Читать книгу: «К у к л а. Роман», страница 2

Ну нет. Всему, в конце концов, имеется свой предел. Всему! И такого унижения (от бабы!) он, «Громобой», терпеть не намерен. Нет, не намерен.

…Какие только планы изощренной мести этой курве не приходили ему в голову, пока он, уединившись в своем коттедже, успокаивал себя литровой бутылью смородинового «Абсолюта»…

А закончилось все чем? Наутро братки, охраняющие его, босса, по его требованию признались-таки – наклюкавшись в хлам, он раз пятьдесят прокрутил душевную песню о том, что «нельзя быть на свете красивой такой», причем, сам тоскливо подпевал (точнее, учитывая отсутствие у него, «Громобоя», слуха и голоса, подвывал), вдобавок, со слезами на глазах…

Вот ведь как его припекло, а? Впору к какому-нибудь колдуну идти, чтобы снял порчу, что навела на него эта юная ведьма…

Но, опохмелившись, он все же сумел взять себя в руки, привести мысли в порядок и разработать четкий план действий.

Прежде всего, направился уже к своему боссу, «Гвоздю». Заявил, что заработался. Срочно нужен отдых, хотя бы двухнедельный. Иначе сорвется и греха не оберешься…

– Слышал, сорвался уже, – проворчал «Гвоздь», – Башню, слышал, снесло у тебя из-за какой-то студенточки… Гляди, доиграешься!

«Громобой» твердо выдержал колючий взгляд шефа. Сказал, что это все – исключительно его проблемы. А «Груздя» он повоспитывал в целях поддержания дисциплины, а то совсем ведь разболталась братва… А в их деле без строгой дисциплины – никуда.

«Гвоздь» его материл долго и нудно. Наконец, пообещал – если он, Гоша, через две запрошенных недели проблемы свои не решит – пусть пеняет на себя. И заранее заказывает молебен по своей грешной душе.

«Громобой» мысленно послал босса в одно не слишком уютное отверстие, вслух же сердечно поблагодарил за предоставленный отпуск.

После чего решил еще парочку технических вопросов и, наконец, поехал к курве. Для решающей беседы.

Дверь ему открыла блондинка. Не юная, но еще стройненькая и вообще для своего возраста – хоть куда. Открыла, правда, лишь на длину цепочки (Гоша мысленно усмехнулся – наивная женщина!) Да эту цепочку для него сорвать – все равно, что для нее оборвать ниточку… Впрочем, никаких дебошей он учинять не собирался. Все будет культурно…

Вежливо поздоровался. Попросил позвать Олю. Блондинка смотрела на него с явным подозрением. «Громобой» уже, грешным делом, решил, что опять соврет, что дочки нет дома, как регулярно врала ему по телефону, но тут куколка появилась сама. Маму отважно отстранила…

…и опять «Громобой» ощутил слабость в ногах при виде нее. Даже мелькнула мысль отказаться от своего плана!

В самом деле – такая красота… Пусть спокойно живет! А он… так, просто будет ею любоваться – время от времени. К примеру, на выставки ходить вместе будут…

Да уж, бред. Это когда ж он ходил на выставки? Школьником последний раз, когда им устраивались плановые экскурсии в музеи…

А унижение он что же, вот так ей простит?

– Что вам нужно, Игорь? – не голос у этой девчонки, а лед. Просто лед.

– Поговорить, – выдавил он из себя, – Всего лишь поговорить… И тут, конечно, можно, только через цепочку неудобно…

Холодный взгляд, от которого «Громобою» захотелось застонать. Ну, где справедливость, а? Хороводится с однокурсником, у которого средств – только в «Макдональдс» ее сводить раз в неделю, а с ним, «Громобоем», способным ее, если на то пошло, и в Париж на экскурсию свозить – не хочет! Ну не хочет, хоть в лепешку разбейся!

И все потому, что он – не красавчик? Не красавчик, однако, и не урод же!

Или ненормальная она просто? Блаженная, а?

Но если это все – только еще большее набивание цены, то… нет уж. Всему – свой предел.

– Ладно, – наконец, спокойно сказала Ольга, – Подождите меня во дворе, я сейчас спущусь.

