Читать книгу: «Полигон непуганных бомжей», страница 2
– Ну, как обычно, бытовка, – с удивлением проговорил Володя.
– У меня то же самое, – донесся голос маленького водилы.
– Ну и отлично, – Роман засветился от радости, – а у меня тонны две всяких вкусняшек из кондитерки, так что они, – он показал вниз на толпы бомжей, которые облепили огромные кучи, – машины наши спустят и поднимут на руках. Не пропадем!
И медленно, чтоб не поскользнуться, стал спускаться вниз. В голове вертелись мысли о трактористе, который рано слинял с работы…
***
– Дядя камазист, привет, – пропищала какая-то девчонка, отбежав в сторону. Видимо, побоялась, что высокий Роман не заметит и перешагнет через нее.
– Привет, дядя, – радостно прошепелявил беззубый пацан, сидевший тут же на корточках.
Роман обходил кучу мусора, и со всех сторон к нему тянулись, хотели с ним поздороваться маленькие и большие, старые, больные, вонючие, грязные люди.
Их было много. И каждый занимался своим привычным делом.
Ватага малышей, поднявшись на кучу, с криками «Принимай» сбрасывали или скатывали, у кого как получалось, предметы самых разных форм и размеров: квадратные и круглые коробки, ящики, упаковки, какие-то вещи. Внизу их принимали взрослые бомжи, рассматривали, ковыряли, извлекая содержимое, а после отбрасывали в сторону.
– Эй! Молодой, – обратился Роман к худому мальчугану на вид лет десяти. Мальчишка стоял, запрокинув голову, и внимательно разглядывал хмурое небо. Из старого разодранного ботинка торчал белый палец. Зеленые шорты были настолько короткими, что легкая клетчатая курточка с капюшоном полностью скрывала их, и оттого казалось, что нижнего белья на нем нет.
– Че, дядя? – круглая мордашка с лучистыми серыми глазами повернулась к Роману и расплылась в улыбке.
– Тебе не холодно? – спросил Роман, указывая на голые ноги пацана.
– Не-а, я закаленный… – сообщил тот с радостной улыбкой.
– Тогда скажи мне, морж, где найти старшего по полигону? Вроде Прокурором кличут.
Конечно, он мог бы обратиться к любому из взрослых, но, глядя на их пьяные движения, больше похожие на замедленные съемки из фильмов, тут же отогнал эту мысль.
– А ты, дяденька, правильно идешь. Вон там, за другой кучей, – мальчишка показал пальцем, – увидишь белый вагончик. Там он и живет…
– Спасибо тебе, – Роман сунул в его черные, сложенные корабликом худые ручонки сторублевую бумажку.
Мальчишка весь засветился от удовольствия и тут же деловито свернул деньги в трубочку.
– Малой, а тебя как звать?
– Ромкой кличут, – звонко отозвался тот.
– Ух ты! Выходит, мы с тобой тезки, – заулыбался Роман, – ну, будь здоров! Ты давай теплей одевайся…
– Ничего, я привычный… – махнул тот рукой и, резко развернувшись, бросился бежать с криком:
– Мама, мама! Мне дяденька денег дал…
Тонкий писклявый голос спугнул стайку чаек, которые засуетились и стали зло поглядывать на мальчишку своими черными бусинками.
Добравшись до соседней развороченной горы с мусором, Роман наткнулся на аккуратно сложенные кучки железных банок, пластика и бытовых вещей.
Возле них ходил костлявый верзила и что-то бормотал себе под нос, то и дело поддергивая сползавшие с худых бедер грязные поношенные брюки. Пока одна рука подхватывала ускользающие штаны, на другой он загибал пальцы и что-то подсчитывал. Штаны не слушались его и упорно стремились к земле. Пытаясь одновременно удержать штаны и загибать пальцы, он громко матерился и шмыгал носом. Сидевшие невдалеке два маленьких молодых бомжа с любопытством наблюдали за его действиями, не трогаясь с места.
Наконец худой остановился, глянул на небо и, пожевав губами, глубокомысленно изрек:
– Опять дождь будет…
Затем обернулся к своим помощникам:
– Че уставились? Хватайте мешки и загружайте добро…
В этот момент Роман, оказавшийся у него за спиной, спросил:
– Дядя, не подскажешь, где найти прокурора?
