Читать книгу: «Исповедь «содержанки», или Так закалялась сталь», страница 3
ЮРИЙ ШМИЛЬЕВИЧ И ЕГО БОЛЕЗНЬ
Единственный способ сохранить здоровье – есть то, что не любишь, пить то, что не нравится, и делать то, что не хочется делать.
Марк Твен
Фестиваль закончился. Я выпала из высших кругов тогдашнего шоу-бизнеса и до поры до времени зажила своей обычной жизнью, углубившись в свой салонный и фэшн-бизнес. Юрий Шмильевич продолжал общаться со мной и моей семьей.
Мои папа и мама отнеслись к Юрию Шмильевичу с большим уважением и сразу прониклись к нему симпатией. Папа будучи заместителем генерального директора, занимался по просьбе Айзеншписа организационными вопросами, связанными с проведением фестивалей. Мама, врач высшей категории и кандидат медицинских наук, наблюдала за его здоровьем.
Юрий Шмильевич тяжело болел. Мама очень волновалась за его самочувствие и однажды после осмотра сказала мне страшную фразу:
– Яна, он очень болен. Очень…
– Что ты такое говоришь, мама, – попыталась протестовать я, а у самой сердце сжалось.
– К сожалению, это правда, – вздохнула мама. – Ему требуется очень тщательный уход.
Юрий Шмильевич выглядел моложе своих лет, да и общался, в основном, с молодежью. Он взахлеб наслаждался жизнью, вел множество дел с большим количеством людей, строил планы. Невозможно было предположить, что этого человека очень скоро не станет.
Айзеншпис очень любил ходить в мои салоны, особенно тот, что при «Парк-отеле». Там ему делали маникюр, педикюр, косметические процедуры, массаж. Я помню, как он рассказывал мне про пожилую женщину, которая проводила сеансы массажа, называя ее «бабушкой». Та все время возмущалась:
– Да какая я вам бабушка, Юрий! Вы намного ли меня моложе?
Как потом выяснилось, они были одного года рождения.
За те несколько недель, что прошли со времени окончания фестиваля «Пять звезд», Юрий Шмильевич очень сильно похудел. В ответ на мои вопросы он только отмахивался:
– Ну да, похудел, есть немного…
В конце лета Юрий Шмильевич позвонил мне и сообщил что лежит в больнице. Мы с Димой тут же поехали к нему. Айзеншпис встретил нас довольно бодро. Уж не знаю, как ему это удавалось, но, несмотря на осунувшийся вид, он был весел и много шутил. Вслед за нами подъехал Гоша Тоидзе похвастаться своим новым клипом «Моя Моями», снятым для группы «Динамит» во Вьетнаме.
Творения Гоши я уже неоднократно видела – это и «Ты должна рядом быть», и «Поздравляю». Относительно второй песни я сразу и однозначно высказалась, что она слишком специфична для того, чтобы крутить этот клип по телевидению. Это концертная песня, она не может быть следующим синглом Димы. Юрий Шмильевич возражал, я спорила. В итоге песня действительно покрутилась в платной ротации на Муз-ТВ, но большого впечатления на телезрителей не произвела, что и требовалось доказать.
Мы посмотрели клип «Моя Моями» и пришли в полный восторг – он превзошел все наши ожидания. Да и сама песня была потрясающе хитовой.
– Ну, что скажешь? – обратился ко мне Юрий Шмильевич.
Гоша непонимающе воззрился на меня, пытаясь сообразить, почему я так часто появляюсь в жизни этого продюсера.
Я кивнула, мол, нравится.
– То ли еще будет! – взахлеб принялся рассказывать Гоша, не в силах удержать при себе свои планы. – Димин новый клип будет еще лучше. На песню «Как хотел я». А знаешь, где снимать его будем?
– Думаю, где-нибудь за границей, – наугад ответила я.
– Да не где-нибудь, а в Панаме. Там такие локейшны, что закачаешься!
– Да уж, – качал головой Юрий Шмильевич. – Только очень дорого получается.
Оказывается, новое творение Гоши потянуло на 160 тысяч долларов.
– Да ладно вам, Юрий Шмильевич, расстраиваться, – утешал его Гоша. – Песня-то какая сильная, выстрелит мощно!