Вот так. Значит, он, «черная кость», и права не имеет переступить порога квартиры ее папочки-производственника? Интересно, к слову, узнать, сколько ее папаша, замдиректора трикотажного комбината, успел наворовать за время работы в этой должности…

Впрочем, все к лучшему. Тот разговор, который он намеревался вести с Ольгой, лучше вести без свидетелей (тем более без ее излишне заботливой мамаши…)

Послушно вышел во двор, сел под детский «грибок». Моросил мелкий дождичек, и короеды разбежались по домам. Гоша вдруг подумал – а почему он сам никогда не ощущал потребности завести ребенка? Может, потому что с младых ногтей познал – мир жесток. Очень жесток. Кое-кто и не подозревает, насколько…

Наконец, появилась и Ольга. Он уже не удивился тому, как заныло у него сердце при виде нее. Из-за нее, курвы, оно у него теперь регулярно ныло. Регулярно.

Она уселась рядом с ним. Так близко, что у «Громобоя» мелькнула мысль – попросту сграбастать ее – и в «тачку». И в свой коттедж…

Но… нет. Так он не хотел. Она пойдет (или поедет) с ним добровольно (ну… почти добровольно).

Он достал из нагрудного кармана куртки красочные буклеты и аккуратно положил их рядом с Ольгой.

– Что это? – довольно вяло поинтересовалась она.

«Громобой» вздохнул. Надо собраться. Собраться… с духом.

– Две путевки в Анталию, – сипло ответил Гоша, стараясь сейчас не смотреть на ее тонкий профиль (иначе решимость может попросту испариться), – На две недели. Улетаем через три дня.

Она приподняла брови и бросила на него короткий взгляд. Не добрый и не злой. Спокойный.

– Всё это прекрасно, но почему вы так уверены, что я соглашусь с вами ехать?

– Согласишься, – он отвернулся и извлек из другого кармана пробирку с притертой пробкой, а заодно и свой носовой платок, – Согласишься, если не хочешь этого… – голос окончательно сел, – Внимательно смотри, Оля… только не хлопайся в обморок – сейчас тебе не грозит ничего… Просто смотри внимательно…

* * *

6.

…Он мог и не мочить свой платок кислотой – достаточно было продемонстрировать пробирку. Но все-таки намочил. Видимо, хотел насладиться ее паникой…

А вот подобного удовольствия доставлять ему она не собиралась. Не завизжала и в обморок не хлопнулась.

Ну, кислота… серная или соляная, и что? Сейчас он, конечно, пообещает «умыть» ее этой кислотой, если она хоть на пару недель не согласится стать его наложницей…

Да уж, глубоко ты, мальчик, увяз… Значит, такая «любовь» тебе нужна, несчастный? И впрямь несчастный…

… -И тебя умоем, и твою маму…

Она заставила себя остаться спокойной. Если и был у него микроскопический шанс остаться в ее памяти всего лишь чудаком, а не омерзительной тварью, он его упустил сейчас. Упомянув о ее маме.

– Ладно, – она вздохнула и встала с лавчонки. – Три дня, значит, у меня на сборы? Хорошо. Я… согласна.

Он тоже поднялся и на секунду ужасная смесь стыда и вины очень явственно проступила в выражении его побагровевшего лица.

– Оля… – она внутренне содрогнулась, когда его толстые пальцы коснулись ее волос, шеи… «Вот так ты любишь? – хотелось спросить ей, -Так, да? Убогий и опасный извращенец…»

Она заставила себя растянуть губы в улыбке.

– Полагаю, мне уже пора приступать к сборам? Вы не беспокойтесь – я поеду. Поеду с вами, полечу, поплыву… куда угодно.

А сейчас, девочка, домой – чтобы не разреветься в присутствии этого дегенерата… Что он там бормочет? Мол, если она обратится в ментовку, он все будет отрицать и даже ее, Ольгу, обвинит в краже того браслета?

Да, Снигирева, на сей раз ты конкретно попала… Не иначе, все это плата за твою непомерную гордыню…

Плата… но не слишком ли завышенная?..

* * *

Конец первой части

Часть вторая

«Псы «Ржевского»

1.

Он ремонтировал теплицу, поврежденную недавним ураганным ветром, когда его посетило сильнейшее желание позвонить Ольге – настолько сильное, что впору бросить инструмент и схватиться за мобильник…

Разумеется, Кирилл себя осадил, посильнее стиснул зубы и просто дал себе слово – как только закончит работу, тут же… нет, не схватится за мобильный телефон, а сядет за руль Валеркиного «Жигуля» (на котором они и прибыли сегодня на дачу), да уедет в город. Не то, чтобы его часто посещали интуитивные озарения, но сейчас Кирилл определенно почувствовал что-то смутное и нехорошее.