Длинный от неожиданности вздрогнул и стал медленно разворачиваться. Роман увидел перед собой обросшее щетиной вытянутое лицо с кривой, как будто он только что съел лимон, улыбкой, которая исказила его и без того уродливые черты.
– А я что, не похож на него? – проскрежетал искривленный рот и широко раскрылся, обнажая два по неизвестной причине уцелевших передних желтых зуба.
– Я серьезно, – нахмурился Роман.
– А, ну если серьезно… – рот продолжал изображать сумасшедшую улыбку. – Да вон он, у вагончика, – и правая рука верзилы в черной перчатке вытянулась, указывая на полного мужчину.
Толстяк стоял к ним спиной, глядя в сторону забора, огораживающего полигон. Серый расстегнутый плащ на нем постоянно шевелился…
– А-а-а, вижу, – кивнул Роман, не торопясь отходить от верзилы. Распиравшее его любопытство не давало покоя, и, не удержавшись, он задал вопрос, который давно вертелся у него на кончике языка:
– Скажи, а почему его Прокурором кличут?
– Да по кочану, – вдруг посуровел бомж и, немного помолчав, со знанием дела изрек: – Это не кликуха. Он действительно из бывших… Ну, может, свободы захотелось… А может, запахов природы… Кто его знает? Так бывает: заклинит – и сразу все в голове переворачивается…
Довольный своей философской тирадой, бомж разулыбался беззубым ртом и добавил:
– В общем, припекло, видать, мужику, вот и пошел бродяжничать…
– М-да, я уже заметил, – шофер покосился в сторону двух бомжей, загружающих алюминиевые банки в мешок, – слишком много тут вас таких, любящих природу…
– А чему ты удивляешься? Девяностые сыграли свою роль. Нас стало миллионы…
Роман обернулся к мусорной горе, где недавно дал деньги мальчишке, и с сожалением произнес:
– Ну да… Детей только жалко… не понимают они вашей свободы…
– А чего их жалеть? – бомж удивленно округлил глаза. – Многие из них тут и рожденные, школы в глаза не видели, зато работу по потрошению мусора уже хорошо освоили…
– Это я тоже заметил…
– Ха! Для нас они ценные кадры, если что, еще и попрошайничать виртуозно умеют…
Бомж глянул в сторону Прокурора, который все так же продолжал стоять спиной, и махнул рукой.
– Ладно, парень, ты давай иди, а то Николаич увидит – ругаться будет…
Роман зашагал к толстяку, наблюдая, как тот, почувствовав приближение чужака, неторопливо поворачивается к нему всем своим грузным телом. Спокойный чуть насмешливый взгляд, пронзающий насквозь, устремился навстречу. Левая рука толстяка поднялась и медленно поползла по его круглой голове с короткой стрижкой. Серебристые волосы, сверкнув сединой, слегка взъерошились, но тут же упрямо легли на свое место. Роман отметил, что строгие черные брюки его имели какой-то странный отблеск, скорее всего, это было отражение от начищенных коричневых ботинок.
Толстяк с любопытством рассматривал подходящего к нему человека, улыбаясь иронично и немного настороженно.
– Добрый вечер, – приветствовал его Роман, – вы, как я понял, и есть Николаич?
Он не смог произнести слово «прокурор», чувствуя себя здесь случайным гостем, зашедшим по делу.
Толстяк не торопился отвечать. Прищурившись, он критически смотрел на водилу, молча изучая его.
– Меня зовут Романом, я… – немного смущенный таким приемом, начал тот.
– Можешь не говорить… Я видел три КАМАЗа… Мне доложили о вашей ссоре с охраной… Да, с разгрузкой у вас будут проблемы…
Толстяк говорил медленно и спокойно, как будто он давно уже в курсе проблем с КАМАЗами и ему это совсем не интересно.
– Что, молодой человек, город сделаем чище, а полигон заполним смрадом?
Его маленькие круглые глазки сощурились, собрав множество морщин лучиками вокруг глаз. Затем круглое лицо неожиданно изменилось, расправилось, и в глубине зрачков засветились хитрые огоньки.
– Наверно, – машинально ответил Роман.
– Что-то я тебя здесь раньше не видел. Новенький?