Юрий Шмильевич снова покачал головой.
Пока Юрий Шмильевич лежал в больнице, к нему «не зарастала народная тропа» – навестить его приезжало множество людей. Даже Виктор Николаевич, которого не назовешь сентиментальным человеком и у которого было правило – не ходить на похороны и не навещать больных – вдруг пожаловал к Юрию Шмильевичу с гостинцами.
Поначалу я удивилась такой метаморфозе, но потом вдруг открыла простую причину странного поступка мужа: за то время, пока Юрий Шмильевич лежал в больнице, Виктор Николаевич умудрился его уговорить организовать концерт Билана в славном городе Белгороде, с губернатором которого, господином Савченко, в то время Батурин находился в состоянии затяжной войны. Батурин втайне мечтал, чтобы Савченко сняли с поста губернатора. А концерт был чем-то вроде небольшой пакости противнику.
Как только Юрий Шмильевич выписался из больницы, мы буквально за несколько дней собрали людей, объяснив им всю сложность акции: возможны провокации и диверсии со стороны хозяев региона. В итоге к стоимости концерта Айзеншпис добавил «за вредность» еще 50 процентов и дал добро.
Мы с Димой и группой «Динамит» полетели в Белгород на самолете Батурина. С нами был журналист из «Экспресс-газеты», с которым договорился Юрий Шмильевич. Надо написать репортаж и сделать фотосъемку этого непростого концерта. Сам же Виктор Николаевич не поехал, предпочитая держаться от опасных мест подальше.
Каково же было общее удивление, когда наш самолет приземлился вместо Белгорода… в Курске.
– Не понял, – удивился Юрий Шмильевич.
Звонок от Виктора Николаевича разъяснил ситуацию.
– Этот… меня испугался! – кричал муж в трубку. – Запретил посадку в Белгороде! Ну ничего, отсюда три часа на машине до Белгорода.
Успеем ли мы на концерт, где ждали нас жители города, было непонятно. Юрий Шмильевич заметно волновался и все время спрашивал:
– Там все будет нормально?!
Я даже не знала, что ему ответить. Я представляла себя участницей военной игры «Зарница», а Савченко – кем-то вроде Карабаса-Барабаса. Тем не менее я постаралась Юрия Шмильевича успокоить – волноваться ему нельзя.
Когда мы прибыли в Белгород, до выхода на сцену оставалось тридцать минут.
– Десять минут на подготовку! – скомандовала я.
– А как же саундчек? – возмутились музыканты во главе с Димой.
– Какой саундчек! Времени в обрез! – Я видела, что Юрию Шмильевичу стало плохо после трех часов тряски по проселочным дорогам.
В срочном порядке я организовала музыкантам обед и заверила, что за непредвиденные осложнения они получат бонус.
Как только ребята настроили аппаратуру – отключили свет, что делало проведение концерта невозможным. Оказывается, постаралась администрация города.
– Вот невезуха! – с досадой выпалила я и тут же «поймала» звонок от Виктора Николаевича. – Витя, тут свет отключили!
– Давай, решай вопрос! – взвился Батурин.
Зрителей не только не убавилось, но даже стало больше. Люди – от мала до велика – кричали и топали, вызывая артистов, и были явно огорчены тем, что шоу срывается. Видимо, это и сыграло решающую роль. Администрация Белгорода, поняв, что люди не разойдутся, а еще, глядишь, и погром на заводе устроят, решила все-таки сменить гнев на милость. Через два часа нам дали свет.
Далее все прошло идеально. Выступление Димы и «Динамитов» поддержали большим количеством плазменных экранов и фейерверками. Зрителям раздавали бесплатные чипсы и пиво, детишкам – шоколадки. Батурин был доволен, артисты тоже, и самое главное, я видела, как счастливы были люди. В «Экспресс-газете» чуть позже появилась заметка «Чем темнее ночи, тем ярче звезды» – впечатленный увиденным журналист во всех красках расписал наши злоключения и наш триумф. Концерт прошел на «ура», а уж чем закончилась история с Савченко не все ли равно?
Из Белгорода Юрий Шмильевич и Дима сразу же улетели на съемки нового клипа «Как хотел я» в Панаму, который, забегая вперед, получился изумительным, заняв достойные места в хит-парадах. А мы с моей подругой Миленой отправились в Милан заказывать новые коллекции.
