Читать книгу: «Не здесь», страница 3

В палату к дочери пустили только после грандиозного скандала. Правила, правила, правила… Плевать она хотела на правила, попадись сейчас в руки кочерга, тело вспомнило бы неистовое безумие, крушащее вдребезги всё, что стоит на пути единственного желания. Сейчас она хотела, чтобы с её девочкой было всё в порядке, хотела находиться рядом, подпитывая материнской любовью, надеждой, оставляя боль, отчаяние, призраки обречённости только себе. Лишь бы она вернулась из зияющего провала, где нет чувств, нет ощущений, нет воспоминаний, нет времени.

Местные эскулапы делали всё возможное, но молодой организм слабо отвечал на усилия специалистов, всё глубже проваливаясь в ничто бессознательного существования. Вскоре потребовались аппараты для поддержания жизни. Багрово-серая завеса обволакивала, сжимая пространство вокруг. Теснота сдавливала, почти не позволяя дышать.

Женщина звонила всем, кто хоть чем-то мог помочь, отчаянные крики о помощи уходили в радиоэфир. Сочувствие, искреннее и ложное, дружеское и показное, окутывало душевные импульсы, пытающиеся пробить купол безысходности. Иллари буквально распластался всеми фибрами по необъятной поверхности, чтобы не упустить ни единого из прорывов, решетящих пошедшую сеточкой трещин завесу. Мир снова взорвался, расплёскивая надежду, когда женщина услышала в ответ голос рекомендованного ей главного врача отделения нейрохирургии, обещавшего помочь.

Клиника, куда перевезли пострадавшую, оказалась оснащена по последнему слову техники. Кремовые и светло-бежевые оттенки интерьера палаты интенсивной терапии, аппаратура в корпусах цвета топлёного молока. Внимательный и предупредительный персонал, в компетентности которого сомневаться не приходилось. Лечение проводили опытнейшие специалисты.

Женщина почти постоянно находилась при дочери, всё время спрашивая себя, что ещё сделать, чем пожертвовать, чтобы её девочка осталась жива и поправилась. Ответов не находилось. Длительные, почти безрезультативные процедуры превращали ожидание хоть чего-нибудь в пытку. Но неумолимые весы обстоятельств сохраняли равновесие, не пытаясь склониться в одну из сторон.

Её пригласили в кабинет заведующего отделением. Подозревая, что речь пойдёт о бессмысленности дальнейшего лечения и согласии на отключение аппаратов, поддерживающих жизнь дочери, женщина готовилась к сражению до последнего.

В кабинете сидели двое. Заведующий, лет пятидесяти, и его молодой коллега. Женщина присела на стул и, прежде чем обратиться к старшему, изучающе посмотрела на молодого доктора. Ей долго и обстоятельно объясняли тяжесть состояния её дочери, тщетность усилий, предпринимаемых специалистами и неотвратимость финала. Но, всё же сказали, что есть ничтожно малый шанс исправить положение. Весьма сложная и чрезвычайно опасная операция. Шансы на успех минимальны, но молодой коллега, по счастью, специализируется именно на таких случаях и принял приглашение клиники приехать из другого города, чтобы попытаться помочь пострадавшей.

Вся приготовленная оборона рассыпалась, как карточный домик от слабого дуновения. Полоски цветной фольги кружились в воздухе, отражая случайные лучики зеркального шара. Надежда ликом печального мима смотрела из-за воображаемой, но непреодолимой стены за порхающими бликами. Единственный прожектор высвечивал лицо врача, долго и обстоятельно объяснявшего женщине всю сложность предстоящей операции. Серебряные колокольчики с язычками из блестящего хрома раскачивались, заставляя вибрировать ультрамариновые и багряные нити, на которых были подвешены. Нити дрожали, как рояльные струны, рождая вокруг себя тёплое свечение.