Он засунул руки в карманы плаща, продолжая изучающе смотреть на Романа.
– Да нет. Просто не люблю выходить из машины при разгрузке.
– И все же вышел…
– Появилась проблема… Без трактора не могу подняться…
– Соглашусь с тобой. Тем более что уже вечер. Тракторист за какой-то гайкой поехал в город. Будет только завтра… А что так припозднились?
– Так вышло. Супермаркет дожидался, пока просрочку взвесят, документы оформят…
Толстяк вдруг добродушно заулыбался и, глянув на толпу бомжей, копавшихся в куче мусора, кивнул в их сторону.
– Понятно. Значит, сегодня для них будет пир…
– Я не против, но мне надо освободить машины и как-то выехать. Дорога хреновая… – Роман твердо смотрел в глаза собеседнику. – Сами понимаете, я штрафов не хочу…
– Не беспокойся, штрафов не будет.
Прокурор вновь пригладил волосы на затылке и посмотрел на бомжей.
– Значит, так. Разгружайте машины там, где стоите. Ребятки подойдут и все очистят. А вы спокойно уедете…
Кивнул в сторону толпящихся обитателей свалки и с сожалением добавил:
– Народец здешний, конечно, туповат, но, чтоб машины разгрузить, много ума не надо. Не эти, так другие, сейчас в них дефицита нет. Эх! Если бы они понимали, что мусор – это Клондайк, они бы так паршиво не жили.
Скосив глаза на ограду свалки, что-то невнятно пробормотал и махнул рукой, как бы завершая разговор:
– Что тут говорить… Это понимание только для здравомыслящих, но, увы, таких здесь нет… А эти… Уж слишком много пьют… Поковыряются в кучах… что-то надыбают, сдадут – и рады… и снова пьют…
Небо быстро затягивалось черными тучами. Ветер злился, подхватывал пластиковые бутылки и швырял их в разные стороны. Поднятая в воздух бумага кружилась хороводом…
Вместе с тучами пришла темнота, и люди, копошившиеся на вонючих кучах, постепенно сливались с нею и становились черными шевелящимися пятнами…
Толстяк поднял голову к небу и что-то долго разглядывал там. Затем поежился, скрестил руки на груди и буркнул себе под нос:
– Вот так всегда: и свою работу толком не сделали, и вас черт принес с проблемами…
Повернувшись к долговязому, подумал и крикнул:
– Ладья! Людей побереги, – он махнул рукой в сторону светящихся фарами КАМАЗов, – видишь, еще работа будет… Пусть немного передохнут…
Худой непонимающе уставился на толстяка, медленно соображая, что ему говорят. Через несколько секунд будто очнулся, зашевелился, и его налобный фонарик вместе с головой согласно задвигался вверх-вниз. В дополнение он замахал в нашу сторону руками и раздраженно прокричал:
– Да понял я! Понял, говорю!
– Роман, пойдем со мной, – тоном, привыкшим командовать, произнес Прокурор, развернулся и зашагал к вагончику, в окнах которого виднелись горящие свечи.
Дверь, расположенная посередине вагончика, плавно открылась, они оказались в маленькой кухне, по обе стороны которой, слева и справа, располагались пластиковые двери. На миниатюрном столике горела свеча, потрескивая и изредка вспыхивая неяркими язычками пламени. Пахло воском.
Хозяин вагончика открыл дверь слева.
В небольшой комнатушке напротив окна стоял диван с брошенным на него одеялом и подушкой. У окна столик с двумя венскими стульями. Дальше часть комнаты была отгорожена коричневым шкафом.
– Ты где? – пробасил Прокурор.
Из-за шкафа выглянула худенькая девушка с растрепанными волосами и недовольным лицом.
– Ты че, спала?
– Нет, песни пела, – огрызнулась та.
– Ну-ну… Чаю нам поставь, – мягко попросил Прокурор.
– Нет, я чай пить не буду, – замотал головой Роман. – Давайте все обсудим, и я пошел к КАМАЗам…
– Ну, давай, – согласился хозяин и показал на стул, сам сел со стороны шкафа.
Девушка неожиданно тихо появилась за спиной Прокурора и тронула его за плечо.