Однако в Белгород нам еще предстояло вернуться – но об этом в следующей главе.
МАША МАЛИНОВСКАЯ
– Вася, расскажи, как тебе понравился Париж!
– Ой, Маня! Вышел я на Эйфелеву башню, глянул налево – боже ж ты мой! Глянул направо – ничего себе! Глянул прямо – с ума сойти!.. Мань, ты чего плачешь?
– Васенька, красота-то какая…
Анекдот
Год 2005-й изобиловал множеством увлекательных событий, одним из которых было знакомство с Машей Малиновской и подготовка к ее депутатским выборам.
С Машей мы познакомились незадолго до «Кинотавра». В тот момент ее уволили с Муз-ТВ из-за проблем то ли со внешностью, то ли еще по каким-то причинам, слухи ходили разные. По крайней мере, на фестивале уже все знали, что она больше не работает на телевидении.
Познакомил нас Юрий Шмильевич. Сообщив, что Маша приехала в Сочи специально поучаствовать в «Кинотавре», он дал мне телефон Маши, а ей – мой. Мы созвонились, договорились встретиться. И прямо накануне церемонии Маша подъехала ко мне в салон познакомиться и заодно навести марафет.
Красивые и довольные, мы выехали их салона минут за сорок до начала церемонии открытия «Кинотавра» – время вполне достаточное для того, чтобы добраться до «Зимнего театра», где проходило мероприятие. Но только не в этот день. На горе рядом с церковью образовалась огромная пробка, все было перекрыто. Маша заметно нервничала – ей, конечно же, не терпелось пройти по красной дорожке. Мне было страшно неудобно, что мы опаздываем, а тут еще, как назло, хлынул проливной сочинский дождь.
До начала оставалось буквально пять минут и, не выдержав напряжения, Маша с зонтиком наперевес выпрыгнула из машины и побежала в вечернем длинном платье по лужам в сторону «Зимнего театра». «Какая же смелая девушка», – подумала я и не ошиблась. Пройдет время, и я разочаруюсь в этом человеке. А пока продолжим.
В августе в Польше должны были начаться съемки фантастического реалити-шоу «Империя», организованные Первым каналом. Звезды предназначалось разыграть настоящий спектакль – изображать феодальное общество, где есть свои хозяева и рабы, замки и деревни, борьба за власть, придворные интриги и так далее. Юрий Шмильевич предложил отправить туда Машу, так как деваться ей все равно было некуда, не пропадать же медиа-лицу. К тому же мне было ее жалко. Я думала, что это так несправедливо – взять да уволить девушку.
Юрий Шмильевич договорился с Первым каналом, чтобы Машу взяли в «Империю». Диму же он отпускал скрепя сердце и с большими оговорками – понимая, что август обычно «мертвый» месяц в концертной деятельности. Но все равно, то и дело вздыхал:
– Чем там просиживать, лучше бы что-нибудь полезное сделал… Да и скучно без него, признаться.
У участников реалити-шоу отобрали мобильные телефоны – таково было условие – и Дима «выпал» из активной жизни. Как оказалось, всего на пару недель, поскольку Маша устроила на «Империи» какую-то диверсию, после чего была высечена розгами и, не выдержав такого грубого обращения, запросилась «на волю». За ней покинул шоу и Дима, который, кажется, проникся к Маше нешуточной симпатией.
По возвращении я познакомила беглянку со своим супругом. Как раз в это время Виктор Николаевич запускал для ЛДПР предвыборную кампанию в Белгородской области, где губернатором был и остается небезызвестный Евгений Савченко. Владимир Вольфович высказал пожелание, чтобы кандидатом в депутаты стала какая-нибудь знаменитость, желательно кумир молодежи. Выбор пал поначалу на меня и Диму. В связи с большой загруженностью Димы его кандидатура отпала. Моя же персона не была одобрена Виктором Николаевичем, поскольку я для него всегда была дурочкой, которая ни ступить, ни молвить не умеет. Нужно было найти кого-то еще. И тут как раз очень кстати подвернулась Маша.