В конце беседы молодой доктор сказал, что никаких гарантий он дать не в праве, но сделает всё возможное, чтобы вернуть дочь матери. Он внимательно посмотрел в глаза женщине. Черты его лица на мгновение поплыли, превращаясь в лицо шеф-мастера.

Двенадцать часов просидела женщина в коридоре у операционной, ожидая приговора судьбы. Иллари Таграт блаженствовал в мощном потоке надежды, мольбы о благополучном исходе, упования на мастерство молодого специалиста. Женщине предлагали отдохнуть, перекусить, приносили кофе, но она от всего отказывалась, непрерывно подпитывая собой восходящий луч душевных усилий. Музыка смолкла, лишь метроном отсчитывал такты, ни разу не сбившись за всё время ожидания.

Наконец дверь распахнулась, уставший врач, чьё лицо ещё сохраняло черты шеф-мастера, вышел в коридор, присел рядом и произнёс только три слова.

«Теперь она поправится», многократно повторяясь, звучало в голове иссякшей, но счастливой матери. Теперь она поправится. Теперь она поправится. Пластинка со сбитой дорожкой крутилась, досылая последние импульсы вслед затухающему потоку. Усталость от ожидания, счастье обретения, благодарность сотворившему чудо, слёзы радости.

– Нам всем сейчас следует отдохнуть, – доктор помог женщине подняться со стула, – и мне, и Вам, и Вашей дочери. Завтра, ближе к середине дня, сможете её увидеть. Не ждите быстрых перемен, но теперь я могу обещать благополучный исход.

Месяц спустя женщина каждый день приходила в клинику, гладила дочь по ёжику отрастающих волос, брала за руку и вела гулять в парк, мимо буйно цветущей сирени, мимо ветхой летней эстрады. Старый белый рояль с пожелтевшими клавишами давно убрали. В нём больше не было необходимости. Музыка королевским шлейфом тянулась за идущими, набирая силу, вселяя уверенность в завтрашнем дне. Симфонический оркестр играл красочную увертюру, подсказывая, что будущее не захлопнуло двери, многие пути только начинаются.

За одной из дверей Наместника терпеливо ожидал ещё слой, лежащий в самой глубине огромного чана.

Уютный домик на берегу моря. Лёгкий бриз играет подолом сидящей в шезлонге пожилой женщины. Трое внуков беззаботно бегают по белому песку длинного пляжа. Муж что-то мастерит в гараже. К дому мягко подкатывает белоснежный кабриолет. За рулём молодая женщина с пышной шевелюрой волос глубокого медного оттенка. Дочь приехала на выходные. Детвора, увидев знакомую машину, наперегонки мчится к матери. Из багажника извлекаются коробки с подарками. Дети, получив своё, убегают на веранду. Медноволосая женщина направляется к своей матери. В руках небольшая плоская коробочка: лазерный диск с золотым переизданием лучших фортепианных концертов, записанных в тот период, когда она восстанавливалась после рокового камнепада. А её ещё не старая мать приходила в клинику сразу после работы в звукозаписывающей студии.

Скалы остались в прошлом. Акварели, висящие в коридорах клиники, побудили заняться живописью. Говорили, что их когда-то написал врач, работавший в одном из отделений.

Женщина присела рядом с шезлонгом, поцеловала мать в щёку и протянула диск с собственным оформлением обложки.

Воспоминания длинными вереницами потянулись со всех сторон. Пережитое белёсыми рубцами старых ран сплелось в затейливый рисунок. Жизнь не раз рвалась, пытаясь вытолкнуть через разошедшиеся края возможное будущее, пресечь надежды, остановить движение. Но находились силы для преодоления, части вновь срастались в целое, пути не заканчивались пропастью. Из-за туч всегда показывались солнечные лучи. Любой путь, каким бы долгим он не был, однажды завершится. Старая женщина чувствовала приближение дня, когда её мелодия растратит все ноты, но в душе были умиротворение и покой.

