бегут секунды,

Забыты нами трели соловья.

Мы, как матросы, с возгласом: "Полундра!"

Спешим залезть на мачту корабля.

Открыв глаза под мантры интернета,

Мы закрываем их под утро, лишь тогда,

Когда кольнёт в глубинах мозга где-то,

Что не ложиться, а вставать уже пора.

Мы забываем праздники и будни.

Часы и даты… близких имена…

И никакие в мире незабудки

Не в силах пробудить нас ото сна.

И в этой бесконечной круговерти,

Под этот сумасшедший свистопляс,

Мы скачем вдаль, но мы в чужой карете!

И воду пьем, что выбрали за нас.

Нам говорят:" Привал не за горами."

Нам говорят: "Приедем – отдохнем.

Оставьте свои вздохи за дверями!

Мы верною дорогою идём!"

И день сменяет ночь привычным клипом.

Компьютер изрыгает ворох дел.

И воздух перекрыт для нас полипом,

С которым сжился каждый, как сумел.

Но кто-то видит, может, по-другому.

И кто-то мчится с криком:"Э-ге-гей!"

Они не будут плакать по "Большому".

Им непонятен танец лебедей.

Их алгоритм под матрицу заточен.

Их слёз канал – отживший рудимент.

Никто из них иначе не захочет!

Ведь здесь у них пожизненный билет.

А вдоль дорог согбенные фигуры.

Но гнёт их вниз не тяжесть орденов!

И чтобы посадить их хоть на фуру,

Кто из людей подвинуться готов?

Отжили, отлюбили, отшептали.

Отпали, отошли и отреклись…

Скажите, а об этом мы мечтали?

Скажите, люди, разве это жизнь?

Чистый снег.

Стою на тихой остановке,

Мохнатый снег кружит вокруг…

И мой ботинок на шнуровке

Нетерпеливо чертит круг…

Дыханье снега воздух ловит,

И одинокий воробей

Замерзший хлебушек находит,

Летит подальше от людей.

Нам улыбается природа

И дарит первый липкий снег.

Одеты все не по погоде,

Но равнодушных к снегу нет.

Мужчина бросил сигарету,

Взглянул с хитринкою на всех

И, сделав снежную котлету,

С восторгом кинул ее вверх.

Увидев это, засмеялся

Смешной задорный карапуз.

И на снегу давай кататься,

Как круглый с крапинкой арбуз!

Мамаша, прыгая наседкой,

Его схватила, подняла

И отвлекла его конфеткой,

Но сладость ей не помогла.

Разинув рот, надрывно плача,

Малыш конфету бросил в снег.

И виновато взгляд свой пряча,

Вспотев, мужчина снял берет.

Взъерошил снег мужчине кудри,

Взбодрив, похлопал по плечам.

И даже лоб ему припудрил,

Но стужу тот не замечал.

Затих ребенок, молча глядя

На снега дивную красу:

Снег строем шел, как на параде,

Держась шеренгой на весу!

Старушка – божий одуванчик,

В пальтишке старом голубом,

Засунув руку в свой карманчик,

Молчит о чем-то о своем.

Пошевелив рукой в кармане,

Она сухарик достает.

И неспеша, подобно даме,

Отставив палец в рот кладет.

Увидев это, почему-то

Вдруг захотелось хлеба мне,

Но в эту самую минуту

Трамвайчик выплыл вдалеке.

Старушка, выкинув салфетку,

Вспугнув беднягу воробья,

Стряхнула мокрый снег с бареток,

Погоду мерзкую кляня.

И это было так нелепо,

Самой природе вопреки,

Что возмутились хлопья снега,

Слетев с старухиной ноги!

Разрушив вмиг свой божий образ,

Размазав снег своей ногой,

Она, нацелившись, как кобра,

К трамваю бросилась стрелой.

Потом старушка ополчилась

На долгий транспорт… На людей…

И показно перекрестилась,

Народ толкая у дверей.

С невозмутимым, важным видом,

Как будто все вокруг должны,

С кичливой важностью павлина

Она пробралась вглубь толпы.

Холодный воздух влез в трамвайчик

И замер тихо меж людей.

Он без билета, словно зайчик,

Поехал с нами без затей.

Тут бабке холодно вдруг стало.

Потом малыш ей помешал.

Молчали люди… Но ей мало!

Она взошла на пьедестал!

Мальчишка бабушку услышал

И свое место уступил,

Но благодарности за это

Он от нее не получил.

И не на миг не унималаясь,

Она замучила людей.

Ей сдачи мало показалось:

– Кондуктор вор и прохиндей!

Она в кондуктора вцепилась,

Сверля его буравом глаз.

И чтоб чего не приключилось,

Не стал он спорить в этот раз.

От незаслуженных упреков

Он отошел в другой конец…