Виктор Николаевич пригласил ее для беседы, где подробно объяснил, чем она должна будет заниматься, предложил ей хорошую зарплату, и Маша, загоревшись идеей, с радостью согласилась.
Мы тоже обрадовались и принялись готовить Машу к депутатским выборам. Печатали открытки с ее изображением, делали фотосессии. Я договаривалась со многими политологами, чтобы они подготовили девушку, ввели в курс дела – лицо-то медийное, но в политике разбиралась слабо и об интересах народа имела представление весьма приблизительное.
Каково же было мое удивление, когда все ее репетиторы начали звонить мне и возмущаться тем, что Маша на занятия не ходит и на звонки не отвечает. Я отлавливала Машу с завидным упорством, а та изворачивалась и врала напропалую, придумывая разные причины, почему она ну никак не может прийти на занятия в назначенное ей время.
Однако Машина кандидатура была озвучена, рекламная кампания запущена – до выборов оставалось не так уж много времени, всего месяц с небольшим. Отступать было уже некуда. Мы с Виктором Николаевичем занимались организацией мероприятий в поддержку Маши.
Батурин хоть и не был с нами в Белгороде летом, но очень хорошо запомнил тот концерт, который Дима там давал по его договоренности. Особенно Виктору Николаевичу нравился аншлаг, который мы собрали. Поэтому у него возникла идея организовать что-то подобное в Машину поддержку.
Но второй раз Дима в Белгород приехать уже не мог. Билан уехал выступать к одним очень серьезным людям, которые заранее оплатили его концерт. Разорваться, к сожалению, было невозможно. А музыкантов, которые кроме него могли бы собрать огромные залы и стадионы было не так уж много. Вот группа «Звери», например, смогла бы. Они пользовались тогда бешеной популярностью.
Я позвонила директору «Зверей» и попросила ребят приехать в Белгород 20 сентября.
– У нас концерт в Вильнюсе, – огорчил меня директор.
– А может быть сделать так, – невозмутимо предложила я, – мы заплатим за вас неустойку и пришлем за вами самолет. Сколько вы хотите за концерт?
Немного подумав, директор «Зверей» назвал нам рекордную сумму:
– Восемьдесят тысяч долларов!
От неожиданности я чуть не ойкнула в трубку.
– Одну минутку, я согласую это со спонсорами. – И тут же перезвонила Виктору Николаевичу. Как ни странно, стоимость его устроила.
Снова набрав номер директора «Зверей», я подтвердила заказ.
– Восемьдесят тысяч долларов?! – застонал Юрий Шмильевич, узнав о том, сколько музыканты запросили за двухчасовой концерт. – Да эти «Звери» просто озверели! Максимум двадцатка, максимум!
– Плюс неустойка, Юрий Шмильевич, – успокаивала его я.
К слову, Дима, если бы был свободен, выступил бы абсолютно бесплатно.
Проблема была еще вот в чем. До 20 сентября оставалось всего две недели, а ведь нужно еще рекламу предстоящего события организовать. К тому же администрация Белгорода была не в восторге от деятельности Виктора Николаевича – он в это время судился с губернатором за то, что компании «ИНТЕКО-Агро» якобы не дают работать в регионе.
Тем не менее, мы умудрились организовать рекламную кампанию – скрыв тот факт, что Виктор Николаевич имеет к концерту прямое отношение. Спонсором мы «обозвали» ЛДПР и с большим скрипом нам все-таки разрешили дать представление в городском парке. Зал снять нам просто не позволили бы.
Директор «Зверей» встретил нас радушно, заливался буквально соловьем и старался обеспечить нам как можно больше удобств. Как бонус к 80 тысячам долларов нам досталось несколько ящиков с дисками группы, куда мы тут же решили вложить фотографию Маши Малиновской. С виду получалось все пристойно: на обложке диска сами «Звери», а если открыть коробочку, то внутри фото Маши Малиновской в красивой позе. Вроде бы как «Звери» выбирают Машу, а Маша – «Зверей».
Сам же Рома Зверь показался мне человеком нелюдимым и необщительным. Буркнув «здрасьте», он прошел в салон самолета и тут же отправился в находящуюся в хвосте самолета спальню. Все время, пока мы летели, он проспал. Проснулся Рома уже на подлете к Белгороду.