Хотя, с чего он решил, что эти дурные предчувствия связаны с Ольгой? Может, он настолько по ней соскучился и так сильно хочет ее видеть (несмотря на последний, не слишком приятный, разговор, состоявшийся чуть больше месяца назад), что просто-напросто внушил себе нечто, похожее на предчувствие?

В любом случае он планировал с ней увидеться, причем, еще позавчера, ибо, по его прикидкам, сессия у нее как раз должна была закончиться, но… закон подлости. Он обнаружил, что его мотоцикл – подержанная «Ямаха» – требует куда более серьезного ремонта, чем представлялось поначалу…

А сегодня он обещал матери, наконец, помочь с теплицей, ибо Валерке, старшему брату, человеку семейному, уже недосуг на даче у мамы вкалывать… Что ж, спасибо, что хоть свою «консервную банку» одолжил… хоть до дачного поселка и на электричке можно доехать (что, правда, гораздо муторнее).

– Ки-ир! – это Ирка, младшая сестрица, выскочила из дачной времянки и мчится прямиком к нему, перепрыгивая через грядки с клубникой, луком и огурцами с грацией газели (видела бы мама – досталось бы «козе»! )

Кирилл чуть поморщился (ибо отвлекся и едва не угодил себе по пальцам молотком), отбросил со лба немного влажные от пота волосы и тут увидел в руках у Ирины мобильник. Свой мобильник.

Разумеется, как он мог услышать звонок, если телефон лежал в доме, а он, Кирилл, тут как дятел молотком стучал… Но вот молоток отложен в сторону и заколотилось сердце…

И когда, наконец, разрумянившаяся Ирка, сверкая своими лукавыми черными глазами, (от которых половина ее одноклассников-мальчишек уже млеет), заговорщическим голос объявила:

– Тебя. Девушка…

Кирилл уже знал (то есть, почти знал), чей голос услышит в трубке.

(Да и какая еще девушка могла ему звонить? Разве что секретарша шефа Валентина (по поручению «Ржевского», конечно) или та белобрысенькая, но довольно милая, с которой две недели назад познакомил его «гюрза». Впрочем, той девице Кирилл ясно дал понять, что не горит желанием заводить флирт…)

Тут Ирка подтвердила его догадку, пока он наспех вытирал руки о рабочие штаны, чтобы взяться за трубку (номер на дисплее не определился, следовательно, звонила с домашнего).

– Может, я и ошибаюсь, – прошептала сестрица, – Но, по-моему, это твоя Оля…

«Твоя»… Ну, Ирке виднее. Что можно скрыть от четырнадцатилетней плутовки, у которой сейчас на уме как раз одни «амуры»?

Он чуть откашлялся (ох, как порой раздражал собственный, еще в детстве напрочь сорванный голос – глуховатый и порой даже переходящий в хрипотцу!)

– Слушаю?

– Кир? – не слишком уверенное. Он перевел дыхание. Она. Ольга. Ее голоса он не мог не узнать. Вот только охватившее его мимолетное ликование тут же сменилось тревогой – не нужно было являться экстрасенсом, чтобы понять по интонациям ее голоса – Ольга еле сдерживается, чтобы не сорваться на истерику.

– Кир, прости, если отрываю тебя от дел… но мы сможем увидеться? Мне… – тут ее голос действительно сорвался, и продолжить она сумела лишь через несколько секунд, – Мне очень нужно поговорить с тобой…

– Я сейчас на даче, – сказал Кирилл, постаравшись придать голосу максимально ровные и уверенные интонации (ибо Ольге, определенно находящейся на грани паники, необходима хоть толика уверенности. В том, что ей нужна помощь, Кирилл уже не сомневался), – В городе буду минут через сорок-сорок пять. Сможешь подождать?

Опять – слишком долгая пауза. То ли переводит дыхание, то ли сдерживает слезы. Что же все-таки случилось? «А тебе нужно было дождаться, чтобы с ней что-то случилось?» – ехидно шепнул внутренний голос. Пожалуй, «гюрза» со своим подколами был абсолютно прав: «Чудные вы все же, ребята… Неужели любовь на расстоянии романтичнее?»

