Читать книгу: «Последняя ночь моей убогой жизни», страница 22

Глава 26 – Дворец памяти

Наверное, вы бы хотели узнать, что случилось дальше. Действительно ли Орхан ударил Сару и какие действия предпринял Хэнк, услышав её леденящий душу крик боли и отчаяния и всё такое. Простите, но вам придётся потерпеть.

Чёрт, вот насмотрелся в своё время сериалов, и теперь каждый раз досаждаю вам этими клиффхэнгерами²². Просто подождите немного, ведь продолжение всегда слаще, когда приходится ждать.

Давайте на время окунёмся в Омут памяти (я же обещал, что постараюсь вспомнить ещё отсылок и я даже сам немного удивлён тем, что забыл такую актуальную) и вернёмся в далёкое прошлое.

Я разлил в Омут много всего разного, поэтому сейчас на вас обрушатся некоторые воспоминания о нашей небольшой компании друзей, но они будут идти не в хронологическом порядке. Данные отрезки скорее разбросаны по этой главе нашей славной истории, дабы посыпать этот почти прожаренный деликатес щепоткой драматизма и небольшим соусом трагедии. Усилим вкус финальных глав ожиданием и рассказами о том, как вообще заварилась вся эта каша.

Отлично, столько говорил метафорами о еде, что сам проголодался.

Я пока поем, а вы наслаждайтесь путешествием по временной воронке. Ждите меня с первым лучом солнца. Я приду на пятый день, с востока.

Да прибудет с вами сила.

БИУУУУУУУУУУУ…ПДЫШШШШШШ…

«Тут слишком много народу и мне некомфортно. Не люблю, когда так много людей – всегда это глупое чувство тревоги. Ненавижу в себе эту бессмысленную слабость. Чёрт. Так неловко. Я тут никого не знаю.

Ладно, сяду пока тут и посмотрю в экран телефона. Ничего. Скоро познакомлюсь со всеми. В этом нет ничего страшного.

Так шумно! Почему в этой школе так шумно? Наверное, здесь просто много людей. Блин, что же я буду тут делать целых три года? А что, если я не найду друзей и всё время буду один, как это было в прошлой школе? Ужас. Я опять буду сидеть сзади и скучать. Целых три года! Нет, я так не смогу» – думал я.

– Привет, друг, – сказал кто-то.

Слева возвышается высокий толстый паренёк с короткими, кудрявыми волосами. У него маленькие хомячьи глаза, забавные усики, которые он ещё ни разу не брил и добрая улыбка.

– Эээ… привет, – говорю я, протягивая парню потную руку, которую он с радостью жмёт.

– Я Хабиль. Ты новенький?

– Да. Рад знакомству. Малик, – мне стыдно из-за своих потных ладоней, и я тайно вытираю их о брюки.

– Где учился?

Я ответил на его вопрос. Мне нравится этот парень. Не знаю почему, но нравится.

– Ясно. Короче, добро пожаловать, что ли. Всё нормально?

– А? Да-да. Просто я тут никого не знаю…

– Всё нормально, чувак. Давай я познакомлю тебя с другом, – он позвал низкого худощавого паренька в очках с болезненным цветом лица и с абсолютно нулевой растительностью на лице. – Натиг! Иди сюда.

Натиг, как назвал его Хабиль, начал приближаться к нам. Смешно, что они так не похожи друг на друга, но при этом дружат. Мне это кажется забавным.

– Да? – Натиг неловко почесал затылок.

– Познакомься с новеньким. Это Малик. Малик, это Натиг.

– Рад знакомству и добро пожаловать в это адское место, – сказал Натиг и пожал мне руку, а Хабиль тем временем ударил друга.

– Блин, Натиг, чуваку и так некомфортно, а ты его ещё и пугаешь.

– Ты прекрасно знаешь моё мнение об этом варварском образовательном учреждении. Учителя тут никакие и многие из них приходят в класс с такой кислой миной, что мне уже заранее не интересен их предмет. Чёрт их дери, как можно иметь столь значимую для жизни людей профессию и вести себя так, будто тебе всё равно? Нет, я, конечно, понимаю, что многие из них преподают одну и ту же программу многие годы, но тем не менее…

– Короче, это и есть наш Натиг. Старайся его не провоцировать, а то он начинает болтать и уже никак не может захлопнуть варежку, – Хабиль улыбнулся и закатил глаза.