Жемчужины катились по хрустальной лестнице, прыгая со ступеньки на ступеньку. Двенадцать ступенек-клавиш – октава, ещё двенадцать – следующая, и так дальше, и дальше, проигрывая хроматическую гамму, не пропуская ни белых ни чёрных полосок, разлиновавших долгую жизнь.

Любопытные стрекозы носились над песком, замирая и снова срываясь в стремительный полёт. Прозрачные крылышки оставляли в воздухе цветные следы. За радужными росчерками гонялся неутомимый ветерок, собирая их пучками и бросая в набегающие волны. Солнце опускалось над водой. Скоро закат.

Иллари Таграт удовлетворённо откинулся на спинку кресла. Все слои исчерпаны, всё многообразие эмоций поглощено без остатка. Сгустки света, висевшие над чаном, разлетелись по углам и, впитавшись в ароматные подушечки, погасли. Пора навестить друга и выразить ему своё восхищение.

В просторном кабинете на стенах висели картины и фотографии, в застеклённых шкафах хранилось множество разнообразных предметов. Каждый раз, готовя новое блюдо, шеф-мастер оставлял себе на память какую-нибудь безделицу, сувенир, принесённый из того мира и времени, где он воплощал свой замысел. Многие вещицы были хорошо знакомы Наместнику. Именно ему чаще других доводилось быть первым дегустатором нового шедевра. Вот, в золочёной раме картина кисти Эжена Делакруа. Художник поймал тот уникальный момент, когда черты лица гениального скрипача пошли рябью. Через грубую трепещущую плоть проступали черты шеф-мастера, истинного маэстро, виртуозно управлявшего куклой, доводившей зрителей до неистовства, до обмороков, до самоубийств. Таграт хорошо помнил это блюдо, составленное из страсти, вожделения, жажды музыкального чуда и запредельных впечатлений.

Вот грубая маска из чёрного дерева с чёрного континента. Её пустые глазницы видели множество жертвоприношений, особенно, когда заполнялись тьмой, скрывающей глаза истинного творца событий. Потоки боли, отчаяния, страданий смешивались с желанием угодить духу-покровителю, покорностью и готовностью служить.

Вот обрывок хламиды аскета, которого соотечественники считали чудотворцем. К жилищу отшельника тянулась почти непрерывная вереница просителей, приносящих дары. Иллари хорошо помнил этот рецепт, составленный из гнева отшельника, отвергающего избыточные подношения, смирения аскета, молящегося за пришедших, голосов, вопиющих о чуде. Страждущие время от времени получали по вере своей, когда за праведником незримой тенью поднимался мастер, творящий желаемое и вплетающий в свой замысел ярчайшие из эмоций.

А вот, на стене слегка пожелтевшее фото. Суровый офицер в великолепной чёрной униформе с черепом на фуражке стоит на фоне обнажённых измождённых тел, сваленных мёртвыми грудами. Их скорбь, понимание неотвратимости злой судьбы, безысходность и страх волнами восходили над газовыми камерами. Шеф-мастер, как истинный дирижёр очень тонко управлял оркестром исполнителей, так, чтобы следующая волна эмоций начинала восхождение сразу за почти иссякшей предыдущей. Наместник, как сейчас, помнил ощущения взлётов, падений и новых взлётов на потоках ненависти и отчаяния, извергаемых новыми и новыми партиями обречённых.

Вот большая смешная кепка в чёрно-белую клеточку, вот ещё один головной убор – красный колпак с белой меховой опушкой и таким же помпоном. Фото сотрудников Манхэттенского проекта, среди которых невозможно было не узнать выдумщика, затейника и дорогого друга.

Много приятных воспоминаний о мастерски задуманных и виртуозно исполненных блюдах навевала коллекция сувениров, собранная шеф-мастером лучшего ресторана в независимой зоне.