И- совсем тихо:

– Д… да. Только… я сейчас продиктую тебе адрес, Кир. Адрес Рыжика. Подъезжай туда, ладно? Я тебе все объясню… на месте.

– Хорошо. Уже еду.

И по примеру Ирки (только не перепрыгивая, а просто перешагивая через грядки) направился к дачному домику.

Мать, конечно же, посмотрела с беспокойством.

– Что-то случилось, сынок?

– Не знаю, – честно ответил Кирилл, стягивая свой старый десантный «тельник», в котором обычно работал на даче или в гараже, и надевая футболку, – Но я должен срочно уехать в город.

Лишних вопросов мать, как обычно, задавать не стала. Кивнула.

– Только, пожалуйста, будь поосторожнее на дороге. Я знаю, как ты обычно гонишь.

Кирилл невольно улыбнулся (вместо рабочих – опять же, старых, армейских – штанов натягивая привычные джинсы).

– Не буду гнать, обещаю. В городе я должен быть в целости и сохранности…

Конечно, гнать он будет – по мере возможности и в пределах допустимого – но к чему заставлять маму лишний раз волноваться?

– Я там с теплицей закончил почти. В ближайшее время доделаю, – чмокнул маму в щеку, – В общем, за меня не беспокойся, все будет в порядке.

Мать кивнула. Понимающая у него мама – Полина Вахтанговна Смирнова, в девичестве Маладзе. И не паникует зря, и знает, когда к мужчине лучше с вопросами не лезть… настоящая «дочь горца».

…По дороге ему пришло в голову связаться с Орловым («гюрзой»). Тот, по счастью, оказался дома.

– Что-то случилось? – осторожно спросил Дмитрий.

– Боюсь, да, – с «гюрзой» можно и откровенно – это ж не пятидесятилетняя мама… – И, думаю, я с тобой еще свяжусь.

– Ну, ни пуха, – пожелал Дмитрий – тоже очень понятливый парень…

* * *

2.

Разумеется, матери она об угрозах Громова рассказывать не стала – только разволнуется зря, захочет пойти в милицию (примечание автора: действие повести происходит в начале «нулевых», милицию в полицию еще не переименовали), а чем там помогут? Да только рассмеются в лицо! (Покажите нам вашу честную и неподкупную дочь, пуще всего пекущуюся о сохранении девичьей чести…)

Рыжику, впрочем, тоже знать ничего не надо – помочь-то он все равно не сможет (разве что посочувствует).

– Приехали, – сказал таксист, подвезший ее к дому рыжего. Она машинально достала деньги, расплатилась с водителем. Так, сейчас Рыжик ее увидит и моментально прочтет по ее лицу – случилось что-то дурное…

…ну даже если и прочтет? В любом случае ничего объяснять ему она не обязана…

…Она стояла у окна в комнате рыжего (это окно как раз выходило во двор) и напряженно наблюдала за движением у подъезда. Дважды подъезжали мотоциклисты, но только не те. Один на стареньком «Иже», другой – на каком-то роскошном, сверкающем хромом мотоцикле (Кир, конечно, определил бы его марку, она же, Ольга, куда лучше разбиралась в марках машин…)

Стоп! Зеленый «жигуленок»… кажется, знакомый… Сердце бешено подпрыгнуло, когда «Жигули» остановились как раз под окнами квартиры Рыжовых, а потом из машины вышел водитель – долговязый темноволосый парень в простеньких джинсах и наброшенной поверх футболки куртке-ветровке.

Кирилл посмотрел наверх, и хоть она абсолютно была не уверена в том, что он ее увидел, все же подняла руку в знак приветствия. Потом коротко бросила встревоженному Рыжику:

– Ну все, спасибо за помощь, (вряд ли он понял, что за помощь ей оказал, да это и неважно), я пошла, – и, выскочив в подъезд, успела спуститься только на один лестничный пролет (Рыжий проживал на третьем этаже), как просто-напросто столкнулась с Кириллом. Лицом к лицу.

…Он первым слегка улыбнулся.