– А что, разве я не прав? – оскорбился Натиг.

– Да прав ты, прав, господи. Пошли уже – сказав это, Хабиль начал выталкивать друга между партами.

– Тогда почему ты так высокомерно отнёсся к тому, что я говорил? Из-за такой системы наши люди и становятся в итоге глупыми и необразованными… – продолжал Натиг, идя к двери.

– Малик, ты не идёшь? – резко остановился Хабиль, словно не замечая того, что Натиг всё ещё с ним разговаривал.

– Я? – я не ожидал, что так быстро подружусь с кем-то, но, если честно эти двое были мне по душе.

– Да, пойдём. Покажу тебе буфет, туалет и всё такое.

Я поспешил выйти из-за парты и подойти к ним.

ВИУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ…МОООООООООООУУУУУУУУУ…

– АХАХАХАХА! ГЛУПОСТИ!!! Быть такого не может! – смеюсь я.

– Уверяю тебя, всё было именно так, – отвечает мне Эля. Глаза и уголки губ девушки улыбаются мне самым душевным образом. – Киса-киса-кисонька! Кыс-кыс.

– Он серьёзно так и сказал? – не верю я.

– Отвечаю! Он сумасшедший… И ЛЮБИТ ГЛАДИТЬ КИСУ. Я точно срежусь по его предмету.

Мы стоим позади университета и курим в подъезде поблизости, потому что Эля не хочет, чтобы кто-то знал, что она этим занимается и вообще старается быть подальше от людей, которые постоянно шарахаются от её Туретта.

– Да не срежешься ты, всё будет нормально. Кянан, конечно, больной на голову, но у него есть чувство справедливости, – отвечаю я, делая затяжку. – Хоть и довольно своеобразное.

– Киса-киса, кыс-кыс-кыс-кыс, – Эля цокает и тик заставляет её левый глаз сильно жмуриться. – Ну, если что, ты же мне поможешь. Так? угрожающе спрашивает она. Мы только недавно стали друзьями, поэтому Эля всё ещё немного пугает меня, когда говорит так резко, особенно с её тиками.

– Эээ, да, конечно. Спрашиваешь ещё.

– Отлично.

Неловкую тишину прерывают лишь её тики, к которым я мало-помалу начинаю привыкать. Она часто срывается и, в отличие от меня, не чувствует особой неловкости в такие моменты, тем самым заставляя не смущаться и меня.

– Слушай, я сегодня вечером опять увижусь с ребятами. Давай, ты всё-таки присоединишься к нам на этот раз, – говорю я, а она закатывает глаза и морщит нос. – Да-да, знаю, ты не любишь людей! Кто вообще их любит? Но честно, они прикольные ребята. Особенно Орхан! Блин, он иногда так шутит… короче, наш друг Хабиль… на Новый год Орхан отколол такую шутку, что Хабиль описался. Буквально!

– ПОШЛИ ОНИ. ПОШЛИ В ЖОПУ… кхм… прости.

– Знаю, ты не это имела в виду, – смеюсь я.

– Разумеется, – хмыкает она. – И ты хочешь, чтобы я подружилась с ребятами, которые писаются?

– Дава-а-а-а-ай! Они тебе понравятся. Обещаю! – упрашиваю я.

– Ладно. Может быть и приду. Делать всё равно нечего – с шутливым одолжением говорит Эля.

– Поэтому я и хочу вас познакомить. Ты вечно жалуешься, что тебе скучно, и я тебя не виню – в этом универе повеситься можно со скуки.

– Вынуждена согласиться, – своим низким голосом отвечает она и кряхтит. – Я даже рада, что нас заставили… ДАВИТЬ ГРАНАТЫ…ДАВИТЬ ИХ… кхм… показывать ту презентацию вместе.

– А то ты бы так и сидела в наушниках на задней парте и книгой в руках. Что ты вообще читаешь? – интересуюсь я. Мне не встречались девушки, которые любили читать так же много, как она.

