Межстранное

Теперь очень трудно писать рассказы. Требуют, требуют, а потом все равно недовольны. Если выдумаешь что-нибудь правдоподобное, вроде современной действительности, – так вот зачем выдумал «вроде», когда сама голая действительность ярче? И верно, ярче. А если пишешь не относящееся – опять не годится: что это за писатель, вокруг миры потрясаются, а он, горя мало, высасывает что-то из пальца.

Единственное средство – ничего не выдумывать, а так, сидеть и полулениво старые какие-нибудь сказки вспоминать, самому себе их рассказывать, без усилий, без заботы, – относятся они к действительности или нет.

Вот я так сижу и вспоминаю, какие сказки когда слышал. А пишу потому, что «не было еще примера, чтобы писатель не писал», – так говорит один современный мудрец.

Может быть, сказка моя есть в какой-нибудь книге. А может быть, мне ее рассказывали: не то старая богаделка, что по воскресеньям когда-то к нам ходила… не то семилетний Боря, знакомый мальчик, умерший от дифтерита. Он вечно сказки рассказывал.

Не помню… Возможно, что и богаделка кое-что говорила, а кое-что Боря… Да мне все равно. Сказка такая длительная, не утомительная. Про двух королей.

То есть, королей-то в сказке много, но начинается она с двух старых королей. Правили они двумя соседними королевствами, и оба королевства были по полземли, такие громадные. Правили они, правили, и сколько себя помнили – все время друг с другом воевали. Когда уж сильно люди ихние устанут, было на короткое время как бы замирение; не настоящее, а вроде. Тут сейчас короли пользуются, съедутся друг с дружкой, и один спрашивает: «Что ж это мы все воюем? Нельзя ли как-нибудь…» А тот отвечает: «Действительно; да что ж делать-то. Видно, такая судьба».

Тем временем войска, отдохнув, опять в бой; короли подчас еле-еле успевают по своим местам разъехаться.

Ну, жили долго короли, наконец умерли, стали править их законные наследники. Правят, правят, а война своим чередом идет себе. Опять, – как свалятся войска передохнуть на малое время, – короли шмыг друг к другу – потолковать.

Один говорит: «Да что это мы все воюем?» А другой: «Видно, судьба; страны наши рядом, вплотную, граница, как ниточка тонкая, разве ниточка может сдержать? Вот если бы…» Не договорились, как уж опять на границе бои загудели, едва-едва удавалось королям к своим местам прошмыгнуть.

Долго ли, коротко ли, умерли и эти короли. Ихние молодые наследники стали править. А война все себе идет. И стало уж народу как бы маловато. Положим – меньше народу, меньше хлеба едят, а все-таки скучно, и молодые короли стали подумывать жизнь переменить. Молодые смелые, чего, от роду не видано, – они все-таки мечтают. Как в первый раз улучили минутку, съехались, один, не теряя времени, говорит: «И чего мы все воюем? Нельзя ли так устроить, чтоб и без войны пожить?» А другой сейчас же: «Я, говорит, и сам об этом уже девять лет мечтаю. Это все оттого, что живем, а граница, как ниточка тонкая. Разве есть возможность удержаться? Если что придумать, – другое дело…»