– Ну, привет. Кажется, я успел отвыкнуть от того, какая ты красивая…

«А я от того, какой красивый ты…»

На несколько секунд все тревоги вообще пропали. Осталось лишь желание не отстраняться друг от друга. Не разжимать рук. И не сводить дымчато-серых глаз с ярких темно-карих (и темно-карих с дымчато-серых)…

– Можешь не верить, но если б ты не позвонила, это сделал бы я, – Кирилл снова мягко улыбнулся. – Если б «Ямаха» опять не сломалась, я приехал бы к тебе еще позавчера… Так что случилось?

Да. Этот вопрос… нет, не вернул ее «на землю» окончательно, но значительно к земле приблизил. Хотя сейчас, в объятиях Кирилла, все угрозы Громова казались не страшнее тявканья злобной собачонки, сидящей на цепи в своей будке.

Тем не менее, угрозы-то были… и вполне реальные.

– Ладно, – она не без сожаления отстранилась от Кирилла, – Если честно, мне не только рассказывать, а думать об этом тошно, – она попыталась улыбнуться, но на сей раз улыбка определенно вышла жалкой, ибо во взгляде Кирилла очень явственно проступило беспокойство, – Только… давай отъедем отсюда.

– Можем поехать к Орлову, – предложил Кирилл, – Он сейчас дома. Или то, что ты собираешься рассказать, не предназначено для посторонних ушей?

Она отрицательно мотнула головой.

– Если и не предназначено, твоих друзей из «Феникса» это не касается, – она ощутила, что начинает краснеть, – Мне, наверное, следовало пойти прямиком к Ручьёву и обо всем рассказать ему… и просить у вашего агентства защиты…

Лицо Кирилла моментально стало очень серьезным.

– Даже так?

«Но я почему-то сразу подумала о тебе. Может оттого, что подсознательно искала предлог к сближению?»

– Кир, – она заставила себя посмотреть на него прямо и несильно сжала его руку, – Я лучше обо всем тебе расскажу… а ты потом решишь, что делать. Ладно?

– Идет, – он кивнул, а она вдруг поймала себя на сильнейшем желании провести кончиками пальцев по его волосам – с виду жестким, но на ощупь – удивительно мягким…

Еле удержалась.

* * *

…Заехав в какой-то тупиковый дворик, Кирилл остановил машину и повернул зеркальце над лобовым стеклом так, чтобы иметь возможность наблюдать и за тем, что происходит позади «жигуленка».

Потом посмотрел на нее. Снова чуть улыбнулся. Словно желая ее ободрить своей улыбкой.

– Давай вываливай. Во что на сей раз ты влипла?

– В дерьмо, – призналась Ольга честно и обреченно, – Причем, большое… и очень вонючее.

…Кирилл выслушал ее, не перебивая. Только время от времени отводил глаза и, похоже, сильнее стискивал челюсти – отчего на скулах проступали желваки.

– Понимаешь, если б он еще не демонстрировал этих «фокусов» с кислотой…

– Да уж, – Кирилл бросил на нее короткий взгляд, – Значит, сначала ты с ним согласилась встретиться?

– Да только чтоб отстал! – она ощутила, что лицо опять начинает пылать, – У меня сложилось впечатление, что он попросту прибьет рыжего…

Кирилл коротко усмехнулся.

– А у этого дегенерата сложилось впечатление, что ты его намеренно кинула, что ты его дразнишь… И потом, браслет тот… не следовало тебе его так демонстративно швырять.

– Ну, знаешь, – она ощутила мимолетную обиду, – Нас не обучают правилам поведения с психами. Может, мне еще перед этим Громовым извиниться? За некорректное поведение…

– Постой, – напряженно сказал Кирилл, – Громов, говоришь? Он сам тебе так назвался?

Она молча пожала плечами, потом вспомнила, что специально захватила с собой «визитку», чтобы продемонстрировать ее Кириллу, и извлекла ее из сумочки.

– Может, тебе его еще и описать? Выглядит как типичный «браток». На пальцах печатки, на шее цепь толстенная… – невольно поморщилась, – Довольно молодой, думаю, не старше тридцати. Светловолосый, голубоглазый. Нос как у боксера – думаю, ему его когда-то ломали, может, не один раз… в общем, кабан откормленный.

– И ездит на черном БМВ, – негромко добавил Кирилл.

Она похолодела.

– Откуда ты его знаешь?

Кирилл усмехнулся, но как-то холодновато.