– Разное. Достоевского, Толстого, Ремарка, Камю, Сартра, Брэдбери, Гессе… когда как, короче. Это успокаивает тики. Более или менее.

– Это всё названия книг? – я делаю вид, что говорю всерьёз, и на мгновение она мне верит, но затем расплывается в своей доброй улыбке. – Поверила! Я знаю этих ребят… ну, многих.

– Я даже засомневалась в тебе на секунду. Обычно я разбираюсь в людях и подумала: «Он же не настолько тупой?» – она хихикает и снова издает какие-то странные звуки.

– «Не настолько»? А вот это уже обидно – говорю я и выбрасываю сигарету. – Я припомню тебе это, когда ты попросишь помочь с Кянаном.

– Ладно-ладно! Я просто шучу, – она делает последнюю затяжку и тоже выбрасывает сигарету. – У нас ещё есть время. Хочешь погулять, КИСА-КИСА? Не хочу туда возвращаться.

– Можно. А Буковского ты читала?

– Да, но он мне не нравится, – говорит она и хмурится.

– Почему? Прикольный же был мужик.

– Не знаю. Как-то всё однообразно. Он пьёт, меняет работы, трахается… ТРАХАЕТСЯ КАК КИСА…КЫС-КЫС-КЫС… – она откашлялась. – В чём тут суть? Может, я чего-то не уловила?

– Думаю, суть как раз в том, что жизнь по сути своей циклична, и мы живём, повторяя одни и те же действия раз за разом, пока не умрём. Хотя… может, я выдумываю…

– Любопытно… я об этом не думала… Знаешь, наверное, ты прав. К тому же, было в его романах пару моментов, когда мне было его жалко, так что, может быть, в этом действительно вся суть. Он просто показывал свою жизнь такой, какая она есть.

Я пожал плечами.

– Гессе мне, кстати, тоже нравится, – сказал я.

– Да, он классный. Особенно «Степной волк». Потрясающая книга.

– Угу, – отвечаю я, и мы несколько минут обсуждаем Гессе.

– А ты, оказывается, не так туп, как мне казалось, – улыбается она.

– Ещё бы. Я же читал Гессе. Я тот ещё претенциозный засранец.

Мы продолжаем гулять по окрестностям университета и рассказываем друг другу о книгах, которые прочли и о тех, которые ещё собираемся прочитать.

БДЖИИИИИИК…БДЖИК…БЖИИИИИИИИИИИИИИИИ…

– Чувак, я серьёзно. Это моё место.

– Мы пришли сюда первыми, – отвечаю я незнакомому сверстнику, который выше и шире меня, точно зная, что при желании он может с лёгкостью сделать из меня отбивную.

– Мне всё равно, кто пришёл первый, – отвечает светленький парень, рядом с которым стоит девушка с длинными серыми волосами. – Мы хотим бухать и это последнее место.

– Идите тогда к стойке – там есть место. Мы с друзьями пришли первыми, – вновь повторяю я, указывая на испуганного Натига и хмурого Хабиля.

– Бля, как же ты меня достал, – говорит парень, и я думаю, что мне вот-вот влетит, но он делает то, чего я вообще не ожидал. – Джека! Можешь подойти?

Бармен, стоящий за стойкой, нахмурился и приблизился к нам.

– Что опять случилось?

– Эти парни пытаются отнять наше место, – жалуется светлый. – Я же как-никак ваш постоянный клиент, – убедительно говорит он.

– Орхан, я рад, что на этот раз ты решил не начинать драку, а позвал меня, как я тебя и просил, но ребята пришли сюда первыми. Я видел, что они зашли в паб до тебя, так что не пизди.

– Ну, Джека-а-а, – растягивает парень по имени Орхан. – Я же хотел набухаться и оставить тебе приличные чаевые.

– Ты можешь сделать это за барной стойкой, – отвечает ему Джека.

– Давай просто пойдём в «Чиз». Какая разница, где пить? – упрашивает парня та красивая и высокая девушка с отсутствующей грудью. Она мне нравится.

– Я же люблю это место, – капризничает Орхан.

– Давай так, – начал я, не зная, что делаю. – Сядем все вместе, а мы с тобой выпьем на спор. Тот, кто проиграет, оплачивает весь счёт.