– Привет, меня зовут Яна, – радостно поприветствовала я его.
– Очень приятно. Роман, – сдержанно ответил он без тени улыбки.
– Ну, – замялась я, не зная, что сказать. – Будем общаться…
– А о чем? – поинтересовался Рома.
– Ну, так… – смутилась я. – Пока ни о чем.
– Угу, ясно…
После этого я поняла, что Рома – парень точно не разговорчивый.
В назначенный день в городской парк пришло огромное число зрителей – по нашим подсчетам их количество перевалило за двадцать тысяч. Рома и его «Звери» дали совершенно фантастическое шоу. Описывать концерт – все равно, что пытаться словами передать цвет и запах. Одни междометия на ум приходят и все восторженные! Словом, мы ни разу не пожалели о 80 тысячах долларов, а заодно поняли, почему только «Звери» и Билан способны собрать такой аншлаг. «Звери» потрясающе работают вживую, и у них филигранно все – от настройки аппаратуры до собственно исполнения.
Публика восторженно ревела, а мы с Машей в это время сновали в толпе и раздавали диски «Зверей» с Машиной фотографией внутри и листовки, призывающие голосовать за депутата Машу Малиновскую. Надо сказать, что агитация в этот день была уже запрещена. Примерно через полчаса после начала нашей деятельности, нас задержала милиция и конфисковала все диски. Мы оправдывались и так и сяк, мол, Маша – это вообще-то фотомодель, и она якобы «Зверям» позировала для диска. Счастье, что нас не забрали в милицию, а просто диски отобрали. Видимо, Маша пользовалась в Белгороде большой популярностью.
Итак, концерт прошел успешно и закончился на большом подъеме. Довольные и счастливые, мы погрузились в самолет и двинулись обратно в Москву – скоро должна была состояться ежегодная церемония Russian Music Awards на Васильевском спуске, куда я тоже была приглашена Юрием Шмильевичем.
Должна немного покаяться. В порыве предвыборного азарта мы скрыли от главы ЛДПР Владимира Вольфовича Жириновского тот факт, что Маша почти не готовилась к своей депутатской службе. Машина бездеятельность вызвала недовольство членов ЛДПР и в конечном итоге стала причиной исключения Маши из состава депутатов. Так печально оборвалась ее политическая карьера. Столько стараний зря пропало…
СМЕРТЬ АЙЗЕНШПИСА
А в час, когда мой след во всех сердцах сотрется,
Лишь в этот страшный час скажи, что умер я.
Аррани Атааллах
Незадолго до моего отъезда в Белгород и как раз накануне подготовки к премии Russian Music Awards-2005 Юрий Шмильевич позвонил мне и неестественно бодро объявил, что неважно себя чувствует. Сообщение он завершил просьбой договориться о его госпитализации в Кардиологический центр им. А. Н. Бакулева, что на Рублевском шоссе.
Мне стало тревожно – едва в трубке раздались короткие гудки, я бросилась обзванивать знакомых, кто мог бы посодействовать. Еще минут через пятнадцать Юрий Шмильевич перезвонил и сообщил, что Анита Цой уже договорилась и его увозят в бакулевский центр. Попросил навестить.
Через пару часов я примчалась в больницу, где уже находился Дима и, сидя рядом с Юрием Шмильевичем, о чем-то с ним беседовал. Когда я увидела Айзеншписа, у меня сердце сжалось: он лежал на больничной койке, утопая в огромной подушке, резко выделяясь на фоне кипенно-белых простыней, такой худенький и беззащитный, словно тростинка. За тот месяц, пока мы с ним не виделись, он стаял как свечка, и от него одни глаза остались – умные, живые, проницательные глаза. Дима поднял голову, мы переглянулись с ним, и я поняла – дело очень серьезно.
Зато Юрий Шмильевич отказывался признавать свою болезнь. Увидев меня, он тут же жестом пригласил меня сесть рядом и без предисловий начал:
– Диме нужно готовить сольный концерт в Олимпийском…
Я молчала, не зная, что ответить. Тем временем Юрий Шмильевич продолжал:
– Записать еще несколько треков. И клип снять на песню «Я умираю от любви» – мы обсуждали, помнишь?
– Помню, – онемевшими губами прошептала я. – Я уже договорилась с Гошей Тоидзе, все ждут вашего выздоровления.