– Да кто ж не знает Гошу «Громобоя», «правую руку» Юры «Гвоздя»? Отчаянный, между прочим, паренек… – опять бросил на Ольгу короткий взгляд, – Успокойся, лично я с ним не знаком. Просто персона этот «Громобой» довольно известная… в узких кругах.

– Прекрасно, – пробормотала она, – Значит, я должна быть польщена, что на меня обратила внимание такая «известная в узких кругах персона»?

Кирилл притянул ее к себе и коротко поцеловал в губы.

– Не обижайся… но твоя способность попадать в истории поистине уникальна.

Ольга отвернулась к окну, все-таки слегка обидевшись.

– Повторяю, ты мне вовсе не обязан помогать. Папа заключит с вашим агентством договор по всей форме…

– Посмотрим, – уже без улыбки сказал Кирилл, – А сейчас едем к «гюрзе», надо его ввести в курс. К тому же, у него есть номер телефона Ручьёва, по которому с ним можно связаться в любое время… а без санкции шефа лучше не действовать. Разве что в самом крайнем случае.

– А моя мама? – тоскливо спросила она, глядя на четкий профиль Кирилла.

– Вряд ли твоей маме что-то реально угрожает. Но на всякий случай позвони ей, -Кирилл протянул ей мобильник, – Пусть без надобности пока из дома не выходит и дверь подозрительным личностям не открывает.

А вот тебе сейчас домой возвращаться нельзя.

* * *

…Орлов, по обыкновению, был само обаяние и сама приветливость.

– Черт возьми, ребята! Как я рад снова видеть вас вместе!

Ольга не могла не улыбнуться в ответ (наверное, на белом свете не существовало человека, который остался бы равнодушен к такой улыбке «гюрзы») и даже позволила Дмитрию вполне галантно (и невинно) чмокнуть себя в щеку.

– Мы тоже почти счастливы, «гюрза», – улыбка Кирилла, увы, была несколько натянутой, – Если б не один крошечный нюанс…

Дмитрий моментально посерьезнел.

– Я все понимаю. Так просто вы бы не пришли… Но проходите, – широким жестом гостеприимного хозяина указал в сторону единственной комнаты своей «хрущобы», – Сейчас организуем чайку и все обсудим, так?

Ясный, чуть смешливый взгляд светло-шоколадных глаз остановился на ее лице, и она опять не сумела сдержать легкой улыбки – из всех друзей Кирилла Орлов был, пожалуй, самым обаятельным.

Наконец, все втроем устроились за столом в обставленной скромно, тем не менее очень уютной комнате, и Орлов снова – уже без улыбки – посмотрел на Кирилла.

– Ну валяйте. Нагружайте верного друга своими проблемами.

Кирилл слегка усмехнулся.

– Давно не участвовал в разборках с братвой, Димон?

Взгляд Дмитрия стал более пристальным.

– А что, предоставился шанс поучаствовать?

– Предоставился шанс разобраться, – спокойно ответил Кирилл, – С одним авторитетом. О «Громобое», думаю, слышал?

Теперь усмехнулся Дмитрий. И тоже довольно холодно.

– Больше, чем вы, ребята, думаете. Не только слышал, но и баланду с ним хлебал… недолгое время, – он бросил на Ольгу короткий взгляд. Она еле заметно кивнула – от Кирилла ей было известно, что «гюрза» год провел в местах, не столь отдаленных, по обвинению в превышении пределов необходимой обороны и неосторожном убийстве. Позже обвинения с Дмитрия по протесту, вынесенному прокуратурой, сняли… да кто еще снял бы горькую накипь с его души? – Так вот, Гоша Громов одно время парился в СИЗО. По пяти или шести, точно не помню, пунктам обвинения. Контрабанда, вымогательство, тяжкие телесные… вроде даже, пардон, Оленька, изнасилование (она почувствовала, как Кирилл сильнее стиснул ее ладонь). В результате же, ребята, не смейтесь, осталось одно обвинение – в незаконном хранении огнестрельного оружия. Заметьте – не ношении даже, а всего лишь хранении!

Кирилл согласно кивнул.

– «Условкой» отделался?

– И тут же под амнистию попал, – «гюрза» невесело усмехнулся, – В связи с чем и судимость с него сняли… Ну, ладно, – он взъерошил пятерней свою густую соломенную шевелюру, – Дела это прошлые… Сейчас «Громобой», вроде, у «Гвоздя» на подхвате… Кто-то вроде его первого зама. И что, на кого-то он наехал?