Орхан надменно улыбается:

– Ты не знаешь, с кем связался.

– О, я думаю, это ты не знаешь, друг, – улыбается ему в ответ Хабиль. – Этот чувачок бухает с девятого класса и с годами он научился делать это настолько профессионально, что я до сих пор не видел, чтобы кто-то сумел угнаться за ним.

Орхан задумался и, прищурив глаза, скептично осмотрел меня с ног до головы, а затем повернулся к Джеке:

– Ты не против?

– Только, пожалуйста, не надо тут блевать. Лера только вчера всё вылизала. Если чувствуете, что подходит к горлу, бегите в туалет или хотя бы на улицу, а то тут ещё неделю будет вонять.

– Ладно-ладно. Ворчишь, как моя мамаша, – отвечает Орхан, и мы садимся за один столик.

– Так, как ты хочешь это сделать? Думаю, разумнее всего было бы не смешивать, а пить что-то одно, – говорю я, зажигая сигарету.

– Мы можем взять по бутылке виски и тот, кто сможет допить свою первым, при этом не блеванув и не заснув – побеждает, – Орхан тоже зажигает сигарету, и в глазах парня я чувствую азарт и желание победить, но я не собираюсь платить за счёт из-за отсутствия денег, посему готовлюсь выпить всё, что имеется в арсенале Джеки.

– По рукам, – говорю я и протягиваю ему руку. – Кстати, я Малик.

– Орхан. Рад знакомству и прости, что был груб. Иногда накатывает, – он поворачивает голову в сторону бармена. – Неси два литра виски, и… ты будешь колу? – спрашивает он у меня.

– Для начала. Потом, может, перейду на «Ред Булл». Всё равно платить за него не мне, – отвечаю я и пожимаю плечами, не переставая смотреть на девушку с длинными серыми волосами.

Орхан смеётся и поворачивается к девушке:

– А он мне нравится. Это, кстати, Сара.

– Рада познакомиться, – улыбается Сара, пожимая нам руки. – Это так весело – знакомиться с людьми в пабах! Как вас зовут? Откуда вы друг друга знаете?

– Натиг, – представляется парень, поправляя очки. – Мы все учились в одном образовательном учреждении, – стыдливо отвечает наш ботаник с выступившими на его лбу каплями пота.

– Хабиль, – говорит добряк и пожимает руки нашим новым знакомым. – Он имеет в виду школу. Мы учились в одной школе.

– Зачем ты объясняешь то, что я только что сказал? – тихо говорит Натиг Хабилю.

– Потому, что ты разговариваешь так, будто читаешь научную работу на какой-то презентации. Иногда… другим людям… сложно тебя понять, – отвечает ему Хабиль, как раз тогда, когда ему приносят пиво.

– Не понимаю, что может быть непонятного во фразе «образовательное учреждение», – шипит сквозь зубы Натиг.

– Да то, что это может быть и детский садик, и университет и куча всего другого, – объясняю я. – А вы ребята? Давно вместе? – обращаюсь я к Орхану и Саре.

Сара застенчиво смеётся, а Орхан неловко улыбается, после чего девушка отвечает:

– Мы не встречаемся. Орхан просто мой хороший друг. Мы учились вместе с ним в одном образовательном учреждении, о котором говорил Натиг, – она подмигивает ему. – Просто в разных классах. А уже после школы пересеклись однажды в пабе, когда он пел «California Dreamin’», а я была слегка пьяненькой и подпевала. В итоге мы начали петь вместе. Сейчас выступаем в пабах, ну и дружим.

Меня почему-то радует то, что Орхан и Сара не встречаются и я думаю о том, что обязательно потанцую с ней после того, как напьюсь. Или хотя бы попытаюсь.

Тут к нам подходит Джека с двумя полными бутылками виски, двумя стаканами со льдом и большой двухлитровой колой.

– Вот, – говорит он. – Повторяю – блевать в туалете или на улице, – бармен уходит, качая головой.

Налив себе виски, я смешиваю его с колой, после чего жду своего соперника и когда он, наконец, заканчивает проделывать то же самое, я говорю:

– За знакомство? – мы чокаемся стаканами, и я медленно выпиваю половину своего стакана, пока Орхан полностью опустошает свой и тянется за бутылкой, чтобы налить себе следующую порцию.