Юрий Шмильевич замолчал, отведя глаза в сторону. Видно было, что он собирался что-то еще сказать, но раздумывал, надо ли. Наконец, видимо, что-то для себя решив, он добавил:
– Скоро премия (RMA. – Прим. ред.). Не оставляй Диму, пожалуйста, присмотри за ним. Я не смогу…
– Юрий Шмильевич, конечно, не волнуйтесь! – воскликнула я абсолютно искренне.
Айзеншпис немного успокоился. До RMA была еще много времени – почти две недели – поэтому я даже не сомневалась, что к моменту награждения он успеет поправиться и вместе с Димой пройдет по красной дорожке.
Доверившись провидению, я в относительном спокойствии уехала в Белгород, где мы провели концерт в поддержку Маши Малиновской, о котором вы читали выше. А в это время Юрий Шмильевич, лежа в больнице, руководил процессом, объясняя, как, куда и к кому нужно обращаться, ссылаясь на него.
Зная, как Айзеншпис волнуется из-за Димы – а речь шла в этот раз шла о двух номинациях «Лучший артист» и «Лучший певец» – я стала предварительно наводить справки в MTV, прощупывая почву относительно Диминых шансов. В MTV молчали «как рыба об лед», уклончиво отвечая, что «победит достойнейший». Меня такой ответ совершенно не устраивал. Наконец, ценой невероятных усилий я таки добыла информацию относительно фаворитов RMA-2005.
19 сентября ближе к вечеру я на своей машине плутала в районе улицы 1905 года, пытаясь найти ресторан «Шинок». И в тот момент, когда навигатор вывел меня, наконец, на правильную дорогу, раздался звонок:
– Яна, здравствуй! – Это был Юрий Шмильевич.
– Здравствуйте, Юрий Шмильевич, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась я.
– Вот, врачи не отпускают, – грустно сказал Айзеншпис. – Необходимо, чтобы ты и Миша пошли послезавтра с Димой на RMA, я попросил у одного приятеля роллс-ройс, предупрежу всех…
– Юрий Шмильевич, что вы такое говорите?! – закричала я. – Вы же такой молодец, без вас эта церемония не может состояться!
– Церемония состоится и без меня, Яночка, – так же грустно констатировал Юрий Шмильевич, – Пожалуйста, пойди вместе с Димой и Мишей (сыном Айзеншписа. – Прим. ред.), это моя просьба.
Мне стало не по себе. Уже тогда я знала от мамы, что у Юрия Шмильевича всерьез неважно со здоровьем и ему предстоит длительное лечение. Но что все закончится быстро и трагично, я не могла себе представить. 19 сентября 2005 года был последний день, когда я слышала его голос. Я запомнила этот день навсегда…
На следующий вечер, буквально накануне церемонии RMA около восьми часов мне позвонил директор Димы Дмитрий Бушуев. Он рыдал в трубку.
– Юрий Шмильевич… умер… – таковы были его слова.
У меня внутри все рухнуло. Где-то фоном я слышала задорный Димин смех, видимо, Бушуев был первым, кто узнал эту ужасную новость.
– Дима знает? – машинально пролепетала я.
– Нет. Я не знаю, как сказать ему… Не знаю… – Бушуев был в полном смятении, он не мог даже внятно говорить.
Господи, что же теперь будет…
Повесив трубку, я тут же перезвонила мужу.
– Виктор Николаевич, что делать? – говорила я, а сама не узнавала свой голос.
– Пока не знаю, – серьезно сказал Батурин. – Пока не знаю… – И резко положил трубку на рычаг.
Еще через полчаса мне позвонила Лариса Васильевна Синельщикова.
– Лариса Васильевна, что же делать? – растерянно спросила я…
– Пока ничего не знаю, я перезвоню, – кратко ответила она и тоже положила трубку.
И Константин Львович, и Лариса Васильевна обладают непререкаемым авторитетом в шоу-бизнесе.
Константин Львович – блестящий продюсер, креативный, талантливый человек, генератор многих успешных идей. Лариса Васильевна под стать ему – сильная, властная, волевая. Единственная женщина, которая, не будучи артистом, совершила настоящую революцию в шоу-бизнесе. Я понимала, что она, тот самый человек, который сейчас может дать по-настоящему здравый совет.