– Именно. На нее, – подтвердил Кирилл.

– На тебя?! – лицо Дмитрия, повернувшегося к Ольге, выражало неподдельное изумление, – И в связи с чем же? Неужто и тебя, красавица, потянуло в коммерцию?

Теперь уж и она не могла сдержать смешка.

– Из меня такой же коммерсант, как из вас, ребята, солисты балета.

Кирилл фыркнул и едва не расплескал чай из кружки, поднесенной к губам.

– Да уж, – удрученно заметил Орлов (в его глазах опять замелькали смешинки), – Бились, бились со мной лучшие хореографы страны, да так ничего и не добились… Плохой из меня танцор…

– Брось, «гюрза», -сдавленно, еле сдерживая смех, попросил Кирилл, – Все, между прочим, гораздо серьезней…

И Дмитрий мгновенно посерьезнел (хотя Ольга подозревала – все же не до конца).

– Тогда в чем дело?

– Не в «чем», а в «ком», – Кирилл поставил чашку с недопитым чаем на стол и, ненадолго повернувшись к Ольге лицом, опять посмотрел на Орлова, – В ней самой.

– Ясно, – вздохнул Дима, – Значит, все, как в песне поется – нельзя, мол, быть на свете красивой такой и при этом не лежать в постели нашего мордатого казановы… все так?

Она ощутила, что краснеет, и краем глаза уловила, что и щеки Кирилла (по-юношески бархатистые) покрыл легкий румянец.

– Понятно, – Орлов скрестил руки на груди, – И насколько далеко все зашло? По-видимому, далеко?

– Он… угрожал мне сегодня, – неохотно выдавила она из себя, – Кислотой.

– Чем? – Дмитрий вскинул брови.

– Угрожал, что «умоет» ее кислотой, – негромко пояснил Кирилл, – И не только ее, но и ее маму…

– Если я с ним… в общем, не полечу в Турцию. На отдых.

– Все ясно, – вздохнул «гюрза», – Случай тяжелый, налицо явная патология… хотя, – с прищуром посмотрел на нее, – Отчасти я бедолагу понимаю…

«Но у тебя на его месте было бы куда больше шансов, несмотря на отсутствие толстой золотой цепи на шее и черного БМВ», мелькнула у Ольги «крамольная» мысль, и, похоже, она снова чуточку покраснела.

– Только одно неясно, – добавил Дмитрий, – Как ты с ним ухитрилась пересечься, а? Через кого-то из подруг?

– Да через этого рыжего недотепу, – с досадой сказал Кирилл, – Он ухитрился влезть аккурат под колеса громовской «тачки»…

– Громов бы его просто… убил, по крайней мере складывалось именно такое впечатление, – тихо сказала Ольга, не глядя ни на Дмитрия, ни на Кирилла, – Ну я и вступилась…

– И пообещала с ним поужинать, – «невинно» заметил Кирилл.

Она бросила на него сердитый взгляд.

– Я же тебе говорила – только чтоб отстал!

– Все понятно, – усмехнулся Орлов, – Вот еще один человек, познавший на своей шкуре, куда ведут благие намерения и что ни одно доброе дело безнаказанным не остается…

– Ладно, – Кирилл легонько приобнял ее за талию и опять посмотрел на Орлова, – Давай по существу. «Ржевский» нам поможет или своим силами придется?

Орлов пожал плечами.

– Кто способен предугадать мысли шефа? Но, что бы он ни решил, – ей опять была подарена супер-обаятельная улыбка, – Ты, детка, не волнуйся. Двое защитников – Студент и я – уже на твоей стороне.

– И это, между прочим, немало, – добавил Кирилл вполне серьезно.

* * *

3.

…Проснулся он с дикой головной болью, сухостью во рту, дискомфортом в желудке и прочими «прелестями» похмельного состояния. Причем, лежащим поперек кровати, да еще и в верхней одежде – рубашке от Кардена (шелковой) и брюках от своего французского костюма.

Однако, ботинки аккуратно стояли в уголочке. В том состоянии, в каком он, «Громобой», вернулся из турне по ночным заведениям, вряд ли он был способен даже шнурки на своих ботинках развязать.