«Дилетант» – думает Хэнк, после чего я, улыбаясь, наблюдаю за своими новыми знакомыми, уже заранее зная, кто выйдет победителем из сегодняшнего спора.

БИУ-БИУ-БИУ-БИУУУ-УУУУУУУОООООО-УООООО-ЭЭЭ-ЭЭЭ-ЭЭЭ…

– Слушай, да не надо! – говорит Сара. Шатаясь, она идёт за мной, пока я тащу на себе немаленькую тушу Орхана.

– Конечно надо! Это ведь из-за меня он в таком состоянии, – отвечаю я. Моя речь сильно искажена, но при этом я кое-как сохраняю рассудок.

– Но ты ведь даже нас не знаешь, – она смеётся и берёт меня за запястье. – Честно, оставь его тут, я вызову такси и довезу его до дома.

Хабилю пришлось тащить на себе Натига, и они уже пару минут, как ушли домой. Мы же ошиваемся в парке возле «Амбреллы» после того, как Орхан продул мне спор, долго блевал в туалете и, наконец, отключился на столе, оплатив счёт. Сара тоже порядком пьяна, а я пьян просто невероятно, хотя каким-то чудом умудряюсь держать себя и ситуацию под контролем.

– Ты с ума сошла! Он весит не меньше восьмидесяти килограммов. Как ты собираешься, во-первых, засовывать его в машину, а во-вторых, тащить домой из такси? – она смеётся. – Я живу один, так что отвезу его к себе, пусть проспится. А ты, если боишься, что я серийный убийца, можешь поехать с нами.

С минуту она размышляет, после чего вытаскивает из кармана курточки пачку сигарет и зажигалку. Сара прикуривает и выпускает дым, который почти сразу же испаряется в прохладной летней ночи.

– Ты не похож на серийного убийцу… А у тебя есть лишняя постель? – наконец, спрашивает она.

Вскоре мы оказываемся у меня на квартире. Я с трудом облокачиваю тушу Орхана о стену, прошу Сару снять с него кроссовки, и, как только она заканчивает, заношу его внутрь. Сара следует за мной, проходя в гостиную.

– Оставлю его на диване, а ты поспишь на моём месте. Не против? говорю я, потея и тужась под весом своего нового знакомого.

– Нет, просто… а ты?

– Я посплю в кресле. Оно раскладное, – я кивком указываю в сторону своего некогда бежевого кресла, ставшего с годами гораздо темнее. – Старое, но удобное.

– Окей.

Я скидываю Орхана на диван, и он начинает мычать. Затем я вытаскиваю из шкафа одеяло и укрываю светловолосого парнишку.

– У тебя, случайно, нет чая? А то, у меня такой сушняк, – говорит Сара.

– Есть, в пакетиках. Давай посидим на кухне, – предлагаю я.

– Ой, я не хочу, чтобы ты мучился из-за меня. Лучше поспи, ты много выпил.

– Да нет, я в порядке. Наверное, «Ред Булл» ещё не выветрился. Пойдём, – я иду первый, надеясь, что соврал достаточно убедительно.

На кухне у меня два стула, небольшой столик, раковина и старая газовая плита. Сара садится за стол, пока я включаю электрический чайник, беру два стакана и опускаю в них чайные пакетики. Затем я сажусь около неё, чуть было не упав со стула, и мы молчим, пока чайник бурлит всё громче и громче, окутывая кухню неприятными звуками.

Сара осматривает незнакомую ей обстановку, пока я осматриваю черты её лица. Большие серые глаза этой девушки завораживают меня сильнее любой картины Ван Гога, а блестящая гладкая кожа так и просится быть тронутой, но я сдерживаюсь и думаю, что было бы неплохо что-то сказать.

– Знаешь, это странно, – улыбаюсь я, вытаскивая из кармана сигареты.

– Что странно? – она тоже улыбается и наклоняет голову немного вбок. Чёрт, мне нравится даже её манера задавать вопросы.

– Сегодняшний вечер. Ну, то есть в общем. Это, конечно, не какие-то там сказочные приключения, но всё же.