Наместник Четвёртого сектора Диктаториума Иллари Таграт не спеша следовал в свои апартаменты, пообещав вскоре снова заглянуть по первому же приглашению. Ценитель лучшего возвращался к рутине служебных обязанностей.

август 2018.

Не здесь

– Премного уважаемый Диц Алу Гир Медай, верховный конкуратор Сантиентариума, – Кабу Даг Мар Теон использовал прямую последовательность имён начальника, как и подобает в подобных случаях, сделал паузу для ритуального снижения и приступил к чтению доклада, – прошу позволить мне, как руководителю исследовательской группы, изложить причины и суть запроса на дополнительное оборудование.

Диц Гир Алу Медай поменял местами второе и третье имя, что означало его готовность выслушать просителя до конца.

Теон Кабу Даг Мар вернулся в прежнее состояние, демонстрируя готовность быть кратким и последовательным, не злоупотребляя временем и пространством, выделенными для аудиенции.

– Как известно Его Превозвышенности, Диц Медай Алу Гир, – порядком перечисления имён проситель подчеркнул безусловную осведомлённость высшего руководства о всех предыдущих открытиях, касающихся обсуждаемой темы, – за последние сорок два цикла Партикулярий Сантиентариума отправил триста четырнадцать экспедиций для исследования параллельных субпространств. Многие из них оказались населены аутентичными формами существования, чаще всего не представляющими никакого, даже научного, интереса. Но из последней исследуемой зоны смогли вернуться не все члены моей группы.

Алу Диц Медай Гир был крайне удивлён и встревожен, услышав немыслимое, что повлекло спонтанную перестановку имён в последовательности тревоги и удивления одновременно.

– Кир-Кебах благополучно доставил всех нас в пункт назначения. Но этот эмоционально-транспортный поток впервые оказался односторонним. По прибытии мы не обнаружили признаков ни одного из составляющих его каналов. Более того, тот мир оказался почти пуст, словно его создание не было завершено.

Гир Диц Медай Алу освободил часть занимаемого пространства, демонстрируя искренний интерес к получаемой информации и надеясь на подробности.

– То, с чем мы столкнулись, поначалу ошеломило нас, – Даг Теон Кабу Мар пульсировал боковыми коллапсатами в знак благодарности за щедрость начальства, – развёрнутые поиски оказались тщетны. Никаких зацепок, никаких откликов, никаких резонансов. Мир оказался глух и молчалив. Я велел сворачиваться и использовать Кас-Авар для возвращения.

Теон Мар Кабу Даг с благодарностью воспользовался частью предоставленного пространства для изложения некоторых подробностей того, что произошло дальше.

– Как предписывают инструкции, все исследователи выстроились, образуя петлю Бен-Ашах и пребывали в метаупорядоченном состоянии не менее двенадцати пар тактов. Однако, не смотря на все усилия, каналы Тер-Базай и Чид-Улас оставались незамкнутыми. Эмоциональный резонанс для скачка в базовую реальность не возник. Мы поменяли степень упорядоченности, пытаясь выйти на аварийный режим мерцания, но и тут нас ждала неудача.

У Диц Алу Медай Гир не было оснований не доверять докладчику, но периферийная вибрация указывала на то, что принять как факт полученные сведения он сможет только после серьёзной аргументации не менее чем на трёхуровневом сопряжении.

Кабу Мар Теон Даг беспрекословно подключил две собственные внешние сферы к вибрациям начальства, подтверждая, что все необходимые доказательства в требуемом сопряжении у него имеются и будут переданы совету конкураторов по первому, второму и третьему требованиям незамедлительно, в зависимости от фаз архивации внешнего опыта.

Диц Медай Гир Алу снизил амплитуду, и вновь переставил собственные имена местами, отмечая удовлетворение тщательной подготовкой к докладу.

– Не хочу вас торопить, – произнёс Алу Гир Диц Медай, – но мне крайне любопытно, смогли ли вы определить причины неудачи аварийной процедуры возвращения? В крайнем случае, я хотел бы, услышать Ваши соображения на этот счёт.