Следовательно, братва, доставившая его до дома, помогла. Надо ребятишкам премию выдать за заботу…

…Шаги. Светка, домработница. Ладненькая такая, аккуратная симпампушечка.

– Доброе утро, Игорь Анатольич, – на румяном личике приветливая улыбка.

Он бросил взгляд на свой «Ролекс» (опять же, лежащий на месте, на прикроватном столике).

– Скорее день, – сел на кровати.

Светуля, добрая душа, понятливая и расторопная, уже вкатывает в спальню столик на колесиках, а на столике – кофейник, плюс просто стакан с холодной водой и пара таблеток «Алка-Зельцера» (наивная душа! Пусть этой химией немцы или кто там еще травятся, а у русских, как водится, клин клином вышибают… В баре обязательно на такой случай стоит «пузырь»…

– Спасибо, лапочка, – буркнул Гоша, – Свободна покуда… но будь неподалеку!

Кивнула понимающе и бесшумно удалилась.

До туалета он добрел с трудом, потом направился к бару… после этого жизнь уже не казалась такой беспросветной.

Даже аппетит появился.

Вызвал опять Светку. Ну, у той уже все горячее, с пылу, с жару… плюс ледяная бутылочка «Тинькофф».

Черт, что-то он, Гоша Громов, в последнее время частенько надирается… А все почему? Нет, точно порчу на него навели… Когда это было, чтобы он из-за бабы (да нет, девчонки почти!) так мучился? Вот и вчера почему нажрался? Как вспомнил ее взгляд, которым она его окинула, уходя… прямо хоть в петлю!

И не нашел ничего умнее, кроме как совесть свою нечистую водкой заливать (или виски он вчера херачил? Точно… то-то во рту омерзительный привкус самогонки…) Да потом еще и дозу нюхнул, шлюха какая-то предложила. Эта же шлюха ему долго и подробно объясняла, что на него, «Громобоя», и впрямь навели порчу… враги, конечно.

А он в этот бред поверил? Черт, тут и не в такой бред поверишь! Шеф заявил, что у него, «Громобоя», башню снесло, но шеф даже сам не догадывается, до какой степени… (А узнал бы – пожалуй, от дел бы своего первого зама отстранил, в санаторий бы отправил для нервных психов…)

Хотя, может, все еще образуется? Девчонка-то, в конце концов, дала согласие с ним уехать – к морю, к солнышку, в почти райское местечко… Поумнела, выходит. Или это оттого, что он, фигурально выражаясь, нож ей к горлу приставил?

Да ладно! Есть, мягко говоря, чудаки, попросту не понимающие своего счастья. Вот и девочка эта… Уж он-то, «Громобой», ей сумеет доказать, как правильно она поступила, согласившись на его предложение.

Он ведь куколку не на одну-две ночки хотел. Он хочет ее уже пока не надоест. Да, именно. Чтоб вся братва полюбовалась, чтоб все слюной изошли… Он ее и разоденет, и личного стилиста с личным массажистом ей наймет, цацками увешает, он…

Стоп. А что он, собственно, размечтался? Кто даст гарантию, что сучка вчера, наплевав на его угрозы, не помчалась-таки в милицию? Ну, кто?..

Да сами ж менты, мать их ети! Если б она на него, «Громобоя», заявила, то первой же звоночек сделали бы… кому?

Верно. Ему. Ему им же прикормленные собачки ментовские и позвонили бы…

…Услышав трель мобильника, «Громобой» даже, похоже, чуть не вздрогнул (вот до какой степени себя накрутил, а?) Нервы абсолютно ни к черту. Хотя с похмелья обычно так и бывает…

Громов неверными пальцами ухватил телефонную трубку (даже не взглянув на определитель номера), пробубнил: «Але-у»,

…а в следующую секунду едва не подскочил в кресле, где устроился, словно получил этакий бодрящий душ. Холодный.

– Игорь? – мелодичный и мягкий женский голос. В последнее время лишь один человек (одна девушка, так точнее) называл его Игорем. Но как она узнала номер?

В следующую секунду «Громобой» облегченно перевел дух – ну, точно, с похмелья «крыша» у него слегка сдвинулась – он ведь в каждой своей визитке, что прикладывал к подаркам, этот номерок специально красным маркером помечал! Правда, уж и разуверился, что она позвонит…

Однако позвонила куколка. Как говаривал один бывший Гошин кореш, «мир полон чудес».