– Согласна, было весело. К тому же, обычно я не оказываюсь дома у незнакомого парня ночью и уж точно не сплю в его постели, – она нахмурилась. – Блин, в голове это звучало гораздо лучше.

Я смеюсь, а Сара стесняется, и её щеки становятся ещё краснее.

– Жаль, что лето заканчивается, – говорю я, желая помочь девушке с её смущением.

– Ой, не напоминай, – её брови гнутся, а лицо выражает недовольство. – Так не хочется в этот хреновый универ.

– Мне тоже. Учёба никогда меня особо не привлекала.

– И меня, – она смотрит мне прямо в глаза, и я поневоле отвожу взгляд.

Чайник закипает и выключается.

– Я сама, – говорит Сара и встаёт, прежде чем я успеваю возразить. – Выбросить пакетик?

– Нет, оставь. Люблю тёмный.

Она разливает воду по чашкам и садится обратно, кладя их на стол. Затем она тоже начинает курить. Наступает неловкая тишина.

«Я не знаю, о чём с ней говорить. Не хочу казаться пьяным дураком» – говорю я Хэнку.

«Просто скажи первое, что взбредёт в голову» – советует он.

– Мне нравятся твои волосы, – неожиданно для себя говорю я.

– Серьёзно? – она берётся за кончики волос, и я читаю на её лице недоверие. – А мне этот цвет уже как-то поднадоел. Думаю перекраситься во что-то более яркое. Может зелёный или синий.

– Если мой голос считается, то я за синий, – отвечаю я.

– Да, мне тоже больше хочется синий. Не хочу, чтобы волосы были похожи на водоросли.

Я улыбаюсь и пью чай, ощущая тяжесть всех проходящих секунд, давящих на меня сильнее азиатских родителей, которые хотят, чтобы их ребёнок был отличником.

– У тебя есть девушка? – вдруг прерывает тишину Сара.

– Нет. А что?

– Просто подумала, что точно заревновала бы своего парня, сиди он у себя дома с какой-то бабой, – улыбается она.

– А по тебе и не скажешь, что ты ревнивая.

– Ты просто плохо меня знаешь. На самом деле я достаточно ебанутая, – она качает головой. – А почему без девушки? Ты вроде неплохой парень. Хорошо пьёшь, – она явно подкалывает меня.

– Да, прям мечта, – отшучиваюсь я.

– Я серьёзно, – смеётся она. – Неужели даже нет той, кто нравится?

– Если честно… – я задумываюсь на секунду другую и продолжаю. – Не думаю.

– А стоило бы, – говорит она и в её глазах пробегает искра.

«Она что, флиртует со мной?» – спрашиваю себя я.

– С чего такой интерес?

– Не знаю, просто хочется поговорить о чём-то. Не люблю долгие паузы, – она мечтательно глядит в потолок, после чего затягивается сигаретой. – А ты когда-нибудь влюблялся?

– К сожалению, да.

– Даже «к сожалению», – улыбается она. – В школе?

– Да, – я делаю небольшую паузу. – Мы учились в одном классе.

– И что случилось?

– Ничего такого. Это скучная история, – махнув рукой, отвечаю я.

– Не-е-е-ет, расскажи, – просит она, и я не могу отказать.

– Ну, если вкратце… я был влюблён в неё пару лет. Мы много общались, и она всегда казалась мне очень интересной. Мне просто нравилось общаться с ней и быть рядом. Иногда я рисовал её, а потом дарил ей эти кривые скетчи. Ей почему-то нравилось. Ещё я постоянно находил причины сесть рядом с ней, – я замолкаю.

– Так, что потом?

– Да ничего. В начале одиннадцатого класса я, наконец, решил, что расскажу ей обо всём. Написал дома длинное письмо о том, что чувствую и даже положил его в конверт, – я смеюсь над собственной наивностью. – Прихожу я, значит, в класс, сажусь рядом с ней, но письмо так и не отдаю. Оно продолжает лежать в рюкзаке и лежит там ещё пару недель, а, может, и месяцев. Точно не припомню.

– И? – попивая чай, заинтересованно глядит на меня Сара.

– Как-то раз, на пути в школу, я вижу, что она идёт с парнем из параллельного класса. Сначала я даже ничего не подумал, потому что… ну… она была общительной. Но потом на перемене я увидел, что она снова гуляет с ним по коридорам. И так было каждый раз. Даже на большой перемене они ушли в столовую и ели вместе. После того, как занятия закончились, она вышла к нему, и они взялись за руки. Я понял, что они встречаются.

– О, Малик… ты так и не отдал ей то письмо?

– Не видел смысла, – я пожимаю плечами.

– И вы больше не общались?

– Если честно, мне больше не хотелось с ней разговаривать. Было как-то неприятно.

– А ей это не показалось странным?

– Она и не заметила. Я старался не делать это уж очень явно. То есть, – я пьян и слова выходят из меня не совсем так, как я хочу. – Не знаю. Я старался сделать всё так, чтобы она ничего не почувствовала.

– Прости, но она кажется туповатой, – Сара смеётся. – Я бы точно это заметила.

– Да, есть такое, – отвечаю я.

Мы улыбаемся друг другу и пьём чай.

– Она недавно обвенчалась, – говорю я. – Видел на её страничке.

– Серьёзно? Ты же сказал, что она училась с тобой в одном классе, – удивляется Сара.

– Ага, – киваю я. – Обвенчалась она, кстати, не с ним, а с каким-то другим парнем. Незнакомый взрослый мужик.

– Вот пиздец. И что это с нашими девушками? Мои однокурсницы тоже уже начали, – я продолжаю кивать, а Сара ненадолго умолкает. – Ты всё ещё её любишь?

– Уже нет. Я ещё долго сох по ней, но теперь уже ничего не чувствую, – я задумываюсь. – Скорее, мне её жалко.

– Почему? Думаешь, она не счастлива?

– Может быть и счастлива, но это только сейчас. Скоро она станет очередной молодой женой какой-то офисной крысы и что дальше? Её жизнь будет такой же, как и у многих других азербайджанских девушек. Будет думать, что влюблена в этого незнакомого ей парня, а точнее, будет пытаться убедить себя в этом. Ведь это и есть идеальная жизнь, – Сара вопросительно глядит на меня, и я продолжаю. – Ты жена, рожаешь детей, стоишь за плитой, подмываешь попки своим отпрыскам. Иногда вы всей семьей летите в Турцию, чтобы отдохнуть, но с детьми даже этот отдых превращается для тебя в кошмар, ведь нужно столько всего успеть. Но она ещё долго будет убеждать себя, что счастлива, ведь главное-то она делает.

– Что это – «главное»? – уточняет Сара.

– Фотографируется с мужем, с детьми и выставляет всё это в сеть на зависть подругам, которые живут практически идентичной жизнью.

– А ты тот ещё циник, – улыбается Сара. – И почему ты решил, что он офисная крыса? – смеётся она.

– У него просто лицо такое! – смеюсь я, отстаивая свою точку зрения. – И нет, я, скорее, реалист. Ладно тебе! Ты же знаешь, что я прав.

– Ты не можешь быть в этом уверен. Может, она действительно будет счастлива. Трудности, конечно, бывают у всех, но разве счастье не в простоте?

– В каком смысле? – на самом деле я понимаю, о чём она, но мне нравится слушать её.

– Ну, смотри. Я, к примеру, постоянно пытаюсь добиться чего-то в своей жизни. Достичь своей мечты, найти парня, которого буду любить. А что в итоге? Я несчастна, – грустно улыбается Сара.

– Почему? – риторически спрашиваю. – То есть, да, конечно, ты не так счастлива, как она, но зато ты знаешь, что твоя жизнь чего-то стоит. Ты реальна. Живёшь действительностью и не скрываешься за иллюзиями.

– Не знаю, – она кладёт свою руку под подбородок и задумывается. – Если честно, я не вижу ничего плохого в том, чтобы позволить иллюзии охватить твою жизнь, ведь рано или поздно эта иллюзия превратится в нечто настоящее.