– О, да, Ваша Превозвышенность! – Мар Даг Кабу Теон сгенерировал четыре вспышки во внутренней спирали, испытав малый триумф. Ожидаемый вопрос, заданный так вовремя, давал право перейти сразу к сути доклада. – Петля Бен-Ашах не сработала из-за возникшего дисбаланса сразу в нескольких каналах эмоциональных потоков. При более глубоком исследовании удалось выяснить, что помехой стали примитивные чувства существ, населяющих тот мир, которые мы не смогли выявить, используя стандартные процедуры.

– То есть, мир не оказался пуст, каким выглядел при первичной мергеридии научной группы, – уточнил Алу Гир Медай Диц, акцентируя внимание на личном интересе к результатам расширенного научного подхода, – прошу, продолжайте последовательность фактов, коллега.

– Обычные методы рассчитаны на обнаружение и распознавание эмоций, сходных с нашими по глубине, количеству оттенков и депендо-доминантных связей. То, с чем мы столкнулись, кардинально отличалось от всего зарегистрированного Сантиентариумом за всю историю исследований. Приведу пример: весьма частым и распространённым эмоциональным состоянием среди аборигенов оказалось явление, называемое ими «любовь». Наши сотрудники выявили вариабельность в одну тысячу шестьсот восемнадцать оттенков, но жители этого мира не осознают даже и такого минимального разнообразия, фиксируя не более сотни образов, которыми пытаются обозначить то немногое, чем располагают в этой форме чувствоизъявления.

– Ужасно! – Медай Алу Диц Гир распространял флюиды сочувствия столь обделённым природой существам. – Всего тысяча шестьсот восемнадцать, в одном из эмоциональных аспектов?! В других аспектах, надеюсь, аборигены более чувствительны?

– Увы… всего пятьсот двенадцать оттенков в аспекте страха, сто восемь в аспекте радости и так далее, и так далее… – Даг Теон Мар Кабу на секундочку задумался, стоит ли обременять начальство самыми прискорбными открытиями, но успешно преодолел сомнения, – Минимальное число оттенков мы обнаружили в аспекте удовлетворённости результатами деятельности: всего два.

– Простите, коллега, – Гир Медай Диц Алу перебил начальника экспедиции, – вы уверены, что обнаруженных Вами существ можно назвать разумными?

– Более того, – Теон Даг Мар Кабу добровольно разделял чувства начальства, – у местных обитателей совершенно отсутствует представление о порядке использования и правилах перестановки имён в зависимости от переживаемого эмоционального состояния. В любом случае, их возможности в этом плане оказались сильно ограничены. Большинство довольствуется двумя, в крайнем случае тремя именами. О каком чувствовыражении тут можно говорить? А факт отказа от одного из собственных имён и заимствования у партнёра при успешной реализации чувства, о котором я уже упоминал, вообще явление парадоксальное. Но самое кошмарное, заключается в том, что большинство существ при взаимодействии пользуется только одним именем.

По эписенсорию Гир Диц Алу Медай пробежала затухающая волна тремоляций. Его Превозвышенность и не пытался скрыть удивление, граничащее с отвращением.

– Теперь же, я хочу услышать о судьбе ваших подчинённых оставшихся в такой весьма необычной реальности, – Гир Алу Медай Диц вернул себе часть временно предоставленного пространства, – указывая на необходимость следовать регламенту аудиенции.

– Единственным способом вернуться домой хотя бы одному из группы оказался Шиш-Арман. В той экстренной ситуации было решено, в соответствии с кодексом Аф-Ома, синхронизировать вибрации метасенсориумов всех членов экспедиции, создавая тем самым эмоциональный канал индивидуального перемещения Таст-Эви. Я отправился в обратный путь, чтобы доложить Высшему Совету Сантиентариума о произошедшем и попросить предоставить генератор Уз-Алам и систему Зиг-Дан, с которыми обязан вернуться к товарищам.