– Олег Николаевич, если чай пить не будете, тогда я пошла к охране за водой. Ну, чтоб утром не бегать…
– Иди-иди, Софья, а мы пока с молодым человеком поговорим, – он заулыбался и щелкнул пальцами. – Да, заодно Ладью позови сюда.
– Хорошо, – девушка кивнула и бесшумно двинулась к выходу.
Когда она проходила мимо, Роман заметил, что голова ее уже была аккуратно причесана. Вблизи она походила на девчонку-переростка и кого-то сильно ему напоминала.
Роман не выдержал и поинтересовался:
– Софья, а ты в какой школе училась?
При этих словах девушка вздрогнула, как от удара, и изменилась в лице. На секунду оцепенела, а затем линию ее рта свело нервной судорогой… Оглянувшись, она внимательно посмотрела в глаза водителя и, ничего не ответив, взяла ведро и вышла.
– Извините, – обескураженный такой реакцией, проговорил Роман, повернувшись к Прокурору, – просто лицо Софьи показалось мне знакомым. Она напомнила мне одну давнюю знакомую, когда-то жили в одном дворе…
– Понятно, – сдержанно произнес тот и задумался. – Эта девушка находится на моем попечении… Когда-то я помог ее маме… Давнее дело… Ну ладно, короче.
Он зажег еще одну свечу и поставил около себя.
– Значит, ты говоришь, два КАМАЗа с мусором, а твой с продуктами?
– Да, совершенно верно. Около полутора тонн…
Прокурор хлопнул в ладоши и медленно потер их.
– Ну и ладушки, устроим нашему населению праздник души и живота…
– Да, но имейте в виду – они просроченные, – осторожно предупредил Роман.
– Ты в каком мире живешь, молодой? Посмотри вокруг. Здесь народ ко всему приспособленный… тем более осень на дворе… Вкусного всем хочется… Для них это праздник…
В вагончик засунулся долговязый.
– Звал, Николаич?
– Ну, звал.
– Тогда говори скорее, а то там ветер поднялся, разнесет наш товар по полигону, нечего сдавать будет…
– Так придави его чем-нибудь тяжелым…
– Уже придавил…
– Вот и ладно, вот и молодец!
Прокурор довольно поднял указательный палец.
– Вот видишь, Роман, на таких ответственных и держится полигон… Он и с ментами найдет общий язык, и с местным контингентом, и с трактористом…
– А то! Чай, не один десяток лет здесь живу… Всего насмотрелся… Ко всему приспособился… – Ладья с достоинством выпрямился и гордо выпятил свою худую грудь, будто подставляя ее для награждения.
Прокурор вытянул вперед правую руку и растопырил пальцы, осаживая его:
– Все, хватит, давай о деле, – он посерьезнел и строго уставился на ответственного. – КАМАЗы видел?
– Да-а-а! – прохрипел тот.
– Значит, коротко. Два из них с бытовым мусором. А один, это Романа, с продуктами…
– Ух ты! – промычал худой и восхищенно закрутил головой.
– Так вот, надо быстро разгрузить их… Только это… сам понимаешь – вкусняшки в последнюю очередь… Важно, чтоб народ видел цель и шел к ней через свой труд…
– Да понял я, понял, Николаич, – сияющая улыбка не сходила с его лица. – Все сделаем в лучшем виде, не беспокойся. Я Роману объясню, как правильно к этому вопросу подойти…
Довольный тем, что проблема наконец разрешилась, Роман поднялся.
– Ну что, Ладья, тогда надо идти, а то за окном уже темно.
В вагончик тихо вошла Софья с полным ведром воды, аккуратно поставила его у дверей и скрылась за шкафом.
Прокурор тяжело поднялся, проводил ее глазами и сказал, будто оправдываясь:
– Надо было в моей комнате разговаривать, а то смутили девчонку.
Роман уже подходил к дверям, когда голос хозяина вагончика окликнул его.
– Да, кстати, Роман, если ты завтра работаешь, сможешь довезти Софью до магазина?
Роман коротко кивнул и уточнил:
– Где- то к одиннадцати буду здесь и заберу.
– Ну и славно, – глаза хозяина неожиданно засветились теплом, и он с улыбкой добавил: – А за то, что охрану отдубасил, мой тебе респект…
Роман с Ладьей вышли. Темнота, пропитанная смрадом, от которого не спасал даже холод, окутала их со всех сторон.
Глава 3
Ровно в одиннадцать Роман уже выгружался на полигоне.
Тускло светило холодное осеннее солнце, к реке, обгоняя друг друга, тянулись облака.
Софья возникла неожиданно, немного испугав его своим появлением со стороны кабины водителя.
– Роман, привет, я готова.
Невысокая, худенькая, в широком сером плаще, она выглядела удивительно хрупкой и беззащитной. Большие карие глаза смотрели с доверчивой улыбкой, а руки то и дело поправляли темные распущенные волосы, который безжалостно трепал ветер.
– Ну и чего стоим, – нарочито грубовато, чтобы скрыть внезапно возникшее щемящее чувство жалости к ней, бросил Роман и тут же вежливо предложил: – Тебе помочь?
– Нет-нет, не надо, я сама, – она проворно вскочила на подножку, открыла дверцу и аккуратно устроилась на краешке сиденья, поджав под себя ноги.
– Ну, тогда поехали. Только держись, дороги здесь не ахти… – предупредил он, искоса глянув на ее напряженную фигурку.
– Я в курсе, – буркнула она.
Выехали на трассу. Софья, не поворачивая головы, неотрывно смотрела в окно и молчала. Роман, не зная, с чего начать разговор, тоже не нарушал молчания, только беспрестанно поглядывал в боковые зеркала и иногда прижимался к обочине, чтобы пропустить стремительно обгонявшие их юркие легковые машины.
Пауза затягивалась.
Они уже подъезжали к городу, когда Софья вдруг встрепенулась и резко развернулась к нему.
– Я… я не знаю, о чем говорить… – высоким, звенящим от напряжения голосом произнесла она. – Ты ведь узнал меня… и увидел там, где не должен был видеть…
Коротким взглядом он успел заметить ее огромные глаза, наполненные слезами.
– Ну, скажи… скажи что-нибудь… Противно, да? Представь, мне тоже… А что… что я могла сделать?! – губы ее мелко дрожали, голос звенел и срывался. – Я уже два с половиной года на этой помойке… Так вышло… И уже ничего нельзя изменить…
Машина на скорости проскочила «лежащего полицейского», кабину сильно подбросило, и это привело девушку в чувство. Она резко оборвала свой крик, долго смотрела в боковое окно, а затем вытерла слезы и угрюмо произнесла:
– Никогда бы в жизни не подумала, что так все получится…
Роман не отвечал. Крепко сжав руль обеими руками, он до боли в глазах всматривался в бегущую под колеса серую ленту шоссе, будто надеялся найти там ответы на возникавшие в голове вопросы. Да и что можно было сказать! Все, что он за эти дни видел и слышал, не поддавалось логике.
Мысленно он вернулся назад, в школьные годы – чудесное время, когда ты еще не знаешь, что оно и есть самое счастливое, когда полон надежд и планов на будущее. Он помнил ее школьницей с огромными распахнутыми глазами в пол-лица и тугими косичками. Они жили в одном доме, в соседних подъездах, и он не обращал на нее особого внимания, потому что она была чуть младше – года на три или четыре. Ему, старшекласснику, до такой мелюзги тогда не было никакого дела. Хотя, надо сказать, эта мелкота, собиравшаяся около его подъезда, постоянно попадалась ему на глаза.
Он вдруг так живо вспомнил эту картину, что невольно заулыбался. Всякий раз, когда он проходил мимо, девчонки затихали, а потом начинали громко смеяться и шутить, стараясь привлечь его внимание.
После десятого они с матерью переехали в другой район города. И она выпала из его памяти, как и многое другое, что по молодости лет кажется незначительным и неважным.
Взрослая жизнь подхватила его, закрутила, понесла по ухабам.
Все было почти так же, как у всех. После армии попытался найти работу, но безрезультатно – никто нигде с распростертыми объятиями его не ждал. Востребованная в те времена специальность строителя как-то не пришлась по душе. Хотя, что лукавить, разнорабочим он все-таки поработал месяца два…
Отучился в автошколе, получил удостоверение водителя грузового транспорта.
Работа дальнобойщиком осталась в памяти как страшный сон.