– Ты действительно в это веришь? – спрашиваю я, и она кивает. – Просто мне, наоборот, кажется, что иллюзия её счастья и вообще, весь этот маскарад в итоге развалятся. Когда-нибудь, когда ей будет уже за тридцать или тридцать пять, она поймёт, что муж изменяет ей с секретаршей или же, что он алкоголик, игрок или ещё что похуже. И тогда всё. Она осознает, что совершила ошибку, что никогда не любила этого человека по-настоящему, а лишь привыкла быть рядом с ним и убедила себя во всём этом. Тогда она задумается и поймёт, что вся её жизнь была построена лишь на иллюзии и ожидании того, что на самом деле никогда не было ей обещано. Все эти годы она попросту врала сама себе. Тогда у неё будет два варианта. Первый – смириться со своей участью и продолжать жить с человеком, которого оно люто ненавидит, чтобы сохранить хотя бы эхо прежней иллюзии ради себя, детей или окружающих. А второй вариант – уйти и разрушить собственную семью.

– Ты слишком пессимистичен, Малик. Может, всего этого не будет? Что, если они просто будут продолжать жить, как жили до этого, а её муж не окажется нереальным засранцем? – улыбаясь, спрашивает Сара.

– Наверное, такое возможно, но этот момент осознания происходит у каждого. Мне кажется, что он обязательно должен случиться и, если они продолжают быть, как ты говоришь, «счастливой семьёй», это значит, что женщина просто выбрала первый вариант.

– Ты что-то слишком конкретно описываешь эту ситуацию. Твоя мама, что, несчастна с твоим отцом?

– Нет, отец ушёл от нас ещё до моего рождения, – спокойно отвечаю я.

Наступает тишина. Сара поражена услышанным и пока точно не знает, как отреагировать.

– Прости… я не знала…

– Забей, меня это не волнует, – я улыбаюсь, давая ей понять, что мне действительно всё равно.

– Так ты поэтому не веришь в концепцию счастливой семьи?

– Может, это и сыграло свою роль, но я и без этого уверен, что прав.

– Почему же тебе так важно быть правым? Почему нельзя просто верить или хотя бы надеяться на более приятный исход? спрашивает она.

– Насчёт того, почему мне нужно быть правым… не знаю… наверное потому, что для меня важна истина и я верю, что правда заключается именно в этом. А ещё потому, что сильнее всего в жизни я ненавижу ложь или несправедливость. Но знаешь, в чём ирония? Жизнь сама по себе очень-очень несправедлива.

Сара притихает. Я допиваю свой чай и зажигаю ещё одну сигарету.

– Но, если честно… насчёт надежды… я всё ещё надеюсь. То есть да, я всегда ожидаю самого ужасного исхода практически из любой ситуации, но я всегда надеюсь на лучшее, – я улыбаюсь. – Увы, жизнь безразлична к моей надежде.

– Наверное, ты прав. Я вот думаю о своих родителях и о том, какие они. Кажется, моя мама выбрала первый вариант.

– Необязательно, что выбирает всегда женщина. Мужчина тоже способен выбирать, просто многим мужикам, особенно в Азербайджане, легче делать то, что они хотят, продолжая находиться в браке. Женщинам сложнее. Мужчина тоже может в какой-то момент своей жизни внезапно понять, что ему нужен кто-то, кто не будет постоянно трахать ему мозги… кто-то более молодой и с кем легко. Женщины обычно более верны.

– С этим я согласна. Мужики козлы, – она ухмыляется.

– А женщины дуры, – улыбаюсь я. – Кстати, почему ты считаешь, что твоя мать выбрала первый вариант?

– Не знаю. Просто она всегда была какой-то… озлобленной, что ли? Папа уделяет нам всем не так много времени, – она грустно улыбается. – Он хотел сыновей, а получил нас с сестрой.

– Типичный азербайджанский папаша?

– Вроде того. Может быть, поэтому мама всегда так строга со мной.

– Это она ещё строга к тебе? – шучу я. – А ей не интересно, где ты в столь поздний час?

– Я сказала, что останусь у подруги, – отмахивается Сара и пожимает плечами. – Плёвое дело.

– Надеюсь, из меня неплохая подруга.

– Очень даже неплохая, – отшучивается она в ответ. – Только чуть-чуть пессимистичная.

– Да не пессимист я! Честно! Видишь, и у тебя в семье не всё гладко.

– Главное оказаться правым, не так ли? – злорадствует Сара.

– Иди ты, – отвечаю я и толкаю её.