– Высшему Совету Конкураторов совершенно ясно, что генератор эмоционально-транспортного потока Вам действительно необходим. Возвращение наших уважаемых исследователей должно быть организовано в ближайшее время. – Медай Гир Алу Диц снизил прозрачность внешней сферы, лишний раз напоминая, что именно он примет окончательное решение. – Но, будьте любезны, поясните, зачем понадобилась система универсального перевода и коммуникации?

– В исследуемом мире, кроме уже упомянутых примитивных существ, нашлось несколько иных, отличающихся от прочих. Их эмпатические особенности оказались пригодными к установлению контакта.

– Эти особые существа почувствовали ваше присутствие в их субпространстве?

– По крайней мере одно…

– К какому типу существ следует отнести потенциальных контактёров? – Алу Диц Гир Медай приостановил ведение протокола, ожидая предварительной оценки специалиста.

– Нам ещё не приходилось систематизировать подобное, но в их базовом мире оно называется «провидица». Оно… вернее она явно ощущала наше присутствие и всё время повторяла: «Да, где же вы прячетесь, покажитесь!»

– Вы ответили?

– Да, премного уважаемый верховный конкуратор, попытались, но ресурсов портативного толмач-коммуникатора хватило всего на один единственный мыслеобраз.

– И каков же был ответ на вопрос существа?

– Мы не здесь…

апрель 2019.

Порядок имён, требуемый для выражения эмоционального состояния.

Прямой порядок:

1 Диц 2 Алу 3 Гир 4 Медай

1 Кабу 2 Даг 3 Мар 4 Теон

Соответствия вариантов перестановки имён и эмоциональных состояний:

1243 – состояние противоречия между доверием к источнику информации и необходимостью аргументированного её подтверждения.

1324 – готовность выслушать просьбу до конца

1342 – готовность предоставить требуемую информацию

1423 – осведомлённость об открытиях, имеющих отношение к обсуждаемой теме

1432 – удовлетворение верными действиями подчинённого.

2134 – состояние административного выбора

2143 – состояние крайнего удивления и тревоги.

2314 – любопытство в сочетании с лёгким нетерпением и стремлением услышать интересующую часть рассказа допуская непоследовательное изложение.

2341 – акцент на личной заинтересованности в получении подробной информации.

2413 – состояние благодарности, приводящее к пульсации.

2431 – успешное преодоление сомнений в необходимости озвучивания нелицеприятных фактов.

3124 – удивление на грани отвращения.

3142 – искренний интерес

3214 – предвкушение малого триумфа

3241 – требование, высказанное в форме просьбы для демонстрации личного расположения, но напоминающее о реальной расстановке сил.

3412 – обоснованное прерывание процесса при возникновении подобающих причин.

4213 – сочувствие низшему существу

4231 – добровольное согласие в акте сочувствия

4123 – готовность к краткому и последовательному изложению сути вопроса, не злоупотребляя временем и пространством.

4312 – благодарность при использовании предоставленной возможности.

4321 – состояние, подчёркивающее собственную значимость и возможность принимать ответственные решения.

Кир-Кебах – эмоционально-транспортный поток для перемещения в иные слои субпространства.

Кас-Авар – эмоциональное состояние для экстренного возвращения в начальную точку.

Бен-Ашах – вариант взаимодействия разумных существ, преследующих общую цель.

Тер-Базай и Чид-Улас – составляющие элементы петли Бе-Ашах.

Шиш-Арман – ритуал возвращения одного усилиями всей группы.

Аф-Ома – кодекс, регулирующий правила взаимодействия разумных существ.

Таст-Эви – временный эмоциональный канал для индивидуального однократного перемещения.

Уз-Алам – генератор стабильного эмоционально-транспортного потока.

Зиг-Дан – система адаптации мыслеобразов для восприятия различными разумными существами.