Как-то ночью застрял на трассе под городом Пермью. Один, без еды, в сильный мороз. Чтобы не замерзнуть, всю ночь жег запасные колеса, спасаясь от жуткого холода и темноты…
Понятное дело, после этого с треском вылетел из автокомпании, хорошо еще, что долг за колеса не повесили…
Работы в городе не было совсем – все производства к тому времени либо уже закрылись, либо находились на грани ликвидации…
Мать, недолго поколебавшись, сделала свой выбор, заявив, что не готова тащить на своих плечах такого здоровяка и содержать его на нищенскую зарплату…
Несколько дней он как неприкаянный шатался по городу, перебиваясь случайными заработками, пока неожиданно не наткнулся на объявление о том, что компания набирает водителей большегрузов для перевозки бытовых отходов. Сознание того, что за рулем тяжелого КАМАЗа он не просто выходит в рейс, а очищает любимый город от мусора, придало ему уверенности в себе. Он ощутил свою востребованность и некоторую самостоятельность.
Тихий плач, по-детски горький и обиженный, вернул его к действительности.
Он помрачнел, нахмурился и проговорил:
– Не плачь… я и сам не знаю, что тебе посоветовать…
Мокрые глаза, в которых светились боль и страдание, смотрели на него непонимающе:
– Я тебя когда увидела… у меня внутри все перевернулось. Сама себе стала противна. Показалось, что вышла из ванны, искупавшись в дерьме… Поверь, я хочу жить иначе… помойка – это не мое…
Роман глянул на нее.
– Ты сейчас серьезно говоришь? У тебя было столько времени понять, что это не твое… Но ты продолжала жить здесь, на полигоне, среди этих опустившихся людей и куч мусора…
– Так сложилось… Я ведь осталась совсем одна… мне тяжело там…
Она отпустила голову и долго молчала, потом тихо промолвила:
– Впрочем, наверное, ты прав… Я хотела уйти из жизни, это было не раз и не два… Не получилось… Олег Николаевич как-то сумел меня убедить, что это не выход. Обещал, как только появится возможность, помочь мне начать другую жизнь…
– Ну да, я уже слышал от него, что он тебя оберегает…
Она слабо улыбнулась.
– Ну да, он действительно хороший человек. Когда-то был другом матери. Три года назад мать взяла кредит под нашу квартиру. Зачем, на какие цели – и сама не знала, даже не поняла, как вышло, что банк ее уболтал… Когда опомнилась, было поздно, все уже закрутилось… От расстройства запила, ее парализовало, и проклятый кредит навис над нами как дамоклов меч…
Я была в панике. Что я могла? Девчонка, которая и жизни-то толком еще не знает, не понимает, что делать, к кому обратиться. Начала искать хоть какую-то работу. Конечно, везде получала от ворот поворот – кому нужна малолетка без специальности… Пошла мыть полы в подъездах, на руках появилась аллергия… Пришлось эту работу бросить, да там и платили, сам знаешь…
Софья глубоко вздохнула и надолго замолчала, уставившись в лобовое стекло. Потом закрыла глаза и продолжала:
– Все произошло быстро и печально: пришли какие-то люди, показали документ, и квартира перешла в собственность банка. Мать забрала к себе в однокомнатную квартиру ее сестра. А я оказалась просто выброшенной на улицу…
До встречи с Олегом Николаевичем я уже многое познала: незнакомые компании, ночевки на вокзалах и в подъездах…
Однажды он буквально вытащил меня из буфета пригородного вокзала, где я распивала спиртное с убежавшими из дома такими же никому не нужными ребятами. Надавал мне по щекам и заставил пойти с ним. Думала, сдаст меня в полицию и прощай, но мы просто долго шли, а потом оказались в кафе, где я с голодухи набросилась на еду, уплетая за обе щеки…
А потом… потом мы долго говорили про жизнь…
И как-то само собой вышло, что он сумел меня убедить поехать с ним на полигон… А может, мне тогда просто все равно было куда. Главное, не оставаться одной… Именно здесь, на полигоне, я впервые за долгое время почувствовала себя защищенной и кому-то нужной. Впервые рядом оказался кто-то, кто меня пожалел, ни в чем не упрекая и ничего не требуя взамен. Он стал мне вместо отца… А я поверила, что с его помощью смогу изменить свою жизнь…
Роман слушал молча, ощущая, как в его душе поднимается и растет какое-то новое, до сих пор неизведанное, непонятное и оттого немного пугающее чувство. Может, это жалость была, может, сострадание… Только чувство это становилось все острее, так что ему вдруг стало больно дышать и ужасно захотелось что-то сделать, чтобы помочь этой несчастной и одинокой девчонке, запутавшейся в жизни.
– Я с ним согласен, – закивал он головой, – на сто процентов согласен – все можно изменить. Главное, старайся руки не опускать, не терять веры… Мы молоды, и у нас есть силы, чтобы жить достойно. А для начала надо попытаться уйти от своих проблем…
Знаешь, у меня ведь тоже не все гладко. Вернее, все совсем не гладко. С матерью не живу, арендую комнату в общаге… В общем, как-то приспосабливаюсь к жизни… Правда, хвастаться пока нечем, – тяжело вздохнул он и рывком вывернул руль.
КАМАЗ подъехал к продуктовому магазину.
– Это, что ли, твоя точка?
– Да. Я здесь долго задерживаться не буду, бачков сегодня, смотрю, мало.
– Ну, тогда я постараюсь закупить все по-быстрому, – поспешила заверить его Софья, – и буду как штык.
Роман коротко кивнул.
С усилием открыв дверь кабины, она как-то неуклюже спрыгнула с подножки и направилась к входу в магазин. Роман откинулся на спинку водительского сидения и вновь с головой ушел в воспоминания. Похоже, такой у него сегодня день выдался.
Прошло уже минут тридцать, а девушка с продуктами все не возвращалась. Роман начал с нетерпением поглядывать на часы, мысленно поторапливая пассажирку. Наконец ему надоело ждать, и, выйдя из машины, он с досадой так сильно хлопнул дверцей, что внутри кабины что-то звякнуло.
Оглянувшись, хотел было вернуться и посмотреть, но на полдороге остановился, с досадой махнул рукой и быстрым шагом пошел в магазин. В супермаркете было безлюдно. Роман поискал девушку глазами и, не обнаружив среди полок с товаром знакомой фигурки, в недоумении обратился к кассирше.
– Извините, вы здесь девушку в сером плаще не видели? Ну, такая невысокая, с длинными распущенными волосами…
Широкое лицо работницы перекосила неприятная гримаса. Она подняла свой пухленький сжатый кулачок с выставленным вперед указательным пальцем и плавно вытянула его вдоль прилавка.
– Там она, в подсобке, воровка несчастная… – в темных узких глазках ее загорелся мстительный огонек. – Охрана с ней разбирается…
– Ну, зачем вы так, – на скулах Романа заиграли крупные желваки. – Может, это ошибка… – проговорил он сквозь сжатые губы.
– Ага, ошибка… как же! Знаем мы эти ошибки, – изобразив на своем лице постную мину праведницы, продавщица хмыкнула и положила что-то в широко открытый рот. Челюсти заходили ходуном, перемалывая содержимое, и она отвернулась от парня, потеряв к разговору всякий интерес.
***
Двери подсобного помещения были приоткрыты, оттуда доносились обрывки разговора на повышенных тонах:
– Это ты полиции, когда приедет, будешь доказывать, что ты не верблюд, а заодно и то, что ничего не собиралась красть…
– Да не крала я ничего, слышите вы меня или нет! – послышался резкий визгливый женский крик. – Я на кассе была, уже который раз повторяю. Просто деньги куда-то засунула…
– Ну да, рассказывай… Сунула, засунула, – перебил ее грубый голос. – Да откуда у тебя вообще могут быть деньги? Они вам, бродягам, только снятся… Работать надо…
Послышался веселый смех двух мужиков.
Тяжелые шаги переместились по комнате, и тут же раздался пронзительный вопль:
– Ты, козел! Че лапаешь меня?
Последовавший за этим шум борьбы прервал звук звонкой пощечины. Роман не стал более дожидаться и вошел в комнату, плотно прикрыв за собой дверь. Наметанным глазом сразу оценил обстановку. Загнанная в угол девчонка отчаянно отбивалась от здоровенного охранника лет сорока. С невесть откуда взявшейся силой она уперлась в его грудь руками и резко оттолкнула от себя, при этом новенький камуфляж амбала издал громкий треск, похожий на звук рвущейся бумаги. От неожиданности тот сделал несколько шагов назад, удивленно вытаращил глаза и что-то забормотал. Сидевший справа на краю стола молодой напарник с интересом наблюдал за потасовкой, радостно скаля зубы и поигрывая дубинкой. Похоже, ситуация его здорово развлекала.
Лицо Романа вспыхнуло и побагровело от гнева, в висках гулко застучало. Стиснув кулаки так, что побелели костяшки пальцев, он сунул их в карманы и с трудом выдавил из себя:
– Вы что, бродяги, так от скуки балдеете?
Оба охранника, не заметившие, как он вошел, от неожиданности вздрогнули и одновременно повернули к парню головы.
Первым пришел в себя тот, что помоложе, на вид чуть старше Романа. Он поднялся со стола и, вертя дубинкой, с наглой усмешкой двинулся к незнакомцу.
– Ты кто? Че приперся в служебную комнату? – толстые губы на худом вытянутом лице выглядели карикатурно и жили как бы сами по себе, отдельно от хозяина. Они раскрылись и снова зашевелились, выплевывая слова: – Тебя вызывали?
– Век бы вас не видеть, – тихим голосом глухо ответил Роман, чувствуя, как все в груди разрывается от переполнявшей его ярости.
Он повернул голову в сторону Сони и кивнул ей:
– Ну, чего стоишь? Пойдем, нам пора.
Та неуверенно шагнула вперед и тут же замерла.
– Я не разрешал тебе уходить, – пронзая девушку взглядом, завопил амбал, от которого она только что отбивалась. Он резко повернул голову к Роману и уставился на него горящими злобой глазами. Левая щека его непрестанно дергалась, рот широко открывался, выбрасывал гневные фразы, и тут же сжимался куриной гузкой:
– А тебя какой хрен сюда притащил? Почему вмешиваешься в работу охраны? Кто позволил порядок нарушать?
Не глядя в его сторону, Роман протянул руку к девушке:
– Ты чего застыла? Выходи из комнаты и иди к машине, не обращай внимания на этих придурков.
Соня наконец решилась покинуть спасительный угол и, вытирая кровь с губы, медленно двинулась к выходу.
– Иди, не бойся. Я догоню.
Бросив на охранников испуганный взгляд, она кивнула и шмыгнула за дверь.
– Ах ты, козел! – взревел молодой и подскочил к Роману: его дубинка со свистом взлетела над головой парня.
За секунду до удара Роман сделал резкий выпад вперед, прижимая левое плечо к лицу. Четкий полуразворот влево – и правая рука, сжатая в кулак, понеслась прямо в скулу охранника…
Дубинка выпала и покатилась под стол. Вслед за ней туда же отлетело молодое тело стражника. Стоя на коленях, он еще некоторое время шарил вокруг себя руками в поисках опоры, после чего тело его обмякло, повалилось на пол и затихло.
Краем глаза Роман увидел занесенную над собой дубинку второго охранника, который кинулся на помощь товарищу. Он успел сделать шаг вперед, но полностью от удара не ушел.
Боль молнией пронзила левое предплечье, расплылась по всей руке, мгновенно лишив ее подвижности.
Охнув, Роман слегка присел, и в ту же секунду дубинка взлетела снова. Он резко прыгнул в сторону, а затем вперед, правая рука уже неслась, опережая движение нападающего, и вошла ему точно в нос.
Губы охранника разжались, падая, он что-то прохрипел. Тело с каким-то деревянным стуком ударилось об пол и покатилось, оставляя за собой густой кровавый след…
Недалеко от него в позе спящего эмбриона отдыхал молодой напарник.
Роман перевел дыхание и на негнущихся ногах медленно двинулся к умывальнику. Смыв чужую кровь, немного постоял, хмуро разглядывая свое отражение в зеркале, забрызганном красными каплями, и вышел из комнаты.
Уже на выходе заметил двух полицейских около толстой кассирши, которая что-то тараторила, энергично жестикулируя своими пухлыми ручками и тыча пальцем в дальний угол магазина.
Бесплатный фрагмент закончился.