Наконец, ближе к девяти вечера раздался звонок, которого все мы боялись. Звонил Дима. Он плакал навзрыд:
– Яна… Я не понимаю, что происходит… Я не знаю, что делать дальше. Как я буду жить без него?
Я молчала. Он продолжал.
– Я чувствую себя словно между небом и землей… У меня же здесь больше никого нет, кроме него… Этот человек для меня – все! Яна, скажи что-нибудь… Яна!
– Дима… – Я с трудом подыскивала слова. – Знаю, это очень трудно. Но постарайся успокоиться сейчас. Вот именно сейчас. Хотя бы до завтра. Мы встретимся завтра с тобой, пойдем вместе на церемонию, хорошо?
– Я никуда не пойду! – закричал Дима. – Никуда не пойду! Ты не понимаешь! Все это бессмысленно без него! Не имеет никакого смысла, понимаешь? Никакого!
– Дима… – Я пыталась говорить как можно спокойнее, хотя мне в этот момент очень хотелось разрыдаться вместе с ним. – Он – я не называла имени – хотел, чтобы ты пошел туда. Он мечтал, чтобы ты получил эту премию. Ты сильный, ты должен пойти. Ты не имеешь права не пойти. Он все сделал для того, чтобы твой успех состоялся… Ты не можешь поступить вот так с ним. С собой…
– Я не смогу, – растерянно повторял Дима… – Я не в том состоянии. Как я пойду. Как? Господи, как же я все это ненавижу!
Он бросил трубку. В этот день по моим и без того натянутым нервам то и дело стучали трубками и били короткими гудками.
Как все не вовремя. Как нелепо.
Я набрала телефон Ларисы Васильевны и начала объяснять, что Дима отказывается идти завтра на RMA. Лариса Васильевна не дослушала меня до конца:
– Билан пойдет, – отрезала она. – Это не обсуждается. Он должен и обязан прийти и получить свои награды, которые заслужил!
Думаю, что именно уверенность, поддержка и авторитет Ларисы Васильевны сделали свое дело. Дима снова перезвонил мне примерно через полчаса после моего с ней разговора. Он уже немного успокоился и убитым голосом сказал:
– Слушай, я в каком-то тумане. Абсолютно не понимаю, что происходит. Честно говоря, мне кажется, что все это не со мной. – Он немного помолчал и попросил. – Ты завтра сама руководи всем, хорошо?
– Хорошо, – тихо пообещала я…
На следующий день мы встретились у дома Юрия Шмильевича, и я впервые увидела его гражданскую жену Елену Ковригину, с которой потом будет связано немало грустных минут. С ней был заплаканный Миша, сын Юрия Шмильевича. Мы приняли решение, что по красной дорожке мы и группа «Динамит», тоже осиротевшие подопечные Айзеншписа, пройдем с черными повязками на рукавах. Сев втроем – я, Дима и Миша – в арендованный Юрием Шмильевич ем роллс-ройс, мы отправились к Васильевскому спуску, прямо под стены Кремля, где должна была проходить церемония награждения Russian Music Awards-2005.
Наверное, именно к Диме в полной мере относится выражение «огонь, вода и медные трубы». «Медные трубы» триумфа действительно стали для него тяжелым испытанием – когда Дима, повесив голову, шел по ковровой дорожке, а поклонники свистели и кричали ему: «Дима, ты лучший!». Это был какой-то театр абсурда, «пир во время чумы».
«Ты лучший…». Юрий Шмильевич не дожил до этих слов всего один день.
Далее все происходило как в замедленной съемке.
В наш шатер то и дело заходили какие-то люди, произносили слова соболезнования, пытались утешить. Поддержать нас приехала Анита Цой. Но Дима никак не реагировал. Он просто сидел и молчал. Я в это время занималась в основном Мишей, у которого то и дело выступали слезы. Когда Дима поднимал голову, я видела его абсолютно стеклянные глаза, которые смотрели сквозь меня, сквозь остальных присутствующих. Мне было страшно.
– Дима, ты только держись, хорошо? – трогала я его за плечо. – Ты только держись, пожалуйста, ты должен быть сильным. Это больно, но ты держись. Иначе ты ничего не выиграешь в жизни…
Он молчал.
Дима получил «матрешки» из рук организаторов – «Лучший артист», «Лучший певец» – со сцены со слезами поблагодарил Юрия Шмильевича. А в это время я, Маша Малиновская, Костя Николаев, ребята из группы «Динамит», президент Fashion-TV Катя Витебская, Миша Айзеншпис, стоя перед сценой, держались за руки и «болели» за него.
Наконец, как планировалось, Дима запел. Наверное, я назову это выступление одним из самых сильных в его жизни. Хотя… Поймите меня правильно, дорогие читатели. Дима – действительно талантливый артист и он потрясающе играет на сцене те песни, которые исполняет. Но сейчас он вложил в эти звуки, в эти слова все свое отчаяние. Это было настолько пронзительно, что на огромной площади, полной праздной публики, среди которых были не только его поклонники, но и недоброжелатели, царила мертвая тишина все время, пока он пел. И лишь когда он замолчал, площадь взорвалась криками и аплодисментами. А Дима в это время стоял на сцене и смотрел на публику. Просто стоял.
После этого выступления Дима забрал своих «матрешек» и все так же молча, ни с кем не прощаясь, уехал домой…
* * *
Назавтра в Доме кино должно было состояться прощание. Почтить память Юрия Шмильевича приехали не только родные, но и очень многие артисты, продюсеры, деятели культуры. При жизни Юрий Шмильевич не был фанатично привязан к одежде, но по желанию его родных привезли чуть ли не весь его гардероб – и долго прикидывали, в чем проводить его в последний путь.
Мы с Димой пришли в Дом Кино в числе первых. Накануне у меня состоялся тяжелый разговор с Виктором Николаевичем, – и, наверное, я могу сейчас уже точно сказать, что именно этот день положил начало нашему дальнейшему разладу.
Виктор Николаевич убеждал меня не ходить на похороны Айзеншписа.
– Куда тебя несет?! – эмоционально вопрошал он. – Ты что ему, родня? Сестра? Подруга? Кто ты вообще такая?!
– Я знала и очень уважала этого человека. И я пойду! – Я была полна решимости.
– Я не разрешаю тебе идти! – повысил голос Виктор Николаевич.
– Ты не можешь мне запретить, – тихо добавила я и продолжала собираться.
Это был первый случай, когда я ослушалась своего высокопоставленного и влиятельного мужа.
По странной иронии судьбы в этот день мне позвонили из службы доставки. Пришла одежда из Италии, которую я заказывала для Димы специально к церемонии RMA-2005. Но посылка опоздала – премию вручили вчера. Когда я сообщила Диме о том, что доставили его одежду, он с какой-то грустной ухмылкой прокомментировал:
– Все к одному…
Похоронили Юрия Шмильевича на Домодедовском кладбище. Могила буквально утопала в венках и цветах. После похорон мы на автобусах направились на поминки, организованные вдовой покойного Еленой Ковригиной и клубом «Монолит», членом которого он был.
Еще в автобусе я почувствовала неладное. Появились какие-то списки, вовсю шло обсуждение, кого из присутствующих в клуб пустят, а кого нет. В итоге, когда мы приехали в «Монолит», зал оказался полупустым. Это было немыслимо – почтить память Айзеншписа хотело прийти большое количество людей. Однако Елена решила ограничиться лишь родственниками и кое-кем из подопечных. Ни Костю Николаева, который был Юрию Шмильевичу как сын, ни Катю Витебскую, президента Fashion-TV, в «Монолит» попросту не пустили.
Это был еще один шок, еще один удар, который пришлось пережить, в первую очередь Диме. Мой телефон разрывался от звонков. Звонили друзья, коллеги, знакомые – все, кто когда-либо сталкивался с Юрием Шмильевичем. Все знали, что я нахожусь рядом с Димой – свой мобильник Билан попросту отключил, поскольку был не в состоянии выслушивать слова соболезнований. Мне пришлось, стоя у входа в клуб, встречать всех, кто приходил почтить память ушедшего мэтра. Это было настолько морально тяжело, что через полчаса я сдалась и присоединилась к Диме, который понурившись, сидел чуть поодаль от остальных